Здравствуй, земля целинная. Книга вторая

Власенко внимательно прочитал документ, раз-другой, кажется, все написано так, как он и задумал, но сомнения начали донимать его, а вдруг не получится, а вдруг снова засуха и они останутся без урожая.

– Так что молчишь? Заварил кашу, а теперь в кусты хочешь спрятаться. Не выйдет, раз обком выдал такой циркуляр, то надо выполнять.

– А я и не думаю отступать. Я вот думаю, какую землю вы мне выделите?

– Я уже все продумал, – Сергей Николаевич подошел к карте пахотных земель и показал точку на карте, – вот седьмое поле вам выделяю. Осенью там была произведена сплошная вспашка земли.

– А я б хотел, чтобы вы мне дали пятое поле, вы же знаете, что на седьмом поле солончаки имеются, потому урожайность не гарантируется.

– Сделаете предварительно гипсование почвы, и все будет хорошо.

– Нет, извините меня, но я хочу рисковать, поэтому соглашусь только на пятое поле.

– Хорошо, я еще раз переговорю со своими специалистами и тогда скажу окончательное решение.

– И еще, это между нами только. Мне надо выделить 550 гектаров фактически, хотя по документам должно числиться только пятьсот гектар.

– Это же уголовщина.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское. А серьезно, я не могу рисковать в тот момент, когда на нас будет обращено все внимание страны. Да это и в ваших интересах.

– Хорошо, подумаю над этим.

Власенко пожал руку директору и вышел из кабинета со сложными чувствами. Он чувствовал себя победителем, но вместе с тем и волновался – оправдает ли он доверие партии? Причем, за себя он не очень переживал, но вот как поведет его бригада, поверит ли его словам?

Петр был поглощен подготовкой к весенним работам, когда принес ему письмо Сергей от Наташи. Парня охватила необычайная радость, которую можно было сравнить только с той радостью от первого письма от неизвестной тогда девушки, писавшей по поручению комсомольской организации школы. С того времени прошло почти два года, но сколько событий прошло, сколько радости и огорчений было в их встречах. Но это письмо было самым значительным, ибо она прощала его тем самым, она признавала его законным мужем и теперь у него есть семья, ожидающая появление первенца.

" Здравствуй, Петр.

Наступила весна, я всегда жду это время года, земля преображается. После унылых зимних пейзажей так приятно видеть, как появляются почки на деревьях, сережки на березах, а на полянах и скверах зеленеет трава. Была в больнице, врач сказала, что плод у меня развивается хорошо, посоветовала, больше есть фруктов, хотя я, итак, употребляю много зелени, мама все покупает на рынке.

Да, и тут приезжала твоя мама, она сказала, что узнала о твоей женитьбе от мамы Сергея Лагуты. Конечно, она очень ругала тебя за то, что ты ей даже не написал, что женился, не говоря уже о том, что не пригласил на свадьбу. Моя мама сказала, в твое оправдание, что свадьбы не было, так как ты приехал только на два дня из Казахстана, чтобы расписаться. Твоя мама успокоилась, но все равно грозилась тебя отшлепать за твое поведение. Она привезла с села много свежих продуктов; мясо, сало, сливки, домашняя колбаса и еще много чего. Говорит, что это она для внука привезла, она почему-то уверена, что у меня будет сын. Они очень подружились с моей мамой, целый день что-то обговаривали на кухне, и обещала еще приехать.

Я продолжаю учиться, хотя на практические работы не хожу, сказали, что нельзя мне этим заниматься, ибо может сказаться на ребенке, но зачет обещали поставить в виде исключения. В последнее время интересные события происходят у нас в институте: почему-то снимают портреты Сталина, которые раньше висели в каждом кабинете и при входе в институте, рекомендуют при выступлениях не восхвалять Сталина, да и в газетах, которые мы выписываем имя Сталина почти не встречается, тогда как раньше не меньше сотни раз это имя встречалось в газете и каждый выступающий заканчивал свое выступление здравицей в честь вождя. Что-то в нашей стране меняется и не все в лучшую сторону. Вот много у нас сейчас появилось молодежи, которые подражают западной цивилизации, стилягами их называют. У них очень низкое общественное сознание, думают только, где б приобрести дорогие импортные вещи, иные даже занимаются фарцовкой, то есть перепродают на базарах втридорога разные безделушки из-за границы. Есть и у нас такие студенты в институте, они ездят в Одессу, Николаев скупают у моряков там товар и здесь его перепродают. Конечно, с таким явлением мы боремся, но не все получается, потому что иногда даже преподаватели покупают у них импортные вещи.

