Зови меня Златовлаской

– Спасибо, – с недоумением ответила Ангелина, все еще не понимая, что происходит.

Глаза Мельниковой бегали по ресторану, а ее подруги с любопытством разглядывали Влада. Какое-то время он молчал, а потом ни с того ни с сего взял и плюхнулся на диванчик рядом с Ангелиной. Девушка оторопело отодвинулась от него.

– Я б-бы хо-хоо-те-те-л п-п-при-гла-гла-сить те-те-те-бя н-на с-с-ви-ви-да-да-ни-ни-е.

Брови Мельниковой взметнулись вверх, а через секунду на лице отразилась жалость.

– Ой, прости, пожалуйста… Я не могу, – она пыталась быть вежливой, но глаза выдавали легкую панику.

Вопреки моим ожиданиям, никто из ее подруг не смеялся. Они то ли недоуменно, то ли жалостливо поглядывали на Влада. Услышав ее ответ, Ревков на секунду прикрыл глаза, а потом с обидой произнес:

– П-п-по-че-че-м-му?

После этого его "почему" наш столик взорвался хохотом. Платон аж захрюкал от удовольствия. Внезапно нас прервал голос одной из подруг Ангелины:

– Эй, вы! По-вашему, это смешно?! – она смотрела на нас с презрением.

– Это очень смешно,– прохрипел Стас. От смеха он почти плакал.

– Ну ты и козел! – вставила другая девчонка из компании Мельниковой.

После этой словесной перепалки Влад быстро вернул внимание к себе, повторив свой вопрос.

– Потому что я уезжаю. Завтра. Надолго. До мая, – выпалила Ангелина.

– Д-дай м-м-мне сво-сво-свой те-те-ле-фо-фо-фон, я-я поз-по-поз-во-во-ню т-те-б-бе в ма-ма-мае.

Мельникова терпеливо дожидалась, пока Влад закончит фразу. Меня это приятно удивило. Почему-то, глядя на нее и ее Инстаграм, я думала, что такие девушки – тупые и бесчувственные фифы. А на деле оказалось, что в Ангелине и ее подругах было больше такта, чем в некоторых куда более бедных и менее красивых людях. Что называется, не суди книгу по обложке.

– Я не могу, – вновь начала отнекиваться она.

– Дай ему свой номер, – перебила ее подруга, многозначительно расширив глаза.

На секунду Ангелина замешкалась, а затем кивнула. Влад изобразил щенячий восторг и протянул ей свой телефон. Мельникова быстро набрала цифры и вернула ему мобильник.

– С-с-па-па-си-си-бо! – произнес Ревков, вставая.

Он поднес к уху руку с вытянутыми большим пальцем и мизинцем, как бы показывая, что наберет ее. Ангелина натянуто улыбнулась в ответ. Когда Влад удалился, девчонки разом выдохнули.

– Блин, так стремно, такого даже не отошьешь нормально, да? – сказала Мельникова, нервно теребя салфетку.

– Не знаешь, как вести себя в такой ситуации. Обидеть не хочется, и так жизнь обидела, – поддержала ее одна из подруг.

– А главное, вы заметили, он ведь реально симпатичный! Не повезло, что такой сильный дефект речи, – вставила другая.

– Да, когда он к нам шел, я даже встрепенулась, – неожиданно призналась Ангелина. – А потом такой облом.

Услышав мнение Мельниковой о внешности Влада, я поморщилась. Что-то вроде ревности шевельнулось во мне. Хотя какое я имела право ревновать?

Я подняла глаза и уперлась взглядом в официанта, который стоял у нашего стола, ожидая заказ. Неловко пробормотав о том, что передумали заказывать, мы встали и покинули ресторан. Влад ожидал нас рядом с фонтаном на втором этаже.

Кира вплотную приблизилась к своему парню и, обхватив его лицо руками, одарила долгим поцелуем. Мне стало не по себе от этой картины, и я принялась разглядывать свои сапоги.

– Она тебе по-любому левый номер дала, – хитро улыбаясь, заявил Стас.

– Тебе бы даже без заикания никакой не дала, – ответил Влад, отстраняясь от Киры.

– Ну ты че, Владос? Ты хоть помнишь, когда меня в последний раз отшивали? – самоуверенно сказал Стас.

– А че тут вспоминать? Тебя Сашка сейчас отшивает, – Влад перевел выразительный взгляд на меня и с вызовом улыбнулся.

Повисла пауза.

