Берегиня Чёрной Поляны

– Ну пожалуйста, не рассыпайтесь. Очень вас прошу, – прошептал Лёшка и аккуратно вставил сверху вниз плашку. Она вошла точно в прорези двух соседних деталей. Мальчик надавил ладонью сверху, и воткнул её в дно. Потом закрепил сначала нижний обод, а за ним верхний.

– Получилось? – запищали хвостатые помощники.

– Получилось, – прошептал он в ответ, подхватил бадейку и закричал во весь голос – У меня получилось! У меня получилось!

Я вздрогнул и открыл глаза. С раннего утра я устроился на завалинке под окном кухни и попросил меня не трогать. Надо было в обход по лесу сходить. Своими ногами так сказать, не виртуально. До Лешего я так и не добрался. Только полпути одолел. Всё время отвлекался на обычных лесных жителей. Надо ж было и деду помочь: сосчитать поголовье лосей после зимовки, бобровые запруды на ручьях проверить. Да и другая живность в лесу так и сновала вокруг меня. Здорово, когда они вот так близко подпускают и не боятся.

– Вась, смотри, у меня получилось, – Лёшка крутил перед моим носом ведро без ручки. Я принюхался. Пахло магией. Вкусно пахло, по-домашнему. Так от дедушки и Василины пахнет. Так, но не совсем так.

– Сам делал? – я уставился на сияющего Лёшку.

– Сам. Меня Овинник научил, как уговорить их на место встать, – мальчик сел рядом и поставив на колени ведро принялся крутить его и оглаживать.

Я опять принюхался, даже через Изнанку глянул. Мальчик не врал. На ведёрке сохранился след его ауры и очень отчётливый след ворожбы. Сквозь него пробивалось ощущение прикосновений к работе Овинника, дедушки и Домового, и ещё был запах мышей. Этот запах меня преследовал всюду. Стоило мне выйти во двор, как ветерок напоминал о присутствии в повети этих мелких прохвостов. Я стискивал зубы и терпел. Мыши не показывались мне на глаза и ущерба хозяйскому добру не наносили, так что формального повода для объявления им войны не было. Но нервировала меня мысль о таких соседят очень.

– А что в сарае много мышей? – спросил я, открывая один глаз.

– Не видел, не знаю, – ответил Лёшка и подскочил с завалинки. – Я пойду бабушке покажу.

Он исчез в доме, а я решил сам проинспектировать наш дровяной склад. Внутри прямо-таки разило мышами. Но на глаза мне ни одна не попалась.

«Надо будет покараулить их ночью», – решил я. – «А ещё надо дедушке предложить мышеловки поставить. Как тогда в срубе».

– Вася, поди сюда, – раздалось откуда-то сверху.

Я вышел во двор.

– Полезай ко мне, я тебе покажу что-то, – голова младшего внука лесника свешивалась с крыши сарая.

– Ты как туда залез?

– По забору. Ты тоже сможешь, там легко.

– Издеваешься, да? Я тут всё вдоль и поперёк излазил задолго до тебя, – сообщил я, в три прыжка взлетая к нему. – Ну что тут у тебя?

– А вот гляди, – перед мальчиком на прогретом солнцем шифере лежали опилки.

Для чего он набрал их под верстаком и притащил сюда я спрашивать не стал. У меня возникла куча других вопросов. Никита провёл ладонью над древесной стружкой, и она поднялась в воздух, потянулась за рукой. Он крутанул кистью в воздухе, и струйка опилок повторила его движение. Потом мне были продемонстрированы движение по спирали и собирание в шар.

– Классно, да?

– Классно, а тебя кто научил?

– Никто. Просто я слушал как Овинник Алёшу учит и тоже разговаривать с деревом стал.

– Ага, – я глубокомысленно почесал за ухом. – А кому ты ещё это показывал?

– Ты первый. Вечером дедушке и маме покажу. Бабушке же нельзя.

