Гатарианцы

– Василий Чекета? – поводя плечами, с ехидцей спросил слепой, протягивая руку. Не дождавшись ответа, он продолжил: – Будем знакомы, Фырган Могилевский, доктор концептуальных наук. Лауреат Шнобелевской премии. Бродяжничаю, сутяжничаю, пыль сдуваю, пузыри надуваю. Если чё вдруг, я ваш друг, прошу к нам в круг, умею там пук-пук, фук-фук! – сопроводив своё вступление ритмичными хлопками руками по коленкам, отчеканил Фырган.

– Тук-тук. – Фырган нагнулся и сделал вид, что стучит по своему чемодану.

– Алё, кто там? – подыграл Фыргану чемодан.

– Простите, пожалуйста, Чёмардос Иванович дома?

– Идите в жопу, Фырган Абдулбаранович, я занят.

– Ага, ой, ради бога, извините!

– Позвольте представить, – сказал Фырган, указав на чемодан.

– Чёма, чемодан мой, специалист широкого профиля.

– Чёмардос Иванович, – не унимался Фырган, склонившись над чемоданом.

– Простите ещё раз, но дело срочное.

– Да! – Шахмодиамус сформировал человеческое заинтересованное лицо на торцевой поверхности тела.

– Чёмардос Иванович, у вас, совершенно случайно, каких-нибудь завалящих транзитных чипов не имеется в недрах вашего глубокоуважаемого тела? А то человек вот интересуется!

– Как же, Фырган Абдулбаранович. Как говаривал мой друг, Вася Кухельбекер, айн момент.

Через несколько секунд из чемодана полетело разное барахло: штаны, майки, женские лифчики. Причём вещи выстреливались чемоданом, как из пушки. Когда четверть зала терминала была усеяна носками, ремнями, муви-журналами, пакетами из-под еды и другой всякой дорожной нечистью, на торце чемодана сформировалось лицо, и Чёма озадаченно произнес:

– Простите, гости дорогие, как говаривал мой друг детства Леня Айзенбергер, не видно не зги.

– Как можно, Чемардос Иванович! – уничижительно произнес Фырган.

– У вас, да нет какого-то чипа? Ну, может быть, хоть какая-то дорожная карта, нам не надо магистралей, Чёмардос Иванович, тропинки достаточно! Маленькая дорожная карта!

– Ну, хватит. Что вам угодно? – вспылил Чекета.

Чемодан уже стрелял вверх различными карточками, старыми билетами и вдруг вскрикнул:

– Нашёл, есть карта! – Фейерверк мусора прекратился.

Придвинувшись поближе к чемодану Чекеты Чёма, изображая конспирацию, сквозь зубы прошептал:

– Специальный секретный груз для твоего шефа. Карта проезда. Велено передать лично в руки.

Имперский шахмодиамус пошмыгал носом, изображая отвращение от запаха Чёмы, и посмотрел на шефа. Василий был в шоке.

– Простите, ради бога, совсем забыл, чип же у меня. – Фырган достал из внутреннего кармана кожаной жилетки транзитный чип и стал размахивать им перед лицом Василия, играя в кошки-мышки.

– Или вы говорите, что вам нужно, или я вызываю охрану! – жестко сказал Василий.

– Нам нужно? А вам разве не нужны ваш транзитный чип и карта проезда? – Фырган забрал у чемодана карту и показал предметы Чекете.

– Ну, допустим. Кто вы такие?

– Я – человек с застывающей на лету пламенной улыбкой, с грубым от постоянных гонений, но чутким сердцем. А это моя чемоданная слякоть, помогающая скрасить мое одиночество в часы ожидания встречи с моим информатором в службе очистки. Да, у нас длинные руки, вы даже себе не представляете насколько, просто щупальца.

Фырган взялся за плазмоиды и подышал на них, делая величественную паузу, после чего протёр их краем рубашки.

– Насколько длинные руки, не знает даже Мухомор, который прислал вам сегодня файл. – Фырган посмотрел через очки на свет.

– Вы думаете, это обычные бинокулярные плазмоиды для слепых, нет, дружище, – это точная копия настоящих очков образца две тысячи девятого года с увеличительными линзами на три диоптрии. Очень ценная вещь в нашем мире. Антиквариат. Могу уступить, кстати, по сходной цене. – Фырган отпустил из рук два цветных пятнышка.

Плазмоиды медленно приблизились к глазам Чекеты и остановились в районе его переносицы. То, что транслировали плазмоиды в мозг Василия, было, по меньшей мере, занятным.