А затем неожиданно Стас подскочил к другу и с силой толкнул его в грудь. Так, что Влад, не удержав равновесие, свалился прямо в фонтан, на краю которого сидел.

Я ахнула. Но не прошло и секунды, как Ревков, весь мокрый, поднялся на ноги, протянул руку и, ухватив Стаса за край куртки, с силой потянул его в воду. Мишутин сопротивлялся. Но Влад резким движением дернул друга еще раз. В итоге оба упали в воду, обдав брызгами нас и проходящих мимо людей.

Их потасовка привлекла внимание не только посетителей торгового центра, но и охрану. Из противоположного конца здания по длинному коридору к нам устремился охранник.

– Валим! – громко скомандовал Влад, с трудом выбираясь из фонтана.

На Стасе и на нем была мокрая, отяжелевшая от воды одежда. Но, несмотря на это, деру они дали мгновенно. Мы на автомате рванули за ними.

Парни неслись на всех парах, так что я еле за ними поспевала. Кира бежала позади меня. Добравшись до эскалатора, они стали бесцеремонно расталкивать стоящих на нем людей. При этом ребята умудрялись громко ржать и перебрасываться колкостями. Посетители шарахались от мокрых парней, как от прокаженных, так что я бежала уже по проторенной ими дорожке.

На первом этаже к погоне присоединились еще два охранника, причем они напирали с разных сторон. Вид у них был суровый, поэтому я стала опасаться, как бы нам потом не влетело за всю эту беготню.

Однако Владу, Стасу и Платону было очень весело. Ревков с разбегу запрыгнул в пустую продуктовую тележку, и Мишутин, подхватив ее, с силой толкнул вперед. Так что Влад с громким "ву-ху" покатился по холлу торгового центра. Люди едва успели отпрыгивать от набравшей приличную скорость тележки.

Доехав до выхода, Ревков соскочил на землю и рванул на улицу. За ним Стас, Платон и мы с Кирой. Покинув торговый центр, мы бежали еще минут пять, чтобы удалиться на безопасное расстояние.

Когда мы, наконец, остановились, все с трудом переводили дыхание. От нас валил пар, и я подумала о том, что парни на морозе в мокрой одежде легко могут подхватить простуду.

– Вы идиоты! – завизжала Кира, едва отдышавшись. – А если бы они нас поймали?

– Да ничего бы не было, – попытался успокоить ее Платон. – Мы же не магазин ограбили.

– Нам бы в помещение, вы мокрые и разгоряченные, – сказала я.

Мы дошли до ближайшего продуктового, и оттуда парни стали вызывать такси. Адреналин по-прежнему играл в их крови, они, смеясь и перебивая друг друга, вспоминали подробности недавней погони. А вот Кира надулась, как индюк, и ни с кем не разговаривала.

– Ну что, теперь я свободен? – насмешливо поинтересовался Влад.

– Да, ты был на высоте, – улыбнулась я.

Платон пригласил нас всех к себе, пояснив, что его квартира свободна, так как родители уехали загород. Таксист не хотел сажать пятерых людей в машину, опасаясь, что его оштрафуют. Влад пообещал ему пятьсот рублей сверху и добавил, что ехать тут всего ничего. Водитель согласился, и мы забились в машину.

У Платона в квартире было уютно и пахло пирожками. Нас встретила его сестра Юля, которая немного приболела, поэтому не пошла с нами в торговый центр. Увидев мокрых Влада и Стаса, она округлила глаза и потребовала рассказать ей все с самого начала. Платон дал друзьям свою сухую одежду, и в последующие полчаса мы активно обсуждали произошедшее, рассевшись на диване с чашками чая в руках.

Парни передали Владу слова Мельниковой и ее подруг о том, что он симпатичный. Ревков хмыкнул, но ничего не ответил. Затем Платон со Стасом принялись увлеченно судачить об Ангелине и ее подругах. Я с интересом слушала их разговор, потому что они были так возбуждены поступком Влада, что практически не замечали нашего с Кирой и Юлей присутствия.

Мне всегда было любопытно узнать, как парни между собой обсуждают девушек. Оказалось, основными пунктами, на которые они обратили внимание, были лицо и грудь. Описания показались мне довольно приземленными и прозаичными. Никаких деталей в стиле "гений чистой красоты", никаких "волос цветом в осень" и никаких намеков на "ее глаза – как два тумана". Выслушав их характеристики, которые в итоге сводились к "зачет" или "незачет", я возмущенно вставила:

– Как можно быть такими циниками? Как будто женщина – это просто тело!

От моих слов Стас вздрогнул, как будто неожиданно вспомнил о моем присутствии, а затем медленно проговорил:

– Саш, конечно, женщина – это не просто тело. Но мы же с ними не знакомы. Что нам еще обсуждать, кроме их внешности? Ты же знаешь, встречают по одежке.

Я покачала головой и ничего не ответила.

– Да ты никак ревнуешь? – присвистнул Стас, обнимая меня за плечи.

Мы с ним препирались какое-то время, пока нас не прервала Кира, задав свой беспардонный вопрос:

– Ребят, а я вот не пойму, почему вы не встречаетесь?

Я покраснела, а Стас, усмехнувшись, ответил, что я наотрез отказываюсь вступать с ним в отношения.

– А почему? У тебя кто-то есть? – не отставала Кира.

– Нет. Просто мне не до этого.

– Я тоже раньше так говорила, – проворковала Милославская, с нежностью заглядывая в лицо к Ревкову. – У нас с Владом характеры сложные. Зато теперь мы, наконец, поняли, что не можем друг без друга.

Я улыбнулась, как бы умиляясь этой истории. На деле же меня тошнило от их идиллии. Вот прям физически выворачивало наружу.

Когда я собралась домой, Стас, провожая меня у порога, спросил:

– Слушай, Саш, а правда, что мешает нам сейчас начать встречаться?

– То же, что и вначале, – отозвалась я, натягивая куртку.

– Да мы с тобой и так практически как парень и девушка, только без интимной стороны вопроса, – заметил он.

– Это называется дружба.

– Да к черту дружбу! Я буду классным парнем, вот увидишь.

– Только вот я буду паршивой девушкой, тебе нужен кто-то получше, – улыбнулась я.

– Ладно, Санек, мы еще повоюем, – ответил Мишутин, обнимая меня за плечи и целуя в щеку на прощанье.

Оказавшись дома, я задумалась о наших со Стасом отношениях. Существует ли дружба между мужчиной и женщиной, если они не знакомы с детства? Могут ли два человека противоположного пола встретиться и, не пытаясь выстроить романтические отношения, просто начать дружить?

Я считала Стаса другом, но явно не таким, как Булаткина. С обоими парнями мне было легко, весело и комфортно. Однако между мной и Стасом висело какое-то напряжение. Он не был для меня бесполым существом, которым по логике должен быть настоящий друг. Возможно, причина крылась в том, что из нас двоих только я хотела дружить, а Стас определенно желал большего.

Я знала, что будь мое сердце свободно, Мишутин почти со стопроцентной вероятностью смог бы занять его. Но разве можно полюбить человека, когда уже любишь другого? Я понимала, что моя привязанность к Владу нерациональна, бессмысленна и напрасна, но это не помогало его забыть.

Через неделю у нашего завуча Светланы Викторовны намечался День рождения. Собравшись советом старшеклассников, мы решили устроить ей сюрприз. Скинулись, купили цветы, большой торт и стали ждать ее в пустом кабинете истории после пятого урока. Алина Юкина сказала Светлане Викторовне, чтобы после совещания она поднималась к нам.

– Я не опоздала? – ворвалась в кабинет немного растрепанная Ада.

– Нет, пока ее нет, ждем, – улыбнулась Алина.

– Отлично, смотрите, что у меня есть, – подруга достала из сумки пачку свечей и зажигалку.

– Здесь нельзя зажигать свечи, сигнализация сработает, – заметил Максим Муслимов.

– Да ладно, что ты какой занудный? Какой День рождения без свечей, это же так круто! – отмахнулась Калинина.

– У тебя еще не просто свечи, а какие-то бенгальские огни, – ответил Максим, выхватив из ее рук упаковку.

– А ну, отдай! – Ада резко дернулась к парню, но он увернулся.

– Как говорила моя бабушка, кто не рискует, тот не пьет шампанское, – заявила она. – Мы хотим создать атмосферу праздника или нет?

– Так не твоя бабушка говорила, это народная мудрость, – вздохнула я, разделяя опасения Макса.

– Саш, вот че ты придираешься? Я же как лучше хочу, – Калинина бросила на меня осуждающий взгляд. – Муслимов, отдай свечки!

Но парень по-прежнему крепко сжимал в руке отобранную упаковку и определенно не собирался возвращать ее хозяйке. Он поглядывал на Аду с легкой усмешкой.

