Вся ярость

Женщина обхватывает себя руками. Я стараюсь не делать заключений из языка ее жестов, однако это непросто.

– Полагаю, где-то без четверти восемь. Мы с Надин вышли ровно в восемь, но Фейт сегодня утром не торопилась. Она ушла около девяти, чтобы успеть на автобус.

Значит, на самом деле она не знает, чем сегодня утром занималась ее дочь. От того, что какое-то событие постоянно происходит так, еще не следует, что и сегодня было так же.

– Надин – это тоже ваша дочь? – спрашивает Сомер.

Женщина кивает.

– Я отвожу ее в школу по дороге на работу. Я секретарша у одного врача в Саммертауне.

– А Фейт?

– Она учится в колледже дальнейшего образования[6] в Хедингтоне. Вот почему она ездит на автобусе. Это в противоположную сторону.

– Сегодня в течение дня вы общались с Фейт?

– Я отправила ей сообщение насчет тенниса, но она не ответила. Это была просто ссылка на статью про Меган Маркл. Сами понимаете, свадьба. Платье. Фейт интересуется всем этим. Она учится на модельера. У нее настоящий талант.

– И это было необычно – я имею в виду, то, что она не ответила?

Женщина задумывается, затем пожимает плечами.

– Да, наверное.

Снова моя очередь.

– У Фейт есть парень?

Женщина чуть прищуривается.

– Нет. В настоящий момент нет.

– Но она бы вам сказала, если б он был?

Она бросает на меня неприязненный взгляд.

– У Фейт нет от меня никаких секретов, если вы к этому клоните.

– Не сомневаюсь в этом, – примирительно говорит Сомер. – Мы просто стараемся выяснить, кто это сделал. Если это был кто-либо из тех, кого ваша дочь знает…

– Парня у нее нет. Она не хочет заводить парня.

Пауза.

Сомер бросает взгляд на Эв: «Почему бы тебе не попробовать?»

– Вы были дома, – говорит Эв, – когда таксист привез вашу дочь?

Женщина смотрит на нее, затем кивает.

– Вообще-то меня не должно было быть. Но я забыла дома очки и вернулась за ними.

Эв и Сомер снова переглядываются. Кажется, я знаю, о чем они подумали: если б миссис Эпплфорд случайно не оказалось дома, вполне вероятно, девушка попыталась бы скрыть случившееся и от матери. Что же касается меня, я все больше и больше убеждаюсь в том, что Эв права: тут определенно что-то не так.

Я делаю шаг вперед.

– Миссис Эпплфорд, вы знаете, почему Фейт решила не говорить с нами?

Она встает на дыбы.

– Она не обязана! И этого достаточно, ведь так?

– Но если ваша дочь была изнасилована…

– Она не была изнасилована. – Тон категоричный. Непреклонный.

– Почему вы так уверены?

Ее лицо становится жестким.

– Она мне сказала. Фейт мне сказала. А моя дочь не лжет!

– Я это и не говорю. Ни в коей мере. – Теперь женщина не смотрит на меня. – Послушайте, я понимаю, что расследование дела об изнасиловании может причинить психологическую травму – я ни за что не стану винить того, кого пугает такая перспектива, – но сейчас все обстоит совсем не так, как было раньше. У нас есть сотрудники, прошедшие соответствующее обучение, например, констебль Эверетт…

– Никакого изнасилования не было!

– Я очень рад это слышать, но, возможно, мы по-прежнему имеем дело с серьезным преступлением. Оскорбление действием, нанесение телесных повреждений…

– Сколько вам повторять? Никакого преступления не было, и Фейт не собирается писать заявление в полицию. Так что, пожалуйста, просто оставьте нас в покое.

Женщина обводит нас взглядом, одного за другим. Она хочет, чтобы мы направились к выходу, сказав, что, если Фейт передумает, она может связаться с нами. Но мы не уходим. Я не ухожу.

– Ваша дочь отсутствовала в течение двух часов, – мягко говорит Эв. – С девяти до одиннадцати, когда мистер Маллинс увидел ее бредущей вдоль Марстон-Ферри-роуд, в ужасном состоянии – вся в слезах, одежда перепачкана и разорвана, у одной туфли сломан каблук… Что-то произошло.

Миссис Эпплфорд вспыхивает.

– Я так понимаю, это была какая-то глупая первоапрельская шутка. Зашедшая слишком далеко.

Однако никто из присутствующих в это не верит. В том числе и она сама.

