Вынести себя за скобки

Вынести себя за скобки

Alena Dobrova

© Alena Dobrova, 2020

ISBN 978-5-0051-0201-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Чужое тело

Днем я проживаю жизнь в биологическом теле человека. Просыпаюсь утром, умываюсь, чищу зубы и иду на работу. Сложно назвать существование в этой биомассе свободным. Безусловно, жизнь в теле имеет и множество положительных моментов, например, вкусная еда, аромат цветов, шоколад, мороженое, тирамису. Но при всех этих удовольствиях свободы все же мало.

А вот дефицит этого компонента, компонента настоящей свободы, я восполняю ночью, когда ложусь спать, засыпаю, проваливаюсь в глубокий сон. А после наступает фаза пробуждения, но просыпается не тело, оно продолжает спать. Просыпаюсь я. Я, которая научилась без труда преодолевать огромные расстояния вмиг, проходить сквозь стены, путешествовать по соседним мирам, общаясь с их обитателями. Они все такие разные: добрые и злые, темные и светлые, блондины и брюнеты, малые ростом и великаны, остроухие и рыжебородые, клыкастые встречаются, порхающие – и все они прекрасны.

Там свобода: настоящая, огромная и необъятная!

И вот я возвращаюсь из очередного путешествия. Обычно это происходит в 8 часов утра под звук будильника телефона, мелодии «Петух»: «Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!»

Еще нахожусь в пограничье, но неугомонный петух со своим «ку-ка-ре-ку!» возвращает меня в законное человеческое тело.

Тело лежало на кровати в белых простынях. Открыв глаза, я увидела огромное окно: оно было приоткрыто, и теплый весенний ветерок колыхал легкую органзу. Солнце светило. За окном виднелись крыши старых домов, такие же, как в центре старой Москвы.

Рядом с моей кроватью ходила туда-сюда незнакомая девушка с длинными светлыми волосами, маленькая и худая, словно подросток, почти нагая, в одном белье и что-то там все лепетала, лепетала без умолку.

«Что вообще она делает в моей квартире? – подумала я. – Да еще и полуголая».

Тут она подошла ко мне, прильнула, потом обняла и сказала:

– Милый, я так тебя люблю, я очень-очень тебя люблю, милый! А ты любишь меня?

Почему эта полуголая незнакомая женщина лезет ко мне обниматься, да еще и называет меня «милым»?

– Ты, что с ума сошла?! Я нормальная! Я люблю мужчин! И не надо называть меня «милый». Ты что, не видишь?! Я женщина!

После этих слов эта полуголая сумасшедшая отскочила от меня, словно ошпаренная кошка. Ее глаза вылупились, и выражение лица изменилось.

– Что с тобой, милый?! – спросила она.

И снова потянулась ко мне, пытаясь обнять.

– Да не надо меня трогать, хорош обниматься. Я с женщинами так не обнимаюсь. Ты что, лесбиянка?! Может, ты и лесбиянка, а я нет, я люблю мужчин, – четко заявила я ей.

Вдруг эта дама залилась слезами и сквозь слезы спросила:

– Ты что, гей?! Мы так долго с тобой живем вместе, а я только сейчас узнаю, что ты гей!

– Я не гей, я женщина, – сказала я. – А вот вы что делаете в моей квартире, мне совершенно непонятно. Я вас не знаю и вообще в первый раз вижу.

– Как в первый раз?! Мы живем вместе уже больше трех лет. Ванечка, ты же мой милый Ванечка!

Тут я встала с постели; осмотрев себя, обнаружила очень волосатые ноги, волосатую плоскую грудь и кое-что торчащее между ног.

«Ааааа… Кошмар! – подумала я. – Это не мое тело, к тому же оно мужское, чужое мужское тело! Как я в него попала?!»

– Зеркало! Где тут у вас зеркало? – спросила я.

– Вот, прямо перед тобой, – уже совершенно отрешенно сказала девушка.

Невероятно. В зеркале действительно отражалось мужское тело. Рост приблизительно мой – 175 см. Вес – около 65 кг. Хм, похожие габариты. Только не женское, а мужское тело. Коротко стриженный блондин с зелеными глазами. И зовут его, по всей видимости, Ваня. Иван.

Вот ведь влипла. Эх, досада.

– Скажи-ка, а какой сейчас год? – спросила я.