– А ещё что-то можешь?

– Хотел зажечь их попробовать, но потом испугался. Вдруг загорится, а я потушить не смогу. Давай к речке пойдём, там попробуем?

– Давай. И давай Лёшу с собой возьмём.

Никита перестал распихивать опилки в карманы.

– Втроём веселее будет, – пояснил я. – Ему наверняка понравится то, что ты так умеешь.

– Не понравится.

– Почему?

– Не понравится и всё. Ему всё время всё не нравится, я же чувствую. Что я духов вижу, а он нет – не нравится, что Трезор меня слушается, а не его, что наузы мои лучше работают. Ему всё не нравится.

Я потёрся о его колено. Кит сгрёб меня и прижал к себе. Мы посидели минут пять молча, думая каждый о своём. Потом я мягко отстранился и сказал, что возможно Никита и прав, но Алёша тоже очень хороший парень, и волшебник тоже хороший. Просто другой. И вообще не важно, что Лёша про Никиту думает. Если Кит любит брата, он не должен обижаться на него. Да и потом, может это всё только ему кажется, а Лёшка совсем наоборот – радуется талантам брата. Никита упрямо потряс головой.

– Не кажется.

– Ну ладно. Давай без Лёшки пойдём, только ты пообещай, что потом ты ему тоже покажешь и объяснишь, как это делать. Вот увидишь он будет благодарен. Это же очень интересно. Обещаешь?

– Обещаю.

Никита лёг животом на край крыши, спустил вниз ноги и нащупал верхний край забора. Потом так же аккуратно спустился на перекладину ниже и наконец спрыгнул на землю. Я последовал за ним. Мы пробежали через двор, огород, завернули за баню и припустили, оскальзываясь на сырой земле к мосткам в заводи. На берегу отыскали подходящий сухой бугорок для проведения эксперимента. Кит выгреб из карманов опилки и насыпал их горкой.

– Не спеши, – посоветовал я. – попробуй сначала так же, как на крыше ими манипулировать.

Мальчик кивнул и поднял над опилками руки. Я задержал дыхание, превратившись в одни глаза и уши. Опилки лежали смирно и неподвижно. Никита досадливо заёрзал.

– Закрой глаза и сосредоточься. Можешь даже вслух им приказывать.

Он кивнул, и закрыл глаза. Опустил пальцы почти к самым опилкам он стал звать их поиграть. Сначала робко, потом всё смелее и смелее вокруг его ладошек закружились крошечные кусочки дерева. Мальчик, почувствовав их поднял руки повыше и начал водить ими в разные стороны. Опилки смешались. Одни летели влево, другие вправо. Они сталкивались друг с другом и падали на землю, потом снова взлетали. Кит открыл глаза.

– Теперь можно?

– Теперь нельзя, – прошептал я. – Ты же их поиграть звал, как же ты теперь их сожжёшь?

Кит опустил руки. Опилки тут же упали вниз, припорошив всё вокруг и меня в том числе.

– Ты так сказал, как будто они живые.

– Конечно живые. Они же с тобой играли. Ты вдохнул в них эту жизнь. Это называется голем.68. У тебя он, конечно, не имеет определённой формы, но зато очень чутко реагирует на твои желания и чувствует намерения. Уверен, что он не хотел бы, чтобы его сожгли.

– А что мне теперь с ним делать?

– Отпусти его. Пусть летит, играет с ветром, с водой, опадёт где-нибудь и станет частью земли. Эта часть земли будет помнить тебя и когда позовёшь откликнется.

Мальчик опять закрыл глаза и протянул к опилкам руки. Он пропускал их сквозь пальцы, ветер подхватывал их и уносил вдаль, а я сидел и думал, что на месте Лёшки тоже завидовал бы такому таланту брата. Хорошо, что мы не взяли его с собой. Это будет наш с Никитой секрет. У каждого волшебника должен быть секрет. Это нормально. Это вполне объяснимо.

