СМЕХ И ГРЕХ. Рассказы

– Тебе чего? – спросил он.

– Подарок вождя! – угодливо проговорил из-за палатки Мгмбанга. – Она училась в городе, но вернулась домой.

– Да идите вы на хрен! – было, отказался Самсонов, но девушка уже ловко расстегнула шорты и поймала плоть губами.

Игорь настолько изумился, что дикарка умеет сосать, что ошалело смотрел, как ловко, не нагибаясь, она гоняет шишку за щекой. Пальцы девушки на белой коже казались черными угольками. И, казалось, член исчезал где-то в ночи и снова появлялась.

Затем, девушка услужливо повернулась и встала раком. На мгновение Самсонов подумал, что, эдак, можно подловить любую тропическую заразу. Словно угадав опасения гостя, девушка выпрямилась, как факир, извлекла из ниоткуда презерватив, и натянула его Самсонову. Затем снова изготовилась.

Самсонов вошёл в неё с опаской. Его не покидало ощущение, что он тянет ребенка. И сейчас он порвет девушку до самой глотки. Но дыра у этого «ребенка» казалась безразмерной. Самсонов даже почувствовал кайф от секса в глухих джунглях.

Он закрыл глаза и кончил. Затем лег, и мгновенно уснул.

Очнулся он от легких прикосновений к телу и члену. «Лолита!» – ласково подумал он о девушке и включил фонарь. Ему улыбнулись три черные физиономии. Две из них с интересом смотрели, как белый член, погружается в черную бездну «подростка», невесомо усевшегося на Игоря сверху. Самсонов снова закрыл глаза. Ему казалось, что он спит, и ему сниться приятный африканский сон.

Открыв глаза, он увидел, как женщины, с грудями не больше, чем грецкие орехи, с интересом рассматривают на розовых ладошках его сперму и что-то весело обсуждают.

«Это не пигмеи, а какие-то малолетние б**ди!» – подумал Игорь, и показал, чтобы женщины уходили. Затем, он застегнул палатку и заснул.

К джипу они с проводником вернулись на рассвете. В полдень их нашли на вертолете, по радиопеленгатору, встроенному в машину.

Самсонов не стал рассказывать про уголок дикой природы.

Через год, среди дикарей окрестных деревень прокатилась молва: у дочери вождя родился белый ребенок. Пигмеи почитали его своим богом.

турецкий гамбит

– Ну, полетели! – Захар Ребров с облегчением откинулся в кресле самолета.

Он дотянулся и чмокнул Леру Ватутину в розовую щеку. Блондинка лет двадцати трех, с прямым пробором прямых волос и гордой осанкой, снисходительно улыбнулась Захару.

Ему было тридцать. Познакомились они три месяца назад на презентации архитекторского проекта Реброва. Лера дала Захару лишь под обязательство, что он разведется с женой и жениться на Ватутиной. Ребров оттягивал объяснения с женой, Лера капризничала. И нынешняя совместная поездка на отдых в Турцию была, по мнению Леры, первым шагом к их новой жизни.

Дома Ребров обставил отъезд с криминальной точностью. Жене Марине он сообщил, что едет в недельную командировку в Сургут. Ему, мол, заказали новый проект. На работе он взял недельный отпуск и сообщил, что едет к теще под Тверь на сенокос. Туда он на днях отправлял жену.

На работе и дома искать не станут. Из посольства звонить не будут – Турция безвизовая страна. Разводиться с Мариной Ребров не собирался – пуще жизни он любил их маленькую дочь Варю.

«Эх конь вороной – белые копыта, щас приедем на курорт – нае*усь до сыта!» – подумал он. «А вернемся – пошлю на хрен эту цаплю постную!»

Захар покосился на девушку, глотавшую какие-то таблетки: она плохо переносила перелеты.

В иллюминаторе замельтешили облака. Затем засверкало яркое солнце и голубое небо.

Жизнь представлялась Реброву в таком же ослепительном свете.

В отеле было все классно. Из аэропорта успели на обед. А насытившись, Ребров разговелся: кинул две палки подряд. Чего, например, с Мариной давно не случалось.

На огромной, как аэродром двуспальной кровати Ребров зубами стянул с Ватутиной бюстгальтер. За обедом она выпила русской водки и вермута и счастливо похохатывала. Затем, так же зубами Ребров стянул с подруги трусики и пощекотал своими щеголеватыми усиками ее лодыжки. Девушка залилась веселым смехом. И Ребров заткнул ее рот стволом. Лера сглотнула и сразу сделалась серьезной. К акту девушка относилась серьёзно, как к составной семейной жизни. А семейную жизнь в нудных разговорах она почитала главным институтом общества и личного счастья.