Подруга замерла, глядя на него в упор, а потом неожиданно и легко, словно кошка, залезла на парту. Она щелкнула зажигалкой и, встав на носочки, поднесла пламя прямо к датчику сигнализации. На мгновенье в ее черных глазах отразился огонь, и она со злорадной ухмылкой покосилась на Максима.

В следующий миг он оказался рядом с ней и силой стащил обратно на пол. Я расслабленно выдохнула, благодаря счастливую случайность, по которой сигнализация не сработала.

Но не прошло и секунды, как раздался противный вой сирены.

– Твою мать, Калинина, ты че наделала? – закричал Максим.

Ада выглядела растерянной и бегала глазами по классу, пытаясь осознать, что натворила.

– Блин, сейчас ведь всех эвакуируют, – сокрушенно вздохнул Кирилл Самохин.

Я выглянула в коридор. Школьники в сопровождении учителей быстро двигались по коридору, стремясь как можно быстрее покинуть школу. Лица у всех были обеспокоенные.

Нам ничего не оставалось, как присоединиться к эвакуации. Влившись в толпу людей в коридоре, Ада схватила меня за руку и озадаченно сказала:

– Я не думала, что из-за этого всю школу на уши поставят.

– А тебе твоя бабушка не говорила, что сначала надо думать, а потом делать? – огрызнулась я. – Предупреждал же Макс. Тебе лишь бы с ним поспорить.

Я сердилась на подругу из-за ее беспечности, потому что понимала, что вряд ли нам это все сойдет с рук.

Огромная толпа покинувших школу людей сгрудилась на стадионе. На улице стоял двадцатиградусный мороз, а все были в легкой одежде: тонких блузках и рубашках. Оказавшись на холоде, я мгновенно околела, а зубы застучали. Я обхватила себя руками, пытаясь удержать в теле хоть какое-то тепло.

Школьная администрация бегала между учеников с выпученными глазами, пытаясь разобраться в происшедшем. Спустя десять минут, наконец, выяснилось, что никакого возгорания в школе нет, и нам разрешили вернуться в помещение. К этому моменту я так замерзла, что уже вообще ничего не чувствовала. Все мои мысли вертелись вокруг окоченевших конечностей и страшной дрожи, пробирающей все тело.

Из-за этой суматохи Светлана Викторовна была очень занята, и мы поняли, что на сегодня поздравления отменяются. Уроков по расписанию больше не было, поэтому, отогревшись в школе, мы с Адой пошли домой. Всю дорогу подруга переживала из-за содеянного и, наверное, впервые в жизни чувствовала угрызения совести.

Успокаивать Аду мне совсем не хотелось, потому что я злилась на нее. Она сорвала праздник Светлане Викторовне и заморозила почти две тысячи человек, находящихся в школе. И все из-за того, что в очередной раз хотела насолить Максу. Их разборки надоели мне хуже горькой редьки, поэтому я просто молча дошла до дома и, быстро попрощавшись, оставила ее.

Шила в мешке не утаишь. В этом я давно убедилась.

На следующий день всех нас вызвали к директору. Выяснить, где именно сработала сигнализация, не составило труда. Техничка выдала нас, заявив, что дала ключ от кабинета истории Совету старшеклассников для того, чтобы устроить сюрприз для Светланы Викторовны.

Мы стояли перед директором, и его проницательные глаза бегали по нам в поисках правды. Николай Львович был высоким, сухощавым мужчиной лет пятидесяти. Рядом с ним стояла огорченная Светлана Викторовна и допытывала нас, что же случилось.

– Мы знаем, что сигнализация сработала в кабинете истории на втором этаже. Вы были в тот момент там. Вы хотели поздравить Светлану Викторовну. Что произошло дальше? – сурово спросил Николай Львович.

– Мы планировали подарить ей торт. Воткнули в него свечи и подожгли – робко начала Ада. – Наверно, из-за этого сработала сигнализация.

– Да, мы нашли в кабинете свечи и зажигалку. Только вот упаковка свечей была закрыта, – объявил директор. – А это значит, что кто-то намеренно с помощью зажигалки спровоцировал включение сигнализации.

Какие же мы глупые! Оставили улики прямо на месте преступления!

Мы стояли, потупив взгляд.

– Вы знаете, что это административное правонарушение? – строго продолжил Николай Львович. – Вся школа была эвакуирована на улицу, а сегодня по причине болезни не явились на уроки восемнадцать процентов учеников.

Дело принимало более серьезный оборот, чем я предполагала изначально.