На этом буду заканчивать своем письмо. успехов тебе в труде и не хворай.

Твоя Наташа."

Парень так был растроган последними словами письма, что невольно прильнул к ним губами.

В кабинет секретаря ЦК КПСС Брежнева вошел генерал-майор Георгий Шубников.

– Разрешите, Леонид Ильич? – голос генерала был несколько взвинчен.

– Заходите, Георгий Максимович. Присаживайтесь, может чайка вам подать? – Брежнев был озабочен приездом начальника строительства суперсекретного объекта №5 в Казахстане. Значит, у него сейчас очень серьезные проблемы на строительной площадке, которые он сам решить не может, поэтому и обращается в высокие кабинеты. И это в слабости признается человек, который наводил переправы на Днепре и на другие больших и малых реках во время войны

– Спасибо, я перекусил в столовой, когда шел к вам.

– Что ж тогда говорите, что вас привело сюда.

– Понимаете, не могу я сработаться с этим Королевым. С ним невозможно ни о чем договорится, как упрется в своем мнении, то и танком его не сдвинешь.

– Но это же наука, у них свои там расчеты, формулы. Нам этого не понять в этой высшей математике, поэтому надо стараться выполнять всякие их пожелания.

– Однако же должны же быть пределы разумного. Вот сейчас мы вскрыли землю, вышли на отметку "минус" двадцать, а там подземная река оказалась и глубже рыть невозможно, так как насосы не успевают откачивать воду. Я говорю генеральному конструктору, может, достаточно такой глубины и начнем возводить стартовую площадку. Он ни в какую не соглашается с нашим предложением. Говорит, что ракета не наберет нужного ускорения и не сможет выйти на заданную орбиту. Я ему предлагаю рыть котлован в другом месте, он тоже не согласен, ибо тогда мало того, что мы потеряем целый год с вводом в эксплуатацию космодрома, но еще надо будет делать перерасчет всех разгонных узлов ракет. Вот, как ты будешь здесь с ним работать?

– Да, задачу вы мне задали, – Брежнев задумался, история была очень неприятная, он помнил последнюю встречу с Хрущевым, который говорил о важности запуска объекта в срок, а тут такое препятствие. – А как-нибудь укротить это водное препятствие нельзя?

– Пробовали, не получается. Слишком бурный поток и тяжелый там грунт, чтобы отвезти воды в сторону. Это целый год надо работать.

– А если взрывом сделать, помнишь, как мы на какой-то речке переправу сделали. Одновременно с двух сторон реки сделали взрывы, и они соорудили плотину для прохода танков.

– Тут немного иной случай, да и сами же знаете, что там нельзя делать большие подрывы, так как это может демаскировать объект.

– Но, а в принципе можно увести русло реки в сторону таким образом?

– В принципе можно попробовать.

– Тогда приходите, завтра к 10 часам в мой кабинет, я приглашу военных специалистов, и мы обсудим до деталей этот вопрос.

Заседание это продолжалось с десяти часов и до ночи, пока не был принят конкретный план действий по взрыву на полигоне, чтобы увести в сторону русло реки, а потом еще целую неделю пришлось генералу ездить в различные инстанции, чтобы они согласовали и утвердили этот план. Еще полмесяца ушло на подготовку взрыва, а затем произвести взрыв огромной мощности, но в это же время на Семипалатинском полигоне произвели очередное испытание атомного взрыва, тем самым запутав разведывательные службы неприятеля.

На месте взрыва образовался большой котлован, куда пошла вода подземной реки, а тем временем сотни машин везли бетон в котлован, чтобы забетонировать русло новой реки. И строительство стартовой площадки пошло по плану.

По окончанию рабочего времени Григорий Погорелый пошел в баню, помылся, переоделся и направился к выходу.

– Ты куда это собрался? – остановил его Власенко.

– Домой, – тоном уверенного в своем решении человека ответил Гришка.

– А нам же еще сеялку надо отремонтировать.

– Я свое время отработал, а сверхурочно работать не буду.