– Если это действительно был розыгрыш, – наконец говорю я, – тогда мне хотелось бы, чтобы Фейт лично это подтвердила, пожалуйста. Но если это был не розыгрыш, тот, кто поступил так с вашей дочерью, может сделать это снова. И другая девушка пострадает так, как только что пострадала Фейт. Я не могу поверить, что вы этого хотите. Ни вы, ни ваша дочь.

Миссис Эпплфорд смотрит мне в лицо. Это еще не мат, но я хочу сделать так, что отказаться ей будет чертовски нелегко.

– Насколько я понимаю, Фейт сейчас дома?

– Да, – наконец говорит женщина. – Она в саду.

Подышать свежим воздухом? Покурить? Просто уйти подальше от всех этих мерзких людей? Если честно, я согласен с ней по всем трем пунктам.

Миссис Эпплфорд глубоко вздыхает.

– Послушайте, я схожу и спрошу, хочет ли она говорить с вами, но принуждать ее не буду. Если Фейт откажется, значит, таково ее решение.

Это лучше, чем ничего.

– Справедливо. Мы подождем здесь.

Как только за ней закрывается дверь, я начинаю расхаживать по комнате. Картины импрессионистов. В основном Моне. Пруды, лилии и все такое. Называйте меня циником, но я подозреваю, что только у них, скорее всего, и был нужный оттенок бледно-лилового цвета.

– Мне бы хотелось побывать там, – говорит Эв, указывая на пейзаж с мостом в Живерни. – Это на первом месте в списке того, что я сделаю, если выиграю в лотерею. И найду, с кем туда поехать. – Она строит гримасу. – А также в этом списке Тадж-Махал и Бора-Бора[7], разумеется.

Сомер оборачивается и улыбается; она у каминной полки, изучает семейные фотографии.

– И в моем тоже. По крайней мере Бора-Бора.

Я вижу, как Эв бросает многозначительный взгляд на Сомер, отчего та снова улыбается, но, увидев, что я все вижу, поспешно отводит взгляд.

Эв поворачивается ко мне.

– Кажется, сейчас самое время заглянуть в туалет. Надеюсь, вы понимаете, куда я клоню…

Я киваю, и она быстро выскальзывает из комнаты. И практически сразу же в коридоре звучат шаги и возвращается Диана Эпплфорд.

– Она готова говорить…

– Спасибо.

– Но только с женщиной, – продолжает она. – Не с вами.

Я бросаю взгляд на Сомер, и та кивает.

– Все в порядке, сэр.

Я поворачиваюсь к женщине и изображаю свою самую очаровательную улыбку под названием «готов вам служить».

– Прекрасно понимаю, миссис Эпплфорд. Я подожду своих коллег в машине.

* * *

Эв останавливается наверху лестницы. Слева от нее – открытая дверь в ванную. Белый кафель, толстая пластиковая занавеска душа и сильный запах отбеливателя. Полотенца, замечает Эв (аккуратно сложенные, не так, как дома у нее самой), того же самого бледно-лилового цвета, что и гостиная на первом этаже. Это уже что-то.

Перед Эв еще три двери, две из них открыты. Спальни хозяйки дома, кровать застелена атласным покрывалом (приза тому, кто угадал цвет, не будет), и, решает Эв, младшей дочери. Куча одежды и обуви, валяющейся там, где ее бросили. Небрежно свисающее на пол пуховое одеяло, разбросанные мягкие игрушки, косметичка. Эв как можно бесшумнее подходит к закрытой третей двери, мысленно благодаря толщину ковра. У себя дома она ничего подобного иметь не может – кот мигом все слопает на завтрак. Он обожает все обдирать и рвать в клочья.

Открывшаяся перед Эв комната представляет собой полную противоположность комнате второй сестры. Шкафы аккуратно закрыты, из ящиков комода ничего не сбежало. Даже модные журналы сложены в аккуратную стопку. Однако Эв смотрит не на это, на это в комнате не будет смотреть никто. Господствует в помещении доска, протянувшаяся вдоль всей противоположной стены, сверху донизу увешанная гирляндами фотографий из глянцевых журналов, маленькими пластиковыми пакетиками с пестрыми бусинками и пуговицами, мотками пряжи, кусками тканей, обрезками кружев и искусственного меха, заметками, написанными толстым красным фломастером на листках самоклеящейся бумаги, и среди всего этого наброски, судя по всему, сделанные самой Фейт. Эверетт едва ли относится к тем, кто разбирается в одежде, но даже она видит в некоторых работах признак вкуса. Фейт брала какую-нибудь маленькую деталь и строила на ней весь наряд – форма каблука, изгиб плеча, линия рукава…

– В одном ее мать определенно права, – тихо произносит Эв, – у девчонки талант.

