Ковчег обреченных

И увидел Господь, что велико развращение

человеков на земле, и что все мысли и

помышления сердца их были зло во всякое

время.

Первая книга Моисея. Бытие, глава 6 стих 5

Часть первая

Русаков

Неприятности начинаются сразу же после поворота на Пятницкую. «Восьмёрка» с тонированными стёклами, не обращая внимания на предупреждающие сигналы, пристраивается к «мерсу» нашего клиента и старается оттереть его к обочине. Она резко влияет в сторону мерса, словно объезжая выбоину, и оказывается в опасной близости от полированного борта лимузина.

Однако, водила «мерседеса» обладает поистине железными нервами, и на маневр «восьмёрки» не обращает, казалось, никакого внимания. Его трёхтонный, блестящий чёрными лакированными бортами дредноут продолжает уверенно катиться вперёд, не сворачивая ни на сантиметр. И только после того, как из-за приоткрытого окна «восьмёрки» показывается ствол автомата, я начинаю соображать, что лихие маневры жигуля не просто случайность. А нечто, гораздо более серьёзное.

Вовка реагирует первым. Резко вывернув руль и поддав газу, он прямо-таки бросает свой «шевроле» в просвет между «мерсом» клиента и «восьмёркой». В то же самое мгновение салон нашей машины начинает напоминать шалаш во время грозы. Когда огромные, величиной с голубиное яйцо градины стараются пробить крышу ненадёжного убежища.

Правда, по обшивке нашей машины барабанят вовсе не градины. А самые, что ни на есть настоящие пули калибра 5,72. Однако, в отличие от градин, барабанят они не по крыше а по бортам и окнам. Оставляя на стёклах довольно заметные отметины. Ощущение, прямо скажем, не из самых приятных.

От неожиданности машинально делаю то единственное, что сделал бы на моём месте любой нормальный человек: я прячу голову в песок. Правда, за неимением песка, пытаюсь втиснуть столь ценную для меня часть тела между собственными коленями. И только с большим запозданием соображаю, что бронированная обшивка нашей машины, способная противостоять даже «мухе», вполне способна защитить нас от автоматных очередей.

– Имеем огневой контакт, – слышу я рядом с собой Вовкин голос. – Игорь, ведёшь клиента, я разбираюсь с «восьмёркой». Оружие применять только в крайнем случае. Как понял?

– Не пальцем деланнный, разберусь, – слышится из динамика рации голос Игоря. – Сам справишься?

Вместо ответа Гаевский резко бросает машину влево, стараясь отсечь «восьмёрку» от клиента. Резко визжит по разогретому асфальту резина и «восьмёрка» вылетает на встречную полосу. В это же время в пространство между нами и «мерсом» клиента вклинивается неприметный микроавтобус. Но для клиента это уже не опасно: внутри сидят Игорь и Саня. В случае, если налётчики атакуют парой, они примут удар на себя.

А нам самое время разобраться с «восьмёркой». Там уже поняли всю бесперспективность стрельбы «шевроле» и теперь стараются во что бы то ни стало оторваться от преследования. Водители некоторых машин уже успели сообразить, что соседство с нами весьма опасно и срочно притормаживают, уступая путь. Однако, попадаются и настолько тупые, что продолжают ехать, как ни в чём ни бывало в одном направлении с нами. Это создаёт определённые неудобства, ограничивая нас в маневре, но деваться некуда: не мы выбирали место и момент для нападения.

Мы почти настигаем «восьмёрку», ещё немного, всего чуть-чуть, и нам удастся притереть её к обочине. Но тут в дело вмешивается Его Величество Случай. Жёлтенькая «мазда», небольшая, словно игрушечная, вдруг резко трогает с места и прямо от тротуара летит в левый ряд, подрезая дорогу. Нам некогда разбираться: сидит ли там обычный лихач или же это подельщики плохих парней из «восьмёрки». Вовка пытается притормозить, однако, на такой скорости это весьма проблематично. Вовремя сообразив, что столкновения не избежать, он просто таранит «мазду» правым крылом и едет дальше.

Жёлтый автомобильчик бросает вправо, раскручивает и вминает в левый борт маршрутного такси. Мне недосуг смотреть, что будет дальше, но всё же, бросив короткий взгляд в боковое зеркальце, я про себя отмечаю, что столкновение обходится без жертв. Потому что из автомобильчика вслед нам грозит кулачком женская рука. Ничего, другой раз будет осторожнее.

