Мойры не плачут

Моршанский увидел, что его телефон начал пульсировать без звука.

– Да.

– Привет, Мор. Как наше ничего?

– Дела продвигаются неплохо, осталось немного утрясти еще проблемы по маленькому дельцу. Я работаю в этом направлении.

– Хорошо. Я жду от тебя результата. В целом на подходе есть интересные объекты, но пока говорить об этом рано.

– Я понял. Сегодня, если можно, не звони, мне нужно немного сосредоточиться. Я вряд ли возьму трубку.

– Ок.

Глава 10

Варвара открыла дверь и увидела запыхавшегося Андрея. Он через порог потянулся с поцелуем.

– Заходи, давай. Через порог не целуются.

– Слушай, я так торопился. Вот только пирожное схватил тут в кондитерской. – Андрей всё-таки дотянулся до неё влажными губами.

– Да ничего страшного, заходи. – слегка отстраняясь от него, сказала Варвара. – Не на приёме ведь у английской королевы. Помнишь, что ты видала при дворе, видала мышку на ковре. У меня мышек нет, конечно, но чаем напою.

– Как всегда, вывернешь слова, – обиженно произнёс Андрей.

Он схватил её в охапку. «Обычная игра обиженного мальчика с пылкими манерами», – подумала Варвара.

– Моя королева!

– Слушай, давай Тихонову звони пока, чтобы точно всё было. Я завтра за удостоверением. – Варвара освободилась от его объятий, мягко намекая, что сначала дело.

– Слушаюсь, моя королева!

Варвара пошла на кухню, а Андрей стал набирать номер Кости Тихонова. Через пару минут он зашёл на кухню.

– Всё нормально, с завтрашнего дня лови его в редакции, вернее, ловить не нужно, всё у секретаря. Не благодари!

– Ой, спасибо, Андрюшечка, ты так меня выручил! Ты понимаешь, тут всё так круто заворачивается, ну прямо детектив! – Варвара тщательно изображала благодарность, зная, что этот старый любитель молоденьких девочек ужасно гордится тем, что помогает ей в жизни.

– Интересно, про детективы мы не договаривались, только про криминальную статистику.

– Нет, ты не понял. Ко мне пришла подруга, Верочка, школьная. – Варвара приготовилась рассказывать историю, вспоминая детали разговора с Верочкой, но постоянно держа в голове, что умершая Надежда прогуливалась с Андреем совсем недавно.

– Да знаю, знаю, поэтому же и просила все эти договоры с Костей…

– Дальше интереснее. Вернее, печальнее. В третьем подъезде жила женщина, такая светловолосая, примерно твоего возраста. Надежда. Ты понимаешь, она умерла.

Варвара пристально посмотрела на Андрея. Нет, он даже не дрогнул. Хорошо.

– Барбара, понимаешь, люди умирают. То, что вокруг тебя, это случайное совпадение.

– Ну, понимаешь… Мне тут сказали, что видели тебя вместе с ней на улице. Понимаешь?

Андрей напрягся.

– Как фамилия у соседки? – спросил он, будто что-то припоминая.

– Я точно не знаю. Надежда звали.

– Я скрываться не буду, я действительно на днях встретил свою однокурсницу, кажется, она живёт в вашем доме, как раз Надежда. Фамилия у неё была раньше Светлова, вот, не успел спросить, поменяла за жизнь или нет.

«Слишком легко он согласился с фактом. Или это нормальная реакция?» – крутилось у Варвары в голове.

– Ясно.

– Если это она… конечно, очень жаль.

– Ты говоришь, сокурсница.

– Дело в том, что она училась с нами один или два курса. Мы были в одной компании. Потом ещё несколько раз встречались. Ну, как-то раз встречал её, когда уже женат был… Дело молодое, короче, – слегка смутившись, отвечал Андрей, Варвара заметила, что его лысина немного вспотела, или просто дома было душновато.

– Понятно. Ну, я тебе скажу. Не знаю, вряд ли ты пойдёшь на похороны. Как-то неприятно всё…

– Вот именно. Давай не будем грустить, в конце концов, у нас вечер выпал свободный.

– Вечер? – в голосе Варвары было плохо скрываемое разочарование, очевидно, констатировала она, Андрей точно ей стал в тягость.

– Ну да, я сегодня свободен! Аллочка уехала в командировку, она там на защите сидит, в Екатеринбурге попросили.

– Понятно, – сказала Варвара без энтузиазма. Чем займёмся?

