Исповедь мертвого эгоиста. Роман

– Забыл, ты же не в фильме? Ты в реальной жизни, чувак! А здесь, извините, все по-другому!

– Кто это сейчас сказал? – спросил я. Ответом была тишина.

Лежа на полу туалета, попытался вспомнить, как все было. Я ведь за столом пил, а оказался у «толчка». Видимо, мне стало плохо, тошнило уже сонного, поэтому ничего не помню.

Надо встать.

Но попытки заканчивались провалом. Руки скользили по полу, как по льду. Ноги разъезжались в разные стороны. Забавное зрелище со стороны… Мне же было в этот момент не до смеха. Оставив затею, полежал на спине несколько минут, вдыхая свой внутренний мир. Пришла мысль: нужно протянуть руку и воспользоваться унитазом как опорой. Протянул, ухватился и начал подтягиваться. Сел наконец-то. Ух! Сколько усилий пришлось приложить. Устал даже. И тут я огляделся… Зрелище, однако! Господи, плохо-то как! Нет, хватит, сколько можно? Будто кишки вытащили без наркоза!

С трудом встав на четвереньки, начал движение в сторону ванной комнаты. Устал. Полежал. Голова кружилась. Продолжил ползти. Получилось. Залез. Включил воду. Ноги от слабости подкашивались, и я опустился на дно. Долго сидел. Горячая вода привела меня в чувство, холодная – взбодрила. Наконец, в голове начало проясняться. Выйдя из ванной на подкашивающихся от слабости ногах, добрел до кухни.

Руки тряслись и не могли держать предметы. Преодолев все физические трудности, сделал крепкий кофе. Обжигая губы, глотал черную жидкость, не разбирая вкуса. Стало легче. Подошел к зеркалу.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов!

– А кого ты ожидал увидеть? Красотку Мэри Поппинс? Приведя себя в человеческое состояние и одевшись, вышел на улицу. Голова от свежего воздуха закружилась, тошнота едким комом подкатила к горлу. Остатки неудачного отравления резко поднялись вверх. У какой- то стены я избавился от того, что вчера было закуской. Постоял, глубоко дыша и опираясь на перила лестницы, затем поднялся по ступеням в маленький магазинчик под незатейливым названием «Продукты». Зашел, а чего хочу – не знаю: то ли пить, то ли жрать? А может, и то и другое? Купил пива и сигарет. Вышел. Сел на лавочку.

Открыв бутылку, жадно выпил.

– Господи, хорошо-то как! И зачем ты, дурак, хотел уйти жизни? Острых ощущений захотелось? А если бы получилось – и умер?

– Тогда не смог бы почувствовать, как хорошо сейчас.

И к чему все это? Чтобы понять, как хорошо жить?

Я сидел и думал: зачем мы живем? Чтобы однажды умереть? А смысл? В продолжении рода? Своего никчемного рода? Чтобы наплодить таких же? Ну, конечно, не все безнадежные. Тогда, может, отбор какой-то нужен? Формирование нового человека? Этаких идеальных людей наклепать, а тех, от кого нет пользы, – в печь, в крема- торий? А у кого будет право судить: кому жить, а кому нет? Не бывает страшнее зверя, чем человек. Вот займет место престола псих типа Гитлера и будет косить человечество, оставляя того, кого посчитает нужным. Разве не страшно? Но я не буду думать за все человечество, не в моей это компетенции, мне надо довести до конца свою задумку. Я не нашел в своей жизни смысл и потому не имею права на существование.

Знаете, чем отличается нормальный человек от психа? Не только тем, о чем вы подумали. А я вам скажу: нормальный человек при неудаче не пытается сделать то же самое, а псих всегда доведет до конца задуманное. Поэтому, наверное, творческие люди с отклонением в психике достигают того, к чему стремятся. Если ты даже имеешь талант в чем-либо, но у тебя все хорошо с головой, ты никогда ничего не достигнешь. Разум не даст тебе это сделать. Не позволит совершать поступки, не свойственные нормальному человеку. Поэтому так много спившихся «непризнанных гениев».

