Невероятная

Но тут же, вспомнив о своей больной ноге, ноющей от малейшего перенапряжения, сердито сжала губы. А вот она не сдастся! И все равно будет ездить! Подлечит как-нибудь ногу, и все станет хорошо!

Парень не унимался, хотя она, не отвечая, гордо прошла мимо:

– Эй, малявка, чего молчишь? Немая к тому же?

К чему «к тому же», Рита поняла сразу, – к ее хромоте. Стало до чертиков обидно. Почувствовав ее недовольство, Рэд предупреждающе зарычал, повернув тяжелую голову и оскалив белые клыки.

Парень небрежно хохотнул, ничуть не впечатлившись:

– Ишь ты, какой защитничек! Боюсь, боюсь! – и вскинул руки, будто сдаваясь.

Разозленный пес рявкнул уже всерьез.

– Что здесь происходит? – раздался холодный начальственный голос. – Почему собака без намордника? И лает?

– Вот-вот, – парень обрадовался неожиданному заступнику. – Эта жутко голодная собаченция меня сожрать с потрохами хочет! А хозяйка ее на меня еще и науськивает!

Рита с негодованием посмотрела на зубоскала. Что за отвратительный поганец! Для него облить грязью незнакомого человека ничего не стоит!

– Тогда я вызываю полицию! – серьезно сказал выступивший из темноты мужчина.

Девушка его узнала – это был старший по дому, отставной военный, из тех ущербных людей, что не понимают шуток.

– Давайте-давайте! – радостно согласился парень. – Под арест их, под арест! На нары! Пусть посидят на пару, подумают о ничтожестве своей безалаберной жизни, поймут, что обижать маленького меня нельзя.

Любой нормальный человек, услышав эпитет «маленький» в отношении здоровенного детины, сразу бы догадался, что это говорится не всерьез, но сверхответственный старший по дому и помыслить не мог, что его просто-напросто разыгрывают. Он вынул телефон и принялся набирать номер полиции.

Вышедший из дома Клим застал неприятную картину: его шебутной друг активно натравливал Николая Николаевича, полковника в отставке, на окаменевшую от возмущения Риту. Наивный вояка, принимавший все подколки Юрки за чистую монету, уже названивал в полицию, заявляя, что девушка со служебной собакой угрожает прохожим.

Непочтительно вырвав телефон из рук старшего по возрасту, но не по жизненному опыту, Клим извинился перед дежурным, заявив, что недоразумение разрешилось, и отдал телефон обескураженному столь вольным поведением подрастающего поколения Николаю Николаевичу.

– Извините, это мой друг, у него порой бывают заскоки. Лечится очень просто: вправлением мозгов! – И Клим от души врезал Юрию по шее.

Тот взвыл, но, сообразив, что переступил какую-то невидимую, но опасную грань, замолчал и кривляться прекратил.

Полковник не знал, как ему поступить. В армии все было просто – три наряда вне очереди, но как на гражданке поступают с молодчиками, нарушающими субординацию, он не знал. Посмотрел на мрачную девушку со смирно сидевшей возле ее ноги собакой и крякнул:

– Меня это что – разыграли?

– Не обобщайте, пожалуйста, – девица кинула на него осуждающий взгляд. – Я никого не разыгрывала. Это вы с подачи этого типа, – она ткнула пальцем в сторону притихшего парня, – хотели меня в полицию сдать! А потом бы я на вас обоих заявление написала за нанесение мне морального ущерба!

Николай Николаевич растерялся вконец. Моральный ущерб? За что? Да, не зря жена говорила, что на гражданке ему лучше ни в какие сомнительные истории не ввязываться, потому что в реалиях современной жизни он совершенно не разбирается.

Решив за лучшее ретироваться, он неловко проговорил:

– Ладно, пора мне. Некогда мне тут с вами лясы-балясы разводить! – и поспешно смылся.

После его ухода Рита молча, даже не глядя в сторону парней, потянула собаку за собой, собираясь уходить, но Клим остановил ее:

– Насколько я понял, этот балбес тебя оклеветал?

– Почему сразу балбес и сразу оклеветал? – вступился за свое реноме Юрка. – Может это она меня вместе со своей собакой съесть хотела?

– Прекрати паясничать! – рыкнул на него Клим. – Уймись, наконец!

Рита окинула их обоих не по-юношески нерадостным взглядом и ушла, ничего не ответив.

– Ну ты и дурак! – выплюнул Клим. – Совсем сбрендил?

