Скопление неприятностей

– Я читал, что в полицию попали девка и наемник, – растягивая слова, ответил Зорман.

– Верно.

– Второму бугаю удалось скрыться?

Несколько секунд Онисим держал паузу, задумчиво глядя Зорману в глаза, а затем очень медленно произнес:

– Девка и ее напарник здорово вломили работягам и военным и прорвались к выходу. Полицейские их не с пола подняли, те реально победили.

– Интересно, – пробормотал Элки, сообразивший, к чему клонит Купер.

– А третий наемник целенаправленно шел на конфликт, – продолжил Онисим. – Очень жестко шел, явно нарываясь на драку, но два свидетеля – бармен и один из посетителей – утверждают, что для его приятеля конфликт стал неожиданностью.

– Парень спровоцировал драку, чтобы устроить суматоху.

– И сбежать…

– И сбежать.

Они вновь помолчали, понимая, что сделали правильный вывод, и силясь осознать его смысл. Зачем кому-то бежать от галанитов? Учитывая, что группой руководит директор-наблюдатель, в ней наверняка собраны профессионалы высочайшего класса. Отобраны поштучно и тщательно проверены. Силком на такое задание никто никого не потащит, а значит, мотив побега становится весьма и весьма важен для осмысления ситуации.

– У тебя есть описание Третьего? – осведомился Зорман.

– Разумеется.

– В той группе галанитов, за которой ты следишь, его…

– Нет, – закончил за него Онисим. – Но мы описали Третьего портье отеля, и он подтвердил, что видел его.

– Дело становится интересным…

– Скорее странным, – буркнул Купер, который терпеть не мог неожиданных поворотов сюжета. До сих пор все было предельно ясно: прибыли наемники, они будут вести расследование, полицейские будут за ними следить и, если наемники зайдут слишком далеко, их прихлопнут. Поведение Третьего сломало стройную картину, что вызвало у Онисима вполне объяснимое раздражение.

– Зачем наемнику убегать от галанитов? – продолжил размышлять Элки. – Если он совершил преступление, о котором неожиданно стало известно, мы его все равно выдадим, если он совершил преступление сейчас, например, растратил выданные для проведения операции деньги, мы его все равно выдадим, если… – Зорман вновь замер. – А если кто-то приехал сюда против своей воли?

– Какой дурак откажется от шанса проявить себя на глазах директора-наблюдателя? – не понял Купер.

– Во-первых, это мы с тобой знаем, что во главе расследования стоит директор-наблюдатель, – ответил Элки. – Вполне возможно, что рядовым членам группы об этом не поведали.

– Допустим.

– Во-вторых, в составе группы могут быть не только наемники, но и…

– Вместе с Огнеделом сбежали несколько наших солдат! – воскликнул Купер.

– Кажется, пятеро.

– Мы считали, что Огнедел от них избавился… а если нет? Если одному из них удалось сбежать, но потом оказаться в руках галанитов?

– Или он попал к галанитам после событий на Фархе…

А следующую фразу мужчины произнесли хором, глядя друг другу в глаза:

– У них есть осведомитель!

И вновь замолчали, обдумывая, что это могло означать.

– Вот почему галаниты уверенно прилетели к нам: они точно знают, где Огнедел раздобыл цеппель. И с помощью предателя надеются добраться до Лаборатории.

– Мы ее переместили на другую планету, – напомнил Купер.

– А еще у них есть имя, – продолжил Зорман, не обратив внимания на слова Онисима. – Если их привел на Тердан один из охранников, галаниты знают, что Лабораторией руководит Валерия.

– До нее им не добраться.

– Пока – да…

– Галаниты будут искать Третьего, – уверенно произнес Купер. – Я подниму материалы на всех охранников, которые сбежали с Огнеделом, и начну проверять их родственников.

– У тебя же есть описание.

– Его могли загримировать.

– Логично.

– Галаниты тоже будут искать Третьего – это их единственная ниточка, – Онисим поднялся, прощаясь, пожал Зорману руку и твердо закончил: – Я сделаю все, чтобы эту ниточку обрезать.

