Хорья фабрика

− Вы встречались с какой-то определенной целью?

− Да нет, просто посидели, поболтали, − произнося эти слова, парень почему-то отвел взгляд в сторону, и это не скрылось от Дмитрия. – Но мы быстро замерзли и решили пойти по домам.

− Ясно. В последнее время не замечал ли ты что-то новое в ее поведении? Не делилась ли она с тобой планами каких-либо поездок?

− Нет, ничего такого.

− А с родителями или знакомыми у нее были конфликты?

− Никогда подобного не было, со всеми она старалась найти общий язык.

Дмитрий с недоверием покосился на юношу. «Все слишком гладко, кажется, мне опять мне что-то недоговаривают», − подумал он и продолжил:

− Прости, но я задам тебе личный вопрос. Вы с Майей просто друзья или ваши отношения несколько иного плана?

Парень покачал головой.

− Между нами ничего нет, кроме дружбы.

Совин замолчал, размышляя над тем, что еще можно узнать у этого немногословного юноши, но Илья на этот раз заговорил первым:

− Майя пообещала, что встретится со мной в воскресенье вечером. Она собиралась отдать мне деньги.

− Какие деньги? – спросил Дима.

Парень издал нервный смешок, но через секунду вновь обрел непроницаемое выражение лица и махнул рукой, в знак того, что ничего серьезного он не имеет в виду.

− Она как-то занимала у меня тысчонку, − ответил Илья, глядя в сторону. − Вот только в воскресенье нам так и не удалось встретиться. Я ждал ее звонка, потом начал звонить сам, но говорили, что «абонент недоступен». Впрочем, как и сейчас…

− Илья, ты знаком с Жанной Бургомистровой?

− Да, видимся частенько.

− У них с Майей очень тесная дружба, как я понял.

− Да они вообще практически не расстаются! Как сиамские близнецы. Поговорите с ней, может, она знает больше.

− Это я и собирался сделать, − подтвердил Дмитрий.

***

Как и говорила Надежда Чернобурова, Жанна жила на отшибе, в районе, состоящем из унылых бетонных коробок, построенных в поздние советские годы. С одной стороны от этих домов находился лес, с другой – промзона, зато, миновав длинные ряды гаражей, можно было выйти к новому величественному торгово-развлекательному центру. Жизнь в нем кипела постоянно, а по выходным туда стекалась значительная часть населения города с целью посорить деньгами.

Когда Дмитрий позвонил Жанне, она находилась на занятиях в институте. На предложение Совина забрать ее оттуда, когда закончатся пары, и заодно по дороге побеседовать, она, усмехаясь, ответила:

− Вы же не рассчитываете, что я, и вправду, сяду к вам в машину?

Приглашать детектива к себе домой Жанна также наотрез отказалась, поэтому они договорились встретиться через час во дворе ее дома.

Дима мечтал, чтобы трудности этого дня поскорее закончились – недосып и последствия веселой ночи давали о себе знать – но приходилось еще потерпеть. Сначала он сидел в машине и занимался тем, что изучал содержимое ноутбука пропавшей Майи. Все ее аккаунты в соцсетях были защищены паролями, поэтому он решил заняться чтением переписок позже, а пока что – просто заглянуть на страницы, принадлежащие ей и ее друзьям. Не найдя ничего интересного, Совин закрыл ноутбук и снова стал наблюдать за прохожими, в надежде узнать Жанну, когда она будет подходить к дому.

Но он упустил этот момент, и увидел ее, уже выходящую из подъезда навстречу ему. Она практически не отклонилась от назначенного времени, опоздав всего лишь на десять минут, что приятно удивило Диму, привыкшего ждать встреч с нужными ему людьми гораздо дольше.

Девушка выглядела так же, как на виденных им только что фотографиях. Из-под козырька ее бейсболки струились прямые черные волосы. «Первая красотка на деревне», − так мысленно охарактеризовал ее Дмитрий. На фоне таких девочек все их подруги кажутся блеклыми. Хотя, возможно, к Майе это не относится, и, в данном случае дружба двух привлекательных особ только выгодно подчеркивает внешность каждой из них.

В руке Жанны Дмитрий заметил поводок, на котором она держала кого-то очень маленького и юркого. Тельце зверька то извивалось, то стелилось по земле, и он был настолько шустр, что девушке приходилось то и дело перехватывать поводок из одной руки в другую. Совину не сразу удалось понять, что животное это – хорек.