На откосе хрустнула ветка. Я посмотрел вверх. Какой-то мужик в стильном чёрном пальто спускался к нам. Кит всё ещё ворожил, но все стружки разлетелись уже так далеко, что понять, чем тут занят малыш, чужак не сумел бы. Я поднялся и сделал несколько шагов навстречу. У мужчины была в руках палка. Он опирался на неё, чтобы на упасть. Что-то в нём показалось мне очень знакомым. Где-то я уже видел этого типа. Вспомнить, где я уже не успел.

Палка взлетела вверх и тут же, рассекая со свистом воздух, понеслась вниз в мою сторону. Я отпрянул, но недостаточно быстро. Острый сучок резанул мне плечо. Перекувыркнувшись в воздухе, я заорал.

– Кит, Беги! Кит!

Мужик в два прыжка преодолел оставшееся до меня расстояние и схватил за шиворот. Никита очнулся от транса. Он хлопал своими огромным светлыми глазищами и смотрел на угрюмого незнакомца. Тот поднял свою палку и примеривался как бы половчее треснуть меня ей ещё раз.

– Вы что делаете!? Не смейте! – закричал он. – Это мой кот! Мой!

Мальчик бросился к мужику, вцепился в его руку и попытался вырвать меня. Силы были явно не равны, и Никита, не успев ничего понять полетел прочь. Он упал неудачно, ударился затылком о корень, торчащий из земли, и отключился.

Я попробовал достать мерзавца лапой, но он перехватил меня покрепче и двинул по голове палкой. Дальше я уже ничего не видел. Только ощутил, что меня засунули в какой-то мешок, раскрутили и бросили. Всплеск, и вот я уже погружаюсь на дно. Чернушка приняла в свои студёные воды моё почти бездыханное тело. Второй раз за месяц мой дух оказался в пространстве, что никак не могу назвать. Потому что для всех нормальных существ его нет. Нет пространства между Явью и Навью, между Реальным миром и его Изнанкой.

Симбирский склонился над мальчиком. Потрогал жилку на шее. Бьётся. Это хорошо. В его планы не входило причинить вред ребёнку. Он и кота-то не планировал сегодня трогать. Просто на разведку приехал. Посмотреть хотел, что и как. А когда увидел их за домом не утерпел и подошёл ближе.

В любом случае дело сделано. Кот, замотанный в кашемировый шарф, лежит на дне реки. Мальчик минут через пять придёт в себя и к тому времени его, предпринимателя и мецената Виталия Яковлевича Симбирского здесь и близко быть не должно. Он заторопился. Опираясь на так удачно подвернувшуюся палку, выбрался наверх. Почти бегом пересёк широкий луг и сел в машину.

– Трогай, чего ждёшь, – рявкнул на своего водителя. Парень пожал плечами, развернул машину и направил её к лесу.

На берегу заводи заворочался маленький светловолосый мальчик. Он открыл глаза, сел и ощупал большую шишку на затылке. Кота Васьки нигде видно не было.

Изнанка

У Майи был выходной. Дедушка велел выспаться перед завтрашним торжеством. На дежурство вдоль всей реки вообще вышли только старые девы и черти. Молодёжь отдыхала, готовилась петь и плясать до упаду. Но в отличии от о всех остальных Майя вовсе не думала о нарядах, причёске и прочих глупостях.

«Завтра мой последний день дома. Я думаю, что последний. Тётя Мелюзина кого хочешь уговорит, и если она написала, что готова принять меня в школе, пусть даже и в таком необычном статусе, то значит вопрос решенный. Дедушка обязательно согласится на все условия.

Хочу ли я этого так же, как и прежде? Не знаю. Всё в моей голове перепуталось. Но я знаю одно: быть дома и не быть рядом с Базилем, для меня немыслимо».

В коридоре раздались торопливые шаги, в дверь стукнули и почти сразу открыли. На пороге кладовки стоял старый водяной бес. Отец того самого Анчутки, в честь которого теперь мельничный луг назван.