Василий увидел, как ловкие руки подбрасывают огромный кухонный нож с широким лезвием и начинают мешать фарш, лук быстро измельчается и отодвигается четким движением в сторону, к горке мяса. Улыбчивый повар-латиноамериканец вытирает руки о передник и специальными щипцами достает из белой кастрюли осьминога, раскладывает его на разделочной доске и очень быстро фарширует его присосочное тело свеженарезанными помидорами, ежевикой, мясом, морковью, оливками с вставленными в них креветочными хвостами. Наконец набив осьминога, как бурдюк, под завязку, Мигель, как написано на бирке служащего отеля «Эль Марриотт», завязывает щупальца этого редкого красноглазого осьминога в узел и опускает его в кипящее масло термобункера.

– Он уже бросил осьминога в печку? – спросил Фырган, закуривая сигару.

Василий покосился в сторону Могилевского, но ничего не ответил.

Мигель поднес к лицу Чекеты бутылку с красным вином, на этикетке которого Василий успел прочитать «Ассамбляж», после чего откупорил её и, налив в ледяной стакан немного напитка, протянул его Чекете. Василий инстинктивно протянул руку, но, опомнившись, опустил обратно.

Фырган, заметив это, улыбнулся и, затягиваясь сигарой, спросил:

– Что там сегодня: «Карвалье», «Мицаури», «Ассамбляж»?

Василий, начав понимать, что происходит, задал вопрос:

– И давно вы скрываетесь от контроля сущностей? Как я понимаю, вам удалось получить статус инвалида по зрению и обязанность носить «всевидящее око» с вас сняли, так как информацию снимают с плазмоидов. А как утверждают плазмоиды, вы сейчас пьете вино «Ассамбляж» в компании двух девиц и едите разделанного на гриле фаршированного осьминога, а не находитесь в девятом терминале и разговариваете со мной.

Фырган прокашлялся и ответил:

– Браво. Я слишком плохо думал о службе контроля. Лёха Седой – программист со стажем, когда чиповал плазмоиды, сказал, что на полгода хватит. Программа сначала работала нормально, утром по плану плазмоиды должны показывать контролерам, завтрак, потом мои гуляния, купания, обед, экскурсии. И всё было бы нормально, если бы не ужин. Программа была сделана на основе рекламного спама отеля «Эль Марриотт», Лёха добавил только возможность смены еды, которую готовит Мигель, а вот с вином было сложнее, смогли сделать только функцию смены этикетки. Вот представь, сидят роботы на службе и смотрят, что я делаю, а я каждый вечер у Мигеля фаршированного осьминога ем и вино пью. Правда, вино разное, названия я придумал. Езжу всегда на одни и те же экскурсии, ловлю одного и того же палтуса. Погружаюсь в море с одним и тем же инструктором. В общем, похоже, просекли меня, робот запросил в «Эль Марриотт» подтверждение моего физического присутствия. Официально я сейчас у Мигеля пью «Ассамбляж», но через три дня, к двадцать второму числу, я должен появиться в местном пункте безопасности для регистрации. Поэтому, чтобы не запалиться сильно, нужно мне в Чимберрию в отель «Эль Марриотт» к Мигелю, понимаете? А помочь в этом мне может только имперский служащий, отправляющийся в командировку.

– А как вы вычислили меня? – спросил Чекета.

– Ах, женщины, – повеселел Фырган, – что не сделаешь ради любимого человека. Мадлен – моя старая подружка.

– Татуировка «Чёрный крокодил» на правой ягодице? – спросил Чекета.

– Василий, какой крокодил, эта подколка стара как мир, крокодил не в теме Мадлен, у неё там розовый фламинго, она же мужиков-то не очень балует, – парировал Фырган.

Василий достал сигарету из пачки с надписью «Opirus», надломил запальник, через секунду жидкость внутри стеклянной колбы закипела и начала выпускать пар. Выбрав в меню на мундштуке слово «Табак», Василь активировал сенсор. Дождавшись, когда жидкость полностью окрасится в золотисто-сигарный цвет, он затянулся.

– Значит, все мои друзья врали, что любили её, рассказывая мне про черного крокодила? – выпуская дым, осведомился Василий.

– Кто знает, а может, вру я? – улыбнулся Фырган.

Правый надбровный нейрон Василия завибрировал, заставляя бровь встать дыбом. «Кто ж это такой нетерпеливый пользуется приватным каналом связи?» – думал Чекета.

Настоятельная Настя настаивала на визуальном разговоре.

Василий вдохнул, немного придержав дыхание, и отыскал взглядом коммуникационный портал. Портал представлял собой медную чашу, наполненную водой и установленную на стойке у стены. Василий провел средним пальцем по брови, пригладив волосы, опустил палец в чашу и произнес:

– Алё!

– Васечка, привет! – Вследствие окисления меди изображение на поверхности воды слегка желтило, придавая лику любимой канонический вид. – Васечка, это ты? Ты ещё в своем теле?

– Привет, Нюсик. Да, как видишь.

– Слушай, а че за фигня вообще. Мне Мадлен сказала, что тебя в тётку какую-то перебрасывают. Чё-то там в тюрьму какую-то пойдёшь? Ты куда, вообще, делся?

– Э-э-э, вообще-то, это секретное задание. А ты кричишь на весь терминал, – попытался сбить тон подруги Василий.

– Нет, мне, конечно, всё равно, хоть в хорька превращайся, но чтобы в тётку? Хоть в кролика, я папе позвоню, он тебе такую тётку покажет! Да он тебе всю ментализацию прикроет, будешь всю жизнь тогда кроличьими ушами хлопать. Нет, я, конечно, тебя по старой памяти к себе возьму, в клеточку посажу, морковкой кормить тебя буду, натуральной, не синтетической, уж разорюсь для тебя, – не унималась будущая жена.

– Что стряслось-то? – выпалил Чекета.

– А не что? – расплакалась Настасья. – Инспектор ко мне приходил, сказал, что с моим рейтингом в твоем официале у меня проблемы. Появились конкурентки. Что мне нужно принять меры, чтобы быстрее выйти замуж и зачать ребенка. Иначе я рискую не стать твоей женой.

– О господи! – посочувствовал Василий.

– Я даже мегасваху выписала, – продолжала Настя, захлебываясь слезами.

– Ну и чё тебе твоя мегасваха сказала?

– Сказала, что нельзя тебе в женщину, сказала, что у тебя может быть раздвоение личности. Ты же у меня очень ранимый. Сказала, что мой рейтинг снизился из-за новой твоей подруги из супермаркета. Что у тебя к ней интерес.

Василий оглянулся по сторонам и, чтобы никто его не слышал, прошептал:

– Всё тихо, нет у меня никакой подруги из супермаркета, поняла. Мне на задание пора, вернусь, позвоню.

– Позвоню, попробуй только не появиться, я тебя сама тогда в кролика превращу. Ладно, целую, давай осторожней там. Люблю тебя.

Василий уложил брови как надо и вернулся к компании.

– Проблемы? – закуривая очередную сигарету, спросил Фырган.

– Нет, всё в порядке. Значит, вы мне передаете чип и транзитную карту, которую у меня же и сперли, а точнее, не у меня, а у моего чемодана.

Истинный служака, фанат своего дела, имперский служащий, чемодан Василия с пришибленным видом и причитаниями типа «Быть такого не может», рылся в недрах своего организма и с каждой секундой, подтверждая гипотезу своего хозяина, менял окрас с серого на красный.

– А я за это беру вас с собой в Чимберрию, я правильно понимаю? – продолжал Чекета.

– Всегда приятно работать с умным человеком, – выдохнул Фырган и добавил: – Вы отправите свой чемодан домой переживать, как с ним такое могло случиться, а вместо него возьмёте мой. Так как чемоданы служащих не досматривают, я смогу перевести необходимый груз.

– Что это за груз и что мне мешает просто сдать ваш чемодан на первом же посту, а вас объявить в розыск? – распалился Чекета.

– Груз – это я.

– После вашей бодификации через трое суток чемодан прилетит багажным кораблем, в котором буду находиться я.

– Но как вы выживете в вакуумном коридоре, по которому летают багажники?

– Не проблема, Чёма мне создаст все условия внутри своего организма. Не в первый раз летаем, поверьте. Давление он компенсирует, а кислород шахмодиамусы выделяют в процессе жизнедеятельности, при определенном питании, конечно. Вы должны забрать чемодан, в котором буду находиться я, ровно в пятнадцать тридцать по чимберрийскому времени в багажном отделении отеля «Эль Марриотт» и снять с него защитный слой. Сам Чёма этого сделать не сможет, поэтому, если вы опоздаете к нашему прилету, через десять минут защитный слой перейдет в режим консервации и мой друг Чёма уже не сможет снабжать меня кислородом. Я буду заживо погребен в его чреве. Моя смерть будет на вашей совести, дорогой мой имперский служащий службы очистки.