– Ты что это надумал?

Петр был крайне удивлен поведению своего бригадира, человека на которого он всегда мог положиться, человек, который всегда был образцом в бригаде, на нем держалась вся дисциплина в их небольшом коллективе.

– Ничего я не надумал, просто решил, что хватит с меня рогом упираться в землю, ничего в жизни не вижу кроме работы.

– Но ты же не мальчик должен понимать, что сейчас не время гулять – технику надо готовить в поле. Ведь земля скоро паровать начнет, а у нас еще не все в исправном виде.

– Это я понимаю, но кто меня поймет. Я же не раб какой-то, не машина, у которой души нет, а я человек.

–Не думал я что ты меня подведешь в ответственный момент, мы тут такое дело затеяли, а ты в кусты убегаешь.

– Это не мы затеяли, а ты затеял. Хочешь славы добиться, чтобы тебя на разные слеты посылали да в газетах, чтобы про тебя печатали. Глядишь и орден тебе вручать за наш счет.

– Ну, это ты уже парень загнул. Я что ли не работаю наравне со всеми вами.

– Работаешь ты одинаково со всеми, а на слет тебя только посылают, в газетах о тебе только говорят.

– Ты что завидуешь мне?

– Ничего я тебе не завидую. Заслужил потому и возносят тебя, а я человек маленький мне никаких регалий не надо, обойдусь без этого, но и из шкуры не буду лезть, чтобы выслужится перед начальством. Пошел я.

– Что ж уходи, но знай, что таких людей мне в коллективе не надо.

– Не переживай, я напишу заявление на увольнение.

Погорелый вышел из комнаты, а Петя с грустью смотрел ему вслед. Мало у него проблем перед весенне-полевыми работами, так еще и бригадир вдруг взбунтовал. Конечно, замену ему найти можно, хотя такого опытного, авторитетного товарища в бригаде он не видел, а, значит, будут нарушены налаженные связи в коллективе, пока новый бригадир будет утверждать свое право на место. Совсем не вовремя Погорелый сделал такой шаг. Почему он так сделал? Неужели, правда, ему стало завидно, что почести только мне достаются? Но ведь зарплаты у ребят стабильные, совсем не такие, а значительно выше, чем на других участках, это ведь благодаря его усилиям и связях удалось добиться такого результата. Выходит, им этого мало? Тем не менее, бригадир ушел, а на его место надо искать замену. Петр стал в уме перебирать своих подчиненных, в вкратце давая им практические характеристики. В конце концов, остановился на кандидатуре Сергея Лагуты, своего земляка. По всем статям он подходил, но вот мягковат он немного был, не мог людям свои требования высказать, а те могут и на голову вылезть, если строгости не будет.

Наташа впервые за сознательное десятилетие не ходила на первомайскую демонстрацию, деканат дал разрешение ей не идти из-за беременности. В последнее время она чувствовала себя неважно, часто болела голова, быстро утомлялась, особенно, когда приходилось сидеть на парах. Мама ушла на демонстрацию, обещала прийти с подругами по работе и попросила дочь приготовить для них скромный обед, чтобы они отметили праздник.

Стояла прекрасная весенняя погода, за окном распустила листья высокая береза, на которой сидели скворцы и пели свои незатейливые мелодии, по радио шел праздничный концерт, пела Клавдия Шульженко о синем платочке. Позвонили в двери, Наташа пошла и открыла их. Пришла подруга Лена, она поцеловала подругу в щеку и сказала: "Поздравляю, тебя с праздником. Желаю, чтобы все в тебя было прекрасно."

– Спасибо. И тебя тоже поздравляю с праздником.

– Спасибо. Сейчас иду с демонстрации, подруги предлагали зайти в кафе, чтобы отметить праздник, но я решила проведать тебя. Как ты тут себя чувствуешь?

– Нормально, вот готовлю для мамы обед, она хочет с подругами зайти к нам. Пошли на кухню, я там буду чистить картошку, там и поговорим.

– Хорошо.

Они прошли на кухню, где стали обговаривать последние новости в жизни института, города, своих общих знакомых.

– Между прочим, на демонстрации я встретила Диму.

– Какого Диму? – машинально спросила Наташа.

– Неужели ты его совсем забыла? – искреннее удивление было в словах девушки. – Вы были такая идеальная пара.