– Какого черта, – произносит голос у нее за спиной. – А вы кто такая?

* * *

– Это Фейт.

Девушка проходит мимо матери к свету. Сомер сразу же видит, что она очень привлекательная. Даже забранные в растрепанный хвостик волосы и смазанная тушь на ресницах не могут скрыть утонченные черты ее лица. При этом Фейт тощая, как палка, – огромный свитер, в который она завернулась словно в одеяло, только подчеркивает ее худобу. Похоже, этот свитер у нее уже много лет: шерсть местами протерлась до дыр, рукава обтрепались.

Сомер делает шаг навстречу.

– Давайте сядем. Вы ничего не хотите? Может быть, чаю? Воды?

Поколебавшись мгновение, девушка качает головой. Она медленно проходит к дивану, рукой ощупывая перед собой дорогу, словно старуха.

Эрика хмурится.

– Вам больно?

Девушка снова лишь качает головой. Она до сих пор так и не заговорила.

Мать садится рядом с ней и сжимает ей руку.

– Меня зовут Эрика, – говорит Сомер, усаживаясь в кресло напротив. – Я понимаю, как вам трудно, но мы лишь хотим помочь.

Девушка на мгновение поднимает взгляд. На комках туши на кончиках ресниц все еще висят слезы.

– Вы можете рассказать, что с вами произошло? – мягко спрашивает Эрика. – Мистер Маллинс, мужчина, который вас обнаружил, говорит, что вы были в очень плохом состоянии.

Фейт делает глубокий судорожный вдох. У нее снова начинают течь слезы, но она даже не пытается их вытереть. Мать сжимает ей руку.

– Все хорошо, дорогая. Успокойся.

Девушка бросает на нее взгляд и снова роняет голову, пряча руки в рукава свитера. Однако Сомер успевает заметить ссадины на костяшках пальцев и следы на запястьях. И хотя ногти ухожены, один сломан: зазубренное острие, которое до крови раздерет кожу. Девушка дома уже несколько часов и до сих пор не обработала его. И это, больше чем что-либо другое, поскольку речь идет о такой аккуратной девушке, говорит Сомер, что случилось что-то очень серьезное.

– Ваша мама рассказала, что вы учитесь на модельера, – продолжает она. – Вам это нравится? Создавать одежду?

Девушка поднимает на нее взгляд.

– Обувь, – дрогнувшим голосом произносит она. – Я хочу делать обувь.

Сомер улыбается.

– Это и моя слабость. – Она указывает на свои сапожки. – Как будто вы сами не догадались.

Девушка не то чтобы улыбается, но напряженность несколько спадает. Пусть самую малость. И тут вдруг ее охватывает дрожь. Даже несмотря на то, что в гостиной тепло – слишком тепло.

– Думаю, – говорит Эрика, поворачиваясь к миссис Эпплфорд, – чашка чаю не помешает.

Женщина хмурится.

– Фейт же сказала, что ничего не…

– Миссис Эпплфорд, у меня большой опыт общения с людьми, пережившими стресс. Не знаю, что случилось с вашей дочерью, но в настоящий момент ей нужен горячий чай и много сахара.

Диана Эпплфорд колеблется, затем поворачивается к дочери.

– Ты побудешь здесь одна пять минут? – тихо спрашивает она. – Можешь прогнать ее в любой момент.

Фейт поспешно кивает.

– Все в порядке, мама. Чай будет кстати.

Сомер ждет, когда женщина выйдет из комнаты. Фейт неподвижно сидит на краешке дивана, зажав ладони коленями.

– Вам повезло, что у вас такая заботливая мать, – говорит Сомер. – Я вам даже немного завидую.

Девушка поднимает на нее взгляд и слабо улыбается.

– Мама беспокоится обо мне, только и всего.

– Для этого и созданы матери.

Фейт пожимает плечами.

– Наверное.

– Но иногда это мешает поговорить откровенно. Особенно о серьезных проблемах. Потому что чем сильнее родные любят нас, тем труднее сказать им что-то такое, что, как мы понимаем, их расстроит.

На лице девушки появляется краска – два красных пятна на бледных щеках.