– Поприкалываться слегка нельзя, что ли? – возмутился Юрий. – Что за ограничения? С каких это пор ты пуританином стал?

– Ты соображаешь, что было бы, если б я не прекратил этот балаган?

Парень выписал ножкой изящное фуэте, сделав круг вокруг себя.

– Да ничего особенного! Ну, приехали бы менты, я бы им все объяснил, только и всего. С чего этот сыр-бор?

– Да, заплатили бы на пару с полковником за ложный вызов, мелочи-то какие! К тому же это не та девочка, которая оценит твой убойный юмор. Ты слышал об инженере Беликове на Химпроме? Про того, что погиб, но своих людей спас?

– Да, и что? – насторожился Юрка.

– Это его дочь, – вздохнул Клим. – Ей и так по жизни не везет, а теперь еще и сиротой осталась. И ногу ей сломал тоже кто-то из подобных тебе дураков – с горки в детстве играючи столкнул.

Юрий присмирел и озабоченно растер затылок.

– Понял. Но откуда же мне было знать? Просто хотел ее слегка повеселить, а то она такая скучная тут шла, с затычками в ушах. Учит чего, что ли?

– Не знаю, – Клим небрежно махнул рукой. – Я про нее мало что знаю, только то, что Виолетта говорила. – О своем с Ритой разговоре почему-то промолчал, хотя прежде рассказывал дружку все без утайки.

– Да, нехорошо вышло, – сконфуженно признал Юрка, но тут же взбодрился, съехидничав: – Но этот мужик смешной такой, наивный до чертиков. Из вояк, небось?

Его пренебрежительный тон не понравился любящему справедливость Климу.

– Полковник в отставке. И мужик он достойный, порядочный, сейчас таких мало. Он старший по дому, все сборы-поборы через его руки проходят, но ни копейки к ним не прилипло. Он и с поставщиками договаривается, и с работягами, когда что ремонтировать срочно нужно, ведь управляющая компания волынку тянет несколько дней, а то и недель. А у него всегда все тика в тику, быстро и без всяких откатов.

– Уважаю, – потрясенно протянул Юрий, – это не человек, а ангел во плоти, только что без крылышек. Но после твоей отповеди мне стало жутко не по себе. Давай-ка я хотя бы перед этой малышкой извинюсь, душу облегчу. Познакомишь?

От этих таких знакомых и привычных слов у Клима что-то яростно полыхнуло внутри, противясь новой встрече дружка с соседкой. Озадаченный таким странным обстоятельством, он отказался:

– Только хуже сделаешь. Она замкнутая очень и стеснительная, так что ей твои извинения будут не к месту. Еще решит, что ты снова издеваешься.

– Ну, если ты так считаешь, – с облегчением выдохнул друг, которому извиняться перед обиженными им людьми было как нож острый, – то не буду. Пошли?

Они вызвали такси и отправились в кафе на встречу с друзьями.

Дойдя до лесочка, Рита спустила Рэда с поводка и громко свистнула, вызывая Сашку на их старое место. Тот появился не сразу, весь в опавших листьях.

– Что, опять с Карри боролся? – насмешливо спросила она, зная, что друг не упускал возможности поваляться на земле со своей овчаркой.

– А с кем еще? – он искоса взглянул на нее и стал отряхиваться, сбивая с куртки жухлые листья и комки земли.

Рита принялась ему помогать. Собаки носились друг за другом вокруг них, сшибаясь и вновь разбегаясь.

– Ты потише давай! – прикрикнул на Рэда Сашка. – Ты-то здоровый, а она тебя кило на двадцать легче, к тому же девочка.

– Да он осторожно играет, – вступилась за своего питомца Рита, снимая с друга последний листок. – Они так уже три года играют, и ничего. Это ты сегодня взбаламученный какой-то. Что-то случилось?

– Ничего, – буркнул он. – Если не считать того, что меня в армию призывают. Учебу я закончил, можно и послужить.

Рита застыла, чувствуя, как в страхе замирает сердце.

– Да ты что! И почему ты молчал? – голос сорвался, и она закусила губу, чтоб позорно не разреветься – Сашка не терпел плакс.

– А что бы это изменило? – он ласково похлопал по голове подскочившую к нему Карри. – Вот ее мне жаль. Кто в моей семье за ней смотреть-то будет? Всем некогда, да и боятся они ее. А она это чувствует и огрызается не по делу.

