Лилии на воде

По-хорошему, первым, что следовало сейчас сделать – это свернуть всю свою деятельность, затолкать задание в рюкзак, в котором уже лежит гордыня вперемежку с наивными чаяниями и верой в успех, и вернуться домой, предоставив перед этим ингибитор на доработку.

Но я не я буду, если не подключу все свое упрямство и желание довести начатое до конца. Даже если это будет вопреки здравому смыслу.

Я выпрямилась, гремя разномастными браслетами на запястье, точно неупокоенная душа – кандалами, и осмотрелась, подавив желание присвистнуть. Благо не умею.

Вокруг раскинулась завораживающая картина кипучей жизни, не ведающей, казалось, ни рамок, ни границ – от такого разнообразия лиц, огней и веселья у меня помутнело в глазах, и я машинально потянулась к переносице. Ах да, смертные меня не видят, а значит очки, предназначенные для приглушения непривычного для взора людей блеска наших глаз, мне не нужны! Пока не нужны.

Я слегка поморщилась. До чего же неорганизованные, эти смертные: крик, гам и детские вопли затекали, казалось, через уши напрямую в самый мозг, а суетливые и беспорядочно движущиеся тела уже давно бы вытолкнули меня за борт, не будь я развоплощена.

И среди всей этой праздной суеты резко выделялась миниатюрная фигурка коротковолосой девушки, которая стояла у самого края борта и курила. Взгляд девушки, время от времени стряхивающей пепел за борт, был устремлен вдаль, словно путешественница, по меньшей мере, пытается заглянуть за горизонт. Мне отчего-то нестерпимо захотелось подойти и присоединиться к безмолвному созерцанию, позволяющему заглянуть в самую суть вещей.

Но я не успела.

Внезапно по всему моему телу прошлась жаркая волна, завершив свое движение сомкнувшимся на шее огненным кольцом, отныне являющимся моей связью со смертным. А если быть точнее, связью с той самой девушкой, что привлекла мое внимание.

Девушка едва уловимо вздрогнула и обернулась, глядя прямо на меня… или, по крайней мере, так бы это выглядело, будь я воплощена. Но даже понимание того, что для подопечной я незрима, не смогло оградить от малоприятных ощущений, описание которым можно найти в расхожем выражении – «видит насквозь». Такого пронзительного взгляда серых льдистых глаз я еще не встречала, а ведь мне в кураторы досталась одна из самых въедливых и дотошных Хранителей, взгляд которой на раз убивал любую несанкционированную надежду на халяву. И как знать, после двух лет противостояния «смертоносному взору», возможно, и я приобрела такой же. Это хотя бы объясняет почти полное отсутствие друзей и такое количество легенд, которыми обросла моя скромная нефилимская персона.

И вот сейчас моей скромной нефилимской персоне нестерпимо захотелось съежиться и уползти в тенечек. И видит небо, первую часть спонтанного плана я, к своему стыду, исполнила. Хорошо еще, что с тенечком на полном огненных всполохов лайнере беда.

Я осторожно ощупала шею, но необычных ощущений не последовало, если не считать того факта, что связь произошла без моего желания. Еще один сбой? Или тщательно продуманная диверсия? Нет, серьезно, нельзя же быть настолько невезучей?

Или можно?

Сжала кулаки в попытке унять дрожь и медленно двинулась к своей подопечной.

А она пошла мне навстречу.

И клянусь, это были самые долгие минуты в моей жизни!

Я перебрала в карманах всю мелочевку, нервно поправила окончательно растрепавшийся пучок волос и накинула поверх капюшон. Затем сняла и снова надела, ощущая неприятную пустоту в черепушке, где, по идее, уже должен был созреть вполне сносный план моих дальнейших действий.

Так, спокойно, я знаю, что нужно делать. Четырех лет безупречной учебы и тщательной подготовки к предстоящей инициации явно более, чем достаточно, чтобы осуществить обычное сопровождение. Все просто: наблюдаем, охраняем, при необходимости завоевываем доверие и в целости и сохранности передаем в руки Хранителя. Где бы его нелегкая ни носила.

Я закрыла глаза, сделала успокаивающий вдох и…

– Ты следишь за мной?

Я икнула от неожиданности, едва не осев на пол. Я видима? Но как такое возможно?! Я упустила какую-то Инструкцию? Незавершенное развоплощение? Неполадки с кармой или просто не мой день?

