Район: репортаж

– Во ты даун, а, Дихлофос? – Бармаглот покачал головой. – Я тя в отпуск отправлю. Когда вернёмся. А то, как посмотрю, у тебя крышу рвать начало. Ладно, давайте, воздухом подышим, и спать.

Выйдя из дома, капитан увидел «конторщиков», тихо разговаривающих у старого, засохшего, тополя. Завидев появившегося командира «спецов», Забелин оторвался от разговора с подчинёнными и подошёл к нему.

– Вздремнули, капитан? – На лице чекиста Бармаглот не увидел ни капли насмешки, только понимание его состояния человеком, знакомым с подобными ситуациями. – Я даже немного занервничал, когда вы отрубились. А потом – понял, что просто заснули.

– Да, Лев Георгиевич, – капитану было мучительно стыдно, несмотря на то, что причин стыда он не понимал, – всё ж таки, наверное, не выспался вчера. Да и ребят жалко, которые в «конфорку» угодили. Никак не привыкнешь к такому полностью.

– Не оправдывайтесь, Бармаглот, – Забелин внимательно посмотрел на собеседника, – вы же не экзамен по аутотренингу сдаёте, как на выпуске в «Рязанке». Я всё понимаю. Вы мне лучше скажите, ничего против иметь не будете, если мои ребята тоже покараулят ночью?

Капитан ответил, практически не задумываясь:

– Да нет, конечно, Лев Георгиевич. Не понимаю, правда, зачем? Но ничего против этого не усматриваю.

– Ну и хорошо. Тогда они сами разберутся, кто первый, кто второй. А я, с вашего разрешения, пойду, подремлю.

– Спокойной ночи, майор.

– И вам скучного дежурства, капитан.

Майор Лев Георгиевич Забелин, находящийся в Районе по призванию и долгу, поднялся в дом, намереваясь поспать несколько часов.

Капитан Григорий Александров, ненавидевший Район лютой ненавистью и из-за этого не позволяющий себе уехать, пошёл на первый обход постов.

Бойцы группы, стоявшие на постах, просто несли караул и думали об одном: как вернуться на базу в полном составе.

Они и близко не могли понять, как непредсказуемый Район относится к ним. А он погрузился в сон – чтобы стать с утра ещё опасней.

Майор Квасков, давно проведший очередной сеанс связи с группой Бармаглота, лежал на койке, дымя «Явой» и почёсывая за ухом наглеца Чубайса.

Командир ГСН-2, давно и прочно решивший, что больше не станет бросать своих ребят, терпеливо ожидал развязки, понимая, что она не за горами. Единственным его желанием было успеть.

Во что бы то ни стало успеть вмешаться тогда, когда его парням это будет особенно необходимо. И, если бы он знал о группе рейдера Пикассо, сейчас ночевавшей на старой МТС, неизвестно, как бы развивалась дальше ситуация с заданием Центра.

А еще, и тем, и другим, было неизвестно, что отправленная вслед Насте и Алексею группа из семерых «конторщиков» сейчас агонизировала.

Зажатая наёмниками между зданиями старой свинофермы, отстреливающая последние патроны, лишённая «глушилками» всей связи.

А если бы и знали, разве могли бы что-то поменять?..

Группа «котиков» капитана Тайлера также готовилась ко сну. «Хамви», доставившие их к максимальной для автомобилей отметке, оказались как нельзя кстати. Дошедшие за оставшуюся часть дня до старых развалин на окраинах Радостного солдаты теперь имели большое преимущество перед русскими.

Тайлер, высокий и худой кентуккиец, сидел на куске бетонной плиты, смотря в ночную темноту. Он полностью доверял Папаше, который сейчас, проверив посты, осматривал позицию снайпера.

Задание, полученное «котиком» в штабе, было простым и ясным. Дождаться группы русских военных, которые наверняка выйдут в данную точку. В случае изменения маршрута, о чём Тайлеру сообщат через спутниковую связь, перегруппироваться. При контакте с русскими – уничтожить всех. За исключением одного человека. Мужчины лет сорока, без серьёзного защитного снаряжения и с рыжеватыми усами. Его доставить в штаб.

Тайлер и его люди терпеливо ждали.

Взгляд в прошлое – 4

Квасков стоял на крыльце военного госпиталя в Новочеркасске. Одинокий, грустный и разом постаревший, опирающийся на трость. Бедро всё ещё не хотело слушаться его, как раньше.

На груди – золотистая звезда. Краповый берет, который он всегда с гордостью носил на голове, сейчас был аккуратно заправлен за погон френча. Новые «бегунки» с одинокой большой звездой, одетые кем-то на форму, ещё ни разу не побывали в стирке.

Он стоял, прислушиваясь к гудкам машин, пробегавшим по шоссе, весёлым крикам ребятни в соседнем детсаду, воркованию голубей, топтавшихся возле лавочек с выздоравливающими. Смотрел, впитывал и слушал эту мирную жизнь. И вспоминал…

Разрывы гранат на склоне горы, находившейся далеко отсюда. Захлёбывающиеся очереди из пулемётных гнёзд, которыми хлестали по солдатам, поднимавшимся по склонам, надёжно прикрытые толстыми слоями бетона пулемётчики. Крики раненых, валившихся на землю и пытающихся ползти в сторону высоты, окружённой огнём.

Всё как обычно. Всегда одно и то же. Кто-то либо проморгал, либо не захотел увидеть, что, в принципе, уже было неважно. Сейчас, когда «полевой» полк Ахмеда ибн-Хафизи захватил в очередной раз горный район Дага.

Три отряда спецназовцев-срочников ВВ. Артиллерийский дивизион бригады быстрого реагирования, находившийся неподалёку на учениях. Отряд местного ОМОНа и ополченцы.

Они пытались сотворить невозможное и несбыточное. Штурмовали давно подготовленные позиции. Шли вперёд, не дождавшись серьёзной артподготовки. Их поддерживало три «крокодила», сейчас жирно дымящих у подножия горы. Ракеты у перешедшего границу зверья имелись.

И, все-таки, они пытались. Как известно, к цели движется тот, кто хотя бы ползёт. И сейчас им приходилось это доказывать на собственном, очень дорогом, примере.

Зенитчики, засевшие на высотах напротив, держались, как могли, сметаемые выстрелами из гранатомётов и миномётов…

Ополченцы, те, которые постоянно держат дома оружие, залёгшие за грудами битого кирпича у подножия горы, обстреливали высоту, несмотря на огненный шквал…

А спецназ и омоновцы, вжавшись в пожухлую осеннюю траву, терпеливо поднимались наверх, падая под пулями, но все равно – вцепляясь в каждый метр отвоёванного склона…

Тогда его, залитого кровью, своей и чужой, струйками и ручейками сбегавшей по запылённой форме, на руках вынесли три бойца отряда. Но он не хотел уходить из боя…

– Сержант, сержант, ё… твою мать! Куда ты меня тащишь!!! Пусти б…ь! Пусти!!!

– Да держите его, дауны сраные. – Сержант, исполняющий в отряде обязанности медика, торопливо сдёргивал пластиковый колпачок одноразового инъектора. – ИПП доставайте быстрее, шевелитесь, гамадрилы беременные!

Квасков мутнеющим взглядом смотрел в сторону высоты, где сейчас:

Летел, вскрикнув тонким голосом, поражённый пулей снайпера, коротышка Маугли, когда-то давно мечтавший попасть на войну и получить «крап», как у старшего брата.

Падал, скрюченными пальцами загребая землю, здоровяк Дизель, напоровшийся на «растяжку».

Тащил на себе обмякшую громаду пулемётчика Бабачачи сержант Младшой, ещё совсем недавно получивший письмо от девушки, которая скоро должна была родить ему ребёнка.

И ещё, вдалеке, на белеющей полоске грунтовки, уходящей к внутренней границе, он видел столб пыли, вихрем несшийся вперёд, вздымаемый тяжёлыми гусеницами и колёсами техники.

Техники бригады ВДВ, спешившей на помощь. И это было последнее, что он увидел перед тем, как провалится в благословенную мглу забытья.

Майор Квасков, выписавшись из госпиталя, недолго думая подал рапорт об отставке с действительной службы. Его отпустили. Неохотно, но всё-таки отпустили.

Два месяца и всю компенсацию за ранения он потратил, чтобы проехать все места, откуда были родом его ребята. Несмотря на просьбы, нигде не задерживался дольше, чем на день, не вынося боли, отражавшейся в глазах родителей, братьев, сестёр, жён и детей…

Но, спустя полгода не выдержал и поддался на просьбу бывшего однокурсника, командовавшего одной из групп специального назначения, находящихся в Районе «Радостный-55». Восстановился в звании. Через год, после гибели своего товарища, принял на себя командование ГСН-2.

Глава 5: Топь – Парк

Страх накатывал всё сильнее и сильнее, пока не достиг того пика, когда терпеть его стало просто невозможно. Тёмной, сплошной стеной закрыл всё вокруг, навалился невнятной, душащей громадой на грудь. Необъяснимый и нерациональный. Выход, где он?! Какой?! Где?! Как, куда сбежать от ужаса?!

Настя вырывалась из чёрного омута сна… Рвалась вперёд, ломая хрупкие стены забытья, выдираясь из глубин, которые засасывали её всё сильнее…

Что-то оставалось во сне, что-то важное, что-то предупреждающее… Только какое предупреждение, о чём?! Девушка потрясла головой, оглядываясь вокруг, восстанавливая угасающие остатки сна, говорившего о том, что сейчас на улице погибают её спутники. Нож. Большой зазубренный нож в руках того, кого рейдеры привыкли считать своим другом. И сейчас он там, снаружи, их всех!..

Настя вскинулась, отбрасывая в сторону куртку, которой её кто-то заботливо накрыл. Задыхаясь, глотая воздух, водя выпученными глазами по сторонам. Взглядом хватаясь за всё, что могло помочь поймать реальность, настоящую и живую. Пусть не самую лучшую и добрую, но хотя бы знакомую. Близкую. Свою…

Она сидела, прислонившись спиной к стене земляного погребка, в котором группа переждала Всплеск. Стена была холодная, когда-то давно закрытая досками, плотно сколоченными друг к другу. Сейчас доски по большей части были вырваны на растопку. Из прорех постоянно ссыпалась земля, сбиваясь в кучки на полу.

Настя шумно вдохнула воздух, проталкивая его в лёгкие. По шее сползла вниз тонкая струйка холодного пота. Девушка оглянулась по сторонам: в погребке было пусто, попутчики отсутствовали.

Что-то настойчиво стучало в голове, пытаясь ворваться в сознание. Какое-то невнятное и неопределённое чувство, которое Настя сейчас пыталась понять. Наполовину стёртое воспоминание, заставляющее все внутри сжаться, словно в ожидании чего-то плохого, просочившегося даже в сон.

Что же случилось, пока она спала?!! Какая напасть могла произойти?! Где все?! Она ничего не слышала с улицы, что ещё более убеждало её в мысли о том, что не всё в порядке. Утихающий было страх опять начал медленно подниматься, заворачиваясь ледяным штопором адреналина где-то в районе солнечного сплетения.

«Что за хрень! Что это было?!»

Настя встала. Рука ещё болела, хотя и не так сильно. Левой она перехватила «УЗИ», повесив автомат на плечо, и, придерживая его, начала подниматься по старым, трухлявым ступенькам, ведущим наружу.