Правда, столкновение с «маздой» изрядно подгадило и нам: короткой задержки хватило на то, чтобы место между нами и налётчиками оказалось занято. Теперь перед нами неспешно катит серенькая «волга» с помидорной или какой там ещё рассадой, разложенной у заднего стекла, а «восьмёрка», воспользовавшись выпавшим ей шансом, пролетает на жёлтый свет.

Как и следовало ожидать, тучный дядька за рулём «волги» оказывается примерным водителем. Он тормозит у светофора, лишая нас последней надежды поквитаться с налётчиками. Но так думаю только я. Гаевский же решает иначе: резко вывернув руль и выехав на встречную полосу, он, не обращая внимания на возмущённый рёв клаксонов, буквально протискивается сквозь поток несущихся влево и вправо машин. В этот раз, слава Богу, обходится почти без потерь. Ну, может быть, задний бампер немного покосился. Зато мы вырываемся на оперативный простор.

На пустой дороге настичь «восьмёрку» – дело пустяковое. Едва оказавшись за пределами перекрёстка, Вовка вдавливает педаль газа в пол и меня буквально вжимает в кресло. Беглецы замечают наш маневр и пытаются оторваться. Но куда им против нашего шестилитрового движка? «Восьмёрка» хоть и резвая машинка, однако же, расстояние между нами начинает стремительно сокращаться.

Водила «восьмёрки» принимает единственное, на его взгляд правильное решение: он пытается уйти узенькими улочками и дворами. Доехав до очередной улочки, он, не снижая хода, бросает машину вправо. Даже на приличном расстоянии мне заметно, как лёгкий автомобиль идёт юзом. Каково же будет повернуть на «шевроле»? Поэтому перед поворотом я осторожно бросаю Вовке:

– Притормози.

Но Гаевский и без меня знает, что нужно делать. В узкую улочку мы сворачиваем без проблем. И сразу же замечаем «восьмёрку». Она застыла, уткнувшись развороченным капотом в стоящий у тротуара асфальтовый каток. Вовка сбавляет скорость и, проехав пару десятков метров, останавливается рядом.

Удар был настолько силён, что моторный отсек «восьмёрки» практически задвинулся в салон. Лобовое стекло автомобиля вывалилось и лежит на асфальте неподалёку, испещрённое частыми трещинами. Среди которых явственно проступает вмятина от головы того, кто сидел на пассажирском сиденье. Движения в машине не заметно и, немного подождав, Гаевский приспускает левое стекло.

Ничего не происходит. В «восьмёрке» по-прежнему тихо. Как тихо и вообще на этой пустынной улочке. Лишь где-то вдали виднеются фигуры редких прохожих. Не сговариваясь, мы с Вовкой выскакиваем из машины и бежим к «восьмёрке». Картина, открывшаяся нашим глазам, заставляет поёжиться. Салон весь залит и заляпан кровью. Её запах, смешанный с запахом горелого пороха, ощущается даже на расстоянии.

Грудь водителя пробита рулевой колонкой и с первого взгляда становится ясно, что он мёртв. Рядом, в залитой кровью одежде упокоился стрелок. Парню не больше восемнадцати, совсем ещё пацан. Крови столько, что она уже успела скопиться приличной лужицей на коврике. Где между ног парня валяется «АКСу». А проще – автомат. И несколько десятков стреляных гильз.

– Отъездились, торопливые, – философски замечает Вовка и наклоняется к бардачку. Порывшись там, ничего не находит и, судя по всему, не особенно этому удивляется. Стараясь не запачкаться, тянется к карману рубашки водителя. Однако, кроме сигарет ничего не обнаруживает.

– Ну, должно же быть у них что-то, что наведёт нас на заказчика, – бормочет он, принимаясь рыться в карманах стрелка. В это время парень издаёт еле слышный стон.

– Живой! – удивляюсь я.

Гаевский напротив, словно такое с ним происходит ежедневно и ежечасно, вовсе не удивлён. Деловито ощупав шею стрелка, его руки и ноги, он поворачивается ко мне и коротко бросает:

– Открой заднюю дверь. Пацана берём с собой.

По-быстрому устроив стрелка на заднее сиденье, мы садимся в машину, и трогаемся с места. Я машинально бросаю взгляд на часы и с удивлением обнаруживаю, что с начала нападения прошли всего пара-тройка минут. Хотя казалось, что обстрел, а затем погоня продолжались по меньшей мере час. Поворачиваю голову назад и разглядываю стрелка. Парень по-прежнему без сознания. Удивительно, что он вообще остался жив после такого удара.