– А почему я? – упорствовал Вася.

– А кто, если не мой брат по сверке ментальности?

Василий задумался.

– Всё более чем странно Фёдор, так, кажется, вас звали?

– Да что ты все «вы», «вы». Вижу же, что узнал. Ты что, забыл про астрокарпоральное сплетение судеб? Как ты меня грамоте в баре обучал? Может, на «ты» перейдем? Мы же с тобой отцы-основатели гангстерской группировки, которые по идее и встретиться не должны были никогда, – усмехнулся Фырган. – Что отчасти верно, я ведь официально сейчас не здесь.

– Вася, дружище. Всё потом. Там, в Чимберрии, я тебе такой ужин закачу, а сейчас, родной, давай решайся, до закрытия грузового шлюза осталось сорок минут. Сейчас мы вместе зайдём в туалет, и ты сдашь Чёму вместе со мной в багаж. По рукам?

Василий машинально протянул руку, в которую Фырган вложил чип и дорожную карту.

– Да, забыл, – сказал Фырган, – если ты вдруг решишь забыть про меня, в Чимберрии найдутся те, кто напомнит.

Перед тем как опуститься в специальный резервуар, Чёма набрал воздуха и затаил дыхание. Через мгновение гангстерский чемодан, похожий на шоколадную плитку, всю ушлёпанную различными лейблами, ловким движением робота-упаковщика был отправлен во чрево багажного отделения. Василий со всеми необходимыми документами и багажным талоном направился к серебристому шару для идентификации.

РАЙА

Справедливости ради нужно сказать, что голограмма женщины, в тело которой предстояло бодифицироваться Василию, вызывала живой интерес у отъезжающих. Наглядно представленное на аллее голограмм в разделе VIP, тело шикарной блондинки захватило воображение не только мужской половины отъезжающих в Чимберрию, но и женской. Особенное оживление просматривалось среди пожилых дам. К гордости Чекеты, эта красотка была приготовлена для него и, по-видимому, входила в золотой фонд имперских служащих отдела транзитных перевоплощений. На карточке персонификации её имя РАЙА было выделено розовым цветом, а именной вензель в виде розы обвитой лианой, свидетельствовал о том, что Райа имеет высокое положение в структуре префектората Чимберрии. Голубая лиана, растущая только в этих благословенных местах, символ чимберрийского курорта, присутствовала в гербе города и только очень немногим заслуженным гражданам было разрешено использовать её для собственной презентации. Об этом Василий был извещен файлами, которые прислала Мадлен. Этот идеал женской красоты был представлен в трех ипостасях. На первом фрейме Райа в облегающем костюме мчалась на водном мотоцикле, обдавая виртуальными брызгами зевак. На втором, в деловом костюме, искусно сшитом по её точеной фигуре, она без стука входила в различные двери имперских учреждений, а выходила, оставив за собой раскрытые двери и рты различных чимберрийских чиновников. Третий фрейм, который генерировал презентационный диск, создавал затор из отдыхающих, ринувшихся после открытия зала знакомств девятого терминала на осмотр имеющихся в наличии «бодиков». Обворожительная Райа в вечернем платье сидела за столиком ресторана, обстановка которого Василию почему-то показалась знакомой, зазывно улыбалась всем проходящим мимо нее претендентам. Получив впечатление от предложения, толпа, дочитав параметры «бодика» Райи и дойдя до графы «Забронировано», разочарованно двигалась дальше.

До начала работы рефракторов оставалось еще полчаса. Василий, не без ревности оставив Райю на обозрение следующим посетителям, отправился на осмотр других экспонатов «зала знакомств».

Визуализация предложений, основу которых в данный момент составляли уроженцы Чимберрии, всегда являлась самой любопытной и интригующей частью любого процесса перевоплощения.

«Lёva», так было написано на регистрационной карточке следующего претендента. Задорный желтокожий парень с прической в форме кактуса, отплясывал «латойю», – самый модный танец курортников. «Lёva» это делал так зажигательно, что настроенная на отдых женская половина приплясывала вместе с ним. В этот раз возможности «Lёv’ы» совпали только с тремя притязаниями, об этом сообщало табло, размещенное на уровне глаз. На нем были указаны номера транзитных карт отъезжающих и внизу стартовая цена для начала аукциона за право воспользоваться его телом. Стоимость в 3,50 в сутки, видимо, пока никого не прельщала, судя по тому, что никто не дал своего подтверждения об участии в аукционе. Впрочем, это сразу не делается, все хотят ознакомиться, так сказать, со всем списком.