– Я подумал ты захочешь это знать, – начал он подслеповато щурясь. – В заводи лесникова внука обижают. На берегу. Мне как бы по статусу не положено вмешиваться, но может ты?

Берегиня вскочила со стула, захлопнула тетрадь и как была в домашней одежде шагнула на берег. Мальчик сидел на земле и размазывал по щекам слёзы.

– Что случилось, маленький? – Майя подбежала к Никите. – Не плачь. Всё будет хорошо.

Кит вцепился в неё и зарыдал в голос. Сквозь рёв и судорожные всхлипывания берегиня разобрала только «Вася…Вася…».

– Что с ним? Что случилось?

– Не знаю, он пропал. Его этот дядька унёс. Он меня толкнул, а его… – мальчик опять заревел.

Майя прижала к себе ребёнка и принялась укачивать, поглаживая плечи и голову. Нащупав шишку на затылке, подула, зашептала заговор на снятие боли. Никита притих.

– Вот видишь, всё хорошо будет. Ты только успокойся, не плачь. А Васю мы найдём. Найдём и спасём.

От мостков раздалось сухое покашливание. Майя оглянулась. Старый водяной чёрт положил на крайнюю доску какой-то мокрый свёрток. Берегиня встала и пошла, потом побежала к тому, что как подсказывало ей сердце было её милым другом, её Базилем, Хранителем Чёрной Поляны.

– Может не поздно ещё, – пробормотал Анчутка старший, глядя как она разворачивает обмякшее тельце кота. – Он не долго был под водой.

Майя положила Базиля на бок, раздвинула челюсти и сунула палец глубоко в рот. Сработал рвотный рефлекс. Из глотки выплеснулась вода. Берегиня обтёрла мордочку подолом и принялась делать коту искусственное дыхание. Кит медленно, прижав руки к груди, ступил на мостки и подошёл к ней. Водяной чёрт исчез, растворился в глубине заводи.

– Он умер? – тихо спросил мальчик. – Он теперь станет водяным?

– Нет, – Майя нахмурилась. – Нет, не станет.

Она снова принялась делать ему массаж и дуть в рот. Было бы чудесно, если бы Базиль стал Водяным. Но только станет ли он её как прежде любить, если узнает, что она позволила ему утонуть. Никита сел на корточки рядом с ней. Когда она сделала паузу, чтоб отдышаться, мальчик протянул руку и потрогал кота.

– Вася, очнись, – позвал он. – Очнись, пойдём играть. Поиграй со мной, пожалуйста.

Губы у него затряслись, на глаза опять навернулись слёзы. Берегиня почувствовала, как у неё под руками вздрогнуло и забилось сердечко кота. Он задышал хрипло, перевернулся на живот и закашлялся. Отплёвываясь и чихая, Хранитель возвращался в Реальный мир.

Глава 7

Реальность

– Всему этому безобразие необходимо положить конец! – Василина Егоровна меряла шагами комнату.

Вокруг расположились все родственники и домочадцы Ижевских. Мы с Никитой лежали на дедушкином диване, обложенные подушками. Баба Маня сидела у внука в ногах и поглаживала его по руке. Дедушка смотрел на темнеющий за окном сад. Лёшка тоже был здесь. Даже усадебные духи нарушив все свои привычки и правила сгрудившись под столом присутствовали на семейном совете.

– Я намерена заявить в полицию. Нападение на человека, жестокое обращение с животным – это самое малое, что можно вменить этому мерзавцу. Я чувствую, что это происшествие только часть его преступлений. Все эти безобразия на мельнице тоже с ним связаны.

– Не перегибай, Вася. На мельнице – это совсем другое, – Егор Гаврилович задёрнул шторы и отошёл от окна. – В полицию заявить можно, но толку от местного участкового будет мало.

– Тогда я найму детектива. Частного.