– Игорь, – раздаётся рядом голос Гаевского. – Что у вас?

– Нормалёк, – оживает динамик рации. – Доставили клиента в адрес, теперь ждём-с. А у вас?

– Взяли одного, – немногословно отвечает Вовка. – Едем на Каменщики.

Каменщики – наше тайное пристанище. Или отстойник. Или конспиративная квартира, называйте, как хотите. Там мы принимаем особо доверенных клиентов, передерживаем нужных людей, а иногда и просто используем помещение под гостиницу. Нас очень устраивает наличие так называемого «чёрного» хода в квартиру. Хотя правильнее было бы называть его «грязным». Небольшая, неприметная дверца, ведущая в камеру мусоросборника, затем ещё одна, такая же неприметная. Которая выводит непосредственно в подъезд. Конечно, немного воняет, зато любопытствующие глаза старушек, вечно перетирающих сплетни у подъезда, сюда не достают.

Именно «грязным» ходом мы и собираемся доставить незадачливого стрелка в квартиру. Он уже начинает понемногу приходить в себя и это радует. Нам просто дозарезу необходимо вытащить из него сведения о заказчике как можно быстрее. Иначе в следующий раз нам может повезти меньше. Если вообще повезёт.

Подогнав машину почти вплотную к дверце мусоросборника, мы принимаемся за стрелка. Он уже настолько пришёл в себя, что может послушно завести свою руку мне на шею и с моей помощью выбраться из салона. Гаевский проворно отпирает навесной замок на дверце, и мы так быстро, насколько позволяет состояние моего подопечного, юркаем в тесное помещение.

Парень, буквально висящий у меня на шее, всё время норовит сползти на пол. В нос моментально ударяет целый букет премерзких запахов, но нам сейчас не до этого. Главное, незаметно для остальных жильцов подъезда провести стрелка к нам, на третий этаж. Утешает лишь, что в это время дня трафик по лестничным пролётам не очень оживлённый. Как и следовало ожидать, в квартиру мы пробираемся незамечеными.

Притворив за собой входную дверь, Вовка командует:

– В ванную его.

Да уж, лучше ванной комнаты ничего не придумать. Не хватало ещё перепачкать в крови стрелка всю квартиру. Поэтому я волоку почти очухавшегося паренька в ванную, а зашедший следом Вовка по-быстрому приковывает его наручником к ножке чугунной ванны. Наш пленник на первый взгляд не блещет развитой мускулатурой, поэтому освободиться ему будет довольно затруднительно.

Сняв с крючка полотенце, подставляю его под струю холодной воды, затем, не отжимая, хлюпаю им по голове пленника. Сам устраиваюсь рядом на унитазе и закуриваю. После ощутимого шлепка по голове стрелок окончательно приходит в себя. Свободной рукой стаскивает полотенце и пытается провести им по лицу. Однако, ссадины и мелкие ранки на лице не позволяют ему получить удовольствие от водных процедур. Парень морщится и, отложив полотенце на пол, вопросительно смотрит на нас.

– Как звать? – в упор рассматривая парня, спрашивает Гаевский.

Особого испуга в его облике я пока не замечаю. А может, он ещё не до конца осознал всю бедственность своего положения? Я легонько пинаю его носком ноги в голень:

– Ты не оглох, случаем?

– Штаны.

– Что, штаны? – не поняв, при чём это, спрашиваю я.

– Погоняло такое: Штаны, вот.

– Ты имя, имя своё назови! – рявкает Вовка.

– Ну, Кеша, – тянет парень.

– Так вот, Кеша, – начинает Гаевский. – Если хочешь отделаться по минимуму, колись, кто тебя послал. Будешь молчать, только хуже себе сделаешь. Усёк?

– Ага, – по лицу Кеши пробегает тень улыбки. – Знаю. Длина срока прямо пропорциональна длине языка.

– Смотри, Андрей, какие умные слова знает, – удивляется Вовка, и, повернувшись к стрелку, говорит как можно мягко: – Пойми, сынок, мы же не РУБОП какой-нибудь. И нашли тебя не где-то на бульваре с анашой в кармане. Нет, мы тебя при покушении на нашего клиента приняли. Это твоё счастье, что он пока не знает, что ты уже у нас. А то приказал бы тебя под асфальт закатать, и все дела. Или горячую ванну из битума устроить. Если не чего похуже. Так что для тебя в твоём положении прямая выгода назвать нам того, кто тебя послал.