– Ну, тебе решать, что хочешь. Завтра с утра я на кафедру, в принципе, можем вместе поехать.

– Да нет, это будет неудобно. Знаешь, Андрей, может быть, нам нужно пореже встречаться? – она вопросительно поглядела на его слегка осунувшуюся фигуру.

– Ты завела себе кавалера? – в голосе Андрея послышались знакомые ревнивые мотивы.

– Нет, не завела… В конце концов, это же не собачка какая-то. Нет, не завела, но, понимаешь, наши отношения… как бы это сказать… неравноправные, что ли…

– Ты хочешь, чтобы я развёлся с женой? Пойми, дело не только в квартире, кстати, реально, к квартире я не имею никакого отношения, и не могу её распиливать при разводе. Ну, у нас дети, они приезжают в гости, я же тебе говорил. Маша в Москве, в аспирантуре, Степан трудится в Сколково. Ну, ты понимаешь…

«Опять повторяет свои доводы, как мне это надоело, доводы всегда одинаковые, как надоевшая пластинка», – механично отмечала про себя Варвара.

– Да я понимаю всё, Андрюша, но и ты меня пойми. Я тебя очень уважаю как человека, как друга…

– Ну хорошо, а как любовника? Да ладно, Барбара, не стесняйся.

Зазвонил телефон. Варвара схватилась за него, как за спасательный круг.

– Да?

– Странный вопрос, вроде бы.

Голос сразу стал теплее, когда она поняла, что звонит Моршанский.

– Это Влад. Варя, ты одна? Варя, слушай, я не знаю, как тебе это объяснить. Понимаешь, ну я вот сижу и тупо хочу тебя видеть. Я понимаю, что расстояние между нами ну буквально километр, то есть я пешком могу прибежать к тебе, и понимаешь, вот около часа не мог себя заставить позвонить…

Моршанский плёл что-то про их странную встречу, про странные обстоятельства, про то, что, наверное, в этом что-то есть, что они постоянно пересекаются, и так далее, и так далее.

– Кто это? – ревниво спросил Андрей, начиная уже что-то подозревать.

– Так, по учёбе, – закрыв трубку, ответила Варвара.

– Не похоже. Ладно, я жду тебя в комнате.

– Влад, – сказала тихо Варвара, когда дверь закрылась. – Я не могу сейчас говорить. У меня тоже есть ощущение, что мы что-то не успеваем сказать друг другу, и что нам будет хорошо общаться. Такое редко бывает. Последнее время у меня почти никогда. Вот вроде встретишь человека, и весело с ним, и добрый… У меня есть приятель, Женька, вот он добрый. А ты другой. Ты и не добрый, и не злой, но какой-то магнетический, – она сама не поняла, как из неё это вырвалось, ведь это признание в симпатии.

– Смешная ты, Варвара. Давай договоримся, может, в субботу. Только давай не в людное место. Хотя где у нас нелюдные места… Гулять можно днём. Правда, ледового городка уже нет. А по набережной, наверное, смешно, река-то во льду. Давай я тебе позвоню в субботу, и мы договоримся.

Глава 11

Варваре не терпелось встретиться с Виктором Николаевичем. Она отправила Андрея на кафедру, а сама решила посвятить день совсем другим делам. Нужно было съездить к Тихонову в отдалённый район, за удостоверением, а потом в полицию.

Андрей на волне своей ревности не давал ей уснуть почти до утра, но она быстро собралась после его ухода.

День был пасмурный, с утра валил снег, а во дворах рабочего района стояли трактора и другая техника. Казалось, что в городе одновременно забыли убрать огромные сугробы и под ними прорвалась канализация. Везде что-то копали, разрывали– зарывали, в итоге весь город выглядел как после бомбёжки.

Редакция областной газеты располагалось в многоэтажном здании. Кабинет Тихонова был на третьем этаже. Секретарша оказалась довольно любезной, когда услышала её фамилию.

– Пожалуйста. Всё правильно? Варвара Прокопенко? Да, будете у нас внештатным корреспондентом. Вот, пожалуйста, визитка, ждём от Вас материалов.

– Спасибо. Да, и спасибо Константину…

– Петровичу. Да, обязательно передам. Успехов!

Варвара выскочила из редакции и махнула рукой такси. Вообще, она не любила так махать рукой, когда есть более цивилизованные средства обеспечения движения по городу.

– Отделение полиции, Пушкина 13.

Дорошин Виктор Николаевич сидел вместе с молодыми оперативниками и мешал ложечкой чай.