– Долго будешь молчать? – прищурилась моя подопечная, просканировав взглядом не столько мой силуэт, сколько пространство вокруг него.

– Извините, – я собрала все свое мужество и выдержку в кулак, который основательно так вспотел от стресса, – я не хотела вас смущать. Просто…

– Или я так тебе нравлюсь, что ты весь вечер глаз с меня не сводишь?

– Что? Н-нет, вовсе нет! – от неожиданного заявления я даже стала немного заикаться. И злиться на себя за такое явное проявление слабости, для будущего Хранителя непозволительной.

Я выпрямилась, смело окинула Лорейн взглядом отличника, сдавшего подряд пять экзаменов экстерном, и открыла было рот для встречного возмущения, но…

– Умной и красивой девушке, как вы, полагаю, нет необходимости напоминать о том, что курение на круизном лайнере разрешено лишь в строго отведенных местах? – от мягкого мужского голоса, растекшегося прямо по моему затылку, волосы на оном зашевелились. Вместе с растрепанным пучком и наспех слепленной уверенностью.

Я испуганно отшатнулась в сторону и, наконец, сообразила, кому на самом деле предназначались вызывающие слова моей подопечной. Проницательный с хитринкой взгляд и записная книжка в кожаном переплете в руках незнакомца вызвали во мне приятные ассоциации с умом и прилежанием в учебе, а потому, безусловно, к себе расположили. Но небрежный хаос темных волос, огромные наушники и торчащий из-под кожаного жилета край рубашки общее впечатление слегка подпортили, отравив интуицию ожиданием чего-то нехорошего.

– Тебе это доставляет беспокойство? – потратив всего минуту на оценку своего собеседника, насмешливо уточнила Лорейн.

– Не мне. Вы подаете плохой пример подрастающему поколению, – в мягком голосе незнакомца появились холодные нотки. Но еще холоднее стало мне, когда он пронзил внезапно полыхнувшими изумрудами глаз меня насквозь, отчего по телу прошлась еще одна жаркая волна, сродни той, что обеспечила меня связью с моей подопечной. Я даже машинально ощупала шею, но новой отметины там не появилось.

Я шумно вздохнула и попятилась. Лорейн тоже оглянулась и удивленно поводила глазами по палубе судна, не удостоив меня взглядом, как и полагается порядочному смертному, не могущему видеть Небесных.

– Кого ты имеешь в виду? – было видно, что Лорейн крайне заинтересована в продолжении беседы, но отчего-то очень не хотела этого показывать. И для пущей убедительности своего холодного образа она снова поднесла дымящуюся сигарету к губам.

– Это же очевидно, дитя мое, – и с этими словами незнакомец перехватил сигарету у самого ее лица и сжал в кулаке. И даже глазом не моргнул, продолжая сверлить девушку взглядом, пока я таким же взглядом сверлила его кулак, из которого все еще шел дым.

– Психопат, – фыркнула Лорейн и поспешила прочь, поставив точку в разговоре.

Психопат задумчиво посмотрел ей вслед и покачал головой. А я все еще надеялась отодрать свои враз отяжелевшие ноги от палубы, а заинтересованный взгляд – от незнакомца, и поспешить за своей подопечной. И мне это почти удалось.

– Тоже считаешь меня психопатом? – он повернулся ко мне, всего одним насмешливым вопросом перевернув весь мой бесхитростный мирок.

Один из Небесных! Он действительно меня видит! И видел с самого начала представления. И мои ужимки тоже? О небо!

– Н-нет, не считаю – неубедительно отозвалась я, опустив капюшон и пытаясь пригладить многострадальный пучок, чем растрепала его окончательно. – Ты нормальный, – зачем-то добавила. Видимо, для убедительности, но едва ли это сработало.

– Тогда почему протираешь на мне дыру вместо того, чтобы следовать за подопечной? – его взгляд внезапно стал холоден, как воды Арктики, а стальной голос царапнул все мое сжавшееся от страха естество.

Но в то же время полный надменности голос отрезвил, выхватив из лап неуверенности и страха, и я гордо выпрямилась.

– По-моему, это не тебе решать.

– Не мне, говоришь? Не умеющему держать себя в руках нефилиму никогда не стать Хранителем. Запомни это, пучок. Запомни, возвращайся домой и больше никогда не берись за то, что тебе не по силам.

И он, опалив меня напоследок зеленым огнем глаз, поспешил к корме судна. А я…

Я осталась наедине со сломленной гордостью, тяжесть которой стала внезапно непосильной.

Днем ранее

Теплый весенний ветерок пронесся по аскетично обставленной небольшой кухоньке и за неимением каких-либо занавесок зашелестел страницами пухлого файла, что сосредоточенно перелистывал темноволосый молодой мужчина, голову которого венчали огромные бордовые наушники. Полностью погруженный в документы и оглушенный музыкой, он был отрезан от внешнего мира, который готовил ему сюрприз в лице незнакомца, тихо затаившегося позади.

– Я подготовил тебя практически всему, что знал сам. Но дверью пользоваться, к моему великому сожалению, так и не научил, – едва слышно сказал темноволосый, с досадой захлопнул файл, снял наушники и повернулся к только что вошедшему. – Чего тебе, дуралей?

Натаниэль застыл посреди кухни и улыбнулся, позабыв, что его невинный облик слегка портит протянутая к мисочке с фруктами рука, вдоль и поперек украшенная разномастными пластырями.

– Да вот, проведать прилетел, – как можно более беззаботно произнес противник дверей и убрал руку. – Как дела, Лион?

– Явно лучше, чем у тебя? Что с рукой? Опять проблемы с осами на балконе?

– С одной. Жалит почище скорпиона, – недовольно отозвался Натаниэль, нежно придерживая основательно подпухшее запястье. Тут его взгляд скользнул по файлам, которые минуту назад перечитывал его бывший куратор, а затем на холодильник, цвет которого был практически неидентифицируем из-за огромного множества размещенных по всему его периметру фотографий, газетных вырезок и подозрительного вида магнитов, создающих ощущение, что это холодильник крепится к бумагам, а не наоборот. – Только не говори, что ты все еще не оставил эту затею.

Лион молча сгреб со стола все файлы и фотографии и, аккуратно сложив в папку, поместил последнюю в черный кожаный портфель, тоскливо подпиравший на угловом диване единственно нетронутую многолетними опытами потрепанную подушечку цвета мокрого асфальта, на которой так любил «просиживать школьные штаны» Натаниэль в ожидании, пока куратор не усыпит его очередной порцией наставлений перед практическим заданием. Правда, это было еще до того, как некогда голубая подушечка приобрела нынешний малопривлекательный облик, а все видимые кухонные поверхности стали обрастать газетной бумагой и обрывками блокнотных листов с пометками.

Лион подошел к холодильнику и выудил оттуда две пластиковые баночки, одну из которых бросил собеседнику. Натаниэль ловко поймал баночку, с треском открыл и, отпив глоток, поморщился.

– Газировка. А себе, небось, Грейл оставил.

– Не дорос еще алкоголь употреблять, – довольно хмыкнул Лион, поднес баночку ко рту, но пить не торопился.

– А ты подал бы пример, – хитро блеснул голубыми очами Натаниэль. – Или пытаешься заглушить волнение перед каким-нибудь очередным заданием?

– Не вижу причин для беспокойства, – пожал плечами хозяин квартиры и отставил «Grale» на кухонную рабочую поверхность.

– А вот это ты зря, – зловеще провыл Натаниэль. – Мало ли сколько загадок и опасностей может таить в себе круизный лайнер «Лунная Лилия».

– Так хочется в отпуск? Забудь, скоро аттестация, – поддел Лион и посерьезнел. – Что за лайнер?

Натаниэль не спешил отвечать, явно наслаждаясь тем фактом, что в кои-то веки всезнающий куратор спасовал перед своим стажером, пускай и бывшим. А затем нарочито долго и шумно повозился в своем рюкзаке и, выудив оттуда алую папку, победно потряс ею в воздухе.

– Тебя назначили ментором. Поздравляю.

– Этого только не хватало. Чье распоряжение? – окинул Лион недовольным взглядом папку в руках ангела.

– Совета.

– Снова эти бездельники лезут, куда не просят, – процедил сквозь зубы Лион, но тут же спохватился и, взяв себя в руки, уже спокойно уточнил. – Очередной зеленый ангел с мечтами о светлом будущем подал заявку на инициацию?

– Нефилим вообще-то, – поправил блондин, внимательно глядя на бывшего куратора.

Лион присвистнул, на что Натаниэль хитро прищурился.