Первым, что бросилось ей в глаза, был небольшой костерок, над которым грелись громадные, заросшие жёстким чёрным волосом, кисти рук. Эти мощные лапы принадлежали третьему рейдеру из команды проводников, подрядившихся довести их до Радостного. Большому. Сам же он смотрел на неё из-под покатого лба маленькими глазами, и улыбался. Настя коротко вскрикнула и вскинула автомат…

Скопа курила, сидя на пеньке. Сколько раз она обещала бросить – я даже и вспомнить не смогу. С последнего раза прошло, наверное, около двух месяцев. Но, пока это не начало мешать ей совершать все те физические экзерсисы, которые нам приходилось вытворять в Районе, она точно не бросит окончательно.

Большой варил на костерке кофе. Он отыскал где-то в кладовке этой полуразвалившейся избушки старый, металлический кофейник, и теперь, раскопав на дне своего рюкзака пакет молотого полуфабриката, колдовал над его готовкой.

Алексей сидел на коньке, который, несмотря на солидный возраст, ещё вполне мог выдержать его вес. Сидел не зря, не с дури великовозрастной, и не уподобляясь малолетнему дачному хулигану. «Конторщик» выполнял функции наблюдателя, внимательно следя за округой.

Я пытался выйти на связь с «Солянкой». Лже-оператор, как и договаривались, с самого утра предоставил в наше пользование спутниковый телефон, который давал надежду услышать Сдобного. Наши КПК транслировать сигнал, к сожалению, не могли. Прошедший Выплеск насытил Черту, которая была уже близко, огромным количеством аномального электричества, сводящего с ума большинство приборов. Пока связаться с Кротовкой у меня не выходило. Но попыток я пока не оставлял.

Дверь погребка, где мы пережидали выброс, заскрипела, открываясь. Скопа захохотала, глядя на Настю и показавшийся ствол «УЗИ». Через несколько секунд и мне стало ясно, почему, и, одновременно, не до смеха.

Настя, выползшая на свет божий, являла собой зрелище удивительное. Если не сказать больше. Растрёпанная, как швабра, что, в общем-то, удивительным не было, как и то, что её комбинезон не отличался чистотой. Но как раз это и не привлекало.

А вот ее глаза…

Глаза отражали готовность драться со всем, что только встретится на пути. Будь то стая рептилоидов, толпа зомби или банда мародёров. Да хоть отряд американских морских пехотинцев или имперских штурмовиков из «Звёздных войн». И автомат, направленный в сторону Большого, который немедленно откатился вбок, только способствовал тому, что девушка воспринималась очень серьёзно.

Она ошалело глянула нас с Алексеем, на замолчавшую Скопу, остановилась на затаившимся за старым пнём Большом, и, пристально посмотрев на него, стекла по стенке и разревелась, зашмыгав носом.

– Дураки-и-и! – Настя всхлипывала, уткнувшись лицом в крепко сжатые кулаки. – Чего смешного то?! Я же чуть с ума там не сошла-а-а… Идиотка! Подумала, что вас….

– Настя! – Скопа, одним прыжком оказавшаяся возле девушки, крепко прижала её к себе. – Да ты что?! Всё хорошо, что ты… Не плачь. Ну, прости меня, пожалуйста. Ты такая грозная вылезла… Как тут не поржать-то?!

– Да уж. – Я прокашлялся, сплюнув на пожухлую траву. – Некрасиво получилось. Настя, как себя чувствуешь? Рука?! И чем, прости, вызван такой взрыв эмоций?

«Журналистка», уже почти успокоившаяся, отстранилась от Скопы и только тихо всхлипывала. Она подняла на меня зарёванные глаза:

– Рука-то? Да хорошо, вроде. Не смотрела ещё. Действует. Чуть ноет, правда. – Настя покрутила головой по сторонам, усмотрела Большого и явственно вздрогнула.

Так… Что-то здесь совсем не то, разобраться бы, что именно. И тут ожил спутниковый, поймавший сигнал. О чём он не замедлил нас известить, выдав целую трель попискиваний.

Мне пришлось незамедлительно набирать номер Сдобного, который я мог бы оттарабанить даже глубокой ночью и спросонья. На этот раз он ответил….

…Группа топала вперёд уже с полчаса. Сеанс связи даром не прошёл, расставив всё на свои места.

Мой друг подтвердил всё, о чём ночью рассказал Алексей. О том, что мы действительно шли в Радостный из-за специальной операции. Основной целью которой было устранение Создателей. Сдобный, когда-то попавшийся на махинациях с нелегальной перевозкой редких «артефактов», был вынужден сотрудничать с «беспекой». Оказывать всю необходимую помощь и поддержку, и, в том числе, живой силой. То есть нами.

Эх, Серёга, Серёга… Старый перестраховщик, етить-колотить! Ну, неужели нельзя было рассказать всё там, на месте. Неужели я бы отказался? Плюнул бы на нашу с тобой, давно ставшую нерушимой, дружбу?! Хотя….

Может, и прав был мой старый напарник…. Кто его знает, как повел бы себя Большой. Скопа пойдет со мной в любом случае, а вот он? Агр-о-о-о-мадный вопрос. Зато теперь точно идёт, не отворачивая и не оглядываясь назад.

– Впереди спуск в овраг. – Голос Скопы возник в коммуникаторе. – Идите осторожно. Прямо перед ним – «провал», небольшой, но неудобный для обхождения.

– Понял тебя, спасибо. – Оглянулся, глазами отыскивая Настю. Нужды в этом не было, она и так шла за мной след в след. – Большой, присмотри за тылами, когда спускаться будем.

Ох, Настя… Что ж ты темнишь, зачем молчишь? Что ты умудрилась увидеть во сне во время Всплеска? Не знаешь простейшей вещи, о которой вам наверняка не говорили инструкторы. Про то, что каждый раз, когда над Районом проносится безумный энергетический поток, многие рейдеры начинают сходить с ума. Видеть то, что никогда не случится. Разговаривать с теми, кто давно умер. Совершать безумные поступки, которые никогда бы не совершили в другое время. Дай только добраться до относительно спокойного места… Устрою допрос с пристрастием о том, что же тебе примерещилось, раз ты чуть не пристрелила нашего пулемётчика.

Спуск в овражек был довольно пологим и удобным. «Провал» мы быстро обошли, благо, что он легко фиксировался не только датчиками, а и просто глазами. Скопа уже сидела за стволом почерневшего от времени дуба, шаря по сторонам стволом винтовки. Мы начали спускаться. Я первый, за мной Настя. Потом – «оператор», и под конец должен был спуститься Большой.

Беда, как известно, не приходит одна. Нас ждали.

Скопа всё-таки успела заприметить пару непонятных кустов, которые её насторожили. И выстрелила по ним прежде, чем с двух сторон по нам открыли огонь.

Я столкнул на землю «журналистку», сам грохнулся рядом, открыв ответную стрельбу. Из-за большого берёзового пня торчал ствол «Печенега», плюющегося свинцом куда-то влево. Алексея слышно не было. Что было и немудрено. Тяжело стрелять в ответ, когда в тебе несколько кровоточащих дырок.

У нападавших не получилось взять нас полностью врасплох. Сейчас они постепенно превращали бой из активной стадии нападения в пассивную осаду.

Судя по звукам выстрелов, их было пятеро, хотя не исключено, что сначала было больше. Всё-таки Скопа промахивается редко, а, раз так, то, вероятнее всего, это были те шестеро, про которых нам говорил Конь. Но от осознания этого легче почему-то не становилось.

Ну, ладно… Нужно закончить эту ситуацию, ставшую абсолютно нехорошей. Поехали!

…Я не знаю, почему наши противники не применили гранат, да и не хочется интересоваться. Только мне точно никто не запретит этого сделать. Отстёгиваю кнопку на кармане, достаю гранату, отжимаю усики, и вытаскиваю чеку. Еле слышно в динамик шлема: Ч-ц-ц-ц!!!