⁂

Потрясающее умение ИХ Бабарского выведывать нужную информацию вызывало у Акселя огромное уважение, и он не раз признавался себе, что без колебаний поставил бы пронырливого суперкарго во главе разведки любого Генерального штаба, ну, или как минимум во главе какой-нибудь тайной полиции. Потому что, если Бабарский хотел о чем-то знать – он об этом узнавал: шел по цепочке от одного человека к другому, накапливая случайные обмолвки и обрывки фраз до тех пор, пока они не складывались в цельную картину, подкупал, убеждал, нанимал воров или громил, сам оставаясь в тени. Другими словами, умело делал все, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Ему нужен был только указатель, в каком направлении двигаться, и таким указателем стал доклад Мерсы. За встречей Олли со старым университетским приятелем ИХ наблюдал, сидя за столиком соседнего заведения. Когда они расстались, двинулся за алхимиком, а убедившись, что за Мерсой никто не следит, догнал его и взглядом указал на ближайшее заведение. Внимательно выслушал рассказ о встрече – к счастью, Мерса по-прежнему был Олли, поэтому доклад не затянулся, – запомнил нужные имена и велел алхимику возвращаться в отель…

«В доходный дом» – уныло поправил его Мерса, но понимания не встретил.

«Там хорошие комнаты и почти не воруют, – махнул рукой Бабарский. – Чего ты еще хочешь?»

Повторил приказ возвращаться в отель, а сам направился к Пернатому, двадцать минут общался с ним один на один, вышел довольным, на извозчике вернулся в «Полную чашу» и велел заскучавшему Акселю готовиться. А на вопрос: «Какое оружие брать?», после короткого размышления, велел «не обвешиваться пушками, словно какой-нибудь вижилан». Старший помощник кивнул, но пообещал себе при случае наказать суперкарго за излишнее панибратство.

А потом вспомнил, что уже подгадил толстенькому ИХ, и улыбнулся.

Дело в том, что, отправляясь следить за Мерсой, Бабарский попросил Крачина «решить вопрос с транспортом, потому что нам нужно как-то перемещаться по этому городу», но как именно решить, не уточнил, только дал адрес «надежного гаража, в котором все сделают в лучшем виде, скажи, что ты от Пернатого». Аксель отправился по адресу, осмотрел предложенные авто, не сомневаясь, что Бабарский имел в виду именно их, и купил мощный мотоциклет, к которым испытывал известную слабость. А ошарашенному Бабарскому ответил, что «на мотоциклете по городу удобнее, вспомни, как ты воткнул нас в памятник на неповоротливой машине». В ответ ИХ заявил, что на мотоциклете они, конечно, не врезались бы в памятник, потому что разбились бы еще об ограду сквера, которую автомобиль снес, не заметив. Потом сказал, что на мотоциклете ему дует, что он до сих пор страдает от ревматизма, который по милости Крачина заполучил на Фархе, что его тошнит, укачивает и мутит от неблагодарности некоторых старших офицеров, о которых он изначально был куда лучшего мнения. Однако Аксель остался непреклонен, менять транспорт отказался, и в переулок Розовых Кактусов, расположенный на окраине Большого Старого города, они отправились на мотоциклете. По дороге забрали из тайника часть золота, сложив его в плоский металлический ящик, а добравшись до нужного адреса, въехали во двор выстроенного четырехугольником дома и по черной лестнице поднялись в расположенную на втором этаже квартиру. Через десять минут сидящий на кухне Крачин услышал, как Бабарский кого-то впустил, затем вновь наступила тишина – собеседники ушли в гостиную и закрыли дверь. Тишина продлилась около часа. Затем ИХ забежал за ящиком, вновь скрылся и еще через десять минут распрощался с гостем.

Изнывающий от скуки и любопытства Аксель выглянул в окно, увидел быстро пересекающего двор молодого мужчину с длинными, до плеч, каштановыми волосами в модном костюме, элегантной шляпе и с чемоданчиком в руке, вышел в гостиную и обнаружил сидящего в кресле ИХ, который сразу же осведомился:

– Он ушел?

– Откуда ты знаешь, что я за ним следил? – удивился Аксель.

– А ты не следил? – удивился Бабарский.

– Он ушел.

– Хорошо, – ИХ расслабился и сообщил: – Неплохой парень, только глупый и чуточку несчастный. – Крачин понял, что суперкарго пребывает в настолько хорошем настроении, что даже позабыл о привычном нытье, и плюхнулся на диван. – Он сторонник мужской любви, если ты понимаешь, что я имею в виду…

– Я понимаю, – подтвердил Аксель, зная, что не будет услышан.

