Страна, которой нет

– Да гори он ярким пламенем! Что с топливом, штурман?

– Необходима дозаправка. Десять тонн возьмём у неизрасходовавшего запас заправщика монаков, на пересечении курсов у ближайшего астероида.

– Капитан любезно согласился подождать день на орбите, – добавила Мира.

– Двигатели на реверс! Стоп машина! – Сразу же взялся за дело Агитар, окунувшись в свою стихию – Пойдём на форсаже! Штурман, пересчитайте координаты встречи, ждать не придётся! Старпом, договоритесь по топливу, заберём по максимуму! Приготовить маневровые левого борта!

– Тея, девочка, подожди всего… – капитан посмотрел на штурмана. Та показала три пальца, – всего три дня, и мы будем рядом! Постарайся никуда не влезать!

– Мы все тебя любим! – прокричала Мира, с укоризной взглянув на Агитара.

– Я перед тобой виноват, Тея, – пробормотал тот, отводя глаза.

– Энергия двигателя ноль процентов! Реверс включён! Машина стоп! Тест маневровых выполнен! – пилот, пробежалась по клавиатуре и замерла, ожидая команды на выполнение манёвра.

Глава 5. Абориген и пилигрим

Любое сложное дело, если просчитывать его полностью и с самого начала, становится невыполнимой задачей, реализовать которую, как показывают расчёты, не хватит ни сил, ни средств, ни времени. Но, если к делу приступить, не задумываясь о пока ещё далёких последствиях, то возможны варианты. Примечательно, что один из них может привести к положительному результату, хотя и с небольшой долей вероятности.

Вот на такой положительный результат и понадеялся Василий, то есть я сам, бывший военнослужащий вооружённых сил одной из самых великих стран мира, волей случая оказавшийся в катакомбах Морты.

Я бы никогда не полез в эти проклятые катакомбы, если бы представлял себе их грандиозность. Казалось, что они охватывают всю планету, следуя извилистыми ходами под её поверхностью. Протяжённость туннелей была только половиной проблемы. Вторая часть, и более существенная, заключалась в том, что туннели представляли собой лабиринт, которому бы позавидовали критские строители убежища Минотавра.

Судя по качеству сводов, использованным материалам, освещению и другим мелким деталям, строительство туннелей катакомб шло непрерывно, наслаиваясь друг на друга и друг другу вопреки. Я нисколько не сомневался, что последние строители не сумели покинуть свой строительный объект и рано или поздно я встречу их неприкаянные останки. Или они стали духами подземелья, непрерывно продолжающими свою работу? Впрочем, у меня самого были неплохие шансы присоединиться к ним в той или иной ипостаси.

В подземелье не было разделения между днём и ночью. Как себе назначишь – так и будет. Лёг спать – значит ночь, бродишь по туннелям – день. Такой распорядок дня способен свести с ума кого угодно. Я потерял счёт времени и не мог уже точно сказать, сколько дней прошло с моего момента прихода в катакомбы. Это была проблема номер раз.

Второй, немаловажной проблемой, которую мне предстояло решить – это проблема освещения. Светящийся мох был далеко не везде, а тёмные закоулки туннелей могли таить не только не замеченные мной проходы, но и уже знакомую механическую нечисть, способную, неожиданно выпрыгнув из темноты, здорово попортить всё, до чего способны дотянуться её стальные челюсти.

Насколько я помнил, первые опыты, которые я проводил ещё в ангарах, были удачны только наполовину – свечение воздуха посредством «светлячков» было недолговечным. В нынешней ситуации мне терять было нечего, да и времени предостаточно, вот я и занимался на ходу созданием устойчивого освещения.

Требовалось преодолеть ментальный барьер, состоящий из страха, неуверенности в своих силах и плохом представлении конечного результата. Чем руководствуется человек, собирающийся поехать на велосипеде? Если он ездить уже умеет, то ничем! Просто сел и поехал. Не задумываясь ни на секунду, а почему так происходит. А вот если садишься впервые, то всё не так радужно. Тут и попытки удержать равновесие, и неуверенность, что это возможно, и страх падения.

Я давно понял, что сам по себе доступ к тёмной энергии практически бесполезен. Высвобождение энергии происходит по ментальной указивке, а для этого мне нужна чуть ли не медитация! Хорошенький подарочек, нечего сказать!

С другой стороны, Тея запросто научила меня непростому действию – получению пищи, да ещё и на посуде, которая исчезает через определённое время. Возможно это была ментальная закладка. Неважно. Главное, что такое вообще было возможно!

Я повертел в руке посох. Невзрачная с виду палка стала в моих руках приличным аргументом в силовом противодействии для каждого, кто попытался бы это испытать. Безусловно, я спонтанно открыл один из способов применения своего дара. Но, во-первых, это было случайно, а, во-вторых, действовало только на проводнике. Спасибо за него Мебу.

«А почему бы нет? – Подумал я, рассматривая эту кривую палку, – Пусть послужит ещё и источником света!» Почему-то представить себе светящийся посох для меня не составило большого труда. Нехотя, мигая, как трепетное пламя свечи, полился свет с его вершины, разгораясь всё ярче и ярче, пока не успокоился устойчивым свечением. Я «подкрутил фитилёк», контролируя расход энергии, и отрегулировал яркость света. Результат меня устроил более чем – вершина посоха могла превращаться в светящийся белый шар света с регулируемой яркостью.

Самое главное, всё-таки, что это была маленькая победа, вселявшая сильный оптимизм и волю к победе в моих дальнейших опытах. С призывом такого великого чуда, дела мои пошли веселее и кое-что удалось обнаружить в некоторых тёмных закоулках. Я назвал это «кроличьи норы», памятуя способ прохода в другое королевство одной маленькой английской особы.

Конечно, пролезть в них мог далеко не кролик, а вполне такой серьёзный индивид, каким я себя считал. Но была одна маленькая проблема – они были запечатаны! То есть закрыты настолько плотно, что в щели между стыкующимися камнями проёма нельзя было просунуть и лезвие ножа.

Используя посох, как средство энергетического воздействия, мне не удалось сдвинуть ни одного камня. Тем самым, удалось установить, что надёжность конструкции сомнению не подлежала.

То, что это были искусственные проходы, для меня было очевидно, другой вопрос – работают ли они и, если да, то почему я никого из их обитателей до сих пор не повстречал. Ну не крысь же туда ходит. Ей достаточно просто дырки в стене… Но кто-то же ими пользовался!

При тщательном размышлении, я принял гипотезу, что увидеть этого таинственного «кого-то» мне мешал мой же свет. С одной стороны, он давал возможность рассмотреть хоть что-то, а другой стороны, являлся демаркирующим фактором, сводящим шансы встречи с неизвестным к нулю. Что мне было с этим делать, я пока решить не мог, поэтому больше рассчитывал на удачу.

Задумавшись, я брёл по туннелям, как всегда, положившись на интуицию, потому что метод «куда глаза глядят» не работал в силу ограниченности поля зрения. Постепенно, меня начало пробирать чувство холода, которое усиливалось по мере продвижения по туннелю. Как назло, рядом не наблюдалось ответвлений, которые позволили бы мне изменить направление движения.

Поворачивать назад было глупо, и я некоторое время продвигался вперёд, пока зубы не начали стучать от холода. Правду говорят, что неприятности заставляют соображать и, самое главное, значительно ускоряют этот процесс.

Я вспомнил про создание индивидуального микроклимата и даже, подумать только, микросреды. Если задействовать доступную энергию. Вот этого-то добра у меня было хоть залейся. Осталось дело за той малостью, которая была для меня камнем преткновения перед моими целями.

Я полчаса ходил взад и вперёд, представляя себя то батареей центрального отопления, то маленьким солнцем, но все мои попытки сводились к постукиванию ногами друг по другу и отогреванию замерзающих рук. На память приходили знаменитые слова, что надо меньше пить…

Я закончил читать мантры и устал бороться с воображением. Двигаться я продолжил лишь для того, чтобы не замёрзнуть окончательно. Чувства мои обострились и болезненно реагировали на малейшее раздражение. При движении в обратную сторону я сразу обратил внимание на слабое попискивание, до этого момента до которого мне не было никакого дела. Продолжив свой путь дальше, чем обычно, я высветил нескольких крысей, пялившихся на меня из темноты. По-видимому, им казалось забавным моё такое движение, и они радостно попискивали, хихикая надо мной.

– Вот я вам сейчас! – с обидой выкрикнул я и замахнулся посохом.

Крыси порскнули, растворившись в темноте, а меня обдало таким жаром, какой более подобает сауне, а не холодному туннелю катакомб.

– Полегче, полегче, – завопил я, прекрасно понимая, что обращаюсь к самому себе.

Оказалось всё так просто! Осталось только не сгореть от подобной самоотверженной самоотдачи.

– Вот, что гнев праведный сотворить может, – произнёс я, приведя температуру в норму и успокаиваясь.

На самом деле я так и не понял, что послужило толчком, прорвавшим плотину неуверенности в своих чувствах – эмоциональный всплеск или, в конце концов, подействовали предыдущие представления, или всё вместе. Решив не ломать голову над этой загадкой, я продолжил дальнейший путь в сразу ставших комфортными условиях.

Завершился он неожиданным образом. Я попал на каток. Шероховатая поверхность пола туннеля сменилась ровной гладью уходящего вдаль льда. Поскользнувшись на первых шагах, я сделал взмах руками и нечаянно толкнулся посохом, когда пытался на него опереться. То ли от избытка чувств, то ли от испуга падения, но посох сработал так, как подобает моему энергетическому оружию, и я полетел со скоростью ракеты по абсолютно гладкой поверхности, моля бога, чтобы не встретить ничего на своём пути.

Пролетев приличное расстояние и тормозя в стремительном полёте всеми мыслимыми и немыслимыми способами, я уже было решил, что отделялся лёгким испугом. Но, увы. Под ноги стали попадаться замёрзшие комочки, рассмотреть которые не хватало времени. Ноги стали подскакивать на них, норовя выскочить и из-под меня. Я делал «ласточку» и выписывал сложные пируэты, на которые не был способен никогда в жизни.

А потом пошли сталагмиты. Разновеликие ледяные «зубы» хаотично выросли из-подо льда, значительно добавив экстрима в мои упражнения. Фигурное катание превратилось в слалом на льду, который, как и ожидалось, закончился в объятиях одного из столбиков, не успевшего убежать у меня с пути.

Уклонившись от прямой встречи, я ухватился за него рукой и, описав несколько кругов, отлетел к другому ледяному сталагмиту, встречи с которым я уже избежать не смог, и замер, обнимая ледяную сосульку. Или она обнимала меня. Некоторое время мне было совершенно не до таких точных подробностей.

Когда дыхание более-менее успокоилось и сердце перестало ухать в груди лесным филином, пугая мой богатый внутренний мир, я обратил свой взор на удерживаемый в крепких объятиях столбик.

Посох светил позади него, сжатый в крепких объятиях позади сталагмита. Судя по ореолу, сверкающему в его лучах, внутри сосульки было тёмное образование, по своей бесформенности не совсем похожее на выросший из земли минерал.

Заставив себя разжать объятия и стараясь не упасть, я посветил перед собой, вглядываясь в толщу льда и сразу же отпрянул в ужасе, заскользив ногами и пытаясь срочно отскочить в сторону. Ноги подлетели на месте, и я больно приземлился на пятую точку, не сводя глаз со ставшей такой жуткой моей опоры.

Сквозь толстую броню кристально чистого льда на меня смотрел человек! Свет, преломляясь сквозь наледь, сверкал в его глазах, создавая жуткое впечатление пробудившегося мертвеца, и сам он, в отлично сохранившейся амуниции, казалось готов был сделать шаг, вырываясь из хранящего его кокона.

Быстро перебирая ногами, я пополз прочь, толкаясь каблуками, пока не упёрся спиной в другой столбик. Наученный горьким опытом, я сразу же посветил на него, перевернувшись на спину.

С высоты двухметрового роста, на меня глянули уже знакомые три глаза, а когти замерли, приготовившись для смертельного удара.

Я кидался из стороны в сторону, но повсюду натыкался на людей и ладдов, замерших в своей последней битве, поражённых неизвестно кем применённым жутки оружием.

Стремительность замороженных движений, отличный внешний вид и чистота льда создавали впечатление застывшего времени, из миллисекунды которого взирал я, поражённый масштабностью и реализмом окружения. Казалось, что стоит мне только моргнуть глазом, как застучат автоматы, зашипят лучи бластеров, наполняя атмосферу озоном, а воздух наполнится криками ярости и боли от раздираемой когтями плоти.

