Спецназовец. Сошествие в ад

Андрей Воронин

Спецназовец. Сошествие в ад

© Подготовка и оформление Харвест, 2012

Глава 1

Как обычно, непогода пришла откуда-то из Европы, и, несмотря на конец августа, в Москве уже вторую неделю дождило и было по-осеннему холодно. Нервные москвичи по привычке обвиняли в этом правительство и мигрантов, хотя между неприятными погодными явлениями и всеми этими людьми не было никакой причинно-следственной связи.

Юрий Якушев неторопливо шел по улице. Он не вертел головой и даже не морщился, несмотря на то что изрядно промок, а все из-за того, что так и не заимел привычку таскать с собой зонтик. Сколько он себя помнил, зонтики его раздражали. Снимаешь чехол, раскрываешь, потребуется куда-то зайти – закрываешь, вертишь в руках, не зная, куда приткнуть, и, наконец, где-нибудь забываешь…

Зеленый сигнал светофора прервал его философский экