Ночной гул

Только ангел темной ночи

Свеет к ложу моему, -

Я замру, вперяя очи

В неразгаданную тьму

Мирра Лохвицкая

Время 22:55

Эрик

Эрик (да, у него такое именно такое имя, редкостью и непривычностью которого он гордится) приезжает с работы всегда в одно и тоже время – в промежутке между половиной одиннадцатого вечера и непосредственно одиннадцатью часами.

Неизменно это время, неизменна и усталость, с которой Эрик возвращается домой. Дома его безразлично ждет телевизор с вечерним юмористическим шоу, полупустой холодильник, и теплый чай. Иногда можно выпить и кофе, тем более от него он все равно с легкостью сразу уснет. Кофе не дает ему бодрствовать ночью, кофе не позволяет и полноценно проснуться утром, когда он залпом выпивает целую кружку, пытаясь стряхнуть ночную дрему.

Эрик не любит свою работу, но другой работы у него, увы, нет. Как в принципе нет и другой жизни, кроме все той же докучливый работы и квартиры, в которой он коротает свое свободное время.

Именно Эрик последним из всех 220 жителей этого дома приезжает в эту ночь домой.

Механические ворота закрываются за его машиной, и больше не откроются уже никогда. Даже когда спустя семь часов сюда с шумом приедут спасатели, а затем и пожарные, скорая помощь, полиция, их не смогут открыть. МЧС придется разрезать створки, чтобы машины спасательных служб смогли проехать в двор, заставленный припаркованными кое-как машинами. Несколько машин спасатели повредят, когда будут проезжать по узкой дороге к подъездам, но всем на это будет наплевать. В том числе их хозяевам, которые уж точно больше никогда в них не сядут и не поедут куда глаза глядят.

Никто так и не поймет, почему именно ворота не захотели мистическим образом открываться. То ли это было просто так, что-то вроде простого следствия или даже совпадения, то ли в этом был какой-то чересчур сакральный смысл замкнутого закрытого пространства дома, который в одночасье решил покончить со своими жильцами.

Если это конечно был дом, а некто или нечто другое.

В этом пока есть сомнения.

Эрик ставит машину на единственное место, освобожденное каким-то спасенным счастливчиком, который успел выехать из дома в этот вечер, и блаженно закрывает глаза.

Он дома.

И впереди есть как минимум восемь с половиной часов, которые позволят ему немного отдохнуть перед следующим рабочим днем. Долгим нескончаемым рабочим днем. Для Эрика он начинается в десять часов утра, а заканчивается в десять часов вечера, после чего отводится примерно полчаса на дорогу домой. К счастью, в этот поздний час никаких пробок на улицах огромного мегаполиса давно нет, разве каких-нибудь два идиота не устроят аварию посреди улицы, парализовав движение целого квартала и будут нескончаемо припираться, обвиняя друг друга.

Эрик работает в распределительном центре крупной торговой сети. Центр находится загородом, недалеко от пафосного коттеджного поселка и вертолетной станции МЧС. О том, что все вокруг скоро столкнутся со спасателями лицом к лицу, мертвым к живому, Эрик не подозревает. Сейчас он думает только о том, как в десятитысячный раз поднимется в лифте на свой счастливый тринадцатый этаж, посмотрит телевизор, перекусит чего-нибудь из пустеющего холодильника (там целая полка готова для мышиных виселиц) и ляжет спать. Может быть соседи из сто тридцатой квартиры опять устроят скандал и даже что-то разобьют в бешеном припадке семейной ссоры. Это станет для него маленьким ночным развлечением. После юмористического шоу на телевидении, конечно.

Для Эрика это абсолютно обычный вечер рабочей недели.

Он закрывает глаза и решает немного отдохнуть после дороги.

Несколько снежинок опускаются на лобовое стекло и тут же тают. Конец октября выдался в этот раз холодным, и вот-вот всю землю должно было замести снегом. Однако, вряд ли Эрик это увидит.