В галерее «халявщиков», как всегда, были одни старики, им денег не надо, впечатлений давай. Далее шли «дальнобойщики», но Василию туда не было нужно. «Дальнобойщиками» называли потомков колонистов с дальних планет, где уже закончились полезные ископаемые, а вернуться назад оттуда можно было только на специальном крейсере колонистов, который посещал эти планеты не чаще одного раза в пять лет, облетая их все по большому кругу. «Дальнобойщики» были тоже бесплатны, но на их планетах делать было абсолютно нечего. Они придумывали, конечно, всякие туры и пати, но спрос был вялым. Поэтому презентационные фреймы были, как правило, устаревшими, редко обновляемыми, судя по немодной одежде колонистов.

Далее шли «новобрачные» пары, которые, чтобы поправить свое финансовое положение, в рекламном ролике предлагали провести их брачную ночь вместо них. Отдаться желающим влюбленные были готовы за 10 000 золотом. Далее по галерее были представлены звезды спорта. Известный парсекболист Дэн Каверс всего за две платиновые пластины предлагал сыграть вместо него в полуфинале турнира в матче между его командой «Спаркс» и извечного врага чимберрийских легионеров.

Сочная, в цветах бирюзы, голограмма Дэна Каверса, держащего в руках парсекбольный мяч, вещала прохожим каждые пять минут одно и то же:

«Вы можете даже не знать правил игры, мои натренированные мышцы и инстинкты все сделают за вас. Под гул пятисоттысячного стадиона „ОМА” вы в гравитационных кроссовках проноситесь по полю с целью направить мяч в ворота соперника. – В этот момент голограмма Каверса подкидывала мяч. – И тогда вся любовь моих фанатов, любовь зрителей и гонорар за победу – всё это ваше».

Голографический мяч под рев трибун влетал в ворота.

«Но запомните, эта игра для быстрых. Это означает, что мяч в ваших руках может находиться не более пары секунд, именно поэтому моя любимая игра и называется парсекбол. В случае, если вы удержите мяч дольше, он взорвется и обольет меня всем тем дерьмом, которым его наполнила команда соперника. – В этот момент голографический мяч лопнул и испачкал неприятной жидкостью звезду парсекбола. – Тогда я взыщу с вас еще одну платиновую пластину для восстановления своего здоровья и рейтинга», – этими словами Дэна Каверса рекламный ролик заканчивался. Как ни странно, но порядка пятнадцати человек предложение суперзвезды заинтересовало, судя по тому, как оживленно шёл торг. Хотя ведь даже одна платиновая пластина – это было уже целое состояние.

Рекламная голограмма Пауля Файтера, пожилого миллиардера, входящего в пятерку самых богатых людей материнского мира, как всегда, выставляла себя для обмена с подростками в дни школьных каникул на Рождество. Любой школьник мог стать Файтером бесплатно, но всего на два часа, и пользоваться всеми преференциями миллиардера, в том числе даже тратить специальный бюджет, выделенный для этих целей. Акция была благотворительной, Файтер готов томиться в теле ребенка исключительно из-за тоски по детству и в связи с тем, что его уже, к сожалению, ничего больше не радовало в этой жизни. Так, во всяком случае, гласила рекламация на голограмме, далее следовал специальный тест, который необходимо было заполнить соискателю.

В галерее «ищущих» было представлено несколько персон в основном преклонного возраста, которые сами искали молодежь за очень приличное вознаграждение. За уик-энд в молодом теле старики и старушки предлагали учащимся высших учебных заведений империи по пять рублей золотом, а это почти месячная стипендия имперского студента. И за эти деньги молодому человеку нужно было всего лишь навсего посидеть пару дней в кресле-качалке на берегу Каталонского залива в Чимберрии, попивая чай с бальзамом. Послушать старческие бредни соседей в ожидании, когда престарелый озорник, находящийся сейчас в твоём теле, завершит сексуальную революцию в общежитии. Это подтверждала и надпись на всех рекламациях стариков. Пометка «Свободный выход», иносказательный намек на свободные отношения от вашего имени. «Фейс студента обязателен». «Желательно из общежития», – чтобы время на поиски не тратить. Хотя по закону, конечно, бодифицирование в подростка до восемнадцати лет должно проходить только с разрешения родителей, которых в девятом терминале не наблюдалось, чего не скажешь о бедных студентах.

На плечо Василия легла чья-та рука, обмотанная четками. Василий обернулся и увидел священника, который совсем недавно раздавал книги и что-то пытался сообщить Василию.

– Здравствуйте, Василий, я Райа.

– Здравствуйте, Райа, а я Самюэль Джексон, император, – нашелся Василий.

– Это хорошо, что у вас с юмором все в порядке, – без эмоций парировал священник. – Через двадцать секунд меня найдут, поэтому слушайте меня внимательно и не перебивайте. В Чимберрии есть холм со сдвигающейся вершиной, найдите его. Берегите книгу, которую я вам дал. Погибло очень много людей, чтобы вернуть её владельцам.

Василий повернул голову и увидел солдат. Он хотел задать вопрос, но священника уже увели в реинкарнационный зал.

«Что вообще происходит? – думал Василий. – Произошло столько событий, сколько не происходило со мной за всю мою жизнь. Я вообще думал, что самым страшным испытанием для меня будет реинкарнационный зал. А сейчас вот я стою перед этой знаменитой катушкой памяти и думаю: „Да, страшно увидеть себя в прошлых жизнях, но всё же безумно интересно”».

– Извините, вы будете погружаться? – прозвучал женский голос, выдергивая Чекету из состояния самопознания.

Василий обернулся и понял, что, судя по очереди, образовавшейся сзади него, он стоит возле катушки довольно долго. Очередь состояла из пожилой пары, за которой Василий наблюдал в зале ожидания, и двух гладковыбритых студентов в индусских одеждах.

– Мужик, ты будешь катушку разматывать, чи шо? – повторил вопрос супруг женщины.

– Да, – пролебезил Вася. – Только я не знаю, как это, зачем это вообще делается?

– Ты шо, в первый раз? – приспустив на нос прозрачные плазмоиды, спросил дед.– Как зачем, а как ты, мил человек, обратно возвращаться будешь? Тебе ж на обратном пути себя тутошнего, сегодняшнего найти нужно, а то, неровен час, нырнешь не в ту ячейку из прошлой жизни, а тела там нет. И будешь, как говно в проруби, призраком метаться.

– Фи, Базя, фи, – выразила своё негодование жена. – Не слушайте его, молодой человек. Это он от старости своей и сварливости жути нагоняет. Размотать катушку – означает размотать нить Ариадны, то есть просмотреть ваши ближайшие воплощения в прошлой жизни. Это нужно для того, чтобы не ошибиться в выборе профиля. Когда вы возвращаетесь из арендованного тела к себе, вы как бы рождаетесь заново, а вот в какой профиль ваша сущность попадет на обратном пути, зависит от того, какое воплощение сильнее всего вас притянет. Понимаете?

– Совершенно не понимаю, – промямлил Чекета, у которого уже пропала всякая охота разматывать нитки.

– Мальчик мой, то, чем мы тут все занимаемся, то есть вот этими вот дурацкими путешествиями в чужих телах, это ведь всё не от Бога. Мы, как скальпелем, вспарываем естественное течение жизни и вмешиваемся в дела, не принадлежащие нам. И само собой платим за это определенную цену. Вы понимаете, душа-то она ведь всё чувствует, её всякими там рефракторами не проведёшь.

Василий хмурил брови, но четкого представления о том, с чем ему придется столкнуться в ближайшие полчаса, по-прежнему не имел.

– Вот представьте, перед вами много дверей. Все закрыты, и только одна открыта. Вы точно знаете, что вам туда. Никаких сложностей. Закрытые двери – это ваши прошлые и будущие воплощения, они закрыты, потому что там нет тел, в прошлом уже нет, а в будущем ещё нет. Это понятно? – улыбнулась старушка.

Василий кивнул.

– Открытая дверь – это актуальное воплощение, то есть то, где вы сейчас, где ваше тело.

Василий кивнул.

– А теперь представьте, что открыта не одна дверь, а две или даже три.

Василий напрягся.

– Вы можете оказаться в состоянии смятения. Открытые двери символизируют незакрытые профили. Это значит, что где-то в прошлом воплощении у вас остались незавершенные дела, незавершенное предназначение, вызванное насильственным прерыванием, то есть убийством или самоубийством. В девяноста девяти процентах случаев вы безошибочно определите нужную дверь, так как душа потянется туда, где ваше тело. Но иногда, крайне редко, вас может притянуть другая дверь. Для этого нужно очень сильное притяжение, которое может возникнуть, если кто-то из ныне живущих вас очень любит и ждет встречи с вами. С вами тем, которым вы были в прошлой жизни.