− Хороший зверь, но дикий, − прокомментировала Жанна, заметив повышенное внимание Дмитрия к ее необычному питомцу, − для жизни в квартире он не создан. Все мне перегрыз, что только смог, а еще он ужасно пахучий, и все вокруг этим запахом пропитывается. Мне не дает покоя мысль, что вся моя одежда тоже воняет, иногда так стыдно бывает перед народом, − призналась она.

Дмитрий отреагировал на ее реплику одним лишь кивком и поспешил поскорее направить разговор в нужное русло. Он задал девушке типичный вопрос, который за сегодняшний день не раз прозвучал из его уст:

− Жанна, когда в последний раз ты видела свою подругу?

Черноволосая красавица тяжело вздохнула:

− Это было в пятницу, на лекциях. После института пошли по домам, и на этом все.

Совин слегка опешил:

− В пятницу? Ты уверена?

− Конечно, уверена, вы думаете, у меня проблемы с памятью? Я похоже на склеротичную пенсионерку? – вспылила она, не переставая одергивать поводок с вертящимся хорьком.

− Хорошо, хорошо, я не буду спорить. Но, подожди минутку! Получается, что она не ночевала у тебя с субботы на воскресенье? Просто сегодня я услышал именно о таком ходе развития событий.

Жанна опустила взгляд, и Дмитрий заметил, что она пришла в сильное смятение. Девушка как будто пыталась разрешить сложную моральную дилемму.

− Так мы говорили ее маме, чтобы скрыть правду и не заставлять ее волноваться, − наконец вымолвила она, − и я себя сейчас очень виню, что не смогла придерживаться перед вами нашей с ней легенды. Но, раз я начала раскрывать карты, то скажу, что я думаю насчет всей этой истории: мне кажется, именно он виноват в ее исчезновении. Он или его семья.

Дмитрий устало покачал головой и потер глаза.

− Объясни все по порядку, прошу тебя.

Жанна сильно понизила голос и очень быстро затараторила, при этом она, сама того не замечая, старалась втянуть голову в плечи, словно это помогало ей сохранить внутри себя хотя бы малую часть разглашаемой ей тайны:

− Майя встречается с мужчиной, который чуть ли не в два раза старше нее. Я понимаю, обычное дело, крутить роман со студенткой, ничего в этом особенного нет. Но не для женатого человека с двумя детьми. Никто из нас, ее подруг, не понимал, зачем она это делает.

− Деньги? – предположил Дмитрий.

− Могу точно сказать, что он хорошо обеспечен. А мы, студенты – народ бедный. Но я сомневаюсь, что Майя брала у него деньги или что-то другое, потому что изменений в ее финансах мы не заметили никаких. Да и не стала бы она.

− И ты считаешь, что этот мужчина или, к примеру, его жена посчитали нужным избавиться от Майи?

− Естественно. Он, между прочим, очень дорожит своей семьей и репутацией честного человека. Поэтому, в случае чего, я думаю, такие как он, поспешили бы убрать любовницу. Или же его жена могла приложить руку, чтобы прекратить их роман… − девушка немного помолчала. − Знаете, я очень боюсь…

Дмитрий заметил, как под козырьком бейсболки в глазах Жанны блеснул неподдельный ужас.

− Давай все-таки вернемся к тому, с чего начали, хорошо? В ночь с субботы на воскресенье Майя была с любовником?

− Да, в каком-то из отелей города. Все их встречи проходили в гостиницах, потому что они постоянно прятались от людей.

− А после той ночи от нее были какие-то вести? – спросил Совин.

− Нет, с пятницы мы не общались, − ответила Жанна, хлюпая носом.

− Хорошо. У тебя есть контакты этого человека?

− Да, у меня есть его номер, − Жанна стала поспешно искать по карманам мобильный телефон. – Пишите, − сказала она, найдя аппарат, − его зовут Сергей.

Дмитрий вбил номер телефона любовника Майи и поблагодарил девушку.

Убирая смартфон в карман, и утирая слезы, Жанна добавила:

− Никак не пойму, зачем ей нужен был этот старикан? Еще Черун не знает об этом романе. Может быть, он смог бы как-то повлиять на Майю, но мне не хватает духу рассказать ему. Еще неизвестно, как он отреагирует.

− Илья? − переспросил Совин. – Они с Майей настолько близкие друзья?

В ответ Жанна фыркнула.