Себя к гениям и талантам я не причисляю, нет во мне никаких сверх способностей, но зато я псих. Мой разум спит, пресловутая мужская логика отсутствует. Я – чело- век-импульс. А еще – мазохист в том, что постоянно довожу себя самокопанием, ища то, чего быть не должно.

Запутал я вас совсем своими рассуждениями… Приготовьтесь к тому, что мысли мои будут повсюду. Ведь от них трудно избавиться не только нормальным, но и психам.

После неудавшейся попытки умереть во сне я не отказался от идеи покончить с собой и, ища новый способ ухода из жизни, решил утопиться.

Пошел искать место. Задача оказалась сложной. А как топятся за границей? Там с моста прыгают. Начал ходить, искать место. Наконец, одно понравилось. Оказалось, что на больших мостах охрана дежурит. Нельзя, заметят, хотя… черт с ними, пусть! Это ведь недолго, не успеют добежать. Перемахну – и все. Я побежал. Бежал так, как еще никогда не бежал! Как спринтер на короткую дистанцию. Если бы принимал участие в состязании, то первое место мне было бы обеспечено! К сожалению, я не на соревнованиях. А мог бы, если раньше задумался над этим. Но теперь уже поздно… На середине моста остановился, оглянулся и быстро забрался на ограждение. Ну, все! Прощайте, люди, прощай, мир! Времени на раздумье не было, и я прыгнул…

Обычно в фильмах показывают: человек летит, кадры идут в замедленном режиме, и он успевает вспомнить жизнь с детских лет и неудавшуюся любовь в придачу.

Секунда… хрясь!

Оказалось, ограждение, сволочи, натянули! Сетка металлическая. Не отскочил, а ударился так, что потерял сознание. Меня вытащили, привели в чувство, отвезли в больницу.

Перелом обеих ног! Долго лечился. На время мысли о никчемности оставили меня. Было не до этого. Боль не давала думать: она овладела моим телом и сознанием. Но, как я уже говорил, всему наступает конец.

Подлечили, выпустили. Иди, живи, чего тебе, идиоту, не хватает? Да вроде всего хватает, а вот пусто на душе…

Одиночество давит, и нет спасения от мыслей…

Глава 3

Только отсутствие боли дает полную свободу…

Стою на пороге ненавистной больницы с душными врачами, спасшими мою кем-то сверху прόклятую жизнь. Я свободен! Опять наедине с самим собой, со своими мыслями… Свобода!

Если кому-то пришлось быть долгое время в изоляции от внешнего мира, тот поймет меня. Чувство, которое не описать словами, это мгновение надо прожить.

Меня охватывает волна наслаждения от пьянящего воздуха.

Начинаю тихо напевать:

Я – свободен, словно птица в небесах.

Я – свободен! Я забыл, что значит страх. Я – свободен, с диким ветром – наравне. Я – свободен наяву, а не во сне.

У меня – грандиозные планы. Планы на жизнь. Или на выживание в жизни? Как знать, как знать… Может, придется столкнуться и с тем, и другим. Готов ли я к борьбе? Об этом мне предстоит еще подумать, а пока, мурлыча себе под нос, иду домой.

Не могу назвать себя романтиком, но, подходя к подъезду, сердце защемило. Заволновался. Вот и она. Квартира сорокалетнего неухоженного нудного холостяка. С трепетной тоской ждет своего хозяина. А хозяин ли ты своей квартиры? Своей жизни? Своей судьбы?

Как мама меня называла? А, вспомнил: непутевый! Раньше я не придавал значения этому слову, и вдруг сей- час оно открылось мне новым для меня значением. Ну конечно же: непутевый – значит, НЕТ ПУТИ!