– 2019, – едва произнесла девушка. Она уселась на пуфик, и по ее выражению лица было понятно, что она в глубоком шоке от происходящего.

– А в каком мы городе? – снова спросила я.

– Маааскваааа…

Слава Богам, хоть в свой город и в свое время вернулась. А могло и занести в прошлое или в будущее.

Итак, надо оценить обстановку: я нахожусь в чужой квартире, где-то в центре Москвы, в чужом мужском теле. В голом чужом мужском теле. И надо бы прикрыть это висящее между ног, да и вообще одеться.

– А где моя одежда?

– Воот, – протянула девушка уже в полном недоумении.

Я оделась в то мужское, которое было, и тут вспомнила:

– У меня же ребенок остался дома, уже утро, и его пора будить и отправлять в школу, а я тут. Досада!

– Какой ребенок??? Ты не говорил, что у тебя есть дети, – рыдая, едва проговорила девушка.

– Да не мой, не мой, чужой! Мысли вслух.

«Как же вернуться обратно в свое тело? – подумала я про себя. – Оно, наверное, лежит там, в Архангельске, без меня, а я тут. Что же делать?»

Я подошла к зеркалу и снова стала себя трогать: удивительно. Как бы там ни было, я теперь мужчина, и этот мир теперь видит меня как мужчину. Хотя я прекрасно помню себя женщиной. Помню свое имя, дату рождения, место, где я выросла, маму свою помню, сына своего помню. Всю эту информацию я прокрутила в своей голове. Да, все верно!

Это процесс называется синхронизацией. Каждый раз, когда я возвращаюсь в свое тело, процесс синхронизации запускается автоматически. Если не запустился, значит, какие-то сбои. Тогда нужен запуск в ручном режиме. Усилием воли придется восстановить в памяти последние мысли перед сном и зафиксировать якорь! Якорем является всегда одно ключевое слово. Оно обычно вертится в мозгу, не давая покоя, за него и хватаемся! Оно вытянет всегда! Процесс обязателен, и это основное правило!

Но в этот раз меня занесло в чужое тело. Надо бы его исследовать: Итак, начнем! Тело помнит и хранит информацию, и из него можно извлечь данные о том, кто его хозяин, его психологический и астрологический портрет и характеристики. Выводим на передний экран данные: рождение, детство, юношество. Видео перемоталось. Натальная карта с ключевыми точками: он родился в августе месяце того же года, дня и в тот же час, что и я. Восходящий знак Дева. Психологический портрет почти совпадает с моим. И его нет в теле. Оно было пустым, когда я в него влетела. Значит, он так же, как и я, путешествует. Странник. Еще один, похожий на меня. Тело притянуло меня, как магнит, и я даже не ощутила разницы со своим. Мне комфортно, как в собственном теле, несмотря на то, что оно мужское.

Думаю, он скоро вернется, должен! Надо подождать.

А пока следует это тело омыть, принять душ, почистить его зубы и, конечно же, побрить это лицо. С щетиной мне как-то непривычно и некомфортно.

С этими мыслями я направилась в ванную. Открываю дверь, а тут стоит он, тот, которого я недавно видела в зеркале, настоящий хозяин этого тела. Ну, наконец-то, обрадовалась я и сделала шаг вперед ему навстречу, и в этот момент – чпок – и тело выпустило меня, почуяв истинного владельца рядом. Мы прошли друг сквозь друга даже не касаясь, он вернулся в свое тело, а я вошла в ванную, подошла к зеркалу, посмотрела на себя, узнала, а потом закрыла глаза, мысленно поймала якорь и где-то в отдалении, словно на том конце трубы, уже доносился сначала едва слышно, но потом все упорнее и пронзительнее, звук моего будильника: «Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!»

Время 08:05 утра. Я открываю глаза собственного женского тела, в своей собственной кровати.

Цверги

После обычного московского рабочего дня я спустилась в метро, вошла в вагон и присела на свободное место. Поезд, как всегда, следовал по своему привычному курсу, люди нескончаемым потоком выливались из железных душных вагонов и снова вливались новой струей: так вертелась бесконечная вереница московской подземной жизни и гудения, смешанного с грохотом тяжелого металла.