– Мы были детьми тогда.

– Он интересовался тобой, спрашивал, как у тебя дела, передавал большой привет.

– Спасибо.

– Мне, кажется, что он по-прежнему влюблен в тебя. И, если бы ты согласилась, то он женился бы на тебе, без сомнения. И он был бы хорошим мужем: ласковым, внимательным, чутким.

– Он хороший парень, но наши пути давно разошлись.

– И семья у него состоятельная, ты всем была бы обеспечена.

– Я не понимаю, ты меня пришла сватать?

– Да, нет. Просто я свои впечатления говорю, после встречи с Димой. Скажу откровенно, что я бы даже согласилась выйти за него замуж, а он меня не замечает даже. Он только тобой бредит, интересно, чем это ты его приворожила?

– Не знаю. Но уверяю тебя, что буду очень рада, если бы ты вышла замуж за Диму и за тебя, и за него.

– А как же ты со своим Петей? Наладила отношения? Ты любишь его?

– Ты же знаешь, как я к нему отношусь, но у нас будет ребенок, и теперь я думаю больше о нем, чем о себе.

– А что же ты поедешь к нему, когда родишь?

– Никуда я не буду ехать.

– А что же вы будете так жить на расстоянии?

– Нет. Со временем он собирается переехать сюда, но пока он занят каким-то важным делом. В письме он мне писал, что это очень важное дело, которое может изменить и его судьбу, и нашу тоже.

– Он человек серьезный, деловой у него все должно получится. Да, хорошо, что мы ездили в прошлом году на целину. Замечательное было время, хотя и были неудобства.

Девушки стали вспоминать о своей поездке на целину. Пришла мама с подругами, стали накрывать на стол. Предлагали и Лене остаться праздновать с ними, но девушка сослалась на то обстоятельство, что у неё назначена ответственная встреча, и она должна идти.

В середине мая первыми вывели в поле тракторы комсомольско-молодежная бригада Петра Власенко. Правда, тут вышел конфликт с бригадиром Курбаном Имашевым тестем Сергея Лагуты, который стал противиться тому, что комсомольцы заняли поле, которое он раньше со своей бригадой обрабатывал. Сколько не объяснял ему Петя о передовом опыте в поднятии целины, о всесоюзном значении эксперимента, который он хочет сделать на этом поле, но бригадир твердил свое.

– Так делай свой эксперимент на другой земле, а на этой земле моя бригада всегда трудилась.

– Я вас понимаю, но для того, чтобы наш эксперимент удался надо производить его на самом лучшем участке. Да, мы и недолго будем пахать, и сеять на этой земле от силы на пару лет возьмем в аренду эту землю.

Но Имашев твердил свое, и никакие доводы не убеждали его. Про себя Петя обзывал казаха последними словами, но внешне соблюдал хладнокровие, правда, когда Сергей подошел к Власенко с пожеланиями отказаться от затеи сеять пшеницу на чужом поле, то он вскипел.

– И ты против меня, – гневно бросил он в лицо земляку.

– Ну, зачем нам вступать в конфликт с местными жителями. Они итак не очень довольны тем, что мы тут затеяли. Раньше они здесь только овец да коней пасли, а теперь мы их поля под зерновые забрали, и им негде стало свой скот гонять.

– То было давно, а теперь надо стране хлеб давать, чтобы голода не было или ты забыл, как мы в сорок седьмом голодали.

– Я-то это понимаю, но вот они пока не совсем понимают, их надо убеждать.

– Нет, у меня времени для того, чтобы убеждать. Я поеду в райком, пускай они убеждают своих сограждан. А мы будем пахать, завтра выходи с утра и выводи свой трактор в поле.

Бригада вышла в поле дружно, работали днем и ночью. В поле вывезли вагончик, в котором спали по очереди, кухарки привозили им горячие обеды. Петр спал по три-четыре часа в сутки. Приходилось все время быть в поле, чтобы вовремя реагировать на различные проблемы, которые возникали на посевной кампании. Тут тебе трактор поломается, то горючее вовремя не завезут, то сеялка окажется расстроенной, и тогда по несколько часов приходится стоять в поле и отсчитывать количество зерен упавших в землю. Их должно быть не более и не менее семидесяти штук на погонный метр, хлопотное это было дело, но необходимое, чтобы не нарушать предписаний агрономов.

Двадцать третьего мая кухарка молодая казашка Мая Ремизова приехала в поле в приподнятом настроении и сразу же подошла к Власенко.

– Пляши Петр Григорьевич!

– Чего это я должен перед тобой плясать? – возмутился Петр даже такому поведению подчиненной.

– Иначе я не отдам тебе телеграмму, – продолжала игриво говорить девушка.

– Какую еще телеграмму, – не понял Петр.

– Из Днепропетровска тебе телеграмма.

Только тут дошло до него, что за телеграмма пришла из родных мест и это его, конечно, обрадовало – давно он ждал этой весточки.

– Давай её сюда, – протянул парень руку к Розе.

– Танцуй, – требовала девушка, а затем закричали механизаторы, которые наблюдали за этой картиной. Пришлось Пете пройтись пару кругов в танце, чтобы получить долгожданную телеграмму из дома. Пробежал глазами по тексту: "Наташа родила успешно тчк Вес три килограмма шестьсот грамм зпт рост пятьдесят три сантиметра тчк"

– Так начальник ставь для бригады магарыч за сына.

– Будет вам, ребята, магарыч, но только не сегодня, а вот отсеемся, тогда и выставлюсь.

В конце мая 1956 года в Президиуме ЦК КПСС шел серьезный разговор накануне приезда в страну югославского лидера маршала Иосипа Броз Тито. Хрущев хотел наладить отношения с этой страной разрыв с которой произошел по вине Сталина. Вождь всех народов хотел подмять под себя эту балканскую страну, но, как говорится, нашла коса на камень, и получился полный разброд между двумя социалистическими странами.

– Никакой он не коммунист, – твердил упорно министр иностранных дел Молотов, – просто ему хочется получить долгосрочные кредиты от нас, метал и нефтепродукты, потому и принимает красную окраску. Почему он не вступает в Варшавский договор, а заключил договор с НАТО о взаимном военном сотрудничестве? Ленин называл таких людей редиской, ибо они внутри белые, а снаружи только оболочка красная.

Молотов всегда в ответственные минуты применял тезисы Ленина, чтобы подчеркнуть всем, что он единственный человек в ЦК, который непосредственно работал с Владимиром Ильичем.

– Наоборот, мы видим, что Югославия идет по пути социализма, сейчас у неё есть некоторые трудности в экономической области. Мы должны помочь им в этом деле, как страна победившего социализма. – Хрущев понимал, что переубедить Молотова бесполезное дело, но он хотел четко определить свою линию и перетянуть на свою сторону старейших членов Президиума: Ворошилова, Кагановича, Микояна.

– Не слишком ли мы добренькие за счет нашего народа, – бросил очередной вызов Молотов в сторону Первого секретаря, которого очень задело такое обвинение.

– Я не понял, Вячеслав Михайлович, в чем это вы пытаетесь меня обвинять?

– В том, что мы много дарим другим странам всякого добра вместо того, чтобы использовать его для нужд собственного народа. Мы до сих пор хлеб людям по карточкам выдаем.

– У нас в прошлом году был неурожай, потому и решили строже расходовать наши хлебные ресурсы. Это временное затруднение, и не по карточкам хлеб даем, а не больше двух буханок в руки.

– А в это время мы пшеницу в Польшу отправляем, чтобы они кормили ней своих свиней и отправляли мясо за доллары в США. Между прочим, по статистике поляки в полтора раза больше потребляют мяса, нежели наши граждане, а в ГДР люди вообще в два раза больше мяса едят, нежели советские люди, и тем не менее мы и немцам помогаем продуктами и различными товарами. Почему же такая существует несправедливость?

– Я не понимаю вас, товарищ Молотов, – Хрущев сделал ударение на слове товарищ, – это ваше заблуждение временное или твердая уверенность в неправильном курсе нашей партии.

– Я б не считал вашу политику, Никита Сергеевич, настоящим курсом нашей партии. Может оказаться, что она тоже ошибочна, как и прежний курс, обозначенный ныне как "культом личности".

Такого оскорбления Хрущев от своего подчиненного вытерпеть уже не мог.

– Хорошо, перенесем эту дискуссию на заседание Совета Министров, – сказал Хрущев и не стал ставить на голосование предложение о недоверии министру иностранных дел, ибо не был уверен, что победит его позиция. Члены Президиума стали выходить из кабинета.