– Здравствуйте, я Варвара Прокопенко, недавно у вас была, заявление писала, ограбление в банкомате, – запыхавшись, сообщила Варвара.

– Помню. Присаживайтесь. – Дорошин улыбнулся своей фирменной улыбкой с милыми ямочками на щеках.

– Помните, я говорила, что хочу написать статью и мне нужна статистика?

– Помню.

– Вот моё удостоверение, чтобы было всё официально.

Дорошин покрутил удостоверение, удовлетворённо хмыкнул, и обратился к пареньку, сидящему в углу за компьютером. Очень худой, невысокий, в очках, явно какой-то местный «ботаник», подумала Варвара.

– Алексей Шашерин, мой помощник. Алексей, нужно помочь девушке, – многозначительно попросил он его.

– Виктор Николаевич, это одно. А ещё у меня есть кое-что. Хочу рассказать.

– Хорошо, пойдёмте в мой кабинет.

Кабинет у Дорошина был небольшой, но уютный. На столе красовалась фотография, видимо, с дочкой. Девушка была очень похожа на Дорошина, оба стояли с фирменными улыбками.

– Дело такое. Не знаю, на моих ощущениях. В общем, у нас в доме на днях умерла женщина. Зовут Надежда, – Варвара назвала полный адрес.

– А что удивительного? – переспросил Дорошин.

– Казалось бы, ничего. Но, я разговаривала с соседкой, она её видела накануне смерти, та вроде грустная была, говорила, что родственники давят на мозг, потому что за квартиру они платят. Дальше. Встречаю дворничиху – она мне даёт вот это.

Варвара достала кулёк с бутылочками.

– А с чего решили, что это из той квартиры?

– Да не в первый раз, оказывается. В общем, странно, зачем выбрасывать на улицу, можно же до мусорных баков дойти. Но дворничиха имеет предположение, что умершая боялась своей матери.

– Ладно, хорошо, но почему в этих как бы уликах вы видите криминал? – Дорошин внимательно смотрел на Варвару.

– Виктор Николаевич, можно на «ты», так проще будет. Почему. Объясняю. Соседка была замечена в злоупотреблении алкоголем. Ну, понимаете, ей и пятидесяти не было. Потом, там полицию вызвали, что-то смотрели. Но вроде как ничего не нашли. Может, это как раз улики, раз их выбросили из окна. Кстати, не совсем понятно, когда именно выбросили. Люба, дворничиха, говорит, что пару дней назад. Получается, либо тогда, когда она еще жива была, либо…

Дорошин взял трубку внутренней связи, набрал телефон.

– Хорошо. Алексей, посмотри, за… Когда, говоришь?

– Вчера или позавчера, я не совсем поняла.

– Алексей, посмотри за оба дня. Адрес? – Варвара сказала адрес. – Мы выезжали?

– Минуточку… – на том конце стучали клавиши, Дорошин включил громкую связь. – Нашёл. Надежда Светлова.

– Приноси.

– Да, Надежда Светлова, точно, – подтвердила Варвара.

Щуплый Шашерин протиснулся в кабинет и положил тоненькую папку.

– Ну вот, что имеем. Так… 24 февраля был зафиксирован вызов. Родственники не могли попасть в квартиру. Выехал участковый и бригада. Так. Квартира была закрыта изнутри. Вот, что изнутри, это говорит о том, что случай – вряд ли преступление, – комментировал документы Дорошин.

– Ну да, выйти и закрыть с той стороны. Дверь закрыта на щеколду, – подтвердил Шашерин. – Да… Так-так… Мысль… То есть, даже если она и была с кем-то, то человек вышел абсолютно сам, и она дверь закрыла.

– Да, именно. Ладно, читаем дальше, обнаружена в ванной комнате на полу. Следы ударов о каменный пол. Признаков насильственной смерти не обнаружено. Результат осмотра помещения – в комнате находится кровать, шкаф для одежды, комод и сервант. Так как ничего конкретного не искали, то ничего и не нашли. В общем, обычная смерть в своей квартире. Из опросов матери, её братьев – не видно, что какие-то вещи пропали. Единственно, мать указывала, что у неё были изделия из природных камней и серебра. Ей показалось, что исчезли какие-то бусы, с круглыми камнями, то ли желтоватые, то ли разноцветные. Она их видела раньше на комоде, сейчас не обнаружила. И несколько серебряных изделий тоже. Но вполне возможно, что Светлова заложила их в ломбард, по мнению матери, потому что постоянно нуждалась в деньгах. Про бутылочки тут ничего не сказано, отмечено, что Светлова, со слов матери и двух братьев, выпивала. Что именно выпивала, неясно, но в целом это неважно. Важно то, что могла употреблять и боярышник, – резюмировал Дорошин.