22:57

Место действия – дом

Местом действия трагической ночной драмы является жилой дом. Это новостройка в одном из спальных районов города, ничем не отличающаяся от сотен других, построенных и до сих пор активно строящихся в разных кварталах мегаполиса. В нем три подъезда и четырнадцать этажей. Когда спасатели прибудут на место, первым делом они почему-то войдут именно в третий подъезд. Возможно, потому что возле него будет лежать тело одного из пострадавших, которому, правда, никакие спасатели, по крайней мере на этом свете, уже не будут нужны.

В каждом подъезде дома установлено два лифта, которые в эту ночь и остаток вечера никого не поднимут и не спустят, во всяком случае в живом состоянии. Для трех человек лифты станут настоящим гробом. В принципе, лифты всегда в этом доме работали не так как надо, собирали десятки жалоб, их постоянно чинили, и усталый мастер из финской компании производителя просто не знал, что еще можно сделать с этими неуправляемыми машинами. Спустя три месяца после того, как дом (или все-таки нечто в доме) перебьет всех несчастных жителей вместе с лифтами, этот мастер выбросится из окна другой новостройки. Но трагедия в этом четырнадцатиэтажном доме будет не при чем. Он покончит с собой из-за банальной несчастной любви. О трагедии и лифтах-убийцах он даже не узнает. А ведь один из этих лифтов когда-нибудь вполне мог убить и его.

Возле дома расположена довольно большая парковка, рассчитанная ровно на сто машин. Она всегда забита до отказа и некоторым приходится ставить авто вторым рядом, оставляя телефон, чтобы «зажатый» автомобиль мог вызвонить владельца и выехать.

Парковка, как и вся территория дома вместе с холлами подъездом, детской площадкой и лифтами, находится под видеонаблюдением. На первом этаже сидит один единственный охранник-суточник, который смотрит за всем происходящим, демонстрируемом ему на широком мониторе. Однако изображение с камер видеонаблюдения не так его завлекает, как происходящее на экране небольшого телевизора рядом на столе. Изображение из кабины лифта или одинокого холла подъезда с безликими почтовыми ящиками всегда проигрывает в сравнении с очередным детективным сериалом, или хоккейным матчем. Охранник любит смотреть такое кино – оно хорошо его отвлекает от текущей скукоты быстротечно бессмысленной жизни.

В эту ночь именно охранник будет последним погибшим. До этого он станет безмолвным наблюдателем происходящего и ничего не сможет сделать. Даже позвонить.

Дом, ставший местом действия трагедии, построен из кирпича и выкрашен в гармоничный белый цвет. Для истории это мало имеет значение, но внешне новостройка очень красива, и никто никогда бы не подумал, что в ней могло произойти такое.

И, наконец, прямо напротив дома стоит старый пятиэтажным дом, на глазах жителей которого пару лет назад вырыли котлован и буквально за год, быстро и тяп-ляп, возвели эту громадину. Жители пятиэтажки почти коллективно завидуют жильцам нового дома, потому что прекрасно понимают – жить в новостройке гораздо лучше и престижнее, чем в гниющей с каждым годом хрущевке, внутри которой точно нет ни лифтов, ни видеонаблюдения, а крыша того и гляди рухнет.

У этого дома есть свой собственный чат в мессенджере, где его жильцы обсуждают все насущные проблемы дома и достают своими глупыми вопросами председателя. В этом чате все и началось. Его сообщения фактически станут для полиции и спасателей единственной историей, которая поможет хотя бы немного понять, что произошло, как бы фантастично это не выглядело со стороны.

А выглядело это действительно очень фантастично.

22:59

Чат жильцов дома

@Вишенка 8-902-210-****

Соседи, время одиннадцать часов, может это уже не совсем нормальное время для игры на гитаре?

@Антон 8-910-345-****

Кто-нибудь знает, что за странный гул между восьмым и девятым этажом? Низкочастотный, словно кондиционер или вентилятор работает. Дети не могут уснуть.

@Зая 8-905-803****

Пятый этаж тоже слышим

@Ворон24 8-912-346-****

Я тоже вроде что-то слышал

@Светлана 8-902-870-****

Ужас, полдома уснуть не может! Нужно найти и понять у кого это…

@Ворон24 8-912-346-****

Будто перфоратором работают

@Арман 8-985-632-****

А если бы вы жили на первом этаже, что вы говорили бы?????)))