Ах, дорогая мама, так это ты меня закодировала, свое- го единственного сыночка. Еще с детства так называя, отрезала все пути к нормальной жизни.

Говорим слова, не думая о последствиях, не подозревая, какую они имеют над нашей жизнью власть. Медленно, настойчиво разъедая, как коррозия – металл, управляют они нашей судьбой. Почему родители и школа не учат правильно выражать свои мысли и желания? Может, меньше было бы неудачников, ломающихся при любом движении ветра перемен? А вдруг это специально делается? Мол, пусть каждый сам себя тащит за волосы из болота, как это сделал Мюнхгаузен? Извините, а кому это надо и зачем? В чем смысл такого жесткого обучения? Сделать человека сильным, уверенным, успешным? Но не со всеми это проходит… Слабые никогда не станут сильнее. А вот сильные личности вполне могут ослабеть от постоянной борьбы. Для чего все это? Почему Господь не дал всем все поровну?

Вот, опять меня унесло, а ведь я все еще стою у своего жилища и не решаюсь открыть дверь. Почему? Боюсь? Чего?

– Ты боишься тишины, боишься одиночества.

Боишься себя!

– Да, боюсь! Боюсь зайти в пустоту, в никуда…

Робко, с нарастающим липким страхом внутри зачем- то нажимаю на звонок. Прислонив ухо к двери, пытаюсь услышать хоть какие-то звуки.

С той стороны – тишина. Там нет жизни. Может, мне не надо туда заходить? Вдруг черная дыра поглотит меня, и я не успею оставить свой нетленный след в истории? А как же планы, новая светлая жизнь? Все сгинет в пучине этой заколдованной квартиры?

– Хватит демагогии, доставай ключи и входи уже!

– Господи, почему так руки дрожат? Я же к себе при- шел, не вор, не в чужую хату лезу! Мне страшно. Сердце колотится, пытаясь предотвратить беду. Но надо войти. Надо. И пусть будет, как будет!

Оглушительно раздался щелчок замка, и я заскочил в прохладу своего жилища. Теперь мое тело в безопасности. Еще недавно пытался всячески убить себя, а теперь во мне поселился панический страх. Чего ты испугался, дурашка? Точно, псих! Ну а кто ты еще? У меня и справка есть. А кто не псих? Стрессы никто не отменял. Каждое утро будильник звонит, и ты как ошпаренный вскакиваешь, сердце – скок до потолка, и понеслось… Прибежал, а автобус ушел, выходишь, а у твоего старого «Москвича» колес нет, босс лютует, требует то, сам не знает, что. А ты думаешь: только бы премии не лишили, только бы не сократили! И тут же на ум приходит фраза из первой советской азбуки «Долой неграмотность: букварь для взрослых» за 1919 год: «Рабы – не мы. Мы – не рабы». А кто мы? Разве не мы рабы? Или рабы не мы?

И как после этого не рехнуться? «День сурка» каждый день, каждый год до конца твоей никчемной жизни.

– Вот, опять завелся… Иди лучше уборкой займись. Я оглядываю комнату: пыль, оторванные шторы.

Как могильные кресты, пустые бутылки нестройными рядами расположились повсюду. И затхлый, неживой запах.

Окинув нервным взглядом свое безнадежное логово, задумался.

– Ну что встал как вкопанный? Голос с небес или Голос разума?

– Я думал, что я тебя больше не услышу.

– И не надейся! Я всегда с тобой буду, всегда рядом. Так что начинай новую жизнь, хватит умничать. Тряпку в руки – и вперед.

– Какие черти тебя принесли? Кто ты такой?

– Я – твое второе Я!

– Врешь ты все! Нет у меня второго Я!

– Займись уборкой!

– Сейчас, только в холодильник загляну, может, там чудо чудное засиделось-залежалось-заждалось?

– Ага, как же! Тебя ждет. Откроешь холодильник – тебя и сожрет!