− Друзья, говорите? Да она его френдзонит по-черному.

Дмитрий потряс головой.

− Прости, как ты сказала?

− В смысле, не подпускает близко, но и не отдаляет совсем, вроде как друзья. А он с ума сходит по ней. Вы, что, разве не заметили?

− Жаль, что я не так восприимчив к чужим эмоциям, как это бывает у женщин, − хмыкнул Дмитрий.

При этом он с облегчением подумал: «Так вот почему парень так странно себя вел. А я все думал, с какой стати он прячет глаза?»

***

Дима понимал, что с Сергеем, как с крайне подозрительной личностью, следует вести себя предельно осторожно. В идеале, можно было организовать за ним слежку, но, ни адреса, ни даже фамилии этого человека подруга Майи не знала. Доскональное исследование компьютера пропавшей девушки, которым занимался Дмитрий весь следующий день, также не дало никаких результатов.

«Хорошая у тебя конспирация, друг», − подумал Совин, и, решив идти напролом, набрал номер Сергея.

В трубке раздалось решительное «алло!»

− Здравствуйте. Сергей?

− Да, слушаю.

− Вас беспокоит частный детектив Дмитрий Совин. Я веду расследование по делу пропавшей Майи Чернобуровой, и хотел бы пообщаться с вами…

Сергей резким тоном прервал Дмитрия:

− Я не знаю, кто это. Не звоните сюда больше, − и трубка жалобно разразилась короткими гудками.

Глава 2

Местоположение: 2

Дата: воскресенье, 20 января 2013 г. – понедельник, 21 января 2013 г.

Последнее, что мне запомнилось – грязная дверь, обитая дерматином. Я открываю ту дверь и оказываюсь здесь.

Все, что было до этого момента, словно отгородилось от меня толстым слоем льда, сквозь который никак не удавалось пробиться. Все, что случилось после того, как я открыла дверь, не поддается никакой логике.

В растерянности я рассматривала место, в котором оказалась. Огромное жилище, не то дом, не то квартира, чья утроба окутана мраком. Темнота, царившая там, не казалась чем-то зловещим, напротив, я каким-то образом осознавала, что ее наличие здесь необходимо. Просто этот дом настолько устал от кишащей в нем много лет жизни, что ему очень нужно спрятаться внутри себя же самого.

Продвигаясь практически на ощупь, я зашла в одну из ближайших комнат. Истлевшие шторы были задвинуты не плотно, и слабые лунные лучи пробивались сквозь их лохмотья, немного освещая комнату, что позволило мне оглядеться по сторонам.

В углу, рядом со входом, стояла печь, некогда изящно украшенная бело-синими изразцами, напоминающими морозные узоры. Но со временем часть керамических прямоугольников потрескалась, некоторые отпали совсем, и так и остались лежать на полу, неубранные.

Овальное зеркало, разрезанное трещинами, заключенное в позелененную временем причудливую медную раму, едва заметно отражало мое бледное лицо, перекошенное испугом.

Обои на стенах были в вертикальную полоску, а между полосами кокетливо сплелись узоры нарисованных растений. Во многих местах обои отошли, а с потолка на стены стекали темные пятна плесени, пожирая и полосы, и растения.

Внезапно послышался звук шагов, и по коридору ко мне стал приближаться желтый огонек коптящей свечи. Над ее пламенем я различила слабо освещенное круглое женское лицо, по которому от глаз и рта во все стороны разбегались неглубокие морщинки. Однако они не портили внешность этой женщины, а делали ее лицо довольно добрым и приятным, без слов говоря о том, что в своей жизни она смеялась больше, чем злилась или грустила.

Двигалась женщина ровной походкой, словно плыла по воздуху. На ее плечах колыхалась теплая пуховая шаль, а многочисленные юбки еле слышно шуршали, когда она переставляла ноги или касалась подолом мебели.

− Здравствуй, деточка, − ласково сказала она, ставя свечу на комод. – Хорошо, что ты здесь. Давай, я сама возьму твое пальто, а то нынче спят все холуи, не докличешься никого.

Я, все еще не понимая, что происходит, сняла с себя пальто и протянула ей, оставшись стоять в нелепейшем белом платьице и совершенно не соотносящихся с ним грубых, но теплых ботинках. При этом, пошевелив пальцами на ногах, я осознала, что носков под обувью нет.

Она куда-то сходила, шустро двигаясь в темноте, и вскоре вернулась обратно.

− Дитя, а почему же ты одна? – спросила дама, как будто опомнившись.

− А с кем же мне быть? – поинтересовалась я.

− Да как же, – удивилась та, − знамо дело, что отец и муж не отпускают тебя одну из дома.

Я в панике стала копошиться в своем мозгу, пытаясь вспомнить, кто мои отец, муж, и, вообще, семья. Но удалось вспомнить только свое имя – Майя.

− Вот уж неведомо, как ты здесь оказалась, но пока что останешься у меня, − проговорила женщина, нахмурившись. – Ты меня, наверняка, не знаешь, я значить, − Хозяйка этого дома, − продолжила она, уже более веселым тоном, − представила бы тебя и Хозяину, да только вот нету его. Так давно нету, что я уже потеряла всякую надежду. А без него этот дом тяжко болеет. Хорошо, хоть ты сегодня здесь!

«О чем она? – недоумевала я. – Хозяйка, Хозяин, болезнь… И говорит как-то странно, вроде пытается интеллигентничать, но получается неуклюже. Скорее, провинциально».

Женщина, заметив мой ужас, прервала монолог и всплеснула руками:

− Матерь божья, да тебя трясет всю. Сейчас, обожди с минуту, я тебе водицы принесу…

Единственное, что я смогла тихо произнести, было:

− Я умерла?

А что еще тут можно было предположить? Память меня покинула, я не имела ни малейшего представления о своем прошлом, а то, что происходило в настоящем, не поддавалось пониманию и никак не походило на реальность.

Хозяйка уже гремела посудой в другом помещении и вопрос не услышала, а, может быть, просто не захотела отвечать, и мои слова поглотили заплесневелые стены.

Можно было предположить, что все это мне снится, но данную версию я сразу же отбросила. Не знаю, почему, но я отчетливо помнила один важный факт: когда во сне осознаю, что это сон, то сразу же просыпаюсь. Но пока что переходом к яви даже и не пахло.

Вернувшись, Хозяйка протянула мне стакан прохладной воды, который я с благодарностью приняла. После выпитой жидкости стало значительно легче. Почувствовав себя увереннее, и желая ощутить комфорт, я погрузилась в глубокое резное кресло.

− Вот и славно, − сказала женщина, улыбнувшись. − Мака-а-ар! – закричала она куда-то в темноту. – Макар Иваныч! Тащи свечи, сейчас гости понаедут.

В гостиной тотчас же возник молодой человек небольшого роста. С собой он принес два чугунных подсвечника, по одному в каждой руке, поставил их в центре стола и зажег свечи. Желтый свет отразился от его круглых очков. После Макар Иванович несколько раз уходил и возвращался с новыми подсвечниками, которые он расставлял на всех свободных поверхностях. Комната, наполняясь светом, постепенно преображалась, и я, наконец, увидела, какая она огромная. Мягкое теплое освещение сгладило все контуры, а следы разложения этого дома стали менее заметны.

Не заставили себя ждать и обещанные гости. У входа раздался звон колокольчика, Макар неслышно проследовал к двери и вернулся не один − вместе с ним в гостиную вошло нелепое существо. Тело его было вполне обычным, человеческим, оно не выделялось ни толщиной, ни худобой. Зато голову этому гостю заменял лошадиный череп.

− Как чудесно, светлый князь, что вы сегодня первый. Располагайтесь за столом. Может быть, принести вам чего-нибудь, «для сугрева», так сказать? – Макар Иванович хлопотал вокруг гостя.

− Ничего не надо, − невнятно пробурчал «конь», неспешно усаживаясь за стол, − я дождусь остальных.

− Как вам будет угодно-с, − Макар поклонился и вышел, поскольку тут же раздался еще один звонок в дверь.

Гости прибывали один за другим в течение получаса. Следом за князем-конем в гостиной появился человек с нормальным телом и миниатюрной головой, размером с кулак, неуклюже слепленной из разноцветных кусочков пластилина. Также визит Хозяйке нанес гость с огромным вращающимся стеклянным глазом вместо головы, дама с головой, выпеченной из теста и с двумя шариками мороженного в глазницах, мужчина, голову которого заменял шумящий кассовый аппарат, и другие, не менее странные существа. Причем, кассовый аппарат непрерывно отстукивал чеки, исторгая из себя при этом новую порцию ленты. Человек смущенно обрывал выехавшую из его головы бумагу со словами:

− Извините… Простите… Прошу прощения… Мне ужасно стыдно…

Когда все гости, а было их больше десятка, расселись вокруг стола, Макар Иванович обошел их с подносом, ставя перед каждым шампанское.