– А он меня потом… – парень замолкает, явно не желая примерять на себя варианты, какими может с ним расправиться заказчик.

– Так то потом, – убедительно произносит Вовка. – И то вряд ли. А мы сейчас. И наверняка. Выбирай.

–Дайте закурить, – наконец говорит Кеша после недолгой паузы.

Я знаю, как ведут себя в подобных условиях пленники. Как правило, долгих уговоров не требуется: время сейчас другое и люди уже не те. Но ему всё же необходимо какое-то время, чтобы поразмыслить над предложением Гаевского. Что ж, закурить, так закурить. Это можно. Я прикуриваю и протягиваю ему сигарету. Кеша тянется за ней свободной рукой, подносит к губам, затягивается.

Приступ тошноты начинается у него так стремительно, что мы с Вовкой даже не успеваем ничего предпринять. Я только поджимаю ноги, а Гаевский отскакивает в угол. Содержимое желудка извергается из Кеши в несколько приёмов. Наверняка это последствия сотрясения мозга, после удара. Когда тошнота проходит, Вовка поучительно замечает:

– Минздрав предупреждал… – и, помолчав, добавляет, словно одолжение делает: – Ладно уж, колись давай.

Из того, что рассказал наш пленник, выясняется, что заказчика он не знает. Не знает и того, на кого они с Кешей совершали «наезд». Просто старшой велел встретить «мерс» нашего клиента на выезде из банка и покрошить всех, кто в нём окажется. Обычная история. Исполнитель и не обязан знать больше. На вопрос, как зовут старшого, пленник бесхитростно отвечает:

– Валет.

Это мало что объясняет. Вовка пробует добиться большего, но терпит неудачу: стрелок даже своего старшого знает лишь по кличке. И на мой недоумённый вопрос отвечает:

– А меньше знаешь, дольше проживёшь, вот почему.

– Не скажи, – замечает Вовка. – Жизнь может оказаться на удивление короткой и совсем по иной причине. Ну, например, если ты нам наплёл с три короба.

– Клянусь, всё, что знал – рассказал. А про Валета, правда, не знаю. У нас его все Валетом только и кличут.

По лицу пленника видно, что он действительно не врёт. Слишком зелен, чтобы так убедительно сыграть. Переглянувшись с Гаевским, мы приходим к выводу, что больше нам узнать вряд ли удастся. Поэтому задаём Кеше последний вопрос:

– Где сейчас может быть Валет, как его найти?

– Не знаю, – отвечает Кеша. – Сказал ведь уже. Может с бригадирами заседает. А может с девками где, это не моего ума дело. Я только номер мобилы его знаю.

Это уже кое-что. Вовка выходит из ванной комнаты и возвращается назад с телефоном. Однако, перед тем, как набрать номер, пристально глядит Кеше в глаза и с явной угрозой в голосе произносит:

– Смотри, не ляпни что-нибудь лишнее. Помни, что я сказал про удивительную краткость жизни.

Он мог бы этого и не говорить, так как Кеша и без того уже полностью деморализован и готов к любому сотрудничеству. Лишь бы его не отдали на растерзание тому, кого он пытался убить всего около часа назад. Поэтому, когда он слышит на том конце провода голос неведомого нам Валета, то говорит лишь короткую фразу:

– Валет, это Штаны. Тут это, с тобой поговорить хотят, – и протягивает мне телефонную трубку.

– Ты чего это метёшь? – слышу я голос Валета. – Кто хочет? Ты обкурился, что ли?

– Есть тема для разговора, – произношу я в трубку и, не давая времени на размышление, добавляю: – Нужно встретиться.

– А кто ты такой, чтобы я с тобой встречался? – недоволным тоном заявляет мой невидимый собеседник. Судя по голосу, человеку на том конце провода не больше сорока – сорока пяти.

– Тот самый, – отвечаю я, – кто принял твоего мальца с горячим стволом, когда он на моего клиента наехал. Так что встретиться придётся. Хочешь ты того или нет.

– Чтой-то не пойму я, мил-человек о чём это ты толкуешь, – после короткой паузы слышен удивлённый и немного встревоженный голос Валета.

– Ну, если не понимаешь, – поясняю я, – то могу его сдать РУБОПовцам. Так что не удивляйся, когда к тебе маски-шоу нагрянут.

– Погоди-погоди, уважаемый, – беспокойство Валета нарастает. – Спешка в таких вопросах дело последнее. Давай стрелку забьём, перетрём базар.

