Больше, чем страсть

Надя и Даниил остались вдвоем, и Надюха только сейчас четко осознала, что будет дальше. Почему-то до сих пор она не думала о том, почему Казарин привез ее сюда, и полагала, что, может, еще какие гости приедут, а оказалось…

Он разлил в бокалы вино, поднял свой и предложил формальный тост:

– Ну что, с Новым годом? – сделав особый нажим на слове «новым», обещающе посмотрел на девушку.

– С Новым годом, – с легким нервным придыханием ответила Надюшка, чувствуя разливающийся в теле жар, отозвавшийся румянцем.

Чокнулись, отпили, глядя друг другу в глаза, из бокалов, и Казарин разорвал этот кокон интимных недоговоренностей и намеков банальным вопросом. Мол, знает ли Надя, как празднуют Новый год в Китае, и беседа приняла почти светский тон.

Наверное, было вкусно, но Надюха так нервничала и притом старалась демонстрировать спокойствие и ровность, что практически не чувствовала вкуса еды и не понимала, что вообще ест. А потом Казарин предложил переместиться к камину, прихватив с собой бокалы. Она села на диван, но он покачал головой и скинул пару больших подушек на пол, на пушистый ковер.

– Давайте, здесь посидим, чтобы было уютней разговаривать и смотреть на огонь.

Она кивнула, села рядом с ним, но разговаривать они не стали. Казарин, отпив вина, не отводя взгляда от девушки, отставил бокал на журнальный столик и сказал низким эротичным, обещающим все самое жаркое голосом:

– Сейчас я тебя поцелую, и мы наконец перейдем на «ты».

Он забрал из ее вмиг ставших безвольными пальцев бокал и отставил туда же, на столик.

Но целовать сразу не стал.

Надя смотрела на Казарина и не могла двинуться, словно он наложил на нее заклятье неподвижности, и сердце грохотало в груди громко и часто, внутри что-то сжималось от ожидания и предчувствия, и дышать стало трудно и жарко… Даниил медленно-медленно протянул руку, еле касаясь, провел пальцами по губам Нади, подбородку и вниз по шее, чуть погладил ключицы и так же неспешно, не отводя взгляда от ее глаз, начал расстегивать пуговички на ее блузке.

У Надюхи барабанило сердце, пылали щеки, кожа стала невероятно чувствительной, и маленькие электрические зарядики разлетались от кончиков его пальцев по всему ее телу, а она тонула, тонула в его взгляде. Он расстегнул последнюю пуговку, медленно снял блузку, откинул куда-то в сторону и, поглаживая пальцами грудь над краем лифчика, завел вторую руку Наде за спину и расстегнул застежку. Затем очень медленно, подчеркивая каждое движение, снял с нее бюстгальтер, тоже откинул в сторону и перевел взгляд с ее глаз, в которые смотрел не отрываясь все это время, на ее грудь.

– Очень красивая, – просмаковал он низким, сводящим с ума голосом, – великолепная. Роскошная.

Медленно придвинулся к девушке, накрыл ладонью ее грудь, склонил голову и только теперь, так же подчеркнуто медленно поцеловал. И Надюха по-ле-те-ла! И пропала!

Это было так головокружительно, так отчаянно прекрасно! Она плавилась, растворялась в этом поцелуе под чувственными пальцами Даниила, гладившими, играющими с ее грудью, и уже ничего не соображала. Он передвинул ее поудобней, и Надя не заметила, как оказалась совсем голой, поняла это только, когда Казарин отстранился от нее и стал рассматривать восхищенным и каким-то удивленно-задумчивым взглядом, словно увидел нечто необычайно прекрасное.

– У тебя удивительная фигура, совершенно несовременная, очень женственная, великолепная и кожа необыкновенная, прямо светится, шелковистая, как бархат, – творил волшебство своим голосом Казарин.

А Надя вдруг засмущалась на мгновение – она-то всегда считала себя несколько полноватой, по крайней мере более упитанной, чем все ее подруги. И сейчас эти слова Даниила, то, как он смотрел восхищенным одобрительным мужским взглядом, перевернули что-то в сознании, наполняя Надю женской гордостью и смелостью и какой-то радостью, что она именно такая, какая есть. И удивительным чувством свободы!