Хозяйка уселась последней, взяла свой бокал и произнесла:

− Ну, господа, будем здравы!

− Какое тут здоровье, − гнусаво произнес «кассовый аппарат», когда все выпили. – Я намедни так сильно простыл, что насморк скоро сведет меня с ума, − с этими словами он красноречиво оборвал очередной выбитый чек. – Вот видите! Совсем не могу себя контролировать…

Его капризно перебила дама с выпеченной головой:

− Довольно вам, Андрей Палыч. Никакой отрады вас слушать.

− Что ж, любезная Настасья Никитична, может быть, вы потешите нас какой-нибудь своей историей? – отозвался человек-глаз.

− Извольте, – кивнула дама, игриво дотронувшись до прически, сделанной из румяного теста, − это я могу, − и, взяв с подноса, принесенного Хозяйкой, новый бокал, начала рассказ. – Одному моему знакомому очень нравилась одна барышня. И случался за ним такой грешок: каждый раз, проходя мимо ее дома, он позволял себе, как бы ненароком, заглянуть в окошки. А однажды этот господин, совсем осмелев, пробрался в ее спальню и, спрятавшись за портьеру, стал ждать появления объекта своих воздыханий.

Вскоре она вошла, переоделась, но, вместо того, чтобы выйти из комнаты, резко метнулась к портьере и отдернула ее. Герой моего повествования страшно перепугался, что сей же час будет бит прислугой, однако, барышня не стала кричать или плакать. Она миролюбиво протянула ему новенький шприц, со словами: «Раз ты ко мне питаешь столь нежные чувства, ширнись, милостивый государь. Будем с тобой знакомы».

«За знакомство – грех не ширнуться», − рассудил мой товарищ, и принял любезное предложение, после чего благодатно утратил связь с реальностью. Очнулся же он, будучи распростерт «звездой» на бильярдном столе в доме этой девушки. Одежды на нем не было никакой, а руки и ноги кто-то накрепко примотал веревками, спускавшимися по углам аккурат к четырем ножкам стола. А немногим позже к хозяйке пришли гости и начали играть в бильярд…

− Какие страсти вы нам всегда рассказываете, Настасья Никитична! – воскликнул «кассовый аппарат», выбивая чек. – Хоть бы постыдились, вы же дама, все-таки.

− А мне нравятся ее рассказы, − возразил человек с пластилиновой головой, – они весьма поучительны. Продолжайте, радость моя, − обратился он к рассказчице, − потешьте нас еще, умоляю вас.

− Как вам будет угодно, − томно ответила она, и продолжила. – Другая барышня, тоже моя приятельница, однажды очнулась в неизвестном месте. И, хотите, верьте мне, судари, хотите, нет, но она была будто бы подвешена в невесомости. Ноги ее не чувствовали твердой поверхности, а руками, сколько не размахивай, невозможно было ни до чего дотянуться. Да и не видно было, куда тянуться − вокруг простирался чернейший мрак. Барышня, ясное дело, растерялась. Она оглядела себя: на ней шикарное алое платье, рубины на шее – ничего не порвано, не осквернено. После этого стала она ощупывать свое лицо, а оказалось, что в кожу, то тут, то там, было воткнуто несчетное количество осколков алого же цвета. И не понятно, что это за осколки, по виду – просто стекло, а на ощупь – холодные, как будто кровь, застывшая на морозе.

− Фи, какой ужас, − пискнула одна дама, сидящая за столом.

− Ну вот, господа, стала мая знакомая осколки из лица вынимать. Тащит их, один за другим, а у самой слезы ручьями – больно было до невозможности. Но как только все вытащила, сразу к ней память вернулась. Вспомнила она, что на празднике кто-то бокал с красным вином уронил, а она не заметила этого, споткнулась и прямо на него и упала.

А когда про бокал вспомнила, то и из комы вышла, в которую ее загнало неудачное падение.

− Чудовищное невезение, − прокомментировал рассказ человек-конь, − люди годами тренируются, чтобы только в кому впасть и больше в этот бренный мир не возвращаться. А барышня ваша, к своему стыду, из нее вышла.

Гости дружно закивали.

Все это время я так и оставалась сидеть в углу, вжавшись в кресло, чтобы быть как можно менее заметной.