– Итак, Фейт, – говорит Эрика, чуть подаваясь вперед, – пока мы вдвоем, ты расскажешь мне, что с тобой произошло?

* * *

Порывисто обернувшись, Эв оказывается лицом к лицу с девушкой с сальными темными волосами, в джинсах с дырами на коленях. Ростом чуть ниже Эв, чуть более плотная. И у нее в голове возникает непрошеная фраза: «не писаная красавица». Так однажды сказала про Эверетт ее собственная мать, думая, что дочь ее не слышит. Эв тогда было не больше десяти лет. До того она даже не задумывалась о своей внешности, но после того, как удар был нанесен, обратной дороги уже не было. Эв начала обращать внимание на то, как люди реагируют на девочек более привлекательных, чем она. Ее начало беспокоить то, как она одета, ей стало казаться, что к ней относятся хуже из-за ее внешности. И вот теперь она сама думает так про кого-то другого… Эв чувствует, как заливается краской, словно высказала свои мысли вслух. Неужели она так же в точности оценивала и Фейт, сама того не замечая?

Девушка продолжает угрюмо смотреть на нее.

– Извини, – поспешно говорит Эверетт. – Ты Надин, да?

Девушка не удосуживается ответить.

– Фейт разрешила вам заходить сюда? Разве вам не нужен ордер, чтобы совать свой нос в чужие вещи?

– Я никуда не совала свой нос – я искала туалет, дверь была открыта и…

– Неправда. Фейт никогда не оставляет открытой дверь в свою комнату. Повторяю, никогда.

На это ответить нечего.

Надин отступает в сторону, и Эверетт проходит мимо нее, теперь уже смущенная вдвойне. Лгать она никогда не умела.

* * *

А внизу в гостиной Сомер поднимается с дивана и убирает записную книжку в куртку. Увидев Эв, едва заметно качает головой. Похоже, разговор с Фейт тоже завершился.

Диана Эпплфорд обнимает старшую дочь за плечо.

– Я оставила вас наедине с ней всего на пять минут, а вы устроили ей допрос с пристрастием!

– Нет, – говорит Сомер, – нет, честное слово…

– Я уже вам говорила, – перебивает ее женщина, – Фейт сказала, что никто на нее не нападал. И то же самое она повторила вам, правильно?

– Да, но…

Щеки у Фейт горят, она уставилась в пол.

– В таком случае я прошу вас уйти. Всех. Не сомневаюсь, у вас есть более неотложные дела. Такие, как расследование настоящих преступлений.

В дверях появляется Надин.

– Дорогая, ты можешь проводить полицейских? – говорит Диана Эпплфорд. – Они уже уходят.

Проходя мимо Фейт, Сомер смотрит ей в лицо.

– Ты знаешь, где меня найти. Если захочешь поговорить.

Девушка прикусывает губу и едва заметно кивает.

* * *

Фаули ждет на улице у своей машины, глядя на лист бумаги размером с фотографию. Но, увидев приближающихся женщин, поспешно его убирает.

– Судя по вашим лицам, далеко вперед мы не продвинулись.

Сомер качает головой.

– Сожалею, сэр. Только я чуть-чуть наладила контакт, как вернулась с чаем мать и решила, что я слишком «назойливая». Не знаю, как бы я смогла разговорить Фейт, не будучи хотя бы немного назойливой, такова наша работа. – Она пожимает плечами.

– Но кое-что есть, сэр, – добавляет Эверетт. – Эрика кое-что заметила.

Вопросительно подняв брови, Фаули поворачивается к Сомер.

– Вот как?

– Когда мы уже уходили, – говорит та, – я обратила внимание на волосы Фейт. Она в таком состоянии, что до того я ничего не замечала, но когда мы остались одни, я обратила внимание, что она постоянно их теребит. Справа. Стопроцентной уверенности у меня нет, но, думаю, части волос не хватает.

* * *

Адам Фаули

1 апреля 2018 года

14:15

– Так что мы должны делать? – спрашивает Бакстер.

Времени два с небольшим, и Эверетт докладывает остальным членам команды о деле Эпплфорд. Точнее, о происшествии с Эпплфорд, каковым все это и останется, если только у нас не появится гораздо больше материала для работы. О чем я и напоминаю.

– Мы мало что можем сделать. Фейт утверждает, что это просто недоразумение. Первоапрельская шутка, которая «зашла слишком далеко».