– На Тердане за такие фокусы можно оказаться на виселице, в лучшем случае – в психушке, поэтому любители нестандартных развлечений тщательно скрывают свои наклонности, но не в силах от них отказаться. Они встречаются друг с другом в нескольких секретных заведениях, но до сих пор не поняли простую истину: когда тайну знают двое – ее знает и свинья. А ребята из Омута намного умнее свиней и старательно собирают компрометирующие материалы на всех, кто сможет когда-нибудь быть чем-нибудь полезен им.

– Ты его шантажировал? – угрюмо спросил Крачин. Он не собирался читать Бабарскому лекцию о моральных качествах офицера Астрологического флота, но четко давал понять, что некоторые вещи ему категорически не нравятся.

– Не без этого, – спокойно отозвался ИХ. – Но я предложил юноше отличную сделку: пятьсот герметиконских цехинов и слово Пернатого, что его никто больше не потревожит.

– А если Пернатый умрет? – прищурился Аксель.

– Не если, а когда, – поправил его суперкарго. – К счастью, мой собеседник был настолько взволнован, что не задал этот вопрос.

– Он согласился?

– А куда ему было деваться? – ИХ помолчал. – Он ответил на несколько моих вопросов… Я говорил, что наш длинноволосый знакомый – личный секретарь президента местной Академии Наук? Нет? Теперь ты об этом знаешь… Наш знакомый подтвердил, что его шеф действительно ведет переписку с Валерий Цанмау, однако все письма и документы, которые присылает Валерия, президент вскрывает сам, а после хранит в личном архиве. Наш друг не может в него попасть, но он подробно объяснил, как можно добраться до архива.

– Ты уверен, что Валерия Цанмау и есть тот ученый, который придумал «Счастливый цехин»?

– Я уверен, что она в деле, – уточнил Бабарский. – Я рассуждаю просто: столь сложная работа требует больших усилий и абсолютной тайны, Валерия – самая умная женщина Тердана, внезапно исчезает, редко появляется на публике и не говорит, где прячется и чем занимается. Если это и ложный след, то он очень похож на настоящий.

– Допустим, – кивнул Аксель, не находя, к чему можно придраться в рассуждениях Бабарского. – Что дальше?

– Теперь, когда мы знаем так много, нельзя терять время. Наш молодой друг – особа нервная, что ему придет в голову, никому не ведомо, поэтому нужно разобраться с делами как можно быстрее. Необходимо ограбить уважаемого синьора президента Академии Наук.

– Его дом?

– В том-то и сложность, что нет, – вздохнул ИХ. – Его кабинет.

– Какая разница? – не понял Крачин. – Почему ограбить кабинет сложнее? Из-за охраны?

– Не только… Ты не видел мой шарф? – Бабарский огляделся, похлопал себя по карманам, извлек из правого тонкую хлопковую ленту и повязал на шею. Судя по всему, он начал приходить в себя, вновь становясь тем Бабарским, которого Аксель знал. – Главная сложность в том, что в рабочем кабинете президента Академии Наук грабителями делать нечего. То есть терданы сразу поймут, что кто-то заинтересовался архивом, а это меня категорически не устраивает… От подобных мыслей у меня делаются нервы и, кажется, начинается психический озноб.

– Здесь сыро, – брякнул Крачин, хотя это было совсем не так.

– Я тоже заметил, что тянет с реки, – поддакнул ИХ, – как бы не застудить горло… А ты вместо машины купил никому не нужный мотоциклет…

– Что будем делать дальше? – деловито спросил Аксель. – Если ныть, то я поехал в «Чашу».

– Будем работать, – Бабарский поджал губы. – Нам предстоит еще одна встреча.

– С кем?

– Узнав, что мессер поручает нам важное и тайное расследование, я пригласил на Тердан пару надежных ребят с Верзи… на всякий случай…

– Ради ограбления? – удивился Крачин.

– Ради предполагаемого ограбления, – уточнил ИХ. – Не всегда удобно обращаться к местным жуликам, знаешь ли, так что я предпочел заплатить проверенным специалистам за беспокойство и держать их под рукой. Как видишь, не зря. Когда мы встретимся, называй меня Алоизом.

– Почему?

– Неужели ты думаешь, что я представляюсь уголовникам настоящим именем?

– Они ведь надежные, – усмехнулся Аксель.