– Кого-то напоминает? Помнится, был один нефилим, лучший на своем потоке, который из кожи вон лез, чтобы стать выдающимся выпускником Института, инициироваться и прорваться в Хранители. И ведь ему это удалось! – Натаниэль позволил себе медленно прогуляться по кухне и, украдкой положив прямо перед куратором папочку и распахнув ту аккурат на страничке с фотографией новоиспеченной подшефной, продолжил. – Он стал первоклассным Хранителем, профи в своей области, о котором слагались легенды и которому поручались самые ответственные задания.

Внезапно Натаниэль осекся, бросив быстрый взгляд на посмурневшего собеседника.

– Ты не закончил, – хмуро заметил Лион, прислонившись к холодильнику. – О том, как этот Хранитель завалил миссию, допустив жертвы. О том, как его разжаловали. Договаривай, чего уж.

– Мы с тобой прекрасно знаем, что в том не было твоей вины, – нервно запротестовал Натаниэль, уже пожалевший, что вообще завел этот разговор. – Ты не проваливал задание – тебя отозвали.

– И я ушел. И оставил свою подопечную. Напомни-ка мне, что с ней случилось?

– Перестань! Поступил приказ Совета и…

– Я! Оставил! Подопечную! И она погибла, – зло сплюнул Лион и, отвернувшись, уперся двумя руками в рабочую поверхность стола, на котором внезапно подскочила баночка «Grale» и, со всего маху ударившись в потолок, плюхнулась хозяину под ноги.

В комнате повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь тихо пузырящейся на полу жидкостью да веселым птичьим щебетом за окном, звучащим не иначе, как насмешка.

– Технически, – осторожно начал ангел, не сводя глаз с быстро пустеющей баночки на полу, – на момент гибели она уже не была твоей подопечной и…

– Я совершил непростительную ошибку, недопустимую для любого Небесного. Технически, – Лион повернулся к собеседнику, и последний поразился черноте, разлившейся в некогда зеленых газах бывшего куратора, – я вообще больше не являюсь таковым.

– Тебя никто не изгонял. Ты сам отрекся от статуса Хранителя.

– Потому что наш доблестный Совет не в состоянии взять на себя ответственность в страхе запятнать честь своих крыльев, не разумея, что пятна уже давно въелись глубоко и основательно.

– У нашего Совета пятен и без тебя хватает с избытком, – недовольно махнул рукой Нил. – То была ошибка Совета, не твоя. И все с этим согласны.

– Кроме меня. Но больше я этого не допущу.

– О чем ты?

– Статус Хранителя должен быть действительно заслужен, – Лион протянул руку к подвесному шкафчику с зеркалом, но открывать его не спешил, мрачно всматриваясь в свое зеркальное отражение. Мужчина осторожно прикоснулся указательным пальцем к стеклу, по которому тут же расползлись в разные стороны черные дорожки, минуту спустя сложившиеся в эскиз миловидной, но печальной девушки.

– Погоди, ты ведь не собираешься… – из-за его плеча показалась всклокоченная голова не в меру любопытного стажера, который на свою беду узрел в отражении злорадную ухмылку бывшего Хранителя. Ухмылку, явно не предвещавшую ничего хорошего.

– Я покажу доверчивой малышке всю неприглядную изнанку нашего несовершенного мира, в непоколебимость которого, полагаю, она искренне верит. Как и в справедливость, которой нет. Привилегию брать на себя ответственность за жизнь нужно заслужить. И если ее желание стать Хранителем заключается лишь в получении вожделенного статуса – отправлю нефилима домой первым же рейсом.

Зеркало под ладонью Лиона треснуло, испещрив прекрасный лик незнакомки уродливыми шрамами. Натаниэль присвистнул, не в силах оторваться от полыхнувших в отражении изумрудным огнем глаз куратора.

– Да ты монстр.

– Отнюдь. Всего лишь ментор.

Что-то в едва уловимо изменившемся голосе да и во всем облике Лиона насторожило Натаниэля, уже протянувшего опухшую кисть к вазочке с фруктами. Всего секунду они смотрели друг на друга, а затем стажер резко отдернул руку – и вовремя: вазочка, лихо щелкнув стальными зубами, захлопнулась, скрыв в капкане нетронутые фрукты.