– Я смотрю, у тебя чувство юмора прорезалось.

– Заткнись, умник!

Бреду, спотыкаясь о предметы убогой жизни, на кухню, открываю волшебную дверцу в слабой надежде что-то найти…

Епть… там такое… Зато есть бутылка пива столетней давности! Хоть убейте, не помню, как она там оказалась. Да и неважно уже.

Выпиваю залпом. Боже, хорошо! Валюсь на диван.

Отдохну немного – и обязательно начну.

Тишина пустующей квартиры накрыла, словно ватным одеялом. Глаза заволок густой сонный туман. Диковинная колесница, везшая полную бочку живительной воды, опрокинулась. Содержимое вылилось, сбивая все на своем пути стремительным фонтаном. Сквозь на- ступающую дрему услышал, как обрушился на землю дождь.

Больная плоть и уставшая от жизни душа улетели из тела в бездну полнейшей безнадеги. Почувствовал, как тяжесть согнула тело, и в отражении зеркал увидел за спиной крылья-лезвия, на каждом огненными буквами полыхали слова: «Зло» и «Добро». Сбросив железную сбрую и облегченно вздохнув, засмеялся: боли больше нет. Я свободен! Я мог летать! Я стал тем, кем всегда хотел: я стал Ангелом. Простите меня, и я прощаю вас. Мне теперь ничего не нужно. Нет боли. Нет страданий. В этом и есть свобода. Дождевые капли судорожно барабанили по крыше домов, в окнах загорался свет, люди возвращались из вынужденного рабства по домам, чтобы утром вновь надеть кандалы. А я как никогда чувствовал себя свободным…

«Клиент скорее жив, чем мертв», – произнес Голос, и я проснулся.

Я жив, жив, жив…

Встав, почувствовал себя отдохнувшим, посвежевшим, словно путник, вышедший к прохладному оазису в пустыне. И первым делом решил, что начну новый виток жизни с того, что приведу бунгало в порядок. Несколько часов трудился, чтобы придать квартире жилой вид. Закончив, оглядел: молодец, всегда бы так! Теперь можно и прогулять себя по ночному мокрому городу…

Глава 4

Вставай, неудачник, и вперед! Да пребудет во мне море! Аминь!

Попытка покончить со своим существованием закончилась позорным провалом. Если честно, мне понравилось испытывать необычное состояние. Когда висишь на волоске от смерти, мозг начинает лихорадочно работать, крутя колесики внутри искаженного реальностью черепа. А вернувшись на бренную землю, остро ощущаешь, как же хороша жизнь! Правда, длится это совсем не долго. И снова все предстает в черном свете, напоминая шахту без выхода. Радость от возвращения сменяется жуткой, затяжной депрессией, начинаются новые поиски решения ухода на тот свет.

В очередной раз намерение покончить с собой рисует выбор. Как только рождается новая мысль о самоубийстве, сразу испытываешь учащенное сердцебиение. Нервное возбуждение не дает уснуть. Мысль о смерти будоражит кровь. Такое ощущение, что она закипает, и надо срочно с этим что-то делать, пока не случился внутренний взрыв.

Разве я один такой? Нас армия людей без будущего, не нашедших себя, не понимающих – для чего, зачем? Смотришь на людей и удивляешься: в чем они находят наслаждение? Что хорошего как робот вставать каждое утро в пять-шесть утра? Толкаться с человеческой массой в транспорте, ждать окончания рабочей кабалы и опять трястись час, а то и больше, чтобы добраться до дома. А что ждет тебя там? Чужая женщина, сопливые дети, раздражение, болезни и злость на неудавшуюся жизнь? И это вы называете счастьем? Нет, лучше покончить с этим невольничьим рынком рабов, выпустив душу на свободу.

Лети, душа, лети!