Если бы не сочная пещера Леры с аккуратненьким треугольником лобка, упругая грудь третьего размера с розовыми сосками, зад с ямочками и губы, как у Анжелы Джоли – Ребров послал бы ее, после первой ночи. Появиться с такой бабой на приеме было престижно. Но для жены Лера была слишком броская. Женщина общего пользования…

Сосала она слишком профессионально, без души. С выражением на лице, с каким она обрабатывала Реброва, едят лобстеров. А Ребров любил секс проще, с аппетитом, как в жаркую погоду девчонки лижут мороженное: весёлые мордашки в шоколаде и молоке.

С таким же серьезным видом Лера, растопырив руки, оседлала Реброва и сосредоточенно, пока он целовал ее грудь, кусала губы, чтобы кончить вместе с ним.

Он повалил ее на спину и перекатился наверх. А затем выхватил член и, облокотившись на одну сторону, смотрел, как Лера брызгает себе на лобок.

Вторую палку он кидал в душевой, поставив девушку раком. Так ему было хорошо видно, как член исчезает и появляется. Ему нравилось снова и снова вставлять его. А затем наблюдать затуманенным взором, как сперма падает на округлости Лериной попы.

Во второй половине дня они сходили на пляж. Затем загорали у бассейна. Поужинали.

И снова резвились на «аэродроме».

Перед походом в бар Ребров позвонил домой. Сообщил, что только что добрался с аэродрома на грузовике в поселок нефтяников, устал и сейчас ляжет спать. Жена сказала, что она уже по дороге к маме, плохо слышно, и она перезвонит.

С чувством выполненного долга Ребров продолжил отдых.

Утром, пока Лера спала, Ребров выбежал на зарядку: поплавать в бассейне для тонуса.

Он уже снял халат, когда заметил у входа в отель жиденькую группу вновь прибывших туристов. Одна женщина в белой панаме показалась ему знакомой. Ребров пригляделся, и его обдал озноб. Сомнений быть не могло – жена! Селиться в их отель!

Рядом с женой вертелся хмырь. Но разглядеть хахаля Марины Ребров не успел. Она пристально взглянула в его сторону, и Захар ухнул в воду в тапках и с полотенцем. Он натянул плавательную шапку на брови, а очки на глаза. У бассейна Марина, шедшая за носильщиком, замедлила шаг. Мужик окликнул ее и они скрылись в лифте.

Ребров мрачным демоном ворвался в номер и швырнул мокрые вещи в душевую.

– Вот сука!

Лера потянулась и села в постели. Она сонно смотрела на Захара.

– Стой! – вдруг остолбенел Ребров. – А на кого эта м***а оставила Варьку?

– Захар, что с тобой?

– Да пошла ты! – отмахнулся Ребров. Лера надула губы. Захар хватился. – Прости! – Он нервно заходил по комнате. – Моя жена приехала. Со своим е*арем.

Лера ошеломленно уставилась на Реброва.

– Как такое может быть? – спросила она.

– Хрен его знает! Лотерея! Один шанс на сто сорок миллионов населения России.

– Может, к лучшему, – проговорила Лера. – Объяснишься с ней. Тем более она не одна.

– Да, мля? А Варька? – запальчиво вскрикнул Ребров. – Родишь своего, тогда узнаешь! Объяснишься! – передразнил Захар, и на его красивом лице отпечаталось раздражение.

Лера оскорбилась и с постным лицом отправилась умываться.

Ребров накинул рубашку, шорты и тапки, пулей вылетел из номера и спустился к администратору.

Из-за сверкающей стойки ему приветливо оскалил белые зубы смуглый парень.

– Слушай, хау ду ю твою мать! Тут рашен фрау со своим хахалем поселилась полчаса назад. Понимаешь, собака саблезубая? В какой, на фиг, рум, то есть, на хаус он ее повел?

– Говорите по-русски, я понимаю, – ответил мужчина на чистом русском языке.

– А? Слушай, брат, это моя жена. Реброва ее фамилия. Посмотри, в какой комнате этот урод ее харит.

– Реброва? – парень нахмурился, сверяясь со списком. – Такой у нас нет.

– Да, как нет! Я только что ее своими глазами видел!

– Только что прибыла семейная пара. Они поднялись в апартаменты на третьем этаже. Но назвать вам номер…

Ребров не слушал. Он летел по лестнице на третий этаж, и ему казалось самым обидным не то, что его нахлобучили, как последнего лоха, а то, что дочь осталась без матери, одна.