– И ещё охрану. Частную.

– А что ты предлагаешь, папа? Просто так сидеть и ждать нового покушения? Да?

– Нет. Конечно, нужно позвонить Андрею Потапкину. Он приедет и протокол составит. Ещё скорую надо вызвать. Зафиксировать травму. Пусть всё официально оформят. Только не нужно мельницу сюда приплетать.

– Хорошо, звони участковому, а я бригаду медиков вызову из частной клиники. Так надёжнее будет, чем к фельдшеру в Ольховке обращаться.

Дедушка и Василина Взялись за трубки. Они полчаса как домой приехали и застали нас в описанной выше печальной композиции. Не знаю как Кит, а я чувствовал себя очень неловко. Столько шума из-за пары царапин и шишек. Берегиня бы их нам запросто отшептала, да и Василина Егоровна тоже справилась бы наверняка. Но баба Маня, выслушав сбивчивый рассказ внука про дядьку, который чуть не утопил Васю, тут же уложила нас в постель и охраняла наш покой до приезда матери.

Никита вздохнул, ему тоже не нравилось лежать.

– Что у тебя болит, котёнок, – тут же среагировала Василина.

– Ничего. Ничего у меня не болит уже, – проворчал Кит. – Можно нам хотя бы телевизор включить? И ещё я кушать хочу.

Бабушка поднялась и пошла на кухню.

– Может вы нас тоже послушаете, – тут же подал я голос и спрыгнул с дивана. Царапина на плече дала о себе знать, и я дёрнул хвостом. – Между прочим я знаю, что это за тип напал на нас. Это Симбирский, так что мельница тут, наверное, всё же причём. И если нам не нужно, чтобы туда опять проверяющие нагрянули, то в полицию обращаться нельзя. Они его быстро вычислят.

– Ты уверен, что это Виталий Симбирский? – Василина отняла трубку от уха. – На кой чёрт ему нападать на вас?

– На кой чёрт не знаю, но это точно он. Я его ботинки признал. Это же индивидуальный пошив, сделано в ручную. А следов там в грязи много осталось. Да и потом шарф этот тоже приметный. Полиция быстро разберётся что к чему, а вот когда на него выйдут, будет установлена связь с вашим ООО.

– Ну и что ты предлагаешь?

– А давайте порчу на него наведём. Я могу, – тихий обычно Банник сверкнул глазами.

– Никакой порчи, отрезал Егор Гаврилович. И вообще помолчите все. Андрей Сергеевич, здравствуй, это Ижевский беспокоит. Тут такое дело, на моего внучка младшего сегодня напали.

Я закатил глаза. Василина опять набрала номер клиники. Дядьки под столом ещё немного пошептались и разошлись по своим местам. Семейный совет закончился по принципу: «мы подумали, и я решил». Мнение остальных участников мероприятия не учитывалось.

Изнанка

– Майя, ну серьёзно, расскажи, как это всё было, – Ника сидела напротив сестры верхом на стуле, руки скрещены на высокой спинке, подбородок на кулаках – само внимание и сама непосредственность.

– Ничего интересного там не было.

– Ну как же. Ты спасла его, и он преклонил перед тобой колено и поклялся в вечной любви. Так?

– Нет, не так. Он был мокрый, жалкий. И мы все были жутко перепуганы. Потом пришла бабушка Никиты и забрала их домой. Всё.

– Всё равно, – Ника мечтательно вздохнула. – Это ужасно романтично. Ты такая счастливая. Вокруг твоего парня всё время такая движуха. И он такой красавчик.

– Дура ты, Ника, – Майя встала. – Запомни уже, он мне не парень. И мне всё равно красавчик он или нет. Завтра приедет тётя Мелюзина, и я буду просить дедушку отпустить меня назад в школу.

– Да ты что! Вот это новость. И давно ты надумала? Давно. Только ты не говори никому. А то вдруг не сладится.