…Раннее утро, открываю глаза. Сегодня понедельник. Отпуск по «больничному» закончился. Внутренности не- довольно колыхнулись, досадливо пнув в область печени. Громко икнув, выдал в мир утренний монолог: «После продолжительной жизни, приведшей к потере разума, смысла и частично – здоровья, кто-то там наверху решил дать тебе, придурок, еще один шанс. И хоть ты его не за- служил ни работой, ни хорошими делами, ты попытаешься еще раз начать жить. Вернешься в строй таких же людей, с обычными проблемами. Ну, что тело? Вставай, вперед – к станку!»

И я встал, поехал, работал. Казалось, что я, это не я, что это кто-то в моем теле. А может, нас там и нет? В нашем теле?

И вообще нас нет. Если мы не можем сами делать вы- бор, может, кто-то принимает и решает за нас? Как жить, с кем спать, кого любить?

Кто же этот, невидимый КТО?

На время отвлекла работа. Кто бы мог подумать, что я выберу это ремесло? А чем оно хуже других? Разве вы- носить «утки» за больными лучше? Но молодые люди выбирают такую профессию. Если подумать, то моя специальность очень даже творческая. Хотя, какое я имею право судить – у кого лучше, больше, толще? В себе бы разобраться для начала…

Но вот звонок возвращает к реальности. Рабочий день окончен. Мужики толпой идут в душевые, на ходу что-то обсуждая. Задаются вопросы, что-то отвечаю, но вникать совершенно нет интереса. На заводе меня про- звали Угрюмым, наверное, так и есть. Я никогда не улыбаюсь. Мое лицо – это трагедия вселенского масштаба. Пролетарии стараются со мной не общаться. Мне неинтересно обсуждать, кто забил гол, у кого сиськи в женском цехе больше, мне с ними не о чем говорить в принципе. Поэтому, когда на выходе ко мне подошел незнакомый мужчина, я был удивлен. Высокий, подтянутый, волосы с сединой. Интересно, что ему надо?

– Привет. Я тебя раньше здесь не видел, – обратился он ко мне, сразу переходя на «ты».

– Тебя я тоже не помню.

– А я недавно здесь. Давай знакомится. Я Николай.

– Александр.

– Может, посидим, где-нибудь?

– Согласен.

Мы шли рядом, и я думал: «Зачем я ему? А зачем мы вообще кому-то?»

Взяв пива в ближайшем ларьке, сели на скамейку. Я искоса рассматривал нового товарища. На вид около пятидесяти. Приятное лицо. Одет – как все мужички нашего времени. Ничем не выделяется. На гомика не похож. Чего ему нужно от меня? Просто поговорить или что-то еще? Ладно, я все равно свободен, почему бы и не пообщаться? Тем более, друзей у меня давно уж нет, как и подруг, впрочем, тоже. Я закурил.

– Ты женат? – помолчав, спросил он.

– Нет. Предвидя твой следующий вопрос, скажу: так сложилось.

– Не скучно одному?

– Бывает, накатит тоска, но потом отпустит, и снова все в норме. А ты?

– О, я был женат три раза.

– Вот это да! Как же так? Не ужился ни с одной, или они – с тобой?

– Не совсем так.

– Любопытно было бы послушать.

– Мои брачные истории трагичны.

– Ну, не трагичней, наверное, чем моя жизнь?

– О твоей жизни я пока не знаю, но надеюсь, ты мне расскажешь.

– Да, собственно, и рассказывать не о чем. Сплошная непруха.

– А в чем она выражается?

– Во всем.

– Нет, Александр, так не может быть. Конкретизируй.

– Куда уж конкретней… Мне скоро сорок. Седина вылезла, а я до сих пор ничейный, бесцельный, непутевый. И изменить это никто и никогда не сможет.

– Никогда не говори «никогда».

– Да брось, Николай, ты действительно веришь в эту чушь?

– Верь не верь, а говорят ведь – не зарекайся. Как только скажешь «никогда», так обязательно судьба предо- ставит случай.