– Может, ты на год ее мне оставишь? – робко предложила Рита, прикидывая, справится ли она с двумя большими собаками.

– Не выдумывай, – осадил ее Александр, – тебе с ней не совладать, она ко мне привыкла, тебя слушаться не станет. У меня вот какая мысль есть: я на завтра записался на прием к военкому, хочу попросить меня во внутренние войска отправить, там можно со своей собакой служить. Так что поедем вместе, надеюсь. Карри у меня умная, обученная, и возраст подходящий. Думаю, возьмут.

Рита с трудом удержала слишком близко подступившие слезы. Что это такое?! Целый год без Сашки, его шуточек, дружеских подколок и решительного «наплюй и забудь»!

Заметив скривившееся лицо подружки, он подгреб ее под мышку и бодро пообещал:

– Не ной, общаться будем по вайберу каждый день, теперь телефоны в армии норма.

На душе у Риты стало чуть-чуть полегче. Шмыгнув носом, она с нарочитой бодростью ответила:

– Здорово! Конечно, будем разговаривать, обязательно! – и уже печально добавила: – Что еще остается?

Александр по натуре был оптимистом и нюни, как он говаривал не раз, распускать не любил. Вот и теперь он перевел разговор на ее дела и, узнав, что она писала доклад о Франции, завистливо отметил:

– Хорошую ты себе работенку выбрала. Классную. Будешь рассекать по Европам сколько душа пожелает.

Рита посмотрела на больную ногу и с кривой усмешкой подтвердила:

– Это точно. Вприпрыжку.

Друг не стал обращать внимания на ее скепсис, считая его ненужной жалостью к себе. Они побегали с собаками, выбирая освещенные редкими фонарями места, чтоб не споткнуться в темноте и не упасть, натужно посмеялись над парой старых анекдотов, рассказанных другими собачниками, и отправились домой, причем Александр решил проводить Риту, ведь время было позднее – двенадцатый час ночи.

Возле своего дома, всхлипнув, Рита не выдержала и бросилась ему на шею, прощаясь. Несколько оторопев от столь сильного проявления чувств обычно крайне сдержанной подруги, парень успокаивающе похлопал ее по спине, заявив, что не нужно хоронить его раньше времени.

Рита отстранилась, смешно шмыгнула носом, сердито хлопнула его по плечу и гневно заявила:

– Типун тебе на язык! Думай, что говоришь!

– А ты не реви под руку! – не остался он в долгу. – И давай домой беги, тебе завтра вставать рано. Это я могу последние денечки дрыхнуть, сколько пожелаю.

Озадаченные собаки сидели рядышком, одинаково склонив головы набок, высунув языки, и пристально рассматривали своих хозяев. Бросив на прощанье Сашке привычное «пока», сконфуженная собственным неадекватным поведением Рита зашла в подъезд, поднялась на лифте на свой этаж и бесшумно вошла в квартиру.

Рэд удовлетворенно растянулся на своем месте в просторном коридоре, а его хозяйка, приняв душ, заглянула в комнату мамы. Убедившись, что та все еще сидит в прежней позе с книгой на коленях, вздохнула. Книга была все та же и служила исключительно для отвода глаз, мама даже не пыталась ее читать. О чем она думала, дочь не знала, но предполагала, что об отце и нерожденном сыне.

Это было невероятно тяжело, но чем помочь маме, Рита не знала. Она уговаривала ее пойти к психологу или психотерапевту, но мама категорически отказывалась. Она не хотела, чтоб в ее ранах ковырялись чужие люди, пусть даже и с самыми лучшими намерениями.

Упав в постель, Рита натянула одеяло до носа и уставилась в потолок. Как она переживет следующий год без Сашки? Из глаз сами собой потекли горькие слезы. Спохватившись, она приказала себе немедленно прекратить, если не хочет завтра радовать соседей и одногруппников опухшими узенькими глазками и сопливеньким красненьким носиком.

Плакать, да еще и на ночь глядя, – огромная глупость, она в этом давно убедилась. Всхлипнув в последний раз, усилием воли заставила себя успокоиться и уснуть. В этот раз ноющая нога оказалась даже кстати – отвлекала от неприятных мыслей. Боль была привычной, хотя и неприятной. А вот известие о призыве на службу Александра было слишком ярким и новым и болезненно-остро вертелось в мозгу.

Рита приготовилась к еще одной бессонной ночи, но усталость сделала благое дело, и она уснула, горько всхлипывая во сне.