Коридор с мягкими коврами был пуст. Здесь было всего четыре двери.

У лифта возился носильщик в форменной одежде. Захар подбежал к нему.

– Ты в какой номер вещи отнес? – спросил Ребров.

Парень вежливо улыбнулся, не понимая.

– Слышь, шпрехен ты в рот, ты не видел длинного гандона с чемоданами, – Ребров изобразил пантомимой тяжелую ношу, – и кошелку в панаме? – он изобразил руками движения долбёжки. – Не понимаешь? А так понимаешь?

Захар вложил в руку парня бумажку в двадцать евро. Тот улыбнулся и за локоть подвел Реброва к ближней двери.

– Ключи! – прошипел Ребров, и схватил носильщика за грудки.

Тот испуганно воткнул универсальную карточку в щель и скользнул к лестнице.

Захар толкнул дверь.

На полу в прихожей валялась белая панама. Ближе к комнате женское платье. Затем бюстгальтер и бикини. Тут же мужские брюки с трусами в них и футболка. Туфли были разбросаны по комнате. А посередине, на диване трахались двое!

Захар видел зад мужика и торчавшие из-за его спины пятки. Мужик растопырил ноги, и вислые яйца зашлепали женщине по ягодицам. В глазах у Реброва потемнело. Он занес кулак и потянул мужчину за плечо. Тот обернулся. С дивана на Реброва затуманенным взором смотрела незнакомая женщина. Она была похожа на Марину. Только старше, с вислой грудью и заросшим, волосатым лобком.

Женщина вскрикнула, судорожно прикрыла руками грудь и треугольник и испуганно спряталась за мужчиной.

– Ты кто? – изумился долговязый мужчина.

– Ой, брат, извини, обознался! – опешил Ребров и попятился к двери.

От радости, что это не его жена, он даже не заметил, как получил кулаком в зубы и сел на пол. Дверь не открывалась. Ему открыли и с бранью вытолкали вон.

К обеду скандал утрясли. Сказали, что носильщика уволят, но не уволили.

Лера надулась и не давала Реброву всю неделю до отъезда. А он не особо и хотел.

Каждый вечер звонил в Москву. Говорил, что никогда больше не поедет в Сургут. Что скучает и мечтает вернуться домой. И это было правдой.

жалость

После полуночи в клубе «Черепаха» было непривычно тихо.

– Кризис, – сказал бармен Коле и подвинул ему, как обычно, фужер с коньяком на дне.

Коля Березин, лет сорока, был директором фирмы по продаже оргтехники. После того, как его и сотрудников распустили в бессрочный отпуск, Коля часто заглядывал в «Черепаху». Дома жена, ласковая, пока он получал зарплату, теперь зло молчала. Сын учился в Лондоне на деньги отца. Но когда Коля попросил у него в долг, чтобы закрыть кредит, тот сказал, что все вложил туда-то и туда-то.

«Да, пёс с ними! – подумал Березин. – Выползем!» Он не привык унывать. Рослый крашеный блондин с кнопкой в ухе он, по его выражению, «Тянул всех, кто ниже его ростом».

– А не угостите даму зажигалкой? – услышал Коля сбоку и обернулся.

Рядом на тумбе сидела дама лет тридцати трех. Короткая юбка, открывавшая длинные ноги. Накладные ногти. С губами, как два пельменя в алой помаде. Дама была под хмельком и чем-то расстроена.

Березин зажег ей сигарету и сам закурил.

– Не спится? – спросила женщина.

– Не спится.

– Может, вместе проведем время?

– Я вас не знаю. А мама запретила мне разговаривать с незнакомыми тетями, – не глядя, ответил Березин, чтобы отделаться.

Бармен криво ухмыльнулся.

– Какой вы бука! – проговорила женщина и обиженно надула два своих пельменя. – Маме, наверное, столько же сколько вам. И она ждет в теплой постельке своего сынулю, чтобы спеть ему колыбельную.

– Где-то так!

– А вот мой сынуля, или лучше сказать – папуля, меня бросил. Козел. Работала, работала на него. А как денежки кончились, – женщина сделала губами пукающий звук, и развела руками, – стала не нужна! Все мужики сволочи.

В голосе незнакомки звучала непритворная горечь. Березин покосился на женщину. Золотые серьги и кольцо с бриллиантами. Сумочка, инкрустированная серебром. Нет, это не шалава, прикинул Березин, а телка его круга. И, похоже, ей действительно плохо.

– Угостить вас? – спросил Коля.

– Нет. Хватит. Завтра и так башка трещать будет. Вы водите машину?

– Да.

– Отвезите меня домой. На моей машине. Если мент меня остановит, я его задавлю.

Она пьяно взглянула на Березина и добавила:

– Обещаю, приставать не буду!

Коля наскоро прикинул: дома знают, что часов до двух ночи он будет напиваться где-нибудь в городе. А к этому времени он успеет вернуться из любой точки Москвы.

– Ладно. Где машина?

У подъезда одиноко стоял спортивный «Порш». Березин сел за руль. Женщина рядом.

– Как вас хоть зовут? – спросил он.

– Шура! – ответил женщина. – Трогай, парниша!

Березин ухмыльнулся и нажал газ.

Ехать оказалось рядом. По Садовому кольцу и направо.

Под аркой шлагбаум на пульте мягко взмыл вверх. Они въехали в запруженный автомобилями двор.

– Спасибо, парниша. Свободен! Можешь идти спать.

Женщина откинулась на сидении с явным намерением заснуть.

– Э-э! Шура! – растолкал ее Березин.

– Что такое? – та разлепила веки и пьяно уставилась на мужика. – Ты кто такой?

– Ты замерзнешь в машине. Давай-ка я отведу тебя домой.

– Замерзну? А кому, какое дело! Куда ты меня тащишь, мудила?

Березин уже обошел машину и подмышки поднимал Шуру с сиденья. Спотыкаясь на шпильках, она процокала с ним до подъезда. На воздухе женщину вовсе развезло.

– Ты на каком этаже живешь? – спросил Березин.

– По-моему, на шестом.

Коля прикинул: до квартиры женщина не дойдет. Придерживая ее за локоть, он вошел с ней в подъезд и вызвал лифт.

– Я буду звать тебя мистер Икс, – пьяненько сказала женщина.

– Зови меня просто, Коля!

– Нет, ты – мистер Икс! А знал бы ты, мистер Икс, – вздохнула Шура, – как гадко ложиться одной в холодную постель. Даже, если эта постель золотая!

– Знаю.

– Поцелуй меня, мистер Икс, – вдруг сказала Шура, подставила Березину губы, пахнущие алкоголем, и закрыла глаза. – Ну, поцелуй! Не будь сволочью, как мой бывший козел.

Березин поцеловал. Женщина прильнула к нему мягкой грудью. Вздохнула и ухватила его через брюки за яйца.

– Хочу тебя, – выдохнула она сладострастно, и пьяно повисла у Березина на шее.

Коля забрал у Шуры из руки брелок с ключами, и, придерживая женщину, открыл двери.

Они ввалились в огромную прихожую. Березин обо что-то споткнулся и со смехом спиной рухнул на паркет, увлекая за собой женщину. Она уткнулась ему носом в живот, и так они пролежали минуту.

– Мне нужно в туалет, – проговорила она глухим голосом в штаны Березину. – Тебе тоже!

– Сходи. Я не хочу.

– Нет, хочешь!

Шура принялась расстегивать ремень. Березин сначала вяло сопротивлялся, а затем засмеялся и отпустил руки.

Женщина засунула ладонь ему в трусы и извлекла напряженный ствол. Они оба посмотрели не него: Березин сверху, Шура снизу. Член палкой торчал в руке женщины.

– А говоришь, не хочешь! – тихо сказала она. – У моего козла всегда по утрам стоял, когда он хотел ссать.

С этими словами Шура провела языком от яиц по члену и жадно заглотила головку. Она навалилась грудью на колени Березина. Это было неудобно. Но Коля не мешал. Раз так сложилось, он решил получить удовольствие. Ему было стыдно перед женой. Но он вспомнил ее раздраженный взгляд, то, что она не давала ему уже месяц, со дня его последней, урезанной зарплаты и мстительно ухмыльнулся.

Шура раззадорилась и сосала с азартцой. Коля, было, заложил руки за голову, чтобы полюбоваться, как член исчезает и появляется в мягких губах-пельменях женщины. Они встретились с Шурой глазами.

– Давай, теперь ты! – сказала Шура, встала на колени, стянула юбку вместе с трусами и легла на пол, расставив ноги.

– Что я? – спросил Коля.

Женщина, молча, потянула его за шею и ткнула носом между ног. У нее оказались на удивление сильные руки. Коля засмеялся, пытаясь освободиться. Женщина тоже засмеялась, не отпуская его. Тогда Коля смирился, и поцеловал низ её живота. От волос едва уловимо пахло духами, мочой и потом.

Березин лизнул клитор и сплюнул в сторону. Шура засмеялась. Тогда он протиснул язык между малых половых губ и стал вибрировать им. Женщина взъерошила его волосы на затылке и сильнее прижала его лицо.