– Ну, может, ты и прав, а пока живу, и ничего не случается в моей жизни интересного. Сам себя развлекаю.

– И как развлекаешь?

– Пытаюсь себя убить, да и тут невезуха. – я горько усмехнулся.

– Ну, это ты, брат, зря. Жизнь, в общем-то, интересная штука!

– Не знаю, не пробовал.

– Жениться тебе надо, вот и узнаешь вкус жизни.

– Я такой вид развлекухи не поддерживаю.

– А что так?

– Не хочу жить по чужому расписанию. Предпочитаю свободу и одиночество. Семейная жизнь не для меня.

– Наступит время, Александр, встретишь свою любовь и изменишь свое мнение.

– Может быть, может быть.…А может и не быть.

Доживем – посмотрим.

Мы долго обсуждали разные темы, но вечеру пришел конец. Довольные общением, мы расстались.

Я почему-то был рад, что у меня появился друг. Во всяком случае, я воспринял наше общение так. Все-таки каким бы ты ни был умным психом, а разговор с самим собой не заменит мнение живого человека. Ведь он думает не так, как ты, и это тоже интересно. Новый человек – как ручей, что нашел ложбинку, по которой впадет в большую реку. Вот из таких ручейков и образуется целое море. Думаю, что с Николаем нам будет, о чем поговорить еще не раз. В любом случае опыт чужой жизни – тоже опыт. Наконец, в усыхающее болото никчемной жизни ворвалась свежая вода.

Да пребудет во мне море! Аминь!

Глава 5

Разве человек с нормальной психикой может подвергать себя бесконечным мукам?

Мы стали встречаться с Николаем, когда наши смены совпадали. Шли в ближайший магазинчик, брали пиво, какую-то закуску и сидели допоздна на скамейке, говоря обо всем.

Однажды я напомнил о нашем первом разговоре, когда он хотел поведать о своей жизни. Трижды был женат, а в результате одинок.

– Почему у тебя столько раз не сложилось?

Николай помолчал, собираясь с мыслями, восстанавливая в памяти события, тяжело вздохнув, начал:

– Мои браки все были по любви, и ничего ни разу не предвещало, но вот почему-то каждый раз они печаль- но обрывались. Первый раз, когда я решил завести семью, познакомился с замечательной женщиной. Ее звали Светланой. Прожили три года как в сказке, но вдруг она заболела лейкозом. Семь лет боролись за жизнь. Был момент, когда болезнь начала отступать, и тут врачи допусти- ли ошибку… Светочка умерла у меня на руках. Смотреть на ее уход из жизни без содрогания в сердце было невозможно. Я очень долго переживал это.

– Прости, прими мои соболезнования.

– Что было – то было. Время прошло, рана затянулась, захотелось опять попробовать создать семью. Женился второй раз. Девушка была молода, очень энергична. Как маленький моторчик – не могла сидеть на месте. Звали ее Танюшкой. С ней я прожил три года. Подарил моей птичке машину. Ей нравилась скорость, а ездила плохо, опыта не было. И вот однажды на обгоне не справилась с управлением, въехала во встречный КамАЗ. Хоронить было нечего…

– Вот это да…

Мы выпили. Я не знал, что говорить в таких случаях.

Но молчать было неудобно, закуривая, спросил:

– А что было дальше?

– Дальше? Я третий раз женился – на молдаванке Камилле. Прописал у себя. Прожили тоже три года. Все было замечательно, но ее мать заболела, и она была вынуждена уехать ухаживать за ней. Перевезти ко мне тещу запретили врачи, да и нужен был санитарный транспорт, на что у меня не было денег. Пришлось цивилизованно развестись. Мать бывшей жены до сих пор лежит парализованная. Остался я один. Но волосы на себе не рву. Работаю, занимаюсь делом. И опять в активном поиске.

– Неужели хочешь жениться?

– Хочу. Нельзя человеку жить одному. Да, это удобно иногда, но природа создала нас парами, и надо обязательно создавать свою семью. Не получилось раз – пробуй второй, третий, хоть десятый. Надо постоянно держать себя в тонусе. Мужчина создан, чтобы заботиться о женщине, а женщина – радовать мужчину. Будешь радоваться – будешь жить долго и счастливо. А где счастье – там люди не болеют.

– Ты рассуждаешь как философ.

– Нет, Александр, какой из меня философ? Это закон жизни.

– Ты сильный человек, раз тебя не сломило это. А ты не задумывался, почему все у тебя завязано на цифре три? Возможно, злой рок преследует тебя?

– Это не злой рок. Все, что произошло со мной, никак не связано с моими личными данными. В первом случае не я был виной ухода из жизни моей жены. Второй случай говорит о том, что надо соблюдать ПДД – и в аварию не попадешь. А третий – неожидаемый, но говорящий о том, что даму сердца надо выбирать в своем городе, и тогда проблем будет гораздо меньше. Так что цифра три ни о чем не говорит, кроме того, что прежде, чем жениться, нужно рассмотреть возможные варианты. Но это, к сожалению, редко кому удается.

– Я смотрю, ты материалист. Хотя, наверное, прав. Но ты – отчаянный человек, после всего, что пережил, опять хочешь познать любовь. Надо иметь смелость снова полюбить. Я вот один раз боюсь даже увлечься женщиной, а ты три раза был влюблен. Не боишься?

– Если бояться всего, то стоит ли жить? – улыбнулся Николай.

– Может, ты и прав.

Мне было интересно общаться, хотелось информации. Новый друг с большим удовольствием рассказывал о себе, жизни, бывшей работе. Но слушал ли я его в это время? Мои мысли были далеки…

– Зачем нам нужна любовь? Кто ответит на этот вопрос? – задумчиво произнес я.

– Видишь ли, Александр, Бог создал человека не- целостным, поэтому нам все время кто-то нужен, что- бы почувствовать себя счастливым. Так вот, нам нужна наша вторая половина, чтобы испытать гармонию жизни. Чтобы эта самая жизнь засверкала разными красками.

А пока нет такого человека рядом, наше существование напоминает туннель без выхода. Мы ущербны без любви, мы не видим света, а следовательно, и пути, от этого – маята и скорбь.

– Да, наверное, ты прав, я частенько ощущаю соб- ственную ущербность.

– Это потому, что нам, людям, не хватает самих себя. Мы не знаем себя, не можем принять себя такими, какие есть, поэтому нам нужен другой человек – наше отраже- ние.

– Но такого человека почти нереально встретить, ты не находишь?

– Александр, надо быть прежде всего оптимистом. И воспринимать людей, а именно – женщин, как не- кий объект для любви. Если ты будешь настроен на это, то и женщина, как радиоволна, подстроится под тебя. А ты, как я вижу, настроен негативно, вот тебе и не везет. Женщина – как зеркало: что ты в нем увидишь, то и получишь. А видишь ты в нем себя…

– И что мне делать?

– Измениться, ничего другого здесь не посоветуешь. Расстались мы за полночь. Я шел по улицам, освещаемым желтыми глазницами фонарей, вспоминая истории Николая, мысли смешивались с его словами о жизни, любви, «половинке». Как может так судьба играть с одним человеком? Давать и отбирать? Любить и терять? В чем надо так провиниться, чтобы испытания на прочность не закончились самоубийством? А ведь у Николая было больше страданий, чем у меня, и, однако, они его не сломили. Надо же – так цепляться за семейную жизнь, что, несмотря на три неудавшихся брака, вновь хотеть этого. А если и следующий раз будет таким же плачевным? Неужели ему не страшно вновь пережить потерю и разочарование? Разве человек с нормальной психикой может подвергать себя бесконечным мукам? А я? Разве я себя не подвергаю?