Дети напротив весело играли, рядом сидела худенькая студентка и судорожно вгрызалась в свой конспект. Чуть подальше стоял пьяный русский мужик в полосатой тельняшке с оголенной грудью и вежливо предлагал присесть каждой даме, вошедшей в вагон, но они тут же шарахались от него и его угарно-алкогольного фона, тяжелой нотой звучащего в этом вечернем поезде метро.

Поезд мчался, укачивая и убаюкивая меня, словно моя старая седая бабушка, потряхивая своими старыми костями, издавая уже такой привычный и родной грохот вагонов в стиле ретро. Тело мое расслабилось и совсем обмякло от усталости, и я медленно и плавно провалилась в сон. Очнулась, когда поезд стоял и никого вокруг не было.

«О, боги! Неужели я заснула?! Ну воот, теперь придется отсюда как-то выбираться!» – подумала я, выискивая в тусклом полумраке подземелья малейший лучик света. Я вышла из вагона и направилась к серым ступенькам, ведущим, возможно, на поверхность земли. Стояла глухая тишина, и лишь время от времени ее нарушал звук капающей воды, стремящейся просочиться сквозь толстый бетонный свод потолков метро.

Вдруг я заметила, что между рельсами и ступеньками кто-то промелькнул, показалась высокая тень.

«Возможно, кто-нибудь из служащих метрополитена поможет мне выбраться отсюда?» – подумала я.

– Эй, кто там?!

– Простите, я нечаянно заснула и пропустила свою остановку, как отсюда выбраться?

Невероятно! Существо, похожее на живое высокое дерево, приблизилось ко мне и доброжелательно сказало:

– Давайте руку, я вам помогу и все покажу.

Его огромные, сверкающие голубые глаза излучали лазурный эльфийский свет, отдавали теплом и холодком одновременно. Вместо рук – ветки с гибкими и тонкими веточками-пальцами на конечностях. Ноги – массивные, покрытые корой дерева, разгибающиеся в коленях, обутые в тяжелые деревянные башмаки-колодки, грубо вырезанные из дерева, которые по краям уже обрастают маленькими торчащими веточками с молодыми листочками. Улыбка у этого живого дерева была широкой и теплой, словно у мамы, которая смотрит на свое малое дитя с заботой и нежностью, согревая и утешая в самые непростые времена, или, когда ребенок просто заблудился, ищет выход и никак не может его найти, плутая в трех соснах или в лабиринте жизней.

Это программа-проводник. Она приходит часто в образе дерева в лабиринтах этого мира и показывает или открывает двери, смыкая и размыкая проходы.

Я протянула руку, у меня не было страха перед этим существом. Напротив, огромное любопытство.

Как она, эта программа, устроена? Кажется, что она очень древняя, разработана много тысяч циклов назад. Но каким-то образом старая кора обрастает слоем молодой корки, обновляясь с каждым циклом и упаковывая себя кольцами памяти. Это создание пахнет листьями дуба, в запах вплетаются ароматы цветущих фиалок и первых подснежников; из бороды торчат ветки ясеня, а руки – словно из гибкой березы. Насыщенный запах еловых шишек и молодых листьев придает ему еще большую живость.

Разве деревья умеют разговаривать? Умеют. Если научиться их слушать. Они рассказывают свои истории. Но это дерево старше всех деревьев, вместе взятых.

В стене образовалось узкое отверстие, в которое мы и прошмыгнули. Слева в горне горел огонь, лилась сталь! Было жарко и душно, воздух отдавал тяжелым запахом угля. Маленький, с огромным носом и большими передними зубами, мужичок злобно прокричал:

– Смотри, куда идешь! Ходят тут всякие! Мешают работать!

– Простите, я вовсе не хотела мешать, – сказала я.

Он что-то невнятное пробурчал в ответ и продолжил бить молотом о наковальню, периодически переворачивая раскаленный металл огромными щипцами.

Дерево мягко улыбнулось, подало руку (или ветку) и сказало:

– Пойдемте дальше, я покажу вам других.

Мы прошли в широкий каменный тоннель, его стены, переходящие в полукруглые своды-потолки, были вымощены булыжником. По правую сторону от меня был вход в другую мастерскую. По всей видимости, в этом помещении работал гончар. Вокруг было много керамической посуды, различные сосуды, чайники и прочая утварь. За гончарным кругом сидел такой же маленький мужичок с огненно-рыжей бородой и ваял сосуд из глины. Его помощники обжигали такие сосуды, третьи расписывали. Но это не было похоже на серийное производство, скорее наоборот, каждое изделие было уникальным и неповторимым и изготавливалось в едва освещенном помещении мастерской, почти в полумраке. В глину добавлялись какие-то жидкости и порошки, хранящиеся в стеклянных бутылочках на полках, как в аптеке. А мастер, работая над сосудом, что-то напевал себе под нос, хотя едва ли это было похоже на песенку, скорее на бормотание, переходящее в шепот.