Только через минуту ко мне пришло понимание, что я единственный живой на этом поле ледяного побоища. Осторожно продвигаясь среди превратившихся в монументы солдат, я поначалу пытался рассмотреть на них амуницию, но, в конце концов, мне стало жутко от их взглядов, одушевлённых отсветом моего импровизированного фонаря.

Я опустил голову и помчался сквозь строй, оставляя за спиной памятник минувшей войне, как всегда, слепленный из костей и глупости разума.

Почти миновав страшный ледяной паноптикум, я замер, привлечённый блеском жёлтого металла. Скорее всего это был какой-то жетон или пряжка армейского ремня. Присмотревшись повнимательнее, я обнаружил рядом более ценную находку, взирающую на меня матовыми окулярами. Очки ночного видения!

Удача повернулась ко мне лицом, хотя и не та, которую я ожидал. Судьба словно бы посмеивалась надо мной, подбрасывая не разгадки, а инструменты, которые ещё надо было понять, как использовать для достижения своих целей.

Выплавив находки, я примерил очки, по прихоти безумного дизайнера придававшие лицу устрашающий вид. Они легко состыковались с моим каналом энергии, что меня немало порадовало: «Во-о-о-т, умели раньше вещи делать». Свет мне стал не нужен, но я ещё долго шёл вперёд, разгоняя посохом мрак, страшась новых сюрпризов темноты.

Незаметно из под ног исчез лёд, и я, всё ещё под впечатлением, некоторое время шёл по шероховатой поверхности туннеля, двигаясь неосознанно, на автомате. В чувство меня привлёк тихий звук, заставивший замереть и насторожиться. Интуиция, этот дар далёких предков, проснулась и сказала: «фас!». Я замер, как гончая, готовая взять старт, погасил свет и лёгкими бесшумными шагами двинулся к неосторожной дичи.

Как и ожидалось, впереди было ответвление, завернув за которое, я нос к носу столкнулся с человекоподобных существом, что-то собирающим в тощий мешочек. Несмотря на мою осторожность, его реакция на встречу была моментальной – подскочив от неожиданности, он забросил за спину мешочек и бросился наутёк.

Неизвестный улепётывал так, что только пятки сверкали. Причём сверкали в буквальном смысле – настоящие грязные пятки с блеском отшлифованного антрацита, но заплечный мешочек он не бросал. «Стой чудак!» – пытался я прекратить эту гонку с преследованием.

Однако мои слова только подстёгивали бегуна, и он припускал пуще прежнего. Я решил больше не нервировать лидера гонки и дистанцию сокращал потихоньку. Привычная обувь и постоянные тренировки благоприятно сказались на моих скоростных качествах.

Главное было не торопиться, вымотать аборигена, чтобы не нанести сильную моральную травму. Однако такому хитроумному расчёту сбыться было не суждено. Впереди я узрел раскрытые створки кроличьей норы, что было явно неспроста. Абориген ускорился, и я понял, что физкультурные упражнения надо завершать, если не хочу остаться с носом, но без «языка».

Рванув что есть силы, я пнул беглеца в спину и мы вместе ввалились в тёмный провал норы. Аборигену пришлось несладко, то ли толчок был слишком сильным, то ли он был слишком дистрофичным, но попытки подняться даже не предпринимались. Он отполз к стене и лишь поскуливал, бормоча что-то непонятное. Я подошёл поближе и присел около него.

Действительно, здоровяком его было не назвать, даже наоборот. Лохматые короткие волосы непонятного цвета, добротная, но изрядно заношенная одежда, кое где латанная. Но самое главное было то, что передо мной был человек. Обычный, не трёхглазый, без когтей и я надеюсь без клыков. С трудом подавил желание узнать это немедленно. Интересно, чтобы он подумал, если бы я попытался увидеть его зубы? Мысль меня позабавила, и я усмехнулся. По-своему истолковав такое действие, абориген стал быстро лопотать что-то про еду, семью и какую-то случайность.

Темнота не способствовала установлению контакта, пора было выходить из тени. Включить свет не было проблемой, посох я терять не намеревался.

– Здравствуй, быстроногий олень! – поприветствовал я, незнакомца, как только сумрак растаял, растворенный мягким светом, пролившимся с вершины посоха.