– Не настолько, – Бабарский резко встал с кресла. – Хватит бездельничать, Аксель, мы торопимся. – Пулей вылетел из гостиной и уже из коридора крикнул: – Прихвати мою сумку, пожалуйста!

Крачин вздохнул, но подчинился.

Они вернулись в Карусель, но не к себе, а в другой квартал, в заведение «У Синего Фила», в котором Аксель занял отдельный кабинет, а Бабарский на полчаса исчез и вернулся в сопровождении двух невысоких, едва возвышающихся даже над низеньким суперкарго верзийцев, которых представил как Генри и Грега. Один был с усами, второй – без.

Верзийцы посмотрели на Акселя и спросили «Алоиза», кто это. «Алоиз» ответил, что свой парень, он ручается, однако имени не назвал. Тут принесли пиво, и вопрос решился сам собой. К пиву подали соленую рыбу и колбаски, а когда официантка ушла, Бабарский вкратце изложил уголовникам, чего от них ждет.

– Академию Наук? – переспросил Генри, обсасывая рыбий позвоночник.

– Да, – подтвердил ИХ. – Здание в Старом городе.

– В Большом или Малом?

– В Малом.

– Сложнее, – нахмурился Генри и пояснил: – Малый Старый город хорошо охраняется.

Верзийцы не знали, придется ли им работать, но, будучи профессионалами, тщательно изучили город.

– Охрана – вопрос второй, – перебил приятеля Грег. – Что можно взять в Академии Наук? Учебники?

– В этом и заключается основная проблема, – ответил Бабарский, делая маленький глоток пива. – Я знаю, что мне нужно взять, причем взять тайно. А вы должны придумать, что вас может привлечь в Академии, чтобы ограбление не вызвало подозрений.

– Ты серьезно?

– Да.

Верзийцы переглянулись и покачали головами.

– Еще скажи, что ограбление должно пройти без лишнего шума, – проворчал Генри.

– Зачем говорить, если вы и так это понимаете? – хмыкнул ИХ.

– То есть наша задача…

– Ваша задача провести нас с другом в здание Академии Наук и вывести из него, сымитировав кражу того, что вы придумаете.

– А если мы придумаем, как незаметно войти и незаметно выйти? – поинтересовался Грег. – Ты ведь знаешь, что мы можем.

– Вы можете, – согласился Бабарский. – Но Академию охраняют достаточно хорошо, ваш план может пойти прахом из-за какой-нибудь глупой случайности, поэтому мы все равно должны быть готовы представить происходящее обычным ограблением.

– Но что там можно взять? – уныло осведомился Генри.

– Узнайте, – махнул рукой ИХ.

– Там есть музей?

– Поблизости. Кажется. Для чего я вас сюда привез?

– Музей – это уже кое-что, – верзийцы вновь переглянулись, и Грег уточнил: – Когда нужно провернуть дельце?

– Завтра ночью сможем?

– Мы подумаем.

– Осмотримся.

– Но в любом случае потребуется помощь хорошего алхимика.

– У меня есть кое-кто на примете, – кивнул Бабарский. – Составите список – он все сделает.

Крачин закатил глаза, понимая, кому придется составлять запрещенные смеси для прожженных уголовников.

– Сейф вскрывать понадобится?

– Если понадобится, я вскрою.

– Алоиз, ты умеешь вскрывать сейфы? – удивился Аксель.

– Я умею вскрывать сейфы, – подтвердил Бабарский. – Меня даже хотели за это повесить.

– Тебя вроде бы хотели повесить за мошенничество?

– Меня хотели повесить не один раз, – отрезал ИХ и жестом дал понять, что развивать тему не следует. По крайней мере, в присутствии верзийцев.

– Какая интересная жизнь, – пробубнил Аксель.

– Могу взять в ученики.

