Ведьмина тайна

– Да я не против, – улыбнулся мой собеседник, – от меня же обычно все шарахаются… или я шарахаюсь, чтобы не попасться. А таких, как я, очень мало, – посмотрел на меня внимательно и одобрил: – Хорошие из вас «уши». И подходы правильные подбираете, чтобы нужное вытянуть. А теперь записывайте.

Я смутилась. Да, профдеформация. Ничего не подбираю, оно само выходит… «Нетопырь» снова развалился на траве, сунув руки под голову, а я украдкой включила на телефоне аудиозапись – для подстраховки. Нечисть если и заметил возню с телефоном, то виду не подал. Не возражал.

– Ведьмы, – начал он, и от постоянных разговоров его голос звучал ещё простуженнее, чем вчера, – исстари владели мощной стихийной силой и защищали мир от тёмных сил…

Я сосредоточенно конспектировала.

Ведьмы. Двенадцать сфер силы – огонь, пространство-время, душа, вода, неживые предметы… Деление любой сферы на свет и тьму. А над ведьмами стоят наблюдатели – колдовской орден, бдящий за тем, чтобы волшебство обходилось без проклятий, жертвоприношений и прочих гадостей. Ведьмы, соответственно, бдели за нечистью. И Круг – это официальная организация, возглавляемая Верховной ведьмой. Вроде как департамент по защите людей от посягательств нечисти и тех ведьм-отступниц, которые жаждут вечной жизни через жертвоприношения.

– А вы? – уточнила я, воспользовавшись паузой, когда «нетопырь» сел и закурил. – Мы-то, люди, понятно, где – в стороне. Ни магии, ни другой какой-нибудь силы… Мы живём сами по себе, волшебники и ведьмы – сами по себе. Мир – общий, а уровни обитания – разные, как у рыб и птиц. Но у нечисти-то сила есть. Вы за кем бдите?

– В смысле? – повернулся он.

Я показала нарисованный «волшебный» треугольник, где со знаком вопроса начертила стрелочку от нечисти к наблюдателям.

– Не так разве? Зря. Если, как вы говорите, в наблюдателях две трети мужиков, у которых нет, в отличие от ведьм, стихийной силы, чтобы противостоять нечисти, то было бы правильным вам присматривать за ними. Когда над начальством никто не стоит… – и я запнулась, вспоминая шефу.

– То что?

– Оно борзеет, наглеет сверх меры и считает, что мы у него в рабстве, а значит, должны работать круглосуточно и за идею, – со вздохом ответила я. – Чего вам не хватает, чтобы заявить о своих правах? Уверенности?

– Но вы терпите, потому что нуждаетесь в работе, верно? – отметил «нетопырь». – Мы с вами в похожих условиях, Рада. Нет, нам не уверенности не хватает. Нам нас не хватает. Нечисти мало, и далеко не все особи имеют мозги, у большинства на первом месте инстинкты. Но отчасти ваша схема верна. Если на ведьм надавить, они перестанут контролировать нечисть. Есть и второй наблюдающий за нами орган – заклинатели, но они держатся в стороне, и их немного.

– А если ведьмы от вас отступят – всем хана? – предположила я, дорисовывая рядом с треугольником второй, с таинственными заклинателями.

– Почти всем, – и мой собеседник улыбнулся так, что мне стало неуютно и жутко.

И, поежившись, я напомнила себе: он – нечеловек, нечисть. И нечего здесь долго рассиживаться, уже поди часов одиннадцать. Я огляделась и отругала себя – и за излишнюю доверчивость, и за нездоровый журналистский интерес. Сижу в незнакомом лесу, наедине с непонятным и безымянным, прости господи, «нетопырём», в темноте… Но раз пока ничего страшного не случилось, как и вчерашней ночью, и он явно заинтересован в этой истории…

– А «угли»?..

– Сердце ведьминой силы. Концентрированный комок энергии, генерирующий магию. У простых ведьм – «угли», у Верховных – Пламя.