И тут меня осенило:

– Это же цверги! Я в Свартальфахейме! Невероятно. И так близко к людям! Совсем рядом.

Вдруг меня дернул за край рукава мой проводник-дерево и сказал:

– Идем дальше.

– Идем, конечно, идем! – с радостью воскликнула я.

Дерево повело меня по каменному длинному коридору, плавно переходящему в помещение, которое было похоже на современный офис. Стеклянные двери, жалюзи, письменные столы, кулеры с водой и на столе ярко-красная чашка с надписью BOSS с холодным кофе, разбросанные рядом чертежи и письменные принадлежности. Все как у нас, людей!

– Проходите вот сюда, – сказал проводник и завел меня в один из кабинетов. – Садитесь и ждите, скоро все соберутся.

– Кофе даме! – скомандовало дерево, крикнув в пустой офисный коридор.

И тут ко мне подбежал очень милый маленький мужичок с огромными круглыми голубыми глазами, смущаясь, любезно протянул кружку с кофе.

– Потрясающе! Я думала, вы тут все злые.

– Мы разные, – ответил он, смущенно опустив глаза.

– Он тут такой один добрый, а так они все действительно злые, – сказал проводник.

Тут ворвался маленький лысый цверг с огромными ушами, длинным носом, в полосатом костюме и до блеска отполированных туфлях с длинными носами. Он был очень похож на гангстера! Манерно влез на стол, постукивая по нему металлической клюкой с головой льва, и стал важно разгуливать туда-сюда, туда-сюда перед моим носом, злобно-вредно покрикивая на остальных собравшихся посмотреть на меня карликов. Пнул ногой кучу чертежей, свернутых в рулоны и аккуратно сложенных на столе, и закричал:

– Что это?! Что?! И это все, что вы можете мне предоставить? Сроки! Кто отвечает за сроки?!

– Я, – сделал шаг вперед один из цвергов, виновато опустив глаза.

В тот же момент ему в лицо полетела стопка бумаг, лежавших рядом. Но он все же покорно стерпел и смиренно не поднимал глаз. «Сейчас будет взрыв», – подумала я, зажмурившись. Но он не произошел, так как мой галантный проводник перехватил инициативу, прервав раздраженного субъекта милой улыбкой и словами:

– А у нас гость из Верхнего мира, посмотрите, господин Главный Архитектор! Такие гости у нас бывают нечасто, не так ли, господин Главный Архитектор?!

– Да, ты право, дерево! Что-то я с утра не в настроении.

Он резко переменился, стал веселым и пытался мило улыбаться мне, демонстрируя радость от знакомства, что получалось у него, однако, не очень хорошо.

– Вы похожи на Дуррина, – сказала я. – В таком же полосатом костюме и такой же вредный. Однажды он меня столкнул с высокого здания, я пролетела много этажей вниз и даже чуть не упала, но повисла в воздухе, не долетев чуть-чуть до земли. Встроенная в мой скелет опция аэродинамики и отработанная программа «Эваз» способствовали моментальной остановке на нужном этаже и фиксации на нем.

– Ха-ха-ха, – засмеялся он, поблескивая огнем своих холодных и злобных глаз.

– Итак, зачем вы здесь, милая?! – прокуренным голосом злобно спросил он.

– Я хочу знать все о вашем мире, – жадно сказала я.

– Ребята, покажите свои телефоны! – громко распорядился он.

Все присутствующие цверги-карлики вынули из карманов прозрачные стеклянные прямоугольники.

– Вот, смотри – это телефоны. У вас, милая, таких пока нет. Но скоро будут! Они двусторонние и абсолютно прозрачные. Выглядят, как бруски чистейшего льда. Выплавлены из специальной особой смеси стекла. И ни кусочка пластика и металла! При этом полное отсутствие хрупкости. Этот состав мы храним в секрете. Технологии и информация скоро будут отправлены в Верхний мир, и вы получите первые образцы для тестирования.