– Весьма отвратительная первоапрельская шутка, – угрюмо замечает Куинн, сплетя руки на груди. – И разве сейчас выдирание волос без согласия их хозяина не считается нанесением телесных повреждений?

– Волосы могли отрезать, – вставляет Сомер. – Я не разглядела.

– В любом случае Куинн прав, – вмешиваюсь я. – Это нанесение телесных повреждений. Но мы по-прежнему строим догадки. Фейт ведь так и не сказала, что с ней произошло. И если добавить, что она отказывается говорить, кто-то из ее друзей может быть замешан…

– Те еще дружки, если хотите знать мое мнение. Сделать подобную гадость…

Это снова Куинн. И я, похоже, не единственный, кого несколько удивил этот неожиданный всплеск сочувствия с его стороны. Я замечаю, как Эв вопросительно поднимает брови, но, к счастью, вслух никто ничего не говорит. Я не хочу, чтобы эту многообещающую новую линию задушили в зародыше.

– Хотя это должен был быть один из ее знакомых, разве не так? – говорит кто-то из констеблей. – Я хочу сказать, первоапрельскую шутку не станешь ведь разыгрывать с совершенно посторонним человеком, правильно?

– Однако совершенно посторонний человек может изнасиловать, – негромко замечает Асанти.

Наступает молчание, затем Бакстер повторяет свой вопрос. Невозмутимость на первом месте, на последнем и на всех остальных.

– Так что же мы должны делать?

Он хмурится, и, если честно, я с ним солидарен. Все это запросто может вылиться в одну огромную пустую трату времени. С другой стороны, если такое повторится снова…

– Если завтра на нас свалится какое-нибудь большое дело, все работы сворачиваются, но пока что, думаю, стоит немного покопать. Покопать осторожно. Позвольте выразиться ясно: Фейт не совершила ничего противозаконного, и мне бы не хотелось, чтобы все выглядело так, будто мы разрабатываем жертву, – но существует возможность того, что было совершено преступление, и я не хочу, чтобы виновному это сошло с рук лишь потому, что Фейт боится разговаривать с нами, это понятно? Так что давайте начнем с того, что еще раз поговорим с этим таксистом – с Маллинсом. Он дал официальные показания?

– Нет, сэр, – говорит Сомерс. – Но у нас есть все его данные. Мы можем с ним связаться.

– Хорошо. И проверьте записи камер видеонаблюдения вдоль Марстон-Ферри-роуд – посмотрите, можно ли установить, откуда Фейт появилась на дороге и был ли с ней кто-нибудь до того, как ее подобрал Маллинс. И еще попросите на заправке, на круговой развязке, чтобы там тоже показали записи со своих камер.

– Ее могли подбросить, – замечает Сомер. – Маллинс сказал, что у нее на одной туфле был отломан каблук. В таком виде она не смогла бы пройти далеко. И быстро.

Один из констеблей указывает на ее сапожки.

– Ты там была и занималась этим, Сомер? – с усмешкой говорит он.

Я жду, пока затихнет смех.

– И еще поговорим с людьми в этом колледже. Посмотрим, можно ли установить личности кого-либо из подруг Фейт. И выяснить, не было ли у нее проблем с кем-либо.

– Такие привлекательные девушки редко пользуются всеобщей любовью, – замечает Эв.

– Тут может быть замешан парень, – соглашается Куинн. – Даже если постоянного ухажера у Фейт нет, кто-то мог проявлять к ней чересчур большой интерес. Я хочу сказать, если она и впрямь такая шикарная красотка, как вы все утверждаете.

Он проводит рукой по волосам. Вероятно, даже не отдает себе в этом отчет, хотя можно не говорить, что это не остается незамеченным. Куинн всегда рассматривает внешнюю привлекательность через призму собственного «я». Эв открывает было рот, собираясь что-то сказать, но в самый последний момент за счет сверхчеловеческого усилия ей удается сдержаться. Но от меня не укрывается усмешка Сомер.

Тем временем все мысли Бакстера полностью сосредоточены на деле.

– Я могу поискать ее в Сети. Полагаю, нетрудно будет проследить, с кем она общается.

– Хорошая мысль – займись этим. Асанти, ты поговоришь с Маллинсом, а ты, Сомер, – я хочу, чтобы вы с Куинном занялись колледжем.

Эрика чем-то обеспокоена.

– Нам нужно действовать очень осторожно – вы же знаете, какая обстановка в подобных заведениях. Как там распространяются слухи.