Реакция аборигена была неожиданной. Он замолчал, поперхнувшись на полуслове, выпучив глаза и, похоже, собирался провалиться в обморок, лишив меня своего приятного общества.

– Эй, эй, ты куда собрался? – я стал хлопать его по щекам, пытаясь привести в чувство.

Тут я ещё кстати сообразил снять очки и выругался про себя – военные разработчики использовали все шансы боевой техники воздействия на противника, в данном случае, увидев меня в этих очках, враг должен был обделаться от страха.

– Я не понимаю, что ты говоришь. Ты кто? Ты разве не из полиции? – Пациент вроде бы начал оживать.

Ну надо же! Он меня не понимает! Попался единственный живой человек на планете, и тот страшно дремучий. Хотя стоп! Почему это единственный, когда он о полиции говорит. Значит, как минимум социум. Вот это да, не было гроша да вдруг алтын! Я постучал себя по затылку – где обещанное ускоренное обучение, за что муки приняты? Но, похоже, эта штука действительно работает, в чём я тут же убедился. Я немало удивился, когда следующую фразу произнёс на не своём родном языке:

– Не из полиции.

Судя по всему, моему симбиоту не хватало словарного запаса для анализа, по мере общения эта проблема должна решиться. Повторение последних слов аборигена произошло вроде как и по моей воле, но скорее всего было не случайным. Требовалась настройка на звуки чужого языка, привыкание гортани и отработка произношения.

Тем временем, абориген оклемался окончательно и уже сам смотрел на меня с интересом.

– Я Хобин. Этот выход никто, кроме меня не знает. Ты тоже сталкер? Откуда ты?

– Откуда ты? – вообще-то я хотел сказать совершенно другое, но правила преодоления языкового барьера устанавливал симбиот и препятствовать ему в этом я не видел смысла.

Я? – переспросил Хобин, – Так деревенский я, тутошний. Мы завсегда здесь туннели обираем, то есть я хотел сказать путешественники мы, по подземельям. Ну и сувениры какие, конечно, если попадаются…

– А я Василь, пилигрим, странствую по святым местам. – я поправил полы накидки, запахнув её спереди. Я всегда представлял себе странников в длинных плащах с накинутыми на голову капюшонами.

Абориген все ещё посматривал на меня с недоверием.

– Ты веришь в эти легенды о великих битвах, героях и овеянных славой курганах?

– Знаю, потому как лицезрел оную. Вот узри неверующий – я протянул пряжку, подобранную на ледовом побоище.

С чего мне вздумалось вести речь, подобно игумену, я сам себе ответить не мог, но представлялось очень забавным.

– О, это ценный металл, – с уважением произнёс Хобин. Глаза его так и засверкали.

– Я понимаю, вещь ценная и памятная, но не могу ли я предложить что-либо на обмен. – он подхватил свой тощий мешочек и высыпал передо мной кучку мусора.

Интерес для меня – это барахлишко представляло только с той стороны, чтобы понять его привлекательность для местного социума. Судя по всему, уровень здесь был не так уж и высок, если они брали всякую дрянь.

– Дарую. – я сделал широкий жест рукой, – ибо не вещь важна, а вера.

– Воистину, верую теперь – воскликнул Хобин, быстро засовывая свою россыпь в мешочек. По-моему, у него даже слезы на глазах навернулись. И вдруг он замер, насторожившись.

– Что же это я сижу! – закричал он, метнувшись к открытым створкам норы и толкнул один из выступающих камней. Створки съехались, надёжно запечатывая вход. Уж в чём-чём, а в их надёжности я убедился лично.

– Крысь? – спросил я с пониманием.

– Мысь. – последовал незамедлительный ответ.

– Отож. – я обругал себя за торопливость.

В ответ на недоуменный взгляд и пресекая лишние расспросы, тут же добавил поднимаясь:

– И правда, что же это мы сидим, а не пора ли в дорогу?

Уговаривать Хобина не пришлось, обретя не столько веру, как пряжку, он летел, словно на крыльях, а я еле поспевал за ним.

Впрочем, туннель был не длинный и мы довольно быстро вывалились на белый свет. В буквальном смысле.

Передо мной открылись просторы, сразу же покорившие меня своим колоссальным объёмом. Глубокая, уходящая вдаль, перспектива, казалось поистине ошеломляюще фантастичной, особенно после тесных казематов катакомб.