@Светлана 8-902-870-****

Причем тут первый этаж? К чему вы опять про свой первый этаж?

@Константин 8-902-456-****

Машина видимо стирает у кого-то. В резонанс попала….

@Оксана Яковлева 8-904-274-****

И правда сильно гудит, что это может быть?

@Председатель 8-912-041-***

Нет, гул равномерный. Это точно не стиральная машина.

@Одиночка 8-953-266-****

Господи, даже на третьем этаже слышно, как гудит. И весьма сильно!

@Екатерина 8-922-601-****

Мне кажется, гудит часов с семи-восьми…

@Арман 8-985-632-****

А что это тогда интересно?

@Константин 8-902-456-****

Вентилятор может быть

@Председатель 8-912-041-***

Скорей всего или кондиционер даже.

@Евгения 8-950-370-****

Люди давайте по делу писать! Двенадцатый час ночи, а вы здесь переписку устроили!

@Константин 8-902-456-****

Кто хочет, тот и читает. Мешает – отключите звук в чате и никаких проблем.

Проблем действительно никаких и минут десять в чат никто не пишет.

23:15

Арина, девушка с седьмого этажа.

Арине очень нравится свой этаж. Как сказала бы ее мама – это самая настоящая пристань спокойствия и надежды на беззаботное времяпровождение.

Спокойной пристань была исключительно из-за одного обстоятельства, о котором Арина долго не имела никакого представления. Между тем в этом была первопричина всего.

Арина – единственный житель… прошу прощения… единственная жительница седьмого этажа. На каждом этаже расположено по четыре квартиры – студия, однокомнатная, двухкомнатная, трехкомнатная.

Иначе говоря:

Студия – прибежище эгоистов и одиночек.

Однокомнатная – пристанище одиночек и молодых пар, скорей всего недолговечных и склонных к быстрому разрыву отношений.

Двухкомнатная – место жительство солидных одиночек, эгоистов и тех, кто активно ищет свое счастье в этой жизни. Сюда же идут чуть более стойкие пары с надеждой долгой или даже вечной семейной жизни. Другими словами – которые будут жить долго и (иногда или постоянно) счастливо и умрут в один (или почти в один) день.

Трехкомнатная – обитель шумных семей с вечно кричащими детьми и, зачастую, историческим приложением в виде пожилого родственника в дальней комнате.

Арина обладательница студии.

Типичная эгоистка и совсем не одиночка. Стремящаяся сразу к переходу на уровень двухкомнатных квартир. Главное, найти опору семьи, с которым действительно хотелось бы прожить долго, счастливо и далее по тексту. И Арина очень большой промежуток времени не осознавала, что такая тишина на ее этаже вовсе не признак добропорядочности и тихости соседей. Таких сказочных собственников или арендаторов жилья просто не существует в природе. Это архаизм.

Тишина на этаже – признак печальной пустоты квартир. Их четырехстенного одиночества. Там никто не живет, а в дальней трехкомнатной даже не сделан ремонт – до сих пор белые бетонные стены и пол, проводки из потолка. На одной из стен строитель-идиот написал матерное слово. Типичная черновая отделка, ждущая пестрых обоев, скромного ламината и бежевого кафеля в ванной. К скрюченным проводкам должны подцепить красивые светильники.

Седьмой этаж – поистине счастливый. Счастливое число. Счастливая Арина в окружении пустых квартир (та трехкомнатная, кстати, даже не закрыта – красть там при всем желании нечего).

Седьмой этаж был таким до сегодняшнего момента. И даже это счастливое число не помогло Арине спастись.

Арину тоже раздражает странный гул, который раздается буквально над ее головой и мешает спокойно наслаждаться очередным вечером. Да-да, спокойствию и тишине пришел конец ровно в одиннадцать часов. Что характерно, пока о проклятом гуле не написали в чате, Арина даже не слышала его. Не замечала.

Но только Антон 8-910-345-** (интересно, кто это такой и из какой квартиры? вдруг он одинок? тоже одинок, как и она? вдруг ищет свою спутницу жизни? вдруг Антон уже живет в двухкомнатной квартире, которая так и ждет, когда ее согреет любовь молодой жены хозяина?) написал про гул между восьмым и девятым этажами, Арина мгновенно услышала неприятную вибрацию сверху.

Судя по всему, таинственный Антон живет на восьмом этаже. Или на девятом. То есть совсем рядом. И, самое обнадеживающее и удобное, может быть прямо в ее подъезде.

Вибрация, кажется, стала сильнее. Кажется… Может ей все-таки показалось? Нет, и правда сильнее. Раньше она видимо не слышала ее из-за работающего телевизора – все то же распрекрасное вечернее юмористическое шоу, но сейчас даже смех зрителей в студии, и голосистый гость (вроде бы актер из какого-то нового модного сериала, но это не точно), и хохочущий над собственными шутками ведущий, не смогли перекрыть нарастающий и весьма неприятный гул.

Действительно, что это такое? И почему же оно гудит все сильнее и сильнее? Это вряд ли кондиционер и уж тем более вентилятор. Эх, будь здесь Антон с предполагаемого восьмого этажа, он бы все решил.

Все-таки нужен рядом человек. Каждому.

Не зря мама говорит – мужика тебе надо. Пошло и банально, но как иногда верно.

Особенно сейчас.

Особенно, когда вибрация странного гула стала еще сильнее и начала раздражать Арину.

Надо бы найти неизвестного Антона и попросить помощи. Чем не повод познакомиться. Лишь бы у него не было жены… Или какой-нибудь там девушки в зыбком статусе невесты….

Вы знаете, я ваша соседка. Меня зовут Арина. Мне просто не к кому обратиться было…

Тут следует томно хлопнуть глазками и сделать испуганное лицо.

Арина, выключая надоевший телевизор, еще не знает, что Антон станет второй жертвой странного гула и последующей цепочки странных и трагичных событий. И когда она беззаботно начнет предаваться мечтам о их гипотетическом знакомстве, он будет умирать.

Но расскажем обо все по порядку.

Что там Эрик?

А нет, давайте сначала к охране.

23:20

Охранник, который на самом деле был просто консьержем

Охранник, который действительно таковым не являлся, и был всего лишь консьержем, но отнюдь не против, что жильцы считают его именно надежной охраной, не имеет доступа в чат и не подозревает о том, что в этот поздний час так сильно взволновало жильцов.

Он смотрит телевизор – на этот раз не юмористическую программу, а очередную серию боевика с бандитскими разборками на третьем канале, и периодически поглядывает в мониторы, отображающие изображения с камер видеонаблюдения.

Все под контролем.

Тишина.

И звуки автоматной очереди с телеэкрана.

И вдруг телефонный звонок.

Он почти не сомневается, что это кто-то из жильцов дома. Что-то опять не так. То лампа не горит, то ворота надо открыть тому, кто приехал в гости в поздний час, или еще какая-нибудь глупость.

– Слушаю.

Да, жильцы. Мужской голос. Знакомый. Вроде из 59-й квартиры.

– Вы не знаете, что за странный гул в доме?

– Гул? Первый раз слышу.

– Вам никто еще разве не звонил?

– Нет, вы первый.

Звонивший мужчина удивляется.

– Мы сейчас в чате жильцов это обсуждали.

Охранник-консьерж устало поясняет, что не имеет доступа (к счастью) в чат и понятия не имеет, о чем речь. С телеэкрана вновь автоматная очередь. Бандитов берет в окружение спецназ на каком-то заброшенном заводе. Классика жанра.

– Мы там это с председателем обсуждали.

Обсуждаемое «это» видимо и было загадочным гулом. Председателя упоминают явно специально, мол, твой начальник тоже в курсе, а ты сидишь и в ус не дуешь.

– Мне председатель пока не звонил.

Знали бы вы, как вы достали со своими глупостями председателя…

– Вы не знаете, не ставили кому-то кондиционер? Или еще что-нибудь?

– Нет, я не в курсе. Во всяком случае, в мою смену не ставили.

Честно говоря, он вообще не помнит, что ставили, а что не ставили. На его большое счастье, жильцы о своих покупках и прочем охранника не извещают. Хотя нет, он помнит монструозное пианино, которое затаскивали в первый подъезд трое матерящихся грузчиков. Пианино приобреталось для юного дарования, которое теперь после обеда должно было неизменно греметь клавишами, разучивая гаммы и готовясь в будущем исполнять на высшем уровне сонаты Бетховена. Соседям дарования оставалось лишь посочувствовать.

Мужчина из предположительной 59-й квартиры сокрушенно вздыхает и отключается.

Охранник сосредотачивается на финальном эпизоде боевика. Из бандитов в живых остался только один, и он сейчас отчаянно отстреливается от спецназа. Остается десять минут до конца. В половине двенадцатого ночи на канале уже выйдут ночные новости.

А далее наступит новый день.

Да, день то наступит. А вот ночь уже не закончится.

Телефон звонит снова. Главного бандита убивают наповал (и как только можно было догадаться о таком нетривиальном финале?!). На этом фильм можно и закончить.

– Алло.

Но связь внезапно обрывается и в трубке тишина.

Охранник пожимает плечами и кладет трубку на рычаг. Возможно, кто-то сейчас перезвонит. Скорей всего опять насчет этого гула. Интересно, где это действительно гудит? Он вроде начинает слышать какую-то вибрацию, но из-за звуков телевизора не может понять в доме ли это, или где-то на улице. Звук убирать не хочется, все же фильм пока еще не кончился.

На телефон никто не перезванивает.

Хорошо.

Но нет, охранника что-то беспокоит.

Он снимает трубку, чтобы проверить, так, на всякий случай, и понимает, что в трубе тишина.

Гудков нет. И связи нет.

Он несколько раз кладет трубку на рычаг и снова снимает, чтобы послушать, но гудка нет.

А потом неожиданно выключается телевизор, и охранник остается один на один с камерами видеонаблюдения. Впрочем, там сейчас будет кино гораздо интереснее, чем только что закончившееся на третьем канале.

И вот теперь к Эрику.

23.27

Эрик

Эрик, посидев десять минут в машине, слушая музыку на джазовой радиостанции, и едва не заснув под убаюкивающие звуки саксофона и приятного окутывающего тепла из печки, все-таки выходит из машины, щелкает звонкой сигнализацией и идет в свой подъезд. Недалеко от его места уже хаотично припаркованы машины тех, кто не успел занять свободные места, как повезло почти полчаса ему самому. В подъезде пахнет женскими духами, очень вкусными и какими-то до жути знакомыми Эрику, словно здесь только что была одна из его немногочисленных подруг или многочисленных возлюбленных в жизни, та, что пользовалась когда-то этим ароматом. Запах словно возвращает его на пять или даже десять лет назад, как раз в период последнего университетского семестра. Эта сахарная парфюмерия пробуждает воспоминания, и Эрик поначалу даже забывает вызвать лифт. Сейчас он короткими кадрами вспоминает учебу, походы в душный кинозал на втором этаже возле набережной со своей девушкой. Вроде бы ее звали Ириной, и именно в нее он был страстно влюблен в тот год. Память подбрасывает кадры с еженедельными родительскими ужинами по выходным – улыбающаяся мама, только что испекшая очередной воздушный кекс, серьезный отец, деловито отвинчивающий пробку у очередной бутылки вина (нет, он не алкоголик, но все-таки большой любитель вина и коньяка), громко говорящий телевизор, показывающий бесконечный и надоедливый скетч, и ретро музыка по радио из кухни.

Эрик вздыхает, поток кадров в его сознании прекращается, и перед собой он снова видит металлические двери неприветливого лифта, пустующий холл первого этажа с одинокой камерой видеонаблюдения (через которую его пока еще не замечает охранник-консьерж) и печальный аромат духов, постепенно исчезающий в пространстве подъезда.

Эрик наконец вызывает лифт.

Где-то сверху раздается дребезжание – непослушный лифт не может и не умеет ходить в этом подъезде тихо, и сейчас медленно, издеваясь, спускается откуда-то сверху. На табло вверху почему-то не горят цифры, показывающие этаж текущего пребывания лифта, и понять, как скоро приедет кабина трудно. Эрик зевает и прислоняется к стене. Кажется, он очень устал и сейчас ему уже не до юмористической передачи. Он сразу ляжет спать. Кофе отменяется тоже.