– Либо тот, кто это сделал, сознается в содеянном сейчас, либо наказаны будут все присутствующие в этом кабинете. Я разочарован, что вы, Совет старшеклассников, самые активные и талантливые ученики нашей школы, совершили такую глупость.

Мы с Адой переглянулись, и по ее глазам я поняла, что подруга приняла решение.

Она едва успела открыть рот, как неожиданно Максим Муслимов сделал шаг вперед и заявил:

– Николай Львович, это я сделал. Хотел проверить работоспособность сигнализации и не предвидел последствий.

Я вновь посмотрела на Аду. Сказать, что она выглядела удивленной, ничего не сказать. Зачем Макс взял ее вину на себя?

– Муслимов, это ты? – воскликнула Светлана Викторовна. – Ты же умный человек, что на тебя нашло?

Максим неопределенно повел плечами.

– Так, ладно, Муслимов, сейчас будем вызывать Германа Анатольевича. Надеюсь, он объяснит тебе принципы работы противопожарных систем, – отозвался директор.

Максим вскинул голову и впервые за все время выглядел обеспокоенным.

– А можно отцу не докладывать? Пожалуйста. Я и так понял, что облажался. Готов понести любое наказание, – взволнованно сказал он.

– Уж поверь, Муслимов, я-то знаю, что лучшее наказание – это поставить в известность твоего отца, – холодно сказал Николай Львович. – Все остальные свободны, возвращайтесь на уроки.

Мы гуськом вышли из кабинета директора. Ребята, расходясь по своим классам, прожигали Аду неодобрительными взглядами.

Подруга затащила меня в женский туалет и начала ходить там из стороны в сторону, нервно покусывая ногти. Ее выражение лица и движения выдавали сильное волнение.

– Зачем он это сделал, Саш?

– Понятно же, зачем, – немного помолчав, ответила я. – Чтобы прикрыть твою самовлюбленную задницу.

– Да, но зачем? – не унималась Ада.

– Да затем, что он в тебя влюблен, глупая! – воскликнула я. – Как ты этого не понимаешь? Он и на Новый год тебе проучить хотел только потому, что его задели твои слова у Анохина. Он был расстроен, потому что реально симпатизировал тебе, а с твоей стороны все было притворством.

– Саш, я должна тебе кое в чем признаться, – тихо проговорила подруга. – С моей стороны это не было притворством.

– А то я не знала! Я поняла это еще раньше тебя!

– Да, ты уже нас спец по части всяких влюбленностей, – отозвалась Ада.

– Короче, хватит делать мозги себе и ему! Вы нравитесь друг другу.

– Как ты думаешь, а почему он так не хотел, чтобы его отец узнал?

– Не знаю, может, он у него строгий? Может, ремня даст? – предположила я.

– Какого ремня? В восемнадцать лет детей ремнем не лупят. Тут что-то другое.

– Как бы то ни было, тебе следует извиниться перед Максом и помириться с ним. Ты согласна? – назидательно сказала я.

Ада кивнула, и мы пошли на урок.

Глава 20

На следующей неделе мне позвонил Стас и спросил, дома ли я. Услышав, что я как раз туда иду, он сказал, что будет у меня минут через двадцать, и отключился.

Мишутин появился на пороге с огромной дорожной сумкой и стопкой бумаг в руках.

– Ты ко мне переезжаешь? – шутливо поинтересовалась я.

– А что, можно? На самом деле я по делу. У Ревкова сейчас никого нет дома, а мне нужно передать ему эти тексты перед отъездом. Мой поезд через полтора часа, – ответил он, проходя в квартиру и разуваясь.

– А ты в курсе существования электронной почты, по которой можно пересылать текстовые документы? – насмешливо спросила я.

– Я пишу песни от руки, – отмахнулся Стас. – Пускай сам перепечатывает.

– Песни? Это тексты песен? – не поверила я ушам.

– Да, я пишу песни для группы "Абракадабра". Я думал, ты знаешь.

– Нет, – я взяла в руки стопку листов и с интересом стала их перелистывать. – А мне читать можно?

– Не думаю, что у меня есть способы запретить тебе это сделать.

– На самом деле ты мог кинуть бумаги к Ревкову в почтовый ящик, – хитро улыбнулась я.

– Знаю. Я просто хотел увидеть тебя перед отъездом. Меня не будет несколько недель, – признался Стас.

– А куда едешь?

– В Москву, на обучение. Это связано с работой.

Я прошла на кухню и поставила чайник. Стас уселся на кухонный подоконник.