⁂

Сотни лет прошли с тех пор, как по Герметикону страшным ураганом прокатился Белый Мор – пандемия чудовищной болезни, выкосившая больше половины населения. Неизлечимый и беспощадный, Мор исчез так же неожиданно, как появился, но память о нем была жива до сих пор. И не только из-за грандиозного урона, который понесло человечество. Учитывая, сколько столетий назад лютовал Белый Мор и сколько всего случилось с тех пор, включая глобальную межпланетную войну, установление и распад Империи, жуткая болезнь должна была стать легендой, перейти в разряд мифов и не царапать душу, что было бы естественно, поскольку людям свойственно забывать плохое, но… не перешла. И виной тому были спорки: потомки несчастных, заразившихся, но не умерших, преодолевших Белый Мор, но искореженных до неузнаваемости. Во время пандемии еще действовали Вечные Дыры, и случалось, что командиры карантинных отрядов предлагали зараженным изгнание вместо смерти – отправиться на подходящую для жизни планету с билетом в один конец, поскольку число Вечных Дыр было ограничено количеством планет Ожерелья. Некоторые такие колонии вымерли от Мора, другие – от тягот и лишений на новом месте, но были и счастливчики, чьи стойкость и упрямство позволили им обустроиться в новом мире.

Их нашли в Эту Эпоху и стали называть «спорки».

Они перестали быть заразными, но несли на себе отпечаток Белого Мора: некоторые отличались огромной силой, некоторые бегали быстрее гепарда, некоторые поражали воображение изумительной гибкостью – Белый Мор оставил своим детям много подарков, но главными из них были уродство и не очень большой срок жизни.

После первой встречи со спорки людьми овладел страх – слишком уж необычно выглядели дети жуткой болезни. А за страхом обязательно приходит злость… Ведь людям не нравится бояться. И если им приходится, они стараются отыскать причину своего страха и уничтожить ее.

Это нормально.

Нечистым пытались отказать в праве называться людьми, пытались запретить путешествовать по Герметикону и даже серьезно обсуждали возможность интервенции на планеты спорки с целью их тотального уничтожения. К счастью, ничего этого не случилось, благоразумие взяло верх, и с нечистыми начали торговать. И они постепенно начали появляться в других, «обыкновенных» мирах, из которых их предков некогда изгнали. Жили, конечно, отдельно, но, по крайней мере, жили. Несмотря на регулярные стычки с людьми… А затем появились ведьмы.

То есть они были всегда, но однажды спорки признались, что некоторые из их женщин обладают мощными гипнотическими способностями. Могут излечивать расстройства, фобии, но главным стало то, что благодаря ведьминской терапии число самоубийств среди судовых астрологов снизилось больше чем наполовину. А без астрологов связь между планетами рвалась…

В результате в каждом сферопорту Герметикона появились кварталы спорки, где жило не менее двух ведьм. И именно к одной из них направился Галилей Квадрига на следующий день после прилета.

Бесстрашно пересек Карусель – ни в одном районе Омута астрологов не трогали; оказавшись в «обычном» квартале, подошел к полицейскому и спросил, где живут спорки, внимательно выслушал подробное объяснение, покивал головой и спросил огоньку. И с помощью предложенной зажигалки раскурил самокрутку с вихелем. Полицейский, разумеется, почувствовал характерный запах, но отвернулся, сделав вид, что ничего не заметил, – ни в одном сферопорту Герметикона не станут арестовывать астролога за такую ерунду, как легкий вихель.

А Галилей отправился в указанном направлении, но задержался на широкой набережной, задумчиво разглядывая стоящие на противоположной стороне дома: там располагался Большой Старый город – центр Виллемгофа. Полюбовавшись им, Квадрига бросил окурок в воду, подозвал извозчика и назвал адрес. Извозчик сразу предупредил, что внутрь квартала спорки не поедет, «потому что они людей едят». Убеждать его в обратном Галилей не стал, махнул рукой, показывая, что согласен доехать до границы района, а доехав – щедро расплатился и неспешно, медлительной, слегка расслабленной походкой направился в глубь квартала.

Впрочем, здесь к таким визитерам привыкли и тоже не трогали.

Но приставать – приставали.

– Добрый синьор, купите нашего чаю, – предложил выскочивший из лавки паренек лет пятнадцати. У него были огромные, неестественно большие глаза прекрасного голубого цвета и почти отсутствовали губы, из-за чего собеседникам приходилось наслаждаться видом маленьких острых зубов. И еще у паренька оказался очень приятный, как будто поставленный опытным мастером баритон. – Лучший травяной сбор с Ямны! Идеально поддерживает силы.

Нечистые не отличались выносливостью, быстро уставали, и их травяные сборы славились на весь Герметикон, однако Галилей предпочитал иные способы взбодриться.

– Для восстановления сил нужно использовать не травяной сбор с Ямны, а разноцветные порошки с Куги, – доверительно сообщил он пареньку. И пару раз икнул – он всегда икал после вихеля.