– Да ты… да вы… Вы с ней… – возмущению вмиг побледневшего Натаниэля не было предела. – Вас, нефилимов, что, в дикой природе среди крокодилов и змей выращивают? Вы всех так ненавидите или только ангелов?

– А-а-а, – понятливо протянул Лион, с удовольствием поглядывая на реакцию блондина, – так тебе сегодня и от твоей скорпионши досталось?

– Тогда тебе будет интересно узнать, что моя скорпионша – и есть тот самый нефилим, над которым тебе поручили шефство.

– Да? Она мне уже нравится, – довольно хмыкнул Лион, облачившись в длинный серый плащ, все это время терпеливо дожидавшийся своего хозяина на диване. – Статус Хранителя ей, конечно, не светит, но, думаю, мы с ней поладим.

– Думаю, ты должен знать о ней еще кое-что.

– По ходу дела разберусь. Вряд ли есть что-то еще, что способно меня удивить.

И Лион поспешил к выходу, даже не удосужившись заглянуть в алую папку, которую пренебрежительно оставил на столе сиротливо шелестеть страницами. Натаниэль бросил задумчивый взгляд на треснувшее зеркало, затем подошел к столешнице и бережно уложил папку в свою сумку.

– Поверь мне, Лион, тебе все же придется удивиться.

Меня несло по невообразимо длинному и переполненному белым светом коридору и распирало от… злости? Довольно непривычное ощущение, если я смогла его правильно идентифицировать. Чувства, что позволяла доселе испытывать моя нефилимская сущность, как правило, не выходили за рамки досады или легких уколов раздражения. Но сейчас я отчетливо ощущала, как в моей бесплотной груди клокочет пламя, которое способен заглушить лишь изуверский способ расправы с надменным Хранителем. Разумеется, я понимала, что на лайнере, способном вмещать до двух тысяч пассажиров, столкновения с Хранителями мне не избежать, но искренне надеялась, что мое с ними общение ограничится лишь кивком. Ну и, что греха таить, справедливо удивленным взглядом с их стороны: не каждый день увидишь нефилима, которому одобрили самостоятельное сопровождение.

И ведь я почти что смирилась с откровенно наплевательским обеспечением моего задания, которое повлекло за собой ошибки в исполнении. Но этот Хранитель, будь он неладен, стал последней каплей, расплескавшей мою чашу терпения!

Так, успокоиться и забыть. Самочувствие и состояние моей подопечной для меня гораздо важнее. Кстати, о ней.

Я внимательно осмотрела каюту, куда незаметно для меня самой привела наша с ней связь. Довольно уютно и даже просторно, не чета той каюте, что мне была уготована щедрым руководством. Телевизор, двуспальная кровать и даже балкон, настолько по моим неприхотливым меркам огромный, что там вполне можно было бы устроить небольшое суаре.

Единственной вещью, которая не вписывалась в общую картинку, были книги, разбросанные по кровати в изящном хаосе. Я с любопытством склонилась над кроватью: «Криминалистическая психология», «Записки судмедэксперта», «Основы криминалистической тактики судебного допроса».

Я озадачено почесала затылок: к своему стыду вынуждена была признать, что, несмотря на тщательное изучение привычек и стандартов поведения смертных, не так я себе представляла человеческий отпуск. И переполненные праздно шатающимися гостями прогулочные палубы, несмотря на довольно поздний час, живое тому доказательство.

Пока я лихорадочно выискивала в памяти необходимый параграф о психологии человеческого поведения, из ванной комнаты вышла представитель этой непонятной мне психологии и, погремев в минибаре, расположился на кровати среди книжных сокровищ. Я задумчиво смотрела, как Лорейн в махровой пижаме с удовольствием потянулась на белоснежных простынях, затем поднесла к губам запотевший стакан с янтарной жидкостью, в которой позвякивали ледяные кубики, и погрузилась в чтение; смотрела и думала, что, очевидно, даже отличные оценки не дают необходимого уровня знаний, достаточного для того, чтобы на практике не приходилось удивляться на каждом шагу.

Меня начал тихонько, но с хищным упоением подтачивать червь сомнения. И пока этот душегрыз не разросся до неприличных размеров, я поспешила к выходу с твердым намерением найти свою каюту, куда служащие, по идее, должны были доставить мой рюкзак, в котором покоилось дожидавшееся более тщательного изучения дело моей подопечной. Правда, буквально через несколько секунд я сообразила, что до сих пор не знаю не то что номера своей каюта, а вообще того, выделен ли был для меня таковой.