Логично.

– «Уголь» – это показатель истинной силы ведьмы. Если его нет, а некие неопределенные способности имеются, то перед вами потомок ведьминого рода, выгоревшего и утратившего силу. Таких ведьмы всерьёз не воспринимают. Они даже с мелкой нечистью работать не способны и проклятье настоящей ведьмы никогда не снимут.

Зато эти «потомки» кем только себя не мнят… Я некстати вспомнила о грядущей встрече с отцом Вальпургием, понимая, что толку от неё не будет. Интервью – да, выбью, а вот помощи вряд ли дождусь. Если он работает с людьми и пиарится, то ненастоящий. Наверно. Пиарится-то не так активно, как некоторые. Ладно, проверить не помешает.

Пока мы обсуждали насущное, лес погрузился во мрак. Я осмотрелась, но тропинку, разумеется, не увидела, только две шелестящие под редкими порывами ветра стены – древесную и папоротниковую. И горящие жёлтые глаза на затемнённом лице нечисти. И… вспомнила.

– Рада, – «нетопырь» чутко уловил мою мысль. Или её тень. – Не молчите.

– У проклятой ведьмы глаза – как у вас, – я зябко повела плечами. – Жёлтые… жгучие. В смысле…

– Они излучают силу, – он встал. – Пора возвращаться. Я провожу.

– Это плохо, да? – я не умела читать мысли, зато понимала настроение собеседника – пообщаться он хочет или сбежать, расположен к беседе или нет. «Нетопырь», ещё пять минут назад спокойно отвечавший на вопросы, теперь очевидно пытался уйти от разговора. – Почему?

– Она рискует стать кем-то… вроде меня, – неохотно буркнул мой спутник и шагнул в папоротник. – Умереть и переродиться. Она на грани.

И больше мне не удалось выудить из него ни слова. «Нетопырь» молча и целенаправленно шагал по тропе к озеру, а я, спотыкаясь, брела за ним и обдумывала информацию. И самой ценной, несмотря на случайность, посчитала вчерашнюю фразу: «Люди меня не интересуют». А что интересует, если он нарушил порядок и объяснил человеку, что к чему?

Мы добрались до озера, и идти сразу стало легче. Сияла полная луна, высеребрив траву, купаясь в тёмной воде.

– В чём ваш интерес? – решилась я, глядя в спину «нетопырю». – В этой истории – в чём ещё, кроме нарушенных ведьмой законов и угрозы тайне вашего мира?

Он неторопливо спустился с холма к озеру, остановился, поджидая, повернулся и посмотрел на меня в упор:

– Мои предки охотились на «бабочек» и считали своим долгом истребить их полностью, до последней куколки. Если они объявятся, я приду.

– Минуя запреты ведьм? – я вспомнила его вчерашнюю отмазку.

– Древние инстинкты нечисти сильнее любых заклятий, – и «нетопырь» продолжил путь, обходя озеро.

А я заметила, что прямо на вопрос он не ответил. Не захотел. Ладно, его право. Думать я умею.

– Вы сказали, что «бабочки» могут просочиться в наш мир вслед за ведьмой, – размышляла я, – то есть до меня добраться, да? Всё по той же колдовской тропе из писем? Через ведьму они могут узнать «адрес»? Сколько раз проклятой надо мне присниться, чтобы нечисть поняла, куда именно ведьма «отлучается»? Я в опасности? А мои близкие?

«Нетопырь» ускорился. Я, стараясь не отставать, перешла почти на бег. И расценила его молчание как согласие, а ускорение – как попытку замять тему. Но не на ту напал – и не от той драпает. И не таких ловила. Ещё ни один колдун не ушёл от ответа на мои вопросы.

Удобный момент настал, когда мы обогнули озеро, и «нетопырь» в три широких шага взлетел на пригорок. На втором шаге я «споткнулась» и с ойканьем взмахнула руками. Нечисть, будучи вежливым до мозга костей, как и предполагалось, моментально оказался рядом и подхватил меня под мышки. А я вцепилась в его плечи и, бесстрашно глядя в суровое лицо и тёмные очки, повторила вопрос:

– Я в опасности, да? Скажите честно!