– Николай Александрович, обратился Никита Сергеевич к Председателю Совета Министров, останьтесь.

Булганин вернулся и сел на свое место, дождавшись, пока все чиновники оставят кабинет Хрущев без предисловий обратился к премьер-министру.

– Николай Александрович, надо написать указ об увольнении Молотова с должности.

– Но, Никита Сергеевич, это же надо решение ЦК иметь на руках..

– Так надо, Коля, ЦК потом утвердит, – по-простому обратился он премьеру, ибо вместе работали долгое время и понимали друг друга с полуслова.

Первого июня в СССР прибыл маршал Тито, а у трапа самолета его встречал новый министр иностранных дел Шепилов.

Через неделю Наташу выписали из больницы, и у неё началась совсем иная жизнь, иные заботы и тревоги. Мальчик оказался очень беспокойным, так что спать приходилось ей очень мало, хорошо, что помогала мама, она специально для этого случая взяла отпуск на работе. Питание Саши, так решили назвать ребенка, делали через каждые три часа, молока в грудях молодой матери было достаточно, так что в дополнительном пайке он не нуждался. Купали его каждый вечер в небольшой оцинкованной ванночке, предварительно положив на дно фланелевую пеленку. Правда, Наташа очень боялась, когда мама начинала мерять сына так, чтобы он доставал коленкой ноги до локтя руки. Но Марья Васильевна утверждала, что это своего рода гимнастика, которую надо было делать, чтобы ребенок нормально развивался.

Каждый день им приходилось стирать по несколько пеленок, а затем гладить их горячим утюгом. Вместе они меняли эти пеленки, вытирали тело сухим полотенцем, посыпали красную попку белым порошком, чтобы она не прела. Днем они выходили на улицу, хорошо, что погода была солнечная, и по-летнему было жарко. Наташа была просто счастлива, когда смотрела на этот маленький комочек жизни, который протягивал к ней свои маленькие ручки. За эти миленькие глазки и легкую улыбку на устах она готова была свою жизнь отдать.

Петр не приехал, но прислал телеграмму, в которой благодарил Наташу за сына. Извинялся, что не может приехать, так как идет посевная, но только немного освободится, тогда приедет. Зато приехала его мама Оксана Федоровна, которая навезла всяких продуктов для подкормки своего внука. Еще она договорилась с проводницей поезда, что будет передавать молоко для Наташи и Саши, только надо, чтобы кто-то встречал утренний поезд на вокзале. Она нашла сходство Саши со своим сыном, когда тот был ребенком.

– У него точно такой же носик и глаза, какие были у маленького Пети. И тоже он был очень неспокойный, не давал мне совсем спать. Думала, что разбойник с него какой-то вырастит, но перерос, вполне нормальным человеком стал.

Но у Наташи была еще одна забота, наступало время экзаменов, сначала она хотела взять академический отпуск, но посоветовавшись с мамой, решила сдавать сессию вместе со всеми. И в первом номере трамвая часто можно было видеть странную тройку: женщину с ребенком на руках и девушку, которая углубилась в чтение своих конспектов. Студентка успешно сдала экзамены, конечно, преподаватели снисходительно относились к молодой мамаше, да и на протяжении учебного года Наташа всегда хорошо училась и никаких нарушений за ней не водилось.

Бригада Власенко закончила посев пшеницы не за десять дней, как планировали, а за восемь дней, что явилось результатом их слаженной работы. Практически ни один трактор, ни минуты не стоял из-за поломки или отсутствия горюче смазочных материалов. Трактористы работали по двенадцать часов, потом приходила отдохнувшая смена, которая заправляла трактор соляркой, проверяла исправность всех механизмов, которые практически не выходили из строя, так как в зимне-весенний сезон на совесть провели ремонт своей техники. Машины с трудом успевали привозить зерно для посева, и Петр пошел к директору МТС Дубченко, чтобы он выделил еще одну машину. Сергей Николаевич сразу противился такому требованию бригадиру, но, когда тот пригрозил пойти в райком партии, ибо срывался очень значительный эксперимент не только в масштабах района или области, но даже он был значителен и единственный на весь Казахстан. Понятное дело, как член партии директор МТС не стал противиться новому начинанию в своем колхозе, ибо могли быть последствия.