– Ты одет, – шепотом напомнила Надюшка. – Это нечестно.

– Я успею, – пообещал Даниил.

Снова придвинулся, обнял и поцеловал гораздо более настойчивым и горячим поцелуем. И гладил, ласкал, уложив Надю на спину, и она снова провалилась в эти невероятные, дурманящие ощущения, желания и не заметила, как разделся он, лишь увидела на мгновение его прекрасное, гибкое тело, прежде чем он опустился на нее, продолжив свое колдовство руками, губами, жарким шепотом…

И потерялась, растворилась в их объятиях и просила его о чем-то, торопила и громко вскрикнула от неожиданной боли, когда он, наконец, вошел в нее. А он замер, откинул голову, посмотрел, внимательно, вглядываясь ей в лицо.

– Что случилось? – шепотом спросила Надюшка.

– Это я у тебя должен спрашивать, – усмехнулся Казарин.

– Ничего, – удивленно уверила она и повторила: – Ничего.

– Ладно, потом, – что-то непонятное сейчас для нее ответил Даниил и снова поцеловал.

И они понеслись!

Он что-то говорил ей жарким шепотом – слова не имели значения, но тембр его голоса сводил ее с ума, и она отвечала стонами, двигаясь в унисон с его телом, куда-то спешила, звала, просила, совершенно потерявшись в этом мужчине и в том, что дарили они сейчас друг другу…

Потом они лежали неподвижно, и Надюха через плечо Казарина смотрела на догорающие в камине дрова и смаковала по капле свое великое, нереальное счастье. Даниил перекатился на бок, подпер голову рукой, рассматривал Надю долго, внимательно, думал о чем-то, хмурился, а она глядела на его лицо, поражаясь, насколько родным оно стало, словно Надя всю жизнь знала этого мужчину, словно привыкла и миллион раз целовала каждую его некрасивую черточку.

– Почему ты мне не сказала? – вдруг спросил Казарин.

– О чем? – искренне не поняла Надюшка.

– О том, что у тебя еще не было мужчины.

– А, это, – отчего-то смутилась она.

– Это, – негромко рассмеялся он. – Впрочем, не имеет значения, хотя мне, безусловно, приятно. Только я еще ни разу не спал с девственницами и не очень знаю, что с ними делать.

– Тебе и не придется, я ведь уже не девственница, – серьезно заявила девушка.

А Казарин откинулся назад и расхохотался на сей раз уже от души. Лежа на полу, согретые огнем камина, они обнимались, тянули потихоньку вино, смотрели на огонь и почти не разговаривали. В какой-то момент Надюшка начала подремывать, и Казарин, заметив это, подхватил ее на руки и отнес на второй этаж к себе в комнату. Всю ночь они занимались любовью, уснули на рассвете, обессиленные и опустошенные.

Эти почти два дня были полны фантастического, нереального, просто невозможно какого огромного счастья!

Они завтракали на открытом балконе второго этажа, одевшись в спортивные костюмы и укутавшись в пледы. На жаровне, принесенной заботливым Колей, на большущей сковороде медленно поджаривался грубый хлеб из отрубей с таявшим на нем сыром, а рядом яйца, кружочки помидоров и кусочки домашней деревенской колбасы. И они хватали их прямо со сковородки, перекидывая на тарелки, и ели, обжигаясь, и запивали сладким терпким вином.

– По фиг любые правила, – сказал Казарин, когда Надя заметила, что меньше всего это похоже на завтрак. – Надо всегда стремиться делать то, что тебе нравится, и так, как тебе нравится.

– Загну-у-ул! – смеялась счастливо она.

– Вот так! – уверил ее он. – А ты бы предпочла сейчас овсянку с кофе?

– Я бы предпочла все, что угодно, если это делаешь ты!

– О! – поднял многозначительно палец Даниил. – Будь очень осторожна с такими заявлениями. Я плохой мальчик и могу втянуть тебя в неприятности.

– Это в какие? – вступила в игру девушка Надя, не переставая смеяться, вся переполненная счастьем.

– Сейчас покажу! – пообещал мужчина с самым серьезным видом.

Поставил тарелку с бокалом на стол, он ухватил ее за руку и потянул к себе, Надюшка, посмеиваясь, подчинилась. Даниил усадил ее на колени, спиной к себе, забрал из руки тарелку и тоже отставил на стол. Затем приподнял девушку немного, задрал вверх край пледа, в который она была укутана, и резким движением сдернул с ее попки лыжные брюки вместе с трусишками…

– Ох! – взвизгнула она от неожиданности и восторженно, весело спросила: – Ты что?

А Казарин не ответил, повозился со своими брюками, перехватил Надю посильней за талию и резко, почти грубо насадил на себя. Она пискнула от неожиданности и немного неприятного, болезненного ощущения.

– Вот так! – сказал он ей на ухо шепотом, обдавая жарким дыханием.

– Мороз, – растаявшим голосом напомнила Надюшка, уже подстраиваясь под его ритм, чувствуя жар, заполнивший ее, улетая, – и Коля может застукать.

– Но от этого же только интересней, не правда ли? – искусителем преисподней шептал жарко мужчина ей на ухо.

И распалил так, что она, не удержавшись, закричала на весь морозный двор и солнечное утро и на вершине счастья билась в его руках, пока он успокаивающе поглаживал ее по голому животику…

Днем они поехали в село на снегоходе, прихватив с собой коньки, пара которых нашлась и для Нади у запасливых хозяев, термос с горячим кофе и бутерброды, и катались несколько часов подряд вместе с местными ребятишками на залитом сельском катке, останавливаясь, только чтобы перекусить, выпить горячего кофе и целоваться за жидкими елками под смешки малышни, указывающей на них пальцами.

Вернулись, вместе принимали душ, занимаясь любовью под горячими струями, ужинали при свечах с музыкой, долго неторопливо сидели за столом и разговаривали, поднялись наверх и снова почти не спали всю ночь, пропав в объятиях друг друга…

А утром – относительным утром, в двенадцать пополудни – Даниилу позвонили.

И все изменилось.

– Да, – оторвавшись от долгого, неторопливого утреннего поцелуя, ответил Казарин на звонок.

Послушал, что ему говорят, встал с кровати и ушел разговаривать в ванную комнату, оставив слегка недоумевающую Наденьку наедине со своими мыслями. Но он довольно быстро вернулся и деловым, начальственным тоном сообщил:

– Сейчас позавтракаем, и тебе надо будет ехать.

– Что-то случилось? – встревожилась от этого прохладного тона Надежда.

– Ничего, – принялся одеваться Казарин. – Просто едут хозяева с покупателями, им надо показать дом.

– Разве это не твоя заимка? – удивилась Надюшка.

– Нет. Это дом моих друзей, но я могу пользоваться им в любое время. Они решили его продать, и я взялся помочь им в этом деле. – Уже одевшись, Даниил поторопил ее: – Давай, давай, вставай, пошли завтракать.

На сей раз они завтракали в доме, в кухне. И все как-то резко и непонятно изменилось. Завтракали практически молча – без смеха, шуток и шалопутного секса. Казарин даже не поцеловал Надю после того звонка ни разу, деловито поинтересовался, что она будет есть – и все. А потом объявил, что отвезет Коля ее в город и посадит на проходящий поезд до Москвы.

Надюха пребывала в состоянии какого-то шока.

– Как Коля? – совершенно потерявшись, переспросила она.

– Я же объяснил, что помогаю продавать этот дом, мне надо остаться, – чуть приподняв недовольно бровь, повторил Казарин и добавил: – Ну все, иди собирайся.

Надюшка ничего не понимала и совершенно растерялась от такой резкой перемены его настроения и холодноватого тона, указывающего на определенную дистанцию между ними. Он словно стал другим – сосредоточенным начальником. Но она собралась и спустилась вниз. Казарин молча проводил девушку до машины, в которой уже сидел за рулем Николай.

– Ну все, пока. – И вдруг проявил заботу, достал из кармана брюк деньги и протянул ей. – Не смей ехать на метро, возьми сразу такси на вокзале.

Он коротко чмокнул ее в щечку, распахнул дверцу и, когда Надя села, более требовательным жестом снова протянул ей деньги.

– Не надо, – отодвинула его ладонь с деньгами Надюшка, – я хорошо зарабатываю, у меня есть деньги.

– Я знаю, сколько ты зарабатываешь. Я сам плачу тебе зарплату, если ты не забыла, – отрезал строго Казарин, взял ее ладонь одной рукой, второй насильно положил в нее деньги и добавил: – Увидимся на работе.

И она уехала.

Потерянная, уязвленная, недоумевающая… Всю дорогу Надюха молчала. Она была до глубины души потрясена мгновенной переменой Казарина, словно в один момент он стал чужим человеком, отстранившись от нее душой и телом. Так и добралась домой в состоянии странной отгороженности от действительности, погрузившись в переживания.

На следующий день пошла в институт – и так пропустила несколько дней учебы, пришлось брать конспекты у одногруппников, чтобы переписать задания. Получилось, что Надя задержалась часа на два и пришла на работу поздненько, когда народ уж расходился по домам.

– О, привет, дорогая! – встретила радостно ее Ольга Павловна. Обняла по-дружески, а потом отстранилась и посмотрела внимательно. – Казарин сказал, что вы отлично отработали командировку. Хвалил тебя.

– А он здесь? – спросила Надюшка, чувствуя, как заколотилось сердце.

– Нет. Уехал. – Ольга Павловна вернулась за свой стол, подняла и протянула девушке увесистую стопку документов. – Велел передать тебе для перевода. Сказал, что это не первой срочности, но к послезавтра бумаги нужны. Выносить нельзя, так, что придется тебе в конторе работать.

Она и работала. Этот вечер. И следующий. Казарина так и не видела.

И замирала постоянно при любом звуке, шорохе, все ждала, что он войдет в комнату. К ней. За ней. Но он не появлялся и не звонил. Надюхе казалось, что у нее разорвется сердце от недоумения, обиды, непонимания!

Что случилось, почему так?!

Она вышла с работы уже после десяти вечера, охранник напутствовал «быть осторожной», девушка ему улыбнулась, махнула рукой на прощание, постояла на крыльце, натягивая перчатки, и медленно двинулась по тротуару в сторону метро.

Вдруг рядом с ней резко затормозила какая-то машина. От неожиданности Надюха шарахнулась в сторону.

– Садись! – перегнувшись через пассажирское кресло, позвал Казарин в открытое окно.

– Ты меня испугал! – согнувшись, посмотрела на него Надя.

– Садись! – повторил он, подождал пока девушка сядет, захлопнет за собой дверцу, повернется к нему и спросил со всей серьезностью: – Ты готовить умеешь?

– Умею, – пожала плечами недоуменно Надюшка.

– Вот и хорошо, – похвалил он нейтральным тоном и поехал вперед, попутно разъяснив интригу. – Приготовишь нам ужин. А то устал я как собака и голодный. А в ресторан тащиться не хочу.

– Ты три дня не появлялся и не звонил, – обиженно напомнила Наденька.

– Так вот получилось, – ничего не объясняя, ответил Казарин и спросил веселым, бодрым тоном: – Ну так что, кормить-то меня будешь?

Он привез ее к себе и не дал даже осмотреться в квартире, сразу потащил в кухню, раскрыл огромный холодильник, предложил выбирать что угодно, только поскорее что-нибудь приготовить и тут же, забыв захлопнуть дверцу холодильника, поцеловал страстным, сводящим с ума поцелуем, стянул с нее колготы с трусиками, усадил на край стола и взял быстро, несколько грубовато и одуряюще прекрасно…

Ужин Надя приготовила, заставив и Даниила принимать посильное участие в этом процессе. И осталась у него на ночь. Утром, совсем рано, в шесть, еле смогла продрать глаза, услышав тренькающий будильник на телефоне, поцеловала непроснувшегося, проворчавшего нечто непонятное мужчину, кое-как собралась и побежала домой – принять душ, переодеться – и в институт!

Вечером Надюшка летела на работу! И дышалось ей как никогда, и чувствовала она себя такой невесомой, энергичной и улыбалась весь день! И оказалось, что сегодня Казарин на месте и, когда Ольга Павловна доложила ему о Надином приходе, сразу распорядился, чтобы она прошла в кабинет. Надюшка впорхнула в дверь, просто лучась любовью, радостью, счастьем до небес.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.