– Испугаетесь, – пообещал «нетопырь» угрюмо.

– Испугаюсь, – согласилась я. – Но дело не брошу. Вы этого опасаетесь? Что я испугаюсь и забьюсь в угол, а без меня вы не выйдете на «бабочек»? А если ведьма сожрёт меня с потрохами и отыщет нового… проводника, то не факт, что он свалится прямо к вам в руки, и за «бабочками» придётся побегать, не зная, кто конкретно их приводит? А со мной всё просто и рядом, раз познакомились? – и нервно потребовала: – Говорите! Я не собираюсь сидеть в углу и ждать, когда она решит, что я больше не нужна!

Он легко подхватил меня под мышки, повернулся и опустил на землю так, что мы почти уравнялись в росте, и сдвинул очки на кончик носа. Я не стала жмуриться и правильно сделала – его глаза уже не горели нестерпимо, напоминая тусклый янтарь.

– Рада, – произнёс «нетопырь» мягко, – неужели вы верите каждому моему слову?

– Нет, – я качнула головой, – я собираю информацию. И я её проверю при первой же возможности. Но раз пока другого источника нет…

– …выжимаете всё из того, что есть? – он улыбнулся. – Ваша взяла. Да, вы опасности. Если проклятая связалась с «бабочками», то первым делом они уберут вас – как путь к ней и своему логову. Но прежде они пойдут по вашим людским связям. Закончите дела и не общайтесь ни с кем. Людские отношения – те же тропы, как от проклятой к вам, понимаете?

Я кивнула и уточнила:

– А как их опознать? Вот у вас – глаза и движения…

– У них тоже глаза и движения. Чёрная радужка, почти закрывающая белок, у всех особей. Издали «бабочка» покажется человеком, но вблизи понятно, что нет. И – взгляд. Природой они запрограммированы на короткую жизнь, и мозгов нет, одни инстинкты. Взгляд будет или тупым, или бешеным. И запах – цветочная пыльца. Слабый, похожий на духи, но человек учует.

– Это всё?

– Другого людям не заметить.

– А сила? – не унималась я. – Вот вы тени читаете, а они…

– …быстро двигаются. Способны на короткие перелёты – с крыши на крышу, например. Могут ударить панической атакой – парализующим страхом, но этой магией владеют не все особи, а одна из сотни. Что-то ещё?

Я наморщила нос и решила:

– Подумаю.

– Подумайте.

«Нетопырь» проводил меня до участка председателя, и всю дорогу я напряжённо составляла вопросы, но мысли путались. Завтра бы поговорить…

– Сегодня ночью я исчезну, – отозвался он на мой мысленный запрос. – Перееду, раз из моего убежища сделали местную достопримечательность. Если у вас всё…

– Спасибо, – я слабо улыбнулась. – Не… не опоздайте, если вдруг что…

Он интеллигентно пожелал спокойной ночи и растворился во мраке. Я протёрла глаза и недоверчиво посмотрела туда, где только что маячила высокая фигура, но увидела лишь освещенную фонарями садовую аллею – «нетопырь» сделал буквально два шага и исчез. Вот так и уходят… в ночь. И, как нынче модно говорить… круто, чё.

Калитка была приоткрыта, а на нижнем этаже председательского дома, на кухне, горел свет. В окне темнели силуэты: муж с женой пили чай и о чём-то спорили. Проходя мимо, я махнула рукой: дескать, вернулась.

Председатель высунулся в окно и уточнил:

– Рада, вы остаётесь?..

– Нет, завтра днём уеду, – я с сожалением отказалась от отдыха. – Дела в городе.

– Жаль, – цокнул языком председатель и душевно пожелал: – Ну, снов вам хороших. Хоть завтра выспитесь.