Утром, скептически разглядывая в зеркале свое бледное лицо, утешила себя, что хотя бы отеков нет, по крайней мере, никто не подумает, что она пришла на учебу после хорошей попойки.

Доклад в группе был прочитан успешно, преподаватель гостиничного дела Анастасия Викторовна, удовлетворенно кивавшая головой, задала пару вопросов, на которые Рита ответила с воодушевлением и готовностью проговорить весь урок, если б позволили, поставила ей «отлично».

На большой перемене в столовке к Рите подсел Вадим Кортин, главный мачо местного разлива, и, не обращая внимания на девчонок, сидевших за одним с ней столом, нахально попросил:

– Слушай, самая умная, напиши-ка за меня доклад, а то мне некогда.

Рита аж подавилась от беспардонности этого приказа. Конечно, когда парней в группе трое на пятнадцать девчонок, это вырабатывает в них комплекс ничем не оправданного превосходства.

– Знаешь, самый глупый, развивай-ка ты мозги, дружочек! Поменьше вертись перед зеркалом, и на все времени хватит.

Вадим в самом деле любил лишний раз глянуть на свою весьма привлекательную физиономию, но услышав это от самой невзрачной девицы в группе, оскорбился.

– Да тебе за честь надо принимать, что я вообще к тебе обратился! – с достоинством, стараясь не скатиться до базарной разборки, заявил он, задрав нос.

Девчонки дружно рассмеялись, весело переглядываясь.

– Спасибо за оказанную мне честь! – Маргарита чуть приподнялась, издевательски кланяясь. – Но благодеяния мне от пустоголовых типов не нужны. Впрочем, так же, как и от всех других. Так что ищи другую дурочку, чтоб филонить от занятий. Я для эксплуатации не гожусь. Я вообще против эксплуатации человека человеком.

Распрямив плечи, парень величественно поднялся и с недовольной гримасой покинул их столик, а девчонки, торопясь и обед закончить, и свое отношение к этому развязному типу выразить, принялись говорить все вместе с набитыми ртами.

Спокойно жующая Рита чуть не подавилась от обрушившегося на нее потока малопонятной информации.

– Давайте не все сразу! – вздохнула она.

– Наглец! Привык на своих поклонницах выезжать! – Лилька, прожевавшая первой, первой и высказалась.

– Это точно! – поддержала ее Светлана, нежно похлопывая себя по кругленькому животику, – она была замужем и ожидала первенца. – Звездит не переставая!

Они бы еще много чего сказали в адрес главного ловеласа группы, стараясь перещеголять друг дружку в ярких эпитетах, но прозвеневший звонок прервал их пылкий обмен мнениями. Они рванули в аудиторию, дожевывая на ходу. Отставшая Маргарита, не желающая ковылять у всех на виду, поскольку ее бег напоминал аллюр сумасшедшего верблюда, не спеша вошла вместе с преподавателем английского языка.

Устроилась на своем любимом месте и вместо того, чтоб внимательно слушать Гордея Ивановича, задумалась о переменах в своей жизни. Страшно представить, что рядом с ней не будет Александра! Какой ей предстоит тоскливый и скучный длинный-предлинный год!

Она не слишком поверила в Сашкино благодушное обещание, будто им можно будет болтать по вайберу каждый день. Вряд ли это возможно. Если только раз в неделю, да и то сомнительно. Снова захотелось плакать, но она сдержалась. Не будет она портить своим упадническим настроением последние деньки с другом! Постарается быть милой, веселой и простой – такой, какой была с ним всегда. Это самое разумное, что она может сделать.

После занятий поплелась домой, зайдя по дороге в ларек к дяде Пете, мяснику, что снабжал их вкусными косточками для Рэда. Набрав сразу несколько килограммов, чтоб не ходить за ними хотя бы неделю, запихала пакет в рюкзачок с тетрадями, привычно закинула за спину. Было тяжеловато, но к этому она давно привыкла.

Дойдя до дома, остановилась. Перед калиткой на придомовую территорию стоял Клим и негодующе смотрел на нее. Она даже несколько опешила от его требовательного взгляда и отшатнулась, припомнив вчерашний инцидент. Наверняка сейчас выговаривать ей начнет по поводу отсутствия на собаке намордника или еще какую-нибудь чушь. Придира!

Но он сказал вовсе другое, решительно перегораживая ей дорогу:

– Привет! Как дела? Не сильно сердишься на Юрку?

Рита растерялась. К приветливому тону она готова не была.

– Привет! Не сержусь. Все нормально. – Прозвучало это с некоторым недовольством, и она постаралась исправиться, мило улыбнувшись.

Он посмотрел на нее слишком внимательно, так, как не смотрят на просто соседей, и хмыкнул.

– Не похоже. Ты вся зареванная и бледная. Надеюсь, это не из-за вчерашнего?

Рита удивилась. Никто из подружек не заметил ее неадекватного вида, а этот раз – и готово! Наблюдательный, блин! И хотя она переживала именно из-за вчерашнего, да только не из-за друга Клима, тупого шутничка, а из-за Сашки, но ответила, как всегда:

– У меня все хорошо! – И постаралась пробраться мимо.

– Это хорошо, что хорошо, – иронично согласился с ней парень, не двигаясь с места, и невежливо перегораживая дорогу.

Она все-таки смогла проскользнуть через калитку в опасной близости от него, не понимая, чего он добивается. Испугать ее вздумал? Так она не из пугливых.

– Пока! – по привычке попрощалась, не глядя на него.

– Пока-пока! – с непонятным ей подтекстом ответил парень, покачиваясь за ней на широко расставленных ногах, слегка наклонив голову к плечу и исподлобья провожая ее долгим пристальным взглядом.

Глава третья

Традиционный сбор веселой компании в пивном кафе под забавным названием «Жизня развеселая» начался в субботу ровно в шесть. Собирались парни здесь вот уже года три, в разном составе, от пяти до восьми старинных друзей. Ели, причем заказывали много: кухня здесь, несмотря на странноватое название, была неплохой, пили свежесваренное здесь же пиво, и от души трепались и хохотали, ради чего, собственно, и собирались.

Вот и сейчас для увеселения почтеннейшей публики Юрка в лицах пересказывал свое выступление в роли потерпевшего от страшной собаки. Лучше всего у него получался огромный злобный пес, почитающий его, бедного маленького мальчугана, сарделькой немыслимой вкусноты.

Климу впервые было не смешно, хотя прежде он не раз говорил, что Юрка неправильно профессию выбрал: ему бы надо быть актером-комиком, а не инженером. Но сегодня шутки закадычного дружка не веселили. С Климом происходило что-то странное, и он не мог понять, что именно. В то, что ему могла приглянуться столь заурядная и неинтересная девчонка, к тому же инвалид, не верилось совершенно. Тогда что это может быть? Решил, что примитивная жалость, не иначе. Сложная у Риты жизнь – вот он и проникся.

Когда Юрка передразнивал растерянного полковника, Клим молчал, хотя ему это и не слишком нравилось, но когда тот принялся складывать губки бантиком, изображая Риту, терпение Клима лопнуло, и он тихо, но твердо сказал:

– Хватит! – после наступившей тишины, во время которой недоумевающие друзья смотрели на него, не разумея, в чем дело, добавил: – Смеяться над девчонкой-инвалидом, которая очень достойно себя повела, когда ее, по сути, оклеветали, – это подлость настоящая.

Юрка вскинул вверх руки, сдаваясь:

– Понял-понял! Больше так рисковать не буду. Тебя с ней связывают какие-то уж чрезвычайно теплые отношения…

Он рассчитывал, что Клим начнет оправдываться, но тот молча пожал плечами и спокойно продолжил потягивать темное пиво из высокой стеклянной кружки. Друзья, осознав, что этой болезненной темы лучше не касаться, заговорили о другом, и скоро за столом снова звучал раскатистый смех и царила непринужденная дружеская атмосфера.

Через пару часов Клим решил, что ему пора домой. Решительно поднялся, попрощался с озадаченными его ранним уходом товарищами и вышел из кафе. В лицо ударил холодный осенний ветер, обещая скорые заморозки, снег и зиму.

Домой отправился пешком, хотя можно было вызвать такси. Но ему хотелось подышать прохладным воздухом, прийти в себя, проветрить голову. Да и переел он несколько – заказал с голодухи гораздо больше, чем нужно. Просто отец готовил редко, предпочитая перекусывать в заводской столовой, и не сильно волновался, где и что ест его взрослый сын.

А сын сидел на фастфуде разного рода, не желая беспокоить свою драгоценную персону столь нудным делом, как готовка. И теперь, дорвавшись до нормальной еды, позволил себе некоторые излишества. Да и последняя кружка пива явно была лишней.