– Виктор Николаевич, а можно экспертизу сделать с этих бутылочек? – спросила Варвара.

– Знаешь, давай сделаем, – согласился Дорошин.

– Да, и ещё. Тут, понимаете, ещё есть один случай похожий. У меня школьная подруга недавно тоже лишилась отца. Проживал один, обнаружили поздно, через месяц, поэтому причина смерти вообще не понятна, – Варвара приготовилась рассказывать историю Родиона Чеснокова, последнее время у неё никак не получалось донести до собеседников всю информацию и возможную связь между этими смертями.

– Давай сначала начнём со Светловой. Если будет что-то интересное, я позвоню или попрошу Алексея. Сейчас у меня тут совещание. Ты пройди с Алексеем, данные по смертности он тебе даст. Как-то так.

Варвара посидела еще с Шашериным. Как оказалось, он подрабатывал на часть ставки, обслуживал компьютеры в отделении. Они открывали разные отчеты по статистике, Варвара просила переслать файлы, потому что записывать на листочках не имело смысла.

Глава 12

Вечером того же дня в гости зашёл Женька. Она была ему рада, потому что, казалось, что он был такой открытый, непосредственный, ранимый.

– Ты откуда?

– Мимо шёл, шабашка была тут в детском саду. Подбросил шабашку старый приятель, ещё осенью. Ну, пока дети собирались, вот сейчас общие фото делаю и потом буду обрабатывать. Так не могу дозвониться до приятеля, хотел поблагодарить. Он мне ещё и часть аппаратуры дал в аренду, а денег не взял. Добрый он. Сейчас хочу закончить и возвращать.

– Что за приятель?

– Родион, он опытный фотограф. Но, к сожалению, последнее время пьёт. Вот хотел ему хотя бы еды купить, что ли. Деньги давать нельзя. Пропьёт. Вот так и умирает наш брат– пролетарий.

– А фамилия как? – с нарастающим интересом расспрашивала Варвара.

– Я не знаю, я с ним пересекался раньше на выставках, нас познакомили. Родион и Родион. Такой невысокий, у него еще щербина на верхнем зубе. А он всё равно улыбаться любит.

– А живёт где?

– Недалеко отсюда, в центре. Хотя… Я заходил сначала в одно место, он с женой жил. А потом мы просто на аллее встречались, говорил, что сейчас в другом месте вроде живёт, жена разменяла квартиру, его отселила. Поставила условие, что будет жить один, а с квартирой сделать ничего не сможет. Ну, он весело это рассказывал, только в глазах грусть стояла. Знаешь, как бывает у этих стариков?

– Понятно. Он старик, что ли? А дочка у него есть?

– Может, не старик, конечно, но так выглядит. Про дочку не слышал. Может, и была. Я же говорю, мало с ним знаком…

Как-то странно. Будто бы и глаза отводит. Варвара поняла, что речь идёт о Чеснокове. Почему поняла, неизвестно. Интуиция. Женька будто скрывает что-то. Аппаратуру на аллее забирал? Странно. Ощущение, что Женька самый искренний среди всех, с кем она общается последнее время, стало улетучиваться.

– Когда, говоришь, его видел? – спросила она с пристрастием, тут же изображая безразличие.

– Ну, месяца полтора назад. Нет, раньше, перед новым годом, запарка стояла у всех, шабашки нужно было хватать, вот и взял аппаратуру. Ему тоже особо некогда было, быстро встретились на компросе, он мне аппаратуру принёс.

– Ясно.

– Слушай, налей чайку, я совсем продрог. А у меня с ногой проблемы сейчас. Представляешь, прыгал через канавку и полетел. Очнулся, гипс. Когда мы сделаем революцию, не нужно будет носиться по шабашкам.

– Почему не будешь бегать по шабашкам?

– Да потому что все найдут работу по душе. Сначала учёбу, а потом работу. А то приходится носиться как конь вороной. Будем поднимать промышленность. Делать новую промышленную революцию.

– То есть, ты уверен, что будет революция?

– Конечно, будет. Но сперва рабочий класс осознает, что он эксплуатируемый. Сейчас это не рабочий класс, а какой-то пластилин. Лепи из него, что хочешь. Рабочий класс – это когда каждый осознал, что его труд отбирает капиталист.

– Но ты ведь на себя работаешь. Налогов не платишь. У тебя-то кто отбирает?

– До поры – до времени. Буржуазное государство всё равно доберётся до меня своими костлявыми ручками и придушит.

– Ну, зато свобода выбора. И можно поставить цель и заработать.

– Пойми, свобода при буржуазном строе весьма условна. Это свобода для правящего класса. Это свобода посадить в чиновники таких людей, которые беспрепятственно будут голосовать за нужные законы. Буржуазия правит не отдельными личностями, а всем классом сразу. Чиновники – это выразители идей буржуазии. А для трудового народа только свобода в выборе эксплуататора. Он вынужден продавать свою рабочую силу – иначе не выживет. Вот и вся свобода. Свобода или жизнь, почти что как – кошелёк или смерть. Так и тут – свободным-то ты можешь быть, но если средства производства в руках определённых людей, то как быть свободным, ты всё равно из-за голода пойдёшь продавать свою рабочую силу.

– Хорошо, а какое государство необходимо? Недавно мне тоже говорили, что государство ограничивает свободу.

– Государство диктатуры пролетариата. Но потом и оно будет не нужно.

– Брр… диктатура. Как-то неприятно. Я ведь не пролетариат.

– Вот в этом и есть основная ошибка интеллигенции. Она не хочет объединиться с пролетариатом. Она, по сути, кормится из рук буржуазии, вместо того, чтобы объединиться с эксплуатируемым классом. В годы Октябрьской революции прогрессивная часть интеллигенции всё-таки признала диктатуру пролетариата.

– Женька, ладно, это всё интересно, но реально мы живём пока в другой стране. Ты ведь не экстремист? Скажи, что нет, а то мне страшно.

– Варя, пойми, нужно начинать осознавать, что происходит. Нет, я не экстремист, конечно. Моя цель – просветительская. Сейчас революция в этой стране невозможна. Получается, что мы должны работать для будущих поколений. Думаешь, Маркс зря всё это писал или на пустом месте? Он же предвидел, понимаешь. Или ты всё еще веришь статьям про «глубинный народ»?

– Что за статья? Видно, я что-то пропустила.

– Статья о том, что у нас народ глубинный и нужен верховный правитель, а демократия с выборами не нужна.

– Погоди, но это, как я понимаю, уже про монархию, а никак не про коммунизм?

– Я и толкую про это, это откат в средневековье, даже не в век Просвещения. Сейчас идёт интересная игра всех течений. Монархических, лево-патриотических, либерально-правых, ну, и куча всего мелкого и непотребного. И все, все хотят власти. Левые тоже неправильные. Они хотят объединиться с мелкобуржуазными партиями. Даже коммунисты за какой-то непонятный, реанимированный и модифицированный социализм.

– То есть, ты и не с коммунистами?

– Я с рабочими и теми, кто может это движение возглавить. По сути, нужно изучать первоисточники, Маркса, Ленина, чтобы понять текущую ситуацию и выбрать верный путь.

– Ой, какой ты революционный. А вообще… Возможно, я напишу про революцию. Везде что-то кипит, недовольство растёт… Я уже написала кое-то, хочу продолжить… Слушай, поздно уже, отправляйся домой, а мне нужно ещё статью написать. Тут странные смерти происходят вокруг.

– Давай поговорим тогда об этом, – переключился Женька, чтобы немного успокоиться.

– Ну, в общем, мне кажется, что Родион, про которого ты говоришь, тоже мёртв.

– Погоди-ка…

Женька вытащил телефон и стал кого-то искать в записной книжке.

– Алло… Вовчик? Привет. Слушай, ты Родиона давно видел?

На том конце провода что-то отвечали. Женька молча слушал. Потом нажал на «отбой».

– Слушай, ты права. Буквально в начале месяца мой приятель Вовчик ходил на похороны. Из наших он тоже. Ага. Говорит, что в квартире его нашли, вроде как пневмония. Ну, там такая история, что в новом году никто не вспоминал про него. Жена хватилась. Вот и обнаружила.

– Тебе не кажется странным, что почти через месяц?

– Да всякое бывает. Мы же не знали, как они там жили или не жили. Так… То есть, мне сейчас аппаратуру ей придётся отдавать.

– Возможно. Хотя зачем она ей.

– Так если он в другом месте жил, я и адреса не знаю. В общем, ладно…Разберусь.

Женька как-то засуетился, засобирался, Варвара облегчённо вздохнула. Она посмотрела в окно, когда он выходил. Да, хромал он заметно.

Варвара проводила Женьку и на одном духу написала статью:

В последнее время все чаще и чаще вокруг вспыхивают разговоры о революции.

Есть классические истины, что революция – конфликт между производительными силами и производственными отношениями. Революционная ситуация в трех словах может выражена как бессилие верхушки удержать власть, ухудшение жизни низов и на фоне этого всего повышенная активность народных масс. Но революция – это крайний метод, когда уже остановить ее невозможно. Есть еще метод – эволюционный. Рассмотрим некоторые из течений, которые так или иначе двигают идею революции (эволюции) в стране.

Нынешние либералы предлагают эволюционный метод – постепенно, постепенно довести капитализм до социального капитализма с человеческим лицом. Но, при всей постепенности и либеральности, добиться того, чтобы доходы от продажи недр страны работали на всё общество. Здесь я всегда вспоминаю фразу из фильма «Игла». Цой говорит товарищу, сидящему на трубе: «Кто-то сидит на трубе, а кому-то нужны деньги». Мне это кажется метафорой – и даже либералы хотят, чтобы с трубы слезли. Разумеется, всё это направляется на медицину, образование, развитие науки и так далее. Чем не социализм, если в этом обществе гарантировано право на жилье, образование, медицинское обслуживание, пенсию? Это путь эволюции.

Второй метод – революционный. Этот метод часто проявляется в обычных житейских разговорах. Но доморощенные революционеры ещё не созрели, на мой взгляд, до организованной борьбы. Для них это или выплеск эмоций, или философские рассуждения о том, как здорово бы было создавать марксистко-ленинские кружки по всей стране и выращивать классовое сознание.

В этом плане человек, которого нельзя называть, больше революционер, потому что ему удалось создать сеть штабов, внедрить механизм достаточно скоординированных действий, организовать изготовление листовок и другой атрибутики, самое главное – быть в Сети. Это, как ни верти, очень важно в деле революции. Сейчас такое время, когда любые действия должны быть синхронизированы до минуты. Минуты могут решить всё, если дело действительно дойдет до организованных выступлений. И всё это мы хорошо видели в этом году, накануне выборов.

Далее, в воздухе витает идея, что нужно «выгнать олигархов». Начинаю спрашивать – их выгонишь, а что дальше? Продолжают – разогнать правительство. Прекрасно, каким образом? Это же свержение власти революционным путем. Нет, говорят, это нужно взять и разогнать, но оставить президента. Хорошо, возьмём их собственность, допустим, на этом предприятии у какого-то олигарха контрольный пакет акций. А остальные акции – у простых рабочих. Не все ведь акции свои продали, кто-то ими владеет. Например, речь идёт о нефтяных компаниях. То есть, рабочие этих компаний неожиданно станут работать на государственном предприятии. Это национализация? Ну да, национализация. Идём дальше. Олигархов прижали, они, собственно, вряд ли ждут, когда их посадят, возьмут свои паспорта с другим гражданством, и их тут нет. А вот что делать с мелкими собственниками? Мы ведь все теперь собственники. Мне говорят – да с мелкими собственниками никто заморачиваться не будет, что с них брать-то. Привожу пример знакомой семьи, три поколения, в совокупности два дома, три квартиры. Мне тут же говорят – люди нажили непосильным трудом, на двух работах. Да, я знаю, что приходилось работать на двух работах. Мне говорят, вот итоги приватизации предприятий нужно пересмотреть, а собственность отдельно взятых личностей не нужно.

Тут я задаю главный вопрос – а кто-то будет разбираться с этим? На какие деньги купил и когда? По наследству что-то досталось или другим образом? Люди будут смотреть на факт – есть огромный дом и еще несколько квартир в городе. А вот у товарища Швондера может быть однокомнатная квартирка на окраине и семья с тремя детьми. Вывод-то очевиден. То есть, те, которых мы хотим наказать, спокойно отвалят в другие страны. Очень может быть, что к тому времени они уже в России всё продадут, и национализировать будет нечего.

И получится, как в поговорке, что «паны дерутся, а у холопов чубы трещат». Не просто трещат, а кроваво трещат. Ведь собственник дома (из примера) не будет сидеть и дожидаться, когда его «раскулачат». Наверное, что-то делать будет для того, чтобы защититься.