– Вот, это другой разговор, – соглашаюсь я. – Дело срочное, говори где.

– «Царскую охоту» знаешь? – спрашивает Валет и, не дожидаясь ответа, предлагает: – Через час буду там. Халдею на входе скажешь, что к Николаю Ивановичу, он проводит. И ты это, мальца моего с собой прихвати заодно.

– Ну, нет, – возражаю я. – Малец тут под присмотром моих людей побудет, пока мы все вопросы не снимем.

– Ты особо не банкуй, – с угрозой в голосе произносит Валет. И на какое-то время замолкает, осмысливая ситуацию. Однако, козыри пока у меня на руках. И ему не остаётся ничего, кроме как согласиться: – Ладно, езжай так. Но смотри: за базар ответишь!

В трубке раздаются короткие гудки. Мы с Вовкой выходим из ванной комнаты и уже на кухне, ожидая, пока вскипит чайник, прикидываем дальнейшие шаги. А к тому моменту, когда по кухне расплывается запах кофе, мы уже знаем, что будем делать дальше.

Перво-наперво, вызываем из резерва Саню. Пусть посторожит Кешу, пока мы не вернёмся. Затем по своим каналам пытаемся хотя бы предварительно выяснить, кто такой Валет. Первые сведения, которые мы получаем о нём, радуют. Если конечно можно использовать подобное понятие по отношению к бандиту.

Радует то, что все без исключения наши источники подтвердили: мужик умный, но жёсткий. Однако, подлянок не строит и слово держит. А это значит, что на стрелку мы можем отправляться только вдвоём с Вовкой. Так как вряд ли наш разговор перерастёт в вооружённый конфликт. Тем более, в таком людном месте, как известный на всю Москву загородный ресторан.

Какой ни спешный был вопрос, однако, на встречу мы приезжаем с получасовым опозданием. И это ещё хорошо, учитывая то количество пробок, в которых мы отстояли. Любезный метрдотель на входе моментально становится стократ любезнее, услышав, к кому мы направляемся. И провожает нас к одному из столиков во дворе ресторана. За столом, стоящим в тени развесистого дерева двое.

Один, с простодушным, широким крестьянским лицом, сосредоточенно разделывается с тушкой перепела. Огромными ручищами он выискивает в тщедушном тельце запечённой птицы небольшие съедобные кусочки и отправляет их в рот. Обстоятельно прожевав очередной кусочек, человек смачно облизывает лоснящиеся сосискообразные пальцы и тянется к бокалу с пивом. Видно, что сам процесс поглощения пищи доставляет крестьянину неописуемое удовольствие.

Второй, с хищным, настороженным взглядом, бьющим во все стороны из-под глубоко посаженых глаз, ограничивается блюдом с тонко нарезанной лососиной и белым вином. В отличие от своего сотрапезника, одетого довольно демократично, хищник облачён в дорогущий костюм, модные туфли и рубашку с галстуком. В довершение ко всему, на руке у него тускло посверкивает золотой «Лонжин». Завидев нас в непосредственной близости от стола, хищник окидывает нас с ног до головы внимательным взглядом, словно оценивая ту степень опасности, которую мы можем для него представлять.

Метрдотель почтительно останавливается на некотором удалении от столика и, кланяясь, произносит:

– Николай Иванович, к вам…

К моему удивлению, обращается он к мужчине с крестьянским лицом. Хотя я представлял себе Валета несколько иначе. Тот ставит в сторону бокал с пивом, возвращает на тарелку изрядно обгрызенную тушку перепела и делает нам приглашающий жест рукой. Другая рука тоже делает жест, однако, совсем иного рода. Таким жестом обычно отсылают прислугу. Хищник резво поднимается из-за стола и отходит к соседнему столику, где два бравых с виду паренька пробавляются минералкой. Удаляется в сторонку и метрдотель, не забыв, правда, перед уходом поклониться ещё раз.

– Перекусите с дороги? – спрашивает Валет, поднимая на нас глаза.

Тут я замечаю, что простецкая физиономия не такая уж и простецкая. И мешковатая одежда скрывает под собой целую гору отлично развитых мышц. А уж про сосискообразные пальцы и говорить нечего: такими металлические рубли гнуть, нечего делать.

– Если только пива, – соглашается Вовка, присаживаясь. – И то безалкогольного.

Я тоже устраиваюсь за столом и заказываю вновь подошедшему метрдотелю бокал сухого вина пополам с водой.