– Слушай, а почему ты сам не в группе? – спросила я.

– Нет, я с музыкой не в ладах. Да и играть ни на чем не умею. А вот лирика – да, по моей части.

– А они тебе за это платят?

– Конечно, любой труд должен оплачиваться.

– А сколько?

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – рассмеялся Стас.

Мы попили чай и еще немного поболтали.

Когда Мишутин обулся и надел яркую оранжевую куртку, я потянулась к нему, чтобы поцеловать в щеку на прощанье, но парень быстро повернулся, и я угодила в губы. Смутившись, я быстро отпрянула.

– Смотри, пускай и медленно, но наши отношения движутся вперед, – хохотнул Стас. – Такими темпами лет через пятьдесят мы переспим.

Я шутливо ударила парня в плечо. Он сгреб меня в охапку и крепко стиснул в объятиях. Закрыв за Стасом дверь, я принялась читать тексты песен, принесенные им.

Оказалось, что мой друг был потрясающе талантлив. Для меня стало откровением, как тонко и глубоко он чувствовал. Там и тут я встречала емкие метафоры и увлекательные аллегории. Тексты были продуманными, логичными и очень душевными.

От чтения меня оторвал звонок Ады. Она объявила, что поговорила с Максом. По ее признанию, разговор дался ей нелегко. Подруга принесла ему свои извинения за дурацкое поведение, и он сказал, что не держит на нее зла.

– Но, несмотря на все, он оставался каким-то закрытым и холодным, понимаешь? – говорила подруга.

Удивительно, какими иногда сложными и запутанными могут быть человеческие отношения. Казалось бы, когда два человека нравятся друг другу, все должно быть просто. Ведь есть симпатия, есть взаимность. Что еще нужно?

Но нет, люди сами из-за своей гордости, из-за невозможности прямо заявить о своих чувствах выстраивают между собой толстые стены непонимания, которые порой очень трудно разрушить. Они выдумывают то, чего нет, а потом же сами обижаются на это. Ну что за дурацкая человеческая особенность самим создавать проблемы на свою голову?

На следующий день в начале пятого Ревков пришел ко мне, чтобы забрать авторские труды своего друга.

– Зайдешь? – спросила я.

Влад замялся, очевидно, не зная, приглашаю я из вежливости или на самом деле хочу, чтоб он зашел.

– Давай проходи, – сказала я, раскрывая входную дверь пошире. – Мама недавно шарлотку испекла, пальчики оближешь.

Ревков повиновался и, скинув кроссовки и верхнюю одежду, проследовал за мной на кухню. От осознания того, что Влад у меня в гостях, и мы наедине, я ужасно разволновалась, а ладони вспотели.

Ревков присел на стул и стал с улыбкой наблюдать за тем, как я наливаю чай и разрезаю шарлотку.

– Я почитала тексты песен Стаса и пришла в полный восторг. Кто бы мог подумать, что он такой талантливый? – сказала я.

– Ага, Мишутина в школе учителя на руках носили, мол, он самый умный, самый одаренный мальчик. Его сочинения постоянно какие-то призовые места на конкурсах занимали.

– Я бы тоже хотела уметь так красиво выражать свои мысли. Иногда в душе все так бушует, а в словах все как-то блекло и бесцветно получается.

– Согласен. То, что мы говорим, – ничто по сравнению с тем, что мы чувствуем, – с пониманием кивнул Влад.

Я налила ему и себе чай в чашки из маминого праздничного сервиза. Она доставала его только по особым случаям. Но я решила, что факт присутствия Ревкова у меня дома тоже можно назвать особым случаем.

– Златовласка, а тебе когда-нибудь было так хорошо, что хотелось остановить время? – вдруг ни с того ни с сего спросил он.

– Да, было. Когда родители подарили мне котенка и в этот день разрешили не ходить в школу, чтобы играть с ним. Или когда мы с мамой сидели дома в грозу, смотрели фильмы и объедались мороженым. Или когда я в самый первый раз пошла к Аде с ночевкой, и мы всю ночь играли в Барби. А еще когда мы с тобой танцевали под песню Губина в клубе, – я резко замолчала, осознав, что взболтнула лишнего.

Влад опустил глаза, и на губах заиграла улыбка.

– А где теперь котенок? Вроде бы домашних животных у тебя нет, – сказал он.

– Его пришлось отдать в деревню. Он оказался слишком темпераментным. Драл обои, мебель, шторы. Мама сказала, что он нам слишком дорого обходится, – вздохнула я.