Лифт громыхает кабиной, и двери с дребезжанием разъезжаются в сторону. В таком лифте точно будешь бояться застрять. Но Эрику все равно – он входит в узкое пространство, нажимает кнопку тринадцатого этажа, и снова закрывает глаза.

Спать хочется… Сильно-сильно.

Когда он открывает глаза снова – лифт по-прежнему на первом этаже и по-прежнему держит двери открытым. Бездушная машина вроде даже намекает ему – выходи, а то будет слишком поздно. Эрик опять жмет кнопку своего этажа, но не получает никакой реакции.

Кабина замерла.

Все вокруг опять намекает – ВЫХОДИ ЖЕ. Не надо ехать сейчас здесь, в этом лифте к себе наверх. Лучше поднимись по лестнице. Да высоко, да долго, да придётся останавливаться, чтобы отдышаться. Но на лестнице у тебя будет ощущение свободы, и ты уж точно сможешь добраться до своей квартиры. Не факт, что это спасет тебе жизнь, учитывая происходящее, но продлит на какое-то зыбкое время точно. И потом, одно дело умереть в своей собственной квартире, и совсем другое – в холодном сером металлическом лифте.

Эрик не слышит намеков, хотя чувствует неприятное предчувствие, холодом разливающееся у него по спине. Он все равно жмет кнопку.

Лифт крякает – двери наконец закрываются.

Выбор сделан.

Точно надо было выйти, сейчас обязательно застряну, раздраженно думает Эрик. Как всегда хорошая мыль приходит слишком поздно.

Но лифт на удивление не застревает, и благополучно доставляет Эрика до тринадцатого этажа. Правда, там кабина не останавливается и спокойно едет дальше. На табло отсчетом мелькают цифры – 13, 14, 15, 16, 17. Эрик поначалу думает, что лифт точно испортился – никакого пятнадцатого и тем более семнадцатого этажа в доме нет. Это запредельная фантастика.

Наконец лифт дергается и замирает. Двери остаются закрытыми.

После остановки механизма приходит тишина. Эрик чувствует, как громко звенит в ушах.

А потом сквозь звон он слышит гул. Мужчина не понимает точно, где гудит, не знает, что именно может издавать такой звук, очень странный и непривычный, чересчур какой-то неземной, но осознает одно – этот гул жутко неприятный и раздражающий. Дольше минуты его спокойно слушать нельзя. Лучше слушать собственный звон в ушах, чем это….

Эрик жмет на разные кнопки, но кабина не реагирует. Гул вроде бы нарастает, потом затихает, затем вновь становится громче.

Над головой мигает своим объективом камера. Охранник-консьерж, смотри он туда, возможно уже заметил бы, что Эрик находится в лифте слишком долго. Непомерно долго. Эрик, напротив, ощущает, что за ним наблюдают в камеру и немного успокаивается. Наблюдение вещь жутко раздражающая, будь то очное – суровым начальником или случайным соглядатаем, по своей натуре любящими смотреть за чужими, или будь то посредством камер. Но именно сейчас оно спасительно. Пленник понимает, что он не один в этих стальных тисках. Он, к счастью, не догадывается, что за ним наблюдает уже не охранник, который пытается разобраться с телефоном, отказывающимся издавать гудки и совершать вызовы, а кто-то другой. Или нечто другое. Впрочем, сейчас это совсем неважно.

Эрик с ужасом понимает, что лифт точно никуда не поедет, он безнадежно застрял здесь. И все потому, что, дурак, не послушал свое предчувствие, не распознал намеки, когда лифт практически любезно предлагал выйти, долго держа двери распахнутыми. А теперь он взаперти. И, в лучшем случае, час или два просидит до прихода неторопливых ремонтников.

Он готовится нажать кнопку вызова диспетчера, как вдруг лифт дергается, отчего Эрик испуганно подпрыгивает от неожиданности, а затем его желудок буквально подскакивает к горлу. Все из-за того, что лифт неконтролируемо летит в четырнадцатиэтажную пропасть шахты. Летит быстро, и Эрик даже не успевает понять произошедшее, прежде чем вместе с кабиной разбивается где-то между подвалом и первым этажом, поднимая на весь дом невыносимый грохот, который слышен даже сквозь нарастающий неизвестный гул.