– Хорин, а где твой телефон?!

Хорин, почесывая затылок, достал свой старенький Apple.

– Простите, господин Главный Архитектор, я так люблю свой металлический старенький Apple, что не имею душевных сил с ним расстаться. Простииите, – понурив голову, виновато сказал Хорин.

Вот тут как раз и произошел взрыв!

– Ты меня позоришь, Хорин! – истерически закричал Главный Архитектор. – Позоришь!!! Ты позоришь всех нас! Все наши достижения и новейшие технологии!

Карлик топал и прыгал на столе. Его большие круглые голубого цвета глаза сверкали словно молнии, а ноздри раздувались от ярости и гнева, он краснел от негодования и злости, словно самый острый красный перец.

Мой вежливый проводник тихо предложил продолжить экскурсию. Я привстала и пошла за ним. Мы незаметно покинули господина Главного Архитектора и его свиту.

Свернув за угол, мы попали в отдел биологических исследований. В большую медицинскую лабораторию. Маленькие цверги там бегали в белых халатах. Каждый был занят своим делом, и никто на нас внимания не обратил.

Однако мое внимание привлекли огромные стеклянные колбы с меня ростом. Они были заполнены прозрачной жидкостью, в них плавали тела различных особей, похожих на людей. Подойдя поближе, я стала разглядывать. В одной из колб было тело вампира: острые уши, клыки. В другой – тело цверга, ростом в три раза меньше вампира, нос картошкой и густая рыжая шевелюра. В третьей колбе находилось тело обычного человека, как я. В четвертой – существо, похожее на гоблина: огромный торс, лысый, с мощной нижней челюстью с торчащими вверх клыками на ней.

Судя по многочисленным трубкам, присоединенным к их телам, все эти особи были живыми. Словно большие зародыши в стеклянных резервуарах.

– Это образцы, – сказал цверг в очках и белом халате, подойдя к нам. – Мы их выращиваем для исследований. Вот, например, тело вампира полностью прошло все исследования и клинические испытания и запущено в серийное производство. Их популяция весьма уменьшилась за последние 200 лет. И мы получили госзаказ на производство 1500 штук примитивных особей.

В мозг каждой особи встроен датчик, который позволяет нам наблюдать за их ростом и развитием в отдельности. Выживают не все. Многие погибают от голода, болезней, в конкурентной борьбе за лидерство, а некоторые, наоборот, становятся умнее, сильнее, проворнее, даже овладевают искусством речи, приобретают способность переработки и освоения различной информации. Полученные опыты они анализируют и приходят к логическому пониманию причины и следствия, приобретают способность делать выводы. Такие особи крайне редки, можно сказать, единицы, они представляют для нас огромный интерес! Из каждой партии до таких высоких способностей всегда доходит только лишь одна особь, и на молекулярно-программном уровне сложно распознать ее на ранних стадиях развития. Программная мутация происходит в периоды между сильнейшими стрессами, которые граничат буквально с программой апоптоза (смерть), едва касаясь ее. Эта грань настолько тонка, что предполагает лишь легкое касание, почти незаметное, словно дуновение ветерка. Но если затрагивание происходит жестко, программа ломается и особь деградирует. Вы наверняка уже видели первые образцы, которые были доставлены к вампирам и ждут своего созревания в таких же колбах? – поправляя свои круглые очки, спросил ученый-цверг.

– Да, видела, – ответила я. – Но это было другое путешествие. Путешествие к вампирам. Покидая их логово, я видела сотни таких же стеклянных колб, встроенных в стены подземного тоннеля с голубой неоновой подсветкой. Так вампиры выращивают себе подобных. Искусственно.

Неожиданно мой проводник засуетился. Он сказал:

– Пора идти, время на исходе. Я провожу вас, госпожа, обратно.

Нам показали выход. Пара шагов – и мы снова оказались в метро. В том же самом месте.

– Господин проводник, а как же мне вернуться? – спросила я.

Он подвел меня к все еще открытым дверям пустого вагона и сказал:

– Садитесь на то же место, где и сидели, когда ехали сюда.

Я послушно села.

– А теперь закройте глаза и засыпайте. До свидания, человек!

– До свидания, дерево, до свидания, проводник!

Я закрыла глаза, и тут же резкий тяжелый сон свинцом накрыл меня.