– Уверен, вы что-нибудь придумаете. Упирайте на безопасность на улицах, если все остальное не поможет. И еще, Сомер, – поезжай туда в таком наряде.

Она широко раскрывает глаза.

– Хорошо, если вы считаете, что так будет лучше.

Я сухо улыбаюсь.

– Я считаю, что подруги Фейт, можно поспорить, также учатся на модельеров.

Ну а если это не сработает, всегда останется не слишком утонченное очарование детектива-констебля Гарета Куинна.

* * *

Колледж дальнейшего образования напоминает Сомер школу, в которой она преподавала в течение нескольких месяцев перед тем, как перешла в полицию. Та же самая глыба бетона и стекла, та же вытоптанная трава и те же ободранные кусты, те же самые усталые старые машины, по сравнению с которыми сверкающий «Ауди» Куинна выглядит породистым скакуном на ослиных скачках. Когда у них еще был роман, Сомер как-то решила подначить его, прокрутив известную песню про парня, который целует на ночь свою машину, но нисколько не удивилась, когда он совершенно не понял шутки. В настоящий момент Куинн устраивает целое представление, паркуясь рядом с помятым старым «Саабом», после чего тратит неуместно много времени, запирая машину. Сомер обращает внимание на то, какими взглядами удостаивают их учащиеся, примерно поровну распределенными между машиной (парни) и водителем (в основном девушки, но не только). И тут также нет ничего удивительного. Куинн высокий, атлетического телосложения и очень красивый, и он буквально излучает самоуверенность. Даже сейчас, несмотря на то, как дерьмово он вел себя по отношению к ней после разрыва, Эрика по-прежнему чувствует притяжение. Хотя, если быть честным, Куинн в конце концов все-таки выдавил из себя что-то похожее на извинение, что для него, вероятно, явилось настоящим подвигом. И в последнее время до Сомер стали доходить слухи о его новой подружке.

Наконец Куинн заканчивает возиться с ключами от машины и, обойдя вокруг нее, присоединяется к Эрике.

– Итак, как ты собираешься разыграть эту партию?

– Я как раз думала об этом. Как насчет того, что мы начнем с директрисы, чтобы выяснить общий фон, и если она согласится, дальше мы скажем учащимся, что хотим поговорить о должной осторожности на улице. Как и предлагал Фаули.

Куинн корчит гримасу. Фаули ему нравится, Эрика это знает, и инспектор уже не раз его прикрывал, но у Куинна небывало сильный дух соперничества, и он предпочел бы предложить что-нибудь свое. Что-нибудь получше. Как будто это не понятно без слов.

– Как насчет того, если мы спросим у нее? – говорит он. – Посмотрим, не случилось ли в последнее время что-либо такое, что может оправдать внезапный визит криминальной полиции… Наркотики или что-нибудь такое.

И Сомер вынуждена признать, что это предложение действительно лучше.

Она оглядывается, ища указатели к кабинетам, но Куинн ее останавливает.

– Не волнуйся, – говорит он. – Я у кого-нибудь спрошу.

Пять минут спустя Эрика следом за Куинном и учащейся поднимается по лестнице в кабинет директрисы. Они воспользовались лестницей, поскольку это займет больше времени; учащаяся, к которой Куинн обратился за помощью, демонстрирует длинные светлые волосы, очень короткую юбку и практически безграничную готовность слушать с огромным интересом все, что говорит Куинн. Он уже поведал ей о двух расследованиях убийств, в которых, как достоверно известно Сомер, практически не принимал участия, но она не собирается разоблачать его обман. Она только надеется, что его новая подруга знает, во что ввязалась.

* * *

Протокол допроса Нила Маллинса, произведенного в полицейском участке Сент-Олдейт, г. Оксфорд

1 апреля 2018 года, 16:15

Допрос провел детектив-констебль А[8]. Асанти

А.А.: Спасибо за то, что пришли, мистер Маллинс. Надеюсь, это займет совсем немного времени.

Н.М.: Все в порядке. Мне как раз по пути домой. Как она – эта девушка?

А.А.: Она пережила сильное потрясение. Мы все еще не выяснили, что же произошло. Поэтому и решили снова поговорить с вами. Мы хотим уточнить, не вспомнили ли вы еще что-нибудь. Что-нибудь такое, о чем прежде не упомянули.

Н.М.: Да я даже не знаю… Все было так, как я сказал по телефону: я увидел ее впереди, она шла по обочине. Ну, не шла – скорее, ковыляла. Вот почему я решил, что она пьяна.