– Добрый синьор – астролог?

– А то ты не заметил, шустрый нецепарь.

При общении с незнакомцами Квадрига делил их на цепарей и нецепарей, не утруждая себя запоминанием имен, профессий и прочих отличительных особенностей.

– А если я скажу доброму синьору, что у меня есть порошки с Куги? – понизил голос спорки.

Галилей остановился, несколько мгновений смотрел в конец улицы, припоминая содержимое своих запасов, затем достал еще одну самокрутку, раскурил ее от услужливо поднесенной спички и осведомился:

– Какие есть цвета?

– Любой цвет, – уверенно ответил парнишка. – Есть даже особый, терданский – оранжевый. Наша собственная разработка.

– Что-то провинциальное?

– Нечто великолепное, – тоном заправского менеджера отозвался спорки. – И замечательно идет с чаем. Если возьмете – упаковка чая бесплатно.

– Если возьму, то я буду пробовать каждый порошок, – предупредил Квадрига. – К тому же я улетаю не сегодня, и у меня есть злые друзья, которые…

– Можете не продолжать, добрый синьор, – прервал Квадригу спорки. – Я могу кинуть лоха, но не астролога. Потому что раньше, чем меня найдут ваши злые друзья, мне оторвет голову наша уважаемая ведьма. Я чту правила, добрый синьор, с вашим братом – только честные сделки. Так что насчет порошков?

– Проводи меня к ведьме и подожди, когда мы закончим, – поразмыслив, ответил Галилей. – Я в настроении изучить твою коллекцию добавок к чаю.

– Вы останетесь довольны, добрый синьор! – повеселел паренек. – А ведьма живет здесь… Вам ведь нужна синьора Банара?

– Мне нужна ведьма, дотошный нецепарь, – Квадрига потер лоб. – И не имеет значения, как вы ее называете.

– Я провожу, добрый синьор, – паренек улыбнулся. – Даже если потом вы ко мне не вернетесь.

Ведьма жила рядом – через дом.

У подъезда мялся крепкий парень, карманы пиджака которого оттягивали кастеты, но астролога он пропустил без вопросов. А пареньку велел остаться на улице.

Шагнув за порог, Галилей уверенно прошел в полутемную комнату, наполненную ароматами расслабляющих благовоний, сбросил цапу, постоял, почесывая затылок и явно раздумывая, не раскурить ли еще одну самокрутку, решил не увлекаться и развалился на кушетке, не обратив внимания на задравшийся рукав тельника.

А вот ведьма – обратила. Точнее, не на беспорядок в одежде, а на новую татуировку на левой руке Квадриги.

Синьора Банара – невысокая, пухлая женщина в черном плаще, украшенном причудливой вышивкой, – важно вплыла в комнату, высокомерно кивнула астрологу, изо всех сил пытаясь продемонстрировать гостю свою значимость, но, увидев его руку, остановилась и распахнула глаза, став похожей на растерянную школьницу.

– Как тебя зовут?

– Галилей, – ответил Квадрига, не открывая глаза. – Ты можешь приступать, ведьма, я готов.

– Откуда у тебя эта татуировка, Галилей?

– Какая из них?

– На левом предплечье.

– Новая?

– Я не знаю, когда ее сделали, – саркастически ответила ведьма.

– Чтоб тебе Знак во сне явился, – выругался Квадрига, открывая глаза. После чего поднял левую руку и ткнул правым указательным пальцем в еще яркий символ: – Это?

– Да.

– Ваши нарисовали, – Галилей вновь развалился на кушетке. – Когда мы были… не помню, на какой планете… или не важно… Да и какое тебе дело, ведьма?

– Ты знаешь, что означает эта татуировка? – тихо спросила спорки, усаживаясь в кресло у изголовья кушетки.

– А должен?

Ответ заставил удивленную ведьму покачать головой:

– Все астрологи странные, но ты – самый странный из тех, кого я видела.

– Значит, ты видела мало астрологов, – пробормотал Квадрига.

– Не нужно скромничать, – улыбнулась спорки. – Эта татуировка означает, что ты – друг и находишься под нашей защитой. Ее не могли наколоть просто так, об этом распорядился некто очень, очень уважаемый.

– Хорошо.

– Просто «хорошо»?

– А что я должен сделать, ведьма? Попрыгать от радости? Я не затем сюда явился.