Слегка переваливаясь, как раздутый круглый мячик, Клим шел по тротуару, поругивая себя за несдержанность. Переедание – первый шаг к обжорству! О своей неадекватной реакции на безобидную Юркину болтовню старался не думать. Была в собственном поведении какая-то неправильность, но какая – он понять не мог, и это его нервировало. Клим вообще предпочитал в жизни прямые, ясные пути. Такие, чтоб не ломать голову, правильно или нет, стоит-не-стоит так поступать, что хорошо и что плохо.

Мысли о несчастливой хромой девчонке абсолютно не вписывались в его оптимистическое жизненное кредо. Они выбивались из окружающей благополучной картины мира, тревожа и мешая жить спокойно. «С этим нужно кончать!» – постановил он и приказал себе успокоиться. Что делать, у каждого своя жизнь, и еще неизвестно, что может случиться с ним самим, поэтому не стоит заморачиваться чужими проблемами.

Минут за сорок добрался до дому, открыл картой допуска запертую на ночь калитку и уже подошел к своему подъезду, когда из проулка, ведущего к собачьему леску, вышла о чем-то мирно беседующая парочка. На мгновенье замерев, Клим повернулся к ним лицом и пристально вгляделся.

Маргариту он узнал издалека по подпрыгивающей походке. Длинный тощий парень, идущий с ней рядом, был тот же, что и вчера.

Они остановились у калитки, о чем-то разговаривая. Потом Рита прижалась к парню, бесстыдно повиснув у него на шее. Тот принялся нежно гладить ее по спине, что-то интимно шепча на ушко.

Такой неистовой вспышки ярости Климу еще испытывать не доводилось! Кровь вскипела, перед глазами поплыли кровавые пятна, руки сами собой агрессивно сжались в кулаки. Хотелось убить парня на месте. Он даже сделал шаг вперед, поддаваясь нелепому порыву, забыв о сдержанности и хладнокровии, но тут девчонка выпустила парня из борцовского захвата и, прихрамывая, припустила домой. Промчавшись мимо Клима и даже не взглянув в его сторону, скрылась в своем подъезде. Парень тоже ушел, что-то печально насвистывая, и Клим только теперь заметил идущую рядом с ним крупную овчарку.

Немного отпустило, и он резко выдохнул, стараясь сбросить напряжение. Но мускулы все равно были как каменные, в груди что-то угрожающе клокотало, и он сорвался на быстрый бег, глубоко дыша и грязно ругаясь сквозь зубы. Обежав дом раз десять по проложенной по периметру спортивной дорожке, почувствовал себя легче. Последний круг преодолел уже неспешной рысцой и, более-менее успокоившись, вошел в подъезд.

Отец еще не спал, болтая с женой по скайпу. Сын помахал ему рукой, сообщая о своем возвращении. Антон Иванович удивленно глянул на часы. Всего-то около двенадцати – для сына детское время, обычно он с друзьями засиживался в кафе куда дольше. Но зацикливаться на такой ерунде не стал, мало ли почему Клим вернулся так рано. Живот прихватило, к примеру, или ответственный семинар завтра.

Приняв контрастный душ исключительно для восстановления невесть от чего пошатнувшегося душевного равновесия, Клим завалился в постель, всеми силами стараясь погасить в голове картинку с тискающей парня Ритой. В конце концов, какое ему дело, с кем она обжимается? Она для него никто, лишь забавная соседка по дому – и ничего больше. И в таком качестве она и останется.

В ответ на эту здравую мысль в душе вспыхнул такой протест, что он задохнулся от негодования на самого себя. Чтоб выгнать дурацкую блажь из воспаленной головы, решил допустить, только допустить! – что он влюбился в эту несуразную хромоножку. Одна эта мысль вызвала на его губах скептическую ухмылку.

Представил, как идет он, весь такой подтянутый, симпатичный, да попросту красивый, а рядом с ним ковыляет эта жалкая замухрышка. Чтоб вовсе убить эту нелепую возможность в зародыше, в воображении нежно соединил их руки. Это действие должно было вызвать гомерический смех, но вместо этого по сердцу прошла волна ласкового тепла, как в детстве, когда мама перед сном гладила его по волосам, шепча, какой он замечательный мальчик, и целовала на ночь.

Он резко сел на кровати, с силой саданув себя кулаком по голове. Чертыхнулся от боли и твердо решил выкинуть всю эту нелепую муть из головы. Все равно, что бы он к Маргарите ни чувствовал, они не пара и никогда парой не будут. Вот если б она согласилась на операцию…