Нет, я вполне могла обосноваться в номере своей подопечной, учитывая тот факт, что развоплощенным не нужны ни еда, ни сон. Но я-то собиралась выполнить задание по всем правилам, дисциплинарным канонам и с полным воплощением, если таковое потребуется. А воплощаться в коридорах и туалетах было не только неудобно, но и, как минимум, небезопасно.

Я горестно вздохнула, не без труда нашла в настройках ингибитора отметку «Выполнение базовой миссии» и, выдохнув, прикоснулась к роскошному зеркалу в коридоре.

Знакомый вихрь, головокружение и жесткое приземление вызвали острое ощущение дежавю. Тем сильнее оно оказалось, когда я, осторожно поднявшись на ноги, узрела до боли знакомую сумку в узком пространстве мрачной каюты.

– Серьезно? Опять?! – спросила я пустоту.

И на сей раз пустота мне ответила.

– Кто здесь? – раздался мужской голос из душевой.

– Твою!

Я бросилась к зеркалу и, разумеется, снова уперлась похолодевшими пальцами в стекло, покрытое сероватым налетом, после чего испуганно заметалась по каюте, изящно спотыкаясь и путаясь в собственных ногах.

Дверь!

Я лихо перемахнула через сумку и даже смогла приблизиться к выходу на расстояние вытянутой руки, но тут дверь в санузел распахнулась, отрезав столь вожделенный путь и одновременно явив моему взору голый мускулистый торс незнакомого мужчины. Ну, или почти незнакомого.

Я подняла взгляд и тихонько застонала, узнав, что хозяином вымытого тела является не кто иной, как тот самый надменный Хранитель, о существовании которого последние полтора часа я тщательно старалась забыть.

Судя по его взгляду и убийственному молчанию, радость от встречи была взаимной.

– Милое… полотенце, – жалобно отозвалась я. И захлопнула дверь перед самым его носом.

А затем, для пущей надежности, еще и плечом подперла.

– Пучок? Ты что здесь делаешь? – донеслось по ту сторону ада.

– Я не знаю, – заскулила я и уперлась правой ногой в противоположную стену, благо размеры каюты это позволяли.

– Открой дверь.

– Не-е-ет! – взревела я так отчаянно, словно от этого зависела, по меньшей мере, моя жизнь.

– Ты не сможешь жить вечно под дверью, – на удивление спокойно отозвался пленник санузла, даже не пытаясь обрести свободу. Несмотря на мои отчаянные попытки этому воспрепятствовать. – Особенно в воплощенном виде. Рано или поздно тебе придется меня выпустить.

– Сначала оденься, – запротестовала я, упершись в противоположную стену уже двумя ногами.

– Как, по-твоему, я это сделаю? – иронично спросила дверь. – Предлагаешь душевой шторкой обмотаться?

Я живо представила сие действие и едва удержала трансформацию просто истерики в истерический смех. Отличное, просто замечательное завершение первоблиннокомового дня!

– Пучок, ты еще здесь?

– Не зови меня так!

– А как тебя звать?

– Эль.

– Как пиво? По-моему, пучок лучше звучит, не находишь?

– Ты хочешь там умереть? – неожиданно я разозлилась. На Хранителя, воплотившего в себе все пренебрежение, с которым мне довелось столкнуться за свое недолгое нефилимово существование; на Совет, чья законотворческая деятельность существенно осложняла жизнь тем, кто не был рожден ангелом; на себя, кто, несмотря на свои несомненные успехи в учебе, за один день успела натворить дел больше, чем Натаниэль за все годы обучения.

Я-то считала себя готовой ко всему! И спасовала перед обнаженным Хранителем. Ну ладно, почти обнаженным.

– Ты хоть знаешь, кого заставляешь мерзнуть? – выдернул меня из размышлений насмешливый голос.

– Удиви меня, – с вызовом бросила я и отошла от двери, поскольку до меня, наконец, стала доходить вся несуразность сложившейся ситуации. Да еще это не пойми откуда взявшееся головокружение и беспричинная спутанность сознания! Что за очередная реакция человеческого тела?

– Лион Рид, Ловчий третьего разряда и по совместительству твой ментор, – представился санузел, а у меня подкосились ноги, и я рухнула… эх, хотела бы я сказать, что на пол, но это было не так.