– Ты что думаешь она тебя не возьмёт? Да она тебя отпускать не хотела. Полгода нас там мурыжила. Признавайся, она ведь из-за тебя приезжает. Да?

Майя кивнула. Ника соскочила со стула и забегала по комнате.

– И ты столько времени молчала. Вот это подруга!

– Ника, перестань. Что бы изменилось, если б я сказала тебе?

– Ничего, наверное. Но сам факт.

– Теперь ты знаешь.

– И на том спасибо. А Влада?

– Она тоже знает. Только вам двоим и сказала.

– Ну ты даёшь!

Дверь открылась, пропуская в комнату тележку с цветами. Анчибл оставил её и пропустив в комнату Владу покинул водяных дев.

Этой ночью им предстояло плести венки и гирлянды. Дедушка хотел, чтобы у них тоже повсюду были живые цветы, как на выпускном белу в школе. Через Артемия Зайца заказал целый ворох разных растений. Не все они сочетались хорошо между собой и берегиням предстояло проявить чудеса изобретательности и чувство меры, чтобы оформить залы старого дома и нового.

Закипела работа, ножнички, проволочки, флористические губки и волшебство, и вот одна за другой знакомые с детства комнаты приняли совсем другой вид. Завершив оформление дома в Омуте, водяницы под утро перенеслись к мельнице. Здесь опять было полно людей. Они спешно приводили в порядок то, что повредил паводок и готовились к возведению основной части гостевого дома. Берегини тихонько проплыли в большой зал подвального этажа.

После того приёма, когда Дедушка опрокинул стол, Майя здесь была в первый раз. Никаких следов былых бесчинств нигде не наблюдалось. В комнате царили гармония и соразмерность. Берегини посовещавшись расставили в напольные вазы цветы, прикололи бутоньерки на складки скатерти. Зеркала и подсвечники тоже удостоились этой чести.

– Здесь достаточно. Ещё на буфетный стол среди фруктов потом положим и всё, – удовлетворённо сложила руки на груди Ника. – Я чудесно буду смотреться здесь в моём новом платье.

И она закружилась по комнате напевая. Влада отложила ножницы и встала к ней в пару. Подружки были прелестны, молоды и так радовались жизни, что Майя снова подумала, что сама не знает, чего она хочет: уехать или остаться и вот так беззаботно провести свою жизнь в Дедовском доме. Влада отпустила Нику и увлекла в танец другую сестру. Берегини смеялись, и вода у берега плескалась и играла в лучах восходящего солнца.

Реальность

Артемий Петрович сидел на пристани у лодочного сарая, довольно щурился и вытаскивал из запруды одного за другим крупных, ладных карасиков на уху. Водяные не жадничали, одной удочкой за час можно было наловить с десяток рыбин. И забава, и экономия. Дед Артемий и домой рыбку возил, и артельщиков кормил, а порой и приторговывал.

Из воды на миг показалась девичья рука. На колени Полевому упал букетик свежих цветов. Берегини засмеялись и исчезли в речной глубине.

– Вот проказницы, улыбнулся в усы Артемий Петрович.

По случаю хорошей погоды он был без шапки. Ветерок шевелил седые волосы вокруг его лысины, и солнышко отражалось от неё так же бойко как от плещущих волн Чернушки. Полевой Дед вставил букетик в петлицу и стал сматывать удочки. Пора было за дела браться. С минуту на минуту начальство пожалует, объясняй потом леснику этому, что ты не браконьер, а кормилец.

Начальство и правда подъехало минут через двадцать. Прикатил один Егор Гаврилович верхом на мерине своём. Василинка дома осталась. Сказала, что пока вех злодеев в тюрьму не упекут, она глаз с детей не спустит. Артемий Петрович поохал, услышав последние новости, посокрушался на нравы современные и пообещал усилить меры безопасности. Потом вместе с Егором Гавриловичем сел за самое нудное и никчёмное дело в своей жизни – за оформление документации на сотрудников. Приглашал по очереди артельщиков в сторожку расписываться в приказах и инструктажах, принимать у новеньких заявления о приёме на работу и прочие документы. Артемий твердил, что это лишнее, что он всех своих людей с пелёнок знает. Но Егор Гаврилович был неумолим.