…Скопа, услышав этот смешной, и давно знакомый условный знак, выстрелами заставляет прижаться тех, что справа. Нападавшие вжимаются в землю, безрезультатно отстреливаясь.

…Большой, успевший, как оказалось, заменить коробку с лентой, так же успешно не даёт и головы поднять двоим слева.

…Взмахиваю рукой, и, дымящая сгорающим порохом запала, устаревшая, но, тем не менее, весьма адекватная к подобным ситуациям «эфка» летит вправо от меня. Настя успевает откатиться за большой поваленный ствол, прижимаясь ко мне…

…Взрыв, громкий и рвущий перепонки тех, у кого уши ничем не защищены…

…Справа – мгновенная мёртвая тишина…

…Скопа, быстро сменив позицию, стреляет по тем двум, которых так удачно прижал Большой. Ствол её винтовки чуть дёргается, отправляя в полёт маленьких смертельных насекомых.

– Всё. – В наушниках слышится её голос. – Все шестеро. Большой, подстрахуй, я спускаюсь.

Встаю и иду к Алексею. Настя оказывается рядом с ним раньше, и сейчас сидит рядом на коленях, прижимая к груди его голову. Лейтенант хрипит, пуская из разом обмётанных губ кровавые пузыри и вязкую слюну. К гадалке не ходи, чтобы понять, что «оператору» осталось не так уж и много. Пять пуль, три в лёгкие, а две в район селезёнки. Явно бронебойные, потому как комбинезоны у наших подопечных всё-таки были не каким-то фуфлом.

– Лёшка, Л-ё-ё-ё-ш-к-а-а… – Девушка чуть покачивается, не замечая слёз, пробивающих дорожки на её покрытом пылью лице. – Как же ты так, Лёшка?!

Как же… Нда… Жалко парня. Сколько раз сталкивался со смертью таких как он, моих ровесников, а всё равно – пережимает что-то в груди.

На какое-то время….

Прихрамывая и ругаясь, в овраг спустился Большой. Его правая нога уже была перетянута жгутом, и кровь начала подсыхать, поблёскивая на камуфляже комбинезона. Вот это ещё хуже. Если у него что-то серьёзное, то не знаю, как мы продолжим путь дальше.

Скопа, матюгнувшись и сплюнув, позвала меня. Направившись к ней и продравшись через заросли крапивы и лебеды, я увидел, что спустилась она не зря.

Один из трёх наёмников, затаившихся справа, был ещё жив. В том, что это были наёмники, сомнений у меня не осталось. Слишком хорошая экипировка и абсолютно незнакомые лица под снятыми Скопой шлемами.

Последний из них, тяжело хватая воздух открытым ртом, сейчас лежал передо мной. Чуть старше тридцати лет, короткий ёжик чёрных волос, приметный шрам, по диагонали пересекавший лицо, светло-зелёные глаза.

– Ты кто? – Присев на корточки, поинтересовался я. – А, земляк?

– А тебе не всё равно? – Отхаркнув вязкую слюну, прошипел «пёс войны». – Какая хрен разница, если ты меня сейчас вальнёшь, Пикассо?

– Ну вот. – Достав из кармана сигарету, я щёлкнул зажигалкой, прикуривая. – Ты даже знаешь, кто я такой. А мне, представь себе, очень интересно узнать, как тебя зовут, и на кой ляд, спрашивается, вы нас здесь караулили? И почему именно здесь?

– И ради чего мне тебе что-то говорить? – Наёмник уставился на меня побелевшими от боли глазами. Хорошо по нему прошлись осколки, распахали всю левую сторону на хрен. – В чём мой профит, если я один чёрт скоро загнусь? Сигарету дай лучше, хоть курну напоследок…

– Да на, такого дерьма-то не жалко. – Я воткнул ему в зубы прикуренную табачную палочку. – А в чём профит, говоришь? Да в том, что у меня с собой есть несколько волшебных ампул. Впрысну тебе содержимое одной, и всё, ты уже сразу с дружками у привратника Петра в «козла» режешься, ожидая очереди на комиссию. А нет, так валяйся здесь до вечера, один чёрт раньше ведь не сдохнешь. Сам понимаешь, что по-всякому можно здесь загорать до того момента, как окочуришься. Мне бы вот не хотелось, чтобы на моих собственных глазах, мне какая-нибудь гнида кишки начала выгрызать. Что теперь скажешь? Желаешь сразу помереть, или всё-таки хотца помучиться?