– Жаль, – вздыхает Валет. – Перепела здесь отменные. Ну, тогда давайте сразу к делу. Хотя и не по-людски это… Так что вы там про мальца моего толковали?

– Не по-людски людей из автоматов крошить, – подаёт голос Гаевский. И переходит на «ты»: – Давай сначала не о мальце поговорим. Малец – пешка, не более того. Мы хотим знать, какие претензии у тебя или у твоего заказчика к нашему клиенту. Вот отсюда и давай плясать.

– Гляжу я на вас и диву даюсь, – качая головой, произносит Валет. – Ребята вы с виду правильные, не отморозки какие-то. А вопросы ставите странные. Вы что, наивняки законченные, если думаете, что я вам все расклады отдам? Это малец мой гонит, что я его послал. А я скажу, что нет. Его слово против моего. Тут ни один суд не разберётся.

– В этом ты прав, – соглашается Вовка. – И не отморозки мы, и про суд тоже… Только при чём здесь суд, если его не будет? Если ты не в теме, то могу сообщить, что клиент наш человек непростой, авторитетный. И правильное слово знает, где сказать. Зачем ему суд? У него для таких дел специальная команда есть. Вот те действительно отморозки. А мы просто охрана. И наша задача не только из-под пуль клиента доставать, а и разрешать непонятки по мере их возникновения. По-возможности миром. Усёк? Тогда скажи: хочешь войны?

– Зачем нам война? – раздумывая над сказанным, вслух размышляет Валет. Отпив из бокала пива, продолжает: – Война дело хлопотное. Расходы большие, да и людишек жалко. Однако же, не вижу я особого резона и на заказчика волну гнать. Давайте ваши непонятки сами решим.

– Хорошо, – соглашается Вовка. – Какие претензии к нашему клиенту?

– Семейные, – отвечает Валет и, видя, что сказанное нам не по уму, поясняет: – Бабу ваш хачик увёл у моего. И назад не пускает. А у того любовь. Вот и все претензии.

– Постой, – удивляется Вовка, пропустив «хачика». – Но за это же не убивают?

– Эх, ребята, – вздыхает Валет. – Вы, словно бы и не жили на свете? За это как раз только и убивают. Вся кровь на земле только через женщин и льётся. Да вы книжки почитайте, там всё написано.

– Так не пойдёт, – протестует Вовка. – Книжки мы читали. И клиент наш тоже не безграмотный. Но причина-то пустячная. Должно же быть что-то и ещё. В конце концов, если всё так серьёзно, мой клиент может предложить отступного. Или какой другой вариант. Это всё же лучше, чем стрельба.

– А-а, ладно, – соглашается, наконец, Валет. – Всё одно, через меня решать будете. Крышую я одного дятла, по фамилии Слободчиков. Сортиры держит. Знаете, у метро будки стоят? Так этот беспредельщик нерусский ещё и бизнес у него отбирает. Из-за бабы я связываться, может, и не стал бы, но за бизнес вступиться – дело святое.

– Так ты что же, и сортиры крышуешь? – не удерживается Вовка.

– И сортиры тоже, а что? Мне по барабану, кого крышевать, лавэ-то не пахнет, – глубокомысленно заявляет Валет. – Один древний цезарь ещё когда до этого дотумкал. А уж он- то точно не баклан был, мазу держу.

Я с трудом удерживаюсь от смеха. Речь Валета и без того занятна, а уж когда он начинает прибегать к таким серьёзным аргументам, трудно оставаться серьёзным. На какое-то мгновение я даже забываю, что сидим мы за одним столиком с обыкновенным убийцей. Хотя, в наше непонятное время для некоторых убийство становится просто работой. Может, и мерзкой, но, тем не менее, работой. Вовка тем временем набирает личный номер Плиева:

– Аскер Аскерович, – произносит он в трубку и переводит разговор в режим громкой связи. – Мы пробуем снять сегодняшнюю проблему, поэтому мне необходимо знать, какие отношения, если они существуют, у вас с неким господином Слободчиковым?

– Знаю, есть такой, – слышится из мобильника голос нашего клиента. – Признаться, мне не очень понятен вопрос об отношениях. Отношения у господина Слободчикова есть лишь с нашим банком. Некоторое время назад он взял кредит под свой бизнес и умудрился просрочить все выплаты. Неделю назад на Совете директоров банка было принято решение закончить филантропию и выставить его бизнес на торги за неуплату. Не скрою, именно я был против пролонгации выплат. Вот, собственно и всё.