– Дела у нас так идут, что иначе нельзя. Если это Симбирский под нас копает, надо всех официально оформить и в бухгалтерии порядок навести.

Артемий закатил глаза, но Егор Гаврилович был непреклонен. Провозились они с эти аудитом до вечера. Уже и все плотники по домам разъехались, а бумагам конца и края не видно. Цветочки в петлице Полевого Деда совсем поникли.

– Ты вот что, Егор Гаврилович, – наконец сказал он, – Я сегодня на приём к Водяному зван, надо бы хоть бороду помыть перед визитом. Неприлично в таком виде на светском рауте появляться.

Лесник нахмурился. Ижевские тоже были званы на праздник, но как тут пойдёшь, когда такое творится дома. Решили, что представлять их будет Хранитель, а они принесут Правителю Чернушки свои глубочайшие извинения.

– Ступай, конечно, Артемий Петрович, готовься. Я тут ещё посижу чуток, заодно и покараулю.

Полевой тут же поставил воду греть, костюм парадный из шкафа вынул.

– А ты что же совсем не пойдёшь, – подозрительно уставился он на друга. – Водяной обидится.

– Не обидится. Я ему всё как есть скажу, и он поймёт. Погуляй там за меня тоже на славу.

На том и расстались. Егор Гаврилович сгрёб бумаги и в пустующий сруб ушёл, а Артемий Петрович марафет наводить начал. Часам к одиннадцати свет в сторожке погас. Значит ушёл старший артельщик под воду. Чуть раньше туда насвистывая, Матвей прошмыгнул. Привечали молодого волшебника водяницы.

«Может и правда поставить его старшим на мельнице», – думал Лесник, провожая взглядом ладную фигуру парня. Перед тем как в гостевой дом нырнуть Матвей включил рубильник на столбе, и двор осветили фонари. – «Толковый парень, рукастый. Ему бы девушку под стать, а то найдёт себе лохудру какую-нибудь».

Егор Гаврилович погасил в избушке свет. Вышел на крылечко. В кармане завибрировал мобильник. Василина звонила, сообщала, что дома всё в порядке. Дети спят, мама спит, Вася на праздник ушёл. С очень милой барышней из колодца, между прочим. Егор Гаврилович тоже отчитался о проделанной работе. Пообещал телефон из рук не выпускать и сообщать о всех посторонних на объекте участковому Андрею немедленно. Андрей Потапкин им вчера не сразу поверил, но всё же протокол осмотра места происшествия составил, заявление от потерпевшей стороны принял и мокрый шарф к делу приобщил. Сегодня к обеду он опять домой к Ижевским приезжал. С криминалистами и следователем из района. Они сфотографировали следы нападавшего на берегу и протекторов на дороге. Приобщили к делу заключение медиков о полученных ребёнком и котом травмах. Участковый на ушко Василине шепнул, что машину Симбирского вчера незадолго до указанного времени и правда видели сворачивающей на дорогу к их хутору. Так что он теперь готов им если надо оказать любую посильную помощь.

– Хорошо бы не понадобилась нам эта помощь, – проворчал Егор Гаврилович, но на всякий случай поставил номер Андрея на быстрый вызов.

Лесник задрал голову вверх и принялся считать звёзды. В детстве ему нравилось это занятие. Казалось, что он как старинный звездочёт может проникнуть во все их тайны и прочитать своё будущее. Потом выяснилось, что профессия предсказателя не актуальна в наши дни и наука эта туманная и не точная, так что он выбрал для себя другой путь и нисколько не жалел об этом. Тем паче, что и будучи лесником он каждый день сталкивался с невероятными, чудесными явлениями.