«Господи, пусть меня примут за плесень, за ошметки штукатурки или, в конце концов, за мусор, − думала я, – но лишь бы привлекать как можно меньше внимания этих существ».

Но они, поглощенные рассказами «хлебной дамы» даже не думали глядеть в мою сторону, и это вселяло надежду. В какой-то момент, набравшись храбрости, я решилась на отчаянный шаг – убежать из этого дома. Для начала мне нужно было встать с кресла и пройти несколько шагов до двери.

В момент, который мне показался наиболее подходящим, я резко вскочила с места. Но при этом, из полутьмы соседнего кресла, так же шустро поднялся человек, которого я раньше не замечала рядом с собой. Линзы его очков холодно блеснули, и я узнала Макара Ивановича.

− Вы не должны уходить, − твердо сказал он, догадавшись о моих намерениях.

− Я всего лишь хотела взять бокал шампанского, − ответила я, изобразив негодование.

− Не утруждайте себя, − сказал Макар подобострастно, но, в то же время, высокомерно. – Я сам вам его подам.

Мне пришлось усесться на место, и через пару секунд я получила из рук Макара Ивановича напиток, пить который мне вовсе не хотелось.

Тогда я обратилась к мужчине с запоздалым вопросом:

− Простите, но кто вы такой, раз вы берете на себя обязанность следить за моими действиями?

− Сударыня, − ответил он, поправляя очки, − я всего лишь секретарь Хозяйки. Не судите меня строго, поскольку я исполняю ее волю.

− Я правильно понимаю, что отсюда меня не выпустят без ее разрешения?

− Милая моя, − он улыбнулся, − мне бы вашу смекалку.

«Похоже, что все-таки умерла, − подумала я о себе, большими глотками вливая в горло кислое шампанское, которое нисколько не опьяняло, − потому что это место похоже на ад».

Тем временем Настасья Никитична уже начала новый рассказ:

− Одна моя знакомая ведьма очень любила убивать людей. Каждый день от ее рук погибал какой-нибудь несчастный обыватель. И было у этой ведьмы двое взрослых детей, сын и дочь. Сын был совсем обычным юношей, таких тысяча по улице ходит. Зато свою дочь наделила она даром: каждый раз, как ведьма убивала очередного человека, в руках у девушки появлялся благоухающий букет роз.

Дар, надо сказать, так себе. Толку от него мало. Но ведьмин сын ужасно завидовал сестре, и всю жизнь злился на мать, что не его она способностью такой наградила. И вот, как-то раз ведьма улетела в ночь по своим делам, а ее сын спать не лег – он взял нож и пошел матушку убивать.

Сестра проснулась утром от того, что ладони болят. Посмотрела – а руками она очередной букет обнимает…

Слушатели зацокали языками, а Хозяйка произнесла тост:

− Господа, за родителей мы еще не пили!

В момент, когда зазвенели бокалы, я решила предпринять еще одну попытку бегства. Моя идея была донельзя проста и заключалась в том, чтобы попроситься в туалет, а по пути туда получить возможность хотя бы немного оглядеть этот дом, продумать пути отступления, и, если будет такая возможность, уйти.

Дай бог, чтобы за дверьми этого маскарада оказался привычный мир, такой серый и такой родной. Странно, что, утратив воспоминания о себе и своем доме, я сохранила представление об окружавшей действительности, о том, как все должно быть устроено. И откуда-то мне известно, что так странно и страшно, как здесь, в нормальной жизни быть не может. Обычные люди, например, так не выглядят. А еще они не общаются между собой в такой старой манере и о таких непонятных вещах. Разговоры обычных людей намного проще и прозаичнее: «Уступайте места пожилым людям, пассажирам с детьми и беременным женщинам». Хотя, нет. Так говорят не живые люди, а электронные.

Но что, если снаружи, за пределами этого дома, все еще безумнее, чем здесь? Что ж, тогда я вернусь в эту гостиную, сяду, чинно сложив руки на коленях, и успокоюсь.

Но пока я капризно окликнула секретаря Хозяйки, с мыслью: «Ну что, друг, исполняешь хозяйскую волю, так исполняй. Иначе она огорчится, и ты впадешь в немилость».

− Макар Иванович, не будете ли вы так любезны, раз уж вы взяли на себя бремя моего охранника, сопроводить меня в уборную? − сказала я, насмешливо подражая языку собравшихся здесь людей.