Я улыбнулась, шаблонно ответила «доброй ночью» и ушла к себе. Включила чайник, открыла окно и сходила в душ. Переоделась ко сну и с полчаса бездумно грызла печенье и пила чай, переваривая информацию. И лишь когда поставила на стол кружку, почувствовала, как меня накрывает – страхом, горячим и липким до испарины на коже. И сначала стало очень жарко. А потом – очень, до стучащих зубов и дрожащих рук, холодно.

Когда я в детстве сильно пугалась, бабушка советовала «перебояться». Забраться под одеяло и бояться, бояться, бояться – выпускать страх из себя, а не зажимать внутри. И я так и сделала. На негнущихся ногах ушла в комнату, закуталась в плед и думала, думала, думала… боялась. Дала страху волю, и он оглушал, скручивал мышцы болезненными спазмами, шумел в ушах.

Я всегда была… трусоватой. Боязливой. И сколько времени провела вот так – под одеялом, в моменте принятия… Выпускные экзамены в школе, отъезд в большой незнакомый город, поступление в институт, первая ночь с парнем, первое собеседование, опять выпускные экзамены, первое интервью, первый разрыв отношений и первые дни одиночества в состоянии «сама за себя»…

Мама полушутя-полусерьезно говорила, что мне пора возить с собой спальный мешок как косметичку и, если приспичит, нырять туда, успокаиваться. Но, к счастью, мы живём не в советско-дефицитное время, и одеяло можно найти всегда. И всегда оно успокаивало. И всегда страх выходил, оставляя после себя трезвое осознание, принятие ситуации и готовность действовать. И всегда я упускала тот момент, когда боязнь выходила из пор потом, как жар болезни, и я открывала глаза… выздоравливающей.

Пропустила я этот момент и сейчас. Просто вдруг стало не хватать воздуха, и я откинула плед, вдохнула глубоко и жадно, выдохнула и поняла, что отпустило. Почти отпустило. Ни один из прежних страхов не имел ничего общего с нынешней ситуацией… но ведь и я не та, что прежде. И, чёрт возьми, должен же быть от моей работы хоть какой-то прок, кроме сомнительного финансового обеспечения. Мне должно хватить веры и в другой мир, и в свои силы и способности. И ни третьего не дано, ни второго… ни компота.

М-мать, что-то я… очкую.

Глава 5

Говорят, некоторые сны – это другие реальности,

прорывающиеся в наше сознание.

Сергей Лукьяненко «Последний Дозор»

Я проснулась рано – будильник напомнил о понедельнике. И сразу, едва он зазвенел, скатилась с постели и села на пол, чтобы опять не отключиться. И несколько минут сидела, обнявшись с одеялом, смотрела по сторонам и вспоминала. А потом зазвонил второй будильник, и я встала. Рваться в город на утренней электричке, конечно, бессмысленно – многие с дач ездят на работу, и я решила отправиться на двенадцатичасовой, с комфортом и в тишине. Тишина вообще сейчас была самой необходимой вещью. Ибо.

Умывшись и переодевшись, я сходила на завтрак и послушала за едой дачные сплетни: явления оборотня так и не случилось, погода радует, грядки требуют полива да по такой жаре почти каждый день, а тариф на воду опять хотят поднять… Я умяла сосиски с картофельным пюре и свежим салатом, выпила кофе, душевно поблагодарила и вернулась в свой домик – собираться.

Включить, чайник, упаковать вещи и уточнить в интернете расписание электричек – дело десяти минут. На голос председателя я выглянула в окно, спросила, отвезет ли он меня на станцию к двенадцати, услышала «без проблем», уточнила «рекламные» и «поддерживающие» темы для статей, закрылась, чтобы шум не отвлекал, налила чаю и привычно зарылась в блокноты, перечитывая наброски и составляя планы статей. Работа всегда успокаивала.

В одиннадцать председатель стукнул в окно. Я вышла из домика, заперев дверь, и попрощалась с обитателями участка, включая дико стесняющегося Тимофея-младшего. По дороге до станции мы с председателем снова обсудили темы, по приезду я с запозданием (простительным, вспоминая прошлые события) подсунула ему на подпись документы, и расстались мы очень тепло.

– Оборотня спугнули – честь вам и хвала, – с уважением сказал председатель. – Приезжайте ещё, будем рады. И местечко хорошее для отдыха всегда найдем.

Распрощавшись, я отправилась на станцию, купила билет и села на скамейку. И пятнадцать минут ожидания пролетели незаметно – за воспоминаниями. Надев наушники, я внимательно прослушала запись вчерашней беседы с «нетопырём», и его низкий простуженный голос, будничным тоном объяснявший невозможные вещи, действовал не хуже одеяла или работы. В мир ведьм не просто верилось – я интуитивно чувствовала его существование. Наверно, я действительно что-то видела в детстве и привыкла к чудесному, но за взрослыми будничными делами ухитрилась об этом забыть.

Подошла электричка. Устроившись в полупустом вагоне, я посмотрела в окно на «разгоняющийся» лесной пейзаж, и подумала. Звонить бабушке или нет?.. А потом вспомнила предостережение «нетопыря» – не общаться по возможности ни с кем, не подставлять людей – и не решилась на звонок. Да, семья далеко, но кто её знает, эту нечисть. Лучше уж найти хорошую ведьму – ту самую, с левого берега. Ведьма – она и есть ведьма, а в моей семье полно обычных людей. Сама влипла – сама и выкручивайся. Опять же, дед всегда звонил, когда мне было плохо, как чувствовал. Если не звонит – значит, всё не так запущено… или они на даче, где нет нормальной связи.

В городе я ощутила себя неуютно ещё по одной причине: люди на работе, а я в обед собралась домой. Доехав на маршрутке от вокзала до центра, я даже подумала, не заглянуть ли в редакцию, чтобы восстановить пошатнувшееся душевное равновесие и вернуться в зону комфорта. Но опять вспомнила о намёках «нетопыря» и отправилась домой. Быстро написать статьи, сбежать в отпуск… и проверить информацию, да. А дальше – как карта ляжет.

Мимо «Чёрного призрака» я прошла оглядываясь и с сожалением. Взяла бы ноут с собой – поработала бы в кафе, но комп дома, то есть не судьба. А оная, как выяснилось спустя час, когда я, заглянув в магазин и проклиная душную городскую жару, доползла до дома и поднялась на свой этаж, терпеливо ждала меня на пороге квартиры. На вытертом половике лежал свернутый гармошкой лист бумаги.

Поставив пакет на пол, я присела и посмотрела на «письмо». Да, вторая страница выпускной работы ведьмы, зуб даю. Бумага на мой настойчивый взгляд никак не прореагировала, и я осторожно взяла лист и частично развернула. «Глава 1» – предупреждал заголовок, выведенный крупными печатными буквами, а ниже струился знакомый нечитаемый почерк, дополненный выцветшими чернилами.

И снова здравствуйте, Гульнара… Отказывались вы от моей помощи, отказывались – и сейчас я бы с радостью ваше решение поддержала, но увы… Некто неведомый, похоже, крепко нас повязал – к сожалению или к счастью. Поживём – увидим.

Дома было отвратительно жарко и невыносимо душно. Открыв окна, я минут десять постояла у распахнутой настежь входной двери, ожидая, пока слабый, невесомый сквозняк вытянет из квартиры хотя бы духоту. Скорей бы дождь, что ли… Заодно позвонила Виталине Марковне и доложилась о приезде. В ответ получила короткое «жду статьи» и решительно отодвинула в сторону лишние мысли. Работа, Рада. Остальные «сопли» – потом, когда не останется отвлекающих «хвостов».

Сходив в душ и отмокнув в прохладной воде, я сварила кофе, положила в большую тарелку мороженого, достала блокноты и устроилась с ноутбуком на кухне. Окно выходило во двор, но детские визги-писки мне никогда не мешали. Я остановилась на разминочной теме проклятых мест, глотнула кофе и с головой погрузилась в работу.

Время летело быстро и незаметно. Кончился кофе, доелось мороженое, дописался черновик первой статьи. Снова сходив в душ и налив в кружку холодной воды, второю статью я написала, стоя у подоконника. А третью строчила на полу в коридоре, постелив старый плед и открыв для сквозняка входную дверь.

– Радость, ты не заболела ли? – сердобольно осведомилась соседка, пожилая дама, «стилизованная» под княгиню конца девятнадцатого века.

Накрасившись и нарядившись, вооружившись цветастым зонтиком и звеня килограммами бижутерии, она, как обычно, отправлялась на вечерний променад на лавочку у подъезда.

– Увы, Ольга Сергеевна, – утомлённо отозвалась я. – Эта роскошь мне недоступна уже давно. Из командировки я сегодня вернулась, – пояснила, заметив озадаченный взгляд, – разрешили работать дома.

Соседка одарила меня привычным сочувственно-снисходительным взглядом – дескать, молодая же, гулять бы шла, – и величаво проплыла к лестнице. А я опять уткнулась в статью, решив сегодня сделать всё по максимуму. Восемь статей, конечно, не осилю, но хотя бы половину. А завтра – вторую, тем более посещение отца Вальпургия пока подвисало: заветное сообщение с записью на приём запаздывало. Можно, конечно, позвонить Вере Алексеевне и уточнить… Но я подумаю об этом завтра, да. Или вообще послезавтра, когда закончу с основной работой.

Закрыв черновик третьей статьи, я потёрла затёкший копчик и невольно прислушалась к раздавшимся на лестнице шагам – тяжёлым, торопливым. Я пододвинулась и с любопытством выглянула из-за монитора, чтобы увидеть знакомую спину в синей майке, которую недавно наблюдала в «Чёрном призраке». Однако мир тесен…

Парень бодро ускакал через ступеньку на последний пятый этаж, и оттуда раздался звон ключей и скрип открываемой двери. Меня вдруг посетило навязчивое желание подняться следом и познакомиться, однако у нас такого повода, как у американцев, приходящих с тортиком тупо поглазеть на новичка, нет. Я прислушалась, но подъезд погрузился в тишину. И нахмурилась. Странное желание… Я бываю стеснительна в общении с противоположным полом, особенно если мне не надо с ним работать, и, как порядочный интроверт, не испытываю потребности знакомиться со всеми подряд и обсуждать погоду. Чудеса…

За тот час, что я напряженно корпела над статьей, в квартире стало свежее, но ненамного и ненадолго. Закрыв входную дверь и перебравшись в комнату, я вышла на крошечный балкон. Пыльный зной стоял осязаемой стеной, душной и раскалённой; тревожно-красное солнце зависло над крышами, обещая скорые сумерки, но без вожделенной прохлады. Так, три статьи есть, пора за четвёртую…

Вернувшись в комнату, я посмотрела на Ягу со товарищи и вдохновилась на «оборотня»: там, на неведомых дорожках, следы неведомых зверей…

Закончила я часам к двум ночи, когда поняла, что засыпаю над клавиатурой. Сохранив черновик пятой статьи и закрыв ноут, я в энный раз сходила в душ, прихватила с кухни кружку воды, пожелала Яге «ночи» и выключила свет. Уже завернувшись в простыню, сонно подумала, что даже не попробовала расшифровать малочитабельное послание Гульнары, но вставать поленилась. И быстро уснула.

Чтобы проснуться в городском парке, рядом со старинными креслами и шкафчиком. Я сидела в ворохе опавшей листвы – среди внезапной осени, уютной, закатной и сумеречно-сухой. А в кресле обреталась Гульнара. Длинное чёрное платье, шляпа с широкими полями, распущенные белые волосы – седые, как заметили Вера Алексеевна и «нетопырь». Плечи расправлены, руки на подлокотниках, нога на ногу – ведьма восседала в кресле, как царица на троне.

– Рад, ну зачем? – устало спросила она вместо приветствия. – Мы же так хорошо попрощались…

– Это вы у своего заклятья спрашивайте, – я встала с земли.

– Заклятье не проникнет в того, кто не хочет, – Гульнара качнула головой. – Оно выбирает того, кто готов помочь, – и вздохнула: – Да, негоже ведьмам лезть в дела людей… Но раз тебя уже просветили, то садись. Поговорим.

Я села в соседнее кресло и потянулась за блокнотом – просто по привычке, а он вдруг нашёлся, возник на коленях вместе с ручкой. Я раскрыла его и, предвосхищая очередную дозу упреков, деловито поинтересовалась:

– Что вы помните? О себе?

Ответом – тишина и весьма нецарственное сопение. Проклятая нервно стиснула подлокотники и пробормотала:

– Не помню…

– Тогда я расскажу всё, что узнала, – предложила я. – Вас зовут Гульнара.

– Да, – она резко повернулась ко мне. – Да, точно. Но в семье меня называли Гуней. В честь бабушки назвали, живой, и она дома была Гулей, а я… Да, моё имя. И давай на ты. Кажется, я не сильно-то тебя старше.

– Дома? – повторила я, цепляясь за её воспоминание. – Кого ещё вы… ты помнишь? Мама, папа, муж?..

– Нет, – её поза выражала сильнейшее напряжение. – Нет их. Давно. Может, не стало, а может… я сбежала. Не знаю. Не вижу. Рядом лишь…

– Кто? – я подалась вперёд.

– Брат, – из-под шляпы возбуждённо сверкнули бледно-жёлтые огоньки глаз. – Мы близнецы. Имя не помню, но мы похожи. Он ищет меня, – добавила уверенно. – Мы очень дружны… были. Очень. Он – колдун по-твоему. Заклинатель. С нечистью работает.

Я вспомнила треугольник-«особнячок», начерченный по рассказам «нетопыря» отдельно от триады «наблюдатели – ведьмы – нечисть».

– Он ищет меня, но найдет тебя, – предупредила ведьма. – На тебе – моя тень, а он такое видит. Это… похоже на одержимость, но не совсем. Одержимость…

– …две души в одном теле, знаю, – я кивнула. – А ты ещё жива. Ведь жива же?

– Да, иначе бы… всё. Духи ведьм не могут подселяться к человеку вторым «жильцом», это способности нечисти. Нет, прежние ведьмы умели – стародавние, но ненадолго – на час-два. А мы давно лишились нужных для этого знаний. И я жива, – ведьма расслабленно откинулась на спинку кресла. – Очень хотела в этом убедиться. Спасибо, Рада.

– Пять лет прошло, – вспомнила я её слова. – Как там, где ты находишься, получается учитывать время? И – где ты находишься?

– Не помню… – Гульнара снова сникла. – Почему именно пять лет – тоже… Но когда пытаюсь что-то вспомнить, перед глазами встаёт именно эта цифра.

Я рассеянно сделала в блокноте кое-какие пометки и осторожно спросила:

– Но вообще тебя реально найти?

– Да, – она опять расправила плечи и повернусь ко мне. Глаза из-под шляпы загорелись ярче прежнего. – Я оставляла следы. Я шла к цели, как по пещерному лабиринту, понимаешь? И на «поворотах» рисовала крестики-метки, чтобы те, кто пойдёт за мной, восстановили мой путь.

– Что за метки? – я приготовилась писать.

– Ты их не увидишь, – сообщила ведьма с сожалением. – В тебе нет силы – и нет магического зрения. Но брат – он увидит. Да, – проклятая улыбнулась, – ты найдёшь место с меткой – почувствуешь, вычислишь по видимым человеку деталям и приметам, а брат найдёт мои следы. Только так.