– Даааа… – Он закашлялся. – Говорили мне, что скотина ты редкостная, несмотря на то, что выглядишь пай-мальчиком. Считай, что уговорил. Меня Волком кличут. Андрюха Волков я, с Новосибирска.

– Вот и умница. – Я отвлёкся, попросив Скопу, к тому времени закончившую потрошить вещи наёмников, присмотреть за остальными нашими компаньонами. – А теперь – ври по порядку. Кто, как, и зачем вас нашёл и послал за нами, да так умно, что вы постоянно впереди шли. Рассказывай, птица-говорун, не стыдись…

– Ну, ты и гнида всё-таки, художник засратый. – Волк ещё раз сплюнул становившуюся красной слюну. – Знаешь, чем прижать. Ну, слушай, раз такое дело… Наняли нас обычным порядком, через куратора. Выплатили аванс, очень хороший, к слову. Знал бы, чем кончится, послал бы нахер такой заказ… Переоценили себя, да уж… Кто заказчик, точно не знаю. Подозреваю, что со стороны американцев кто-то был. Хрен бы кто из наших, «совковых», такой аванс выплатил… Данные дали точные, на твою группу и на этих двух… А про маршрут, которым вы шли, нам вчера только известно стало. Мне же куратор и передал, по станции, в аккурат перед Всплеском, пока она не гикнулась… Ох ты ж чёрт, больно-то как…

Наёмник заметно бледнел, и дышал всё тяжелее. Видно, он и в самом деле переоценил себя. А, может, дело было в болевом шоке. Не знаю. Мне-то сразу было ясно, что до вечера он не дотянет. Максимум час-полтора ещё, и всё, прими Господи душу раба твоего, Александра Волкова… Блефовал я, конечно, намеренно, но как ещё-то было поступать?

– Слышь, Пикассо… – Волк уже начинал сипеть. – Мне-то теперь по барабану… За вами ещё наверняка кто-то идёт… Чую я, что так и есть… Слишком уж куратор серьёзный был…

Да уж, спасибо тебе, Саша… Хоть и перед смертью, а поступил как хороший человек…

Он не успел ничего понять, когда я воткнул иглу уже давно готового инъектора ему в шею. П-ш-ш-ш… «Блаженная смерть» – средство безотказное. Оно проверено временем и боевым опытом….

Наёмник Саша Волков, родившийся в Новосибирске и бывший когда-то самым любимым мальчиком для своей мамы, улыбнулся, задрожал всем телом, и, вытянувшись, уснул навсегда. Спи спокойно, «пёс войны». Надеюсь, ты простишь меня, понимая, что я только защищал себя и друзей. Придёт мой срок – встретимся…

Алексей, к тому времени, как я подошёл, уже умер. Настя успокоилась и сидела рядом с ним, положив его голову к себе на колени. Я не знаю, насколько хорошо они друг друга знали и были ли близки… Но сейчас мне было искренне жаль и её, эту хорошую и славную девушку, и её напарника. И пускай они пытались нас обмануть… Какая разница? Да никакой. Просто ещё одним хорошим человеком стало меньше.

Мы закопали его в зарослях бурьяна, под молодой берёзкой, прикрепив к её стволу небольшую картонку, на которой написали имя и фамилию. Никто не гарантирует того, что в скором времени её кто-нибудь не сорвёт, но, тем не менее…

Из найденных на телах наёмников гранат я устроил несколько растяжек. Небольшой сюрприз для мародёров и местного зверья, если кто-нибудь из них решит порыться в его последнем пристанище.