Проснулась я в вагоне движущегося поезда метро. Вокруг стояли люди. И всё было, как обычно, в самый обычный московский день.

Я взглянула на часы: я спала 2 минуты, пока двигался поезд. В дребезжащем динамике вагона раздался голос машиниста:

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Баррикадная».

Вампиры

Глубокой ночью за стенами старого города шел бой. Огромная кроваво-красная луна висела в темном небе, освещая темную, глубокую, густую ночь. Словно мать, питающая своим молоком и силой детей тьмы, она спокойно и величественно взошла на свой законный трон в свое законное время – ночью.

Дети ее – это вампиры, темные эльфы, йотуны, гоблины и другие существа нижних миров, которые так же ждут любви и заботы своей великой матери, как и существа верхних миров питаются теплыми лучами своего великого отца Гелиоса. Впрочем, среди многих существ были и те, кто рожден от союза темной ночи и яркого света. Их называют полукровками. Такие союзы распространены в мире людей, где под скафандром человеческого обличия скрываются существа из разных миров, которые сами поначалу не подозревают, кто они и откуда родом. Но все они ищут свой дом. А потом к концу жизни обнаруживают, что дом – это только жилище, и искали они вовсе не его, а тот мир, в котором были рождены их души. Кусочки своих душ они растеряли по пути домой. Обычно эти кусочки отдают за любовь, иногда продают за деньги, богатство, власть и прочие штуки, словно «стеклянные бусы». А потом, когда внутри становится пусто, ходят по миру и собирают их обратно: бусинка к бусинке, кусочек к кусочку, складывая свой пазл заново. Часто во сне луна, отражаясь в их внутренних водах и морях их эмоций и чувств, показывает им лунную дорожку и путь, по которому нужно пройти и собрать потерянные кусочки. Отдать долги. Это путь туда и обратно. Это путь, который все – как дети ночи, так и дети света – проходят в срединном мире.

Так вот, полукровки рождены от великой тьмы и царственного света. Они могут свободно передвигаться по всем мирам. Для них самый яркий и ослепительный свет со своими сверхвысокими вибрациями и рассекающим огнем не смертелен, так же, как и глубокая тьма – низковибрационная, способная поглотить и затушить любой свет. Для остальных предусмотрены границы. Исключением является срединный мир Мидгард. Он словно общеобразовательная школа, где за одной партой сидят все вперемежку, но только в скафандрах в виде человеческих тел: этот скафандр балансирует дозу света и тьмы персонально для каждого вида по семи тонким шелкам, и каждому выделяет место для жизни: кому-то в знойной жаре, другим – на прохладных холмах Альп, третьим во влажных прибрежных зонах. Самым устойчивым достаются места в мегаполисах, где очень плотный микс и высокая скорость усвоения опыта и информации, и т. д. В мегаполисы попадают уже на последней стадии, когда времени осталось мало, а усвоить надо еще много. В этом пространстве включается режим нон-стоп. Таков был проект миров.

Видели бы они себя без этих скафандров! Ха-ха! Думаю, удивлению их не было бы предела.

Такой полукровкой является и Сигги. Полукровки всегда узнают друг друга, в каком бы мире они не находились. Границы для них открыты, и часто они путешествуют по мирам без виз и загранпаспортов.

Обагренные кровью сверкающие лезвия мечей и клинков рассекали тела и воздух, оставляя за собой лишь холодный шлейф смерти и пустоты. Глухое шипение вампиров и волчий рык оборотней смешивались в жестокой схватке когтей, клыков и металла.

Вампиров было больше. Они расползались, как ужи на болоте, нападали из-за спины, вгрызались в тела.

– Ворота! Заприте ворота! – закричал один из оборотней, уже ставший человеком. Тяжелые стальные ворота тут же грузно свалились сверху, заблокировав вход в город.

Это те самые примитивные вампиры, которых в огромных стеклянных колбах выращивали цверги в своих лабораториях. С виду они словно живые мертвецы: не живые, но и не мертвые. Их тела бледные, вытянуто-худые, ногти длинные, черные и острые, как у ворона, а глаза огромные, залитые кровью и пустотой. И, конечно же, клыки: жертву свою обкусывают до смерти, впрыскивая в тело фермент, который, попадая в жертву, изменяет ее необратимо раз и навсегда. Питаются они телами своих жертв. Не брезгуя ничем и никем, словно стервятники, порой даже падалью.