Вдалеке виднелась дорога, вынырнувшая из-за холмов и скрывающаяся в небольшой рощице. Свежая, словно на картинке, зелень травы и деревьев сразу же приковывала взгляд, потрясая своей чистотой и объёмом. Уходящие вдаль лохматые кроны деревьев, прерывалась холмами с редкой растительностью, а в низинах серебрились ручьи, сливаясь в величавую неспешно текущую реку.

Я развернул плечи и вдохнул полной грудью. Воздух, насыщенный кислородом, пьянил, а запах чистой, свежей зелени возносил вообще в небесные чертоги, откуда были изгнаны Адам и Ева.

Край, расстилавшийся передо мной, не иначе, как раем назвать было нельзя. Подлесок был идеально чист, а в его траве, если верить Хико, можно было набрать вкусных и разных ягод. Ковры лугов манили такой мягкой салатовой травкой, что хотелось немедленно броситься в её объятия и кувыркаться, как ребёнок, забыв про приличие, воспитание и другие признаки цивилизованности.

После пустынных земель поверхности это казалось чудом и, признаться, представлялось очагом папы Карло, нарисованном на куске холста. Подумаешь холст! Да сейчас такие технологии, что нарисуют на чём угодно! Ну что же, скоро истина проясниться. Но, как же хочется верить в то, что видят твои глаза, особенно если оно прекрасно! Я перевёл взгляд на небо. Сверху лился ровный белый свет, в вышине казавшийся светло-синим. Красота, да и только! И это все глубоко под землёй! Некоторые инженерные решения наводили на мысль, что на всей планете поработала единая рука, пытавшаяся облагородить поверхность и создать райский уголок внутри.

Осталось только выяснить, не поработал ли здесь ещё и тот злой гений, который нашпиговал уже знакомую мне часть планеты всякими пакостными механизмами. Я оглянулся в поисках Хобина. Пока я занимался созерцанием и любованием, Хобин не теряя даром время, задвигал вход в катакомбы подручными материалами – камнями и сухими ветками, которых здесь оказалось в избытке. Через мгновение он выпрямился, отряхивая руки и скептически посмотрел на результат.

– Ну что, господин пилигрим, куда дальше путь держите? – Повернулся он ко мне с вопросом.

– Для меня все пути равны. Похожу по стране, посмотрю, как люди живут. До дороги всё вместе дойдём? А дальше, как я понимаю, у каждого своего путь?

Хобин поправил заплечный мешок и кивнул:

– Абсолютно верно понимаете, таинственный странник.

Что в путь собраться пилигриму – только подпоясаться, и мы неспешно начали спускаться по направлению к рощице, около которой просматривалась часть накатанной до жёлтой земли дороги.

Глава 6. Прибытие не гарантируется

– Машина стоп! – выкрикнула пилот, докладывая о полной остановке корабля, – Тест маневровых выполнен!

Весь экипаж замер, приготовившись к хорошо известной процедуре разворота. Агитар уже хотел давать команду на совершение манёвра, как корпус охотника вздрогнул от удара и заставил штурмана с пилотом откинуться в креслах, а капитана со старпомом ухватиться друг за друга. Все переглянулись, не понимая причины такого неожиданного явления.

– В порядке? – Агитар отпустил покачнувшуюся Миру, – Ну-у-у, – протянул он, – И кто скажет мне что это было такое?!

По ощущениям, охотник получил удар со стороны кормы, не сильный, но чувствительный, а самое главное – совершенно непонятного происхождения. Это был не метеорит, потому что локаторы задней полусферы транслировали тишину. Но это мог быть пилотируемый объект, способный применить технологии радиотехнической маскировки. Или прайду посчастливилось присутствовать при рождении новой легенды про космический призрак.

Оставалась надежда на визуальную идентификацию.

– Изображение на экране! – Мира повернула переключатель обзора на камеры заднего вида.

Экипаж во все глаза вытаращился на транслируемое изображение. Если бы там появился дракон, грызущий корму, это не вызвало бы столь напряжённого взгляда и изумления, чем пустой экран с изображением лишь черноты космоса и ярких точек далёких звёзд, насмешливо взирающих на такие глупые в этот момент лица экипажа.