– Мне так неудобно, – пробубнил он. Получился булькающий звук. Они засмеялись.

Шура живо отзывалась на ласку. Она зажимала его виска ногами. Пыталась засунуть пальцы в уши, и тихонько постанывала. Вдруг она напряглась, задрожала и, словно, растеклась по паркету.

Коля скользнул подбородком вверх, по волосам лобка, между упругих грудей и поцеловал Шуру в безответные губы.

Член, словно, истосковавшись по глубине, сам нашел цель, и Березин вошел в женщину по самые яйца. Шура подтянула коленки и обхватила его зад пятками.

– Ты такой замечательный, мистер Икс! Ты представить не можешь, какой ты замечательный! – прошептала она.

Коля подложил ей руку под половинки, присосался к груди женщины и принялся сосредоточенно двигаться. Он хотел поскорее кончить, чтобы начать снова. Березин едва расслышал, как она прошептала: «кончай в меня!» и прижался к п***е яйцами. Он поцеловал Шуру в ухо и замер от удовольствия.

Потом они голыми пили шампанское в спальне. Березин осматривал уютную квартирку и думал: нет худа без добра. Он будет навещать Шуру. Симпатичная, одинокая женщина. Живет почти в центре города, недалеко от его работы. Все не так плохо!

Заснул он на шелковом белье в обнимку с Шурой. Завтра что-нибудь соврет…

Проснулся Коля от яркого света, ломившего глаза.

Его тряс за плечо огромный мужик в зимнем пальто и со зверской рожей. Шура куталась в халат, съежившись на стуле.

– Ну, что, натрахался, землячок? – спросил мужик.

– Ты кто? – спросил Березин.

– Я муж этой дуры. Как в анекдоте, вернулся из командировки…

– Ты же сказала, что ты не замужем! – сказал Березин Шуре.

Та только шмыгнула носом и отвернулась.

– Сказала! А у самого мозги где?

Коля прикидывал, как бы расстаться с мужиком по-хорошему, когда тот вывел Березина в одних трусах на лестничную клетку. Коля не сопротивлялся.

Вещи Березина уже валялись на ступеньках. Мужик недобро смотрел на него.

– Ну, давай уже! – не глядя на мужика, сказал Коля, приготовившись к удару.

Мужик выматерился сквозь зубы и захлопнул двери.

Березин осмотрелся, соображая, что говорить дома.

проха

Младший сержант срочной службы Виктор Прохоров – для своих Проха – получил поощрение от комроты – увольнительную в город.

В части за Прохой закрепилась недобрая слава. Мордастый и широкий в плечах сержант вызывал подозрения и ревность штабных: его не раз видели с женами офицеров. Но хитрый и осторожный, прямого повода для взысканий Проха не давал. Сослуживцам о своих похождениях не болтал. Женщин жалел. Для дам гарнизона, задиристый и дерзкий парень был из иной жизни, жизни большого города, о которой он красиво и интересно рассказывал. Он уедет, а они останутся с той же скукой, с разговорами о званиях мужей, об их зарплатах и пайках. Прохоров это понимал. И то ли из озорства, то ли от своего доброго сердца, искренне хотел устроить женщинам, которых любил, хоть небольшой праздник. Заурядная жизнь на гражданке: техникум, компании, девчонки – это было не то, что женщины хотели слышать. Кроме того, хохмач и балагур, он попадал в истории, а таким прощают всё. В стужу он залил водой колёса командирской машины. Пришил к шинели дежурного по части офицера сержантские погоны. От лица командованья части преподнёс генералу лосиные рога, которые нашёл в лесу.

Накануне увольнительной он обзвонил женщин. «Обломают тебе когда-нибудь рога, Вить»! – усмехнулся друг Прохи сержант Караваев. Но Проха лишь ухмылялся.

В двенадцать он договорился с женой Сифона, заступившего дежурным по части. Сифоном за глаза называли старлея Прохи: Сергей Ивановичч Фонарёв – С. И. Ф.

Соня Фонарёва под стать мужу, длинная и худая, работала стоматологом в части. Они познакомились с Витей на приёме. И Соня, из деревенских, до сержанта, считавшая супружеский долг, рутиной, теперь презирала, ничего не ведавшего Сифона.

В три – Проху ждала Изабелла, близкая подруга Сони. Её муж пропадал с утра на рыбалке. Ладненькая и черненькая, она заведовала полковой библиотекой, и, когда цокала на высоких каблучках мимо строевого плаца на второй этаж к своим стеллажам, прыщавые солдатики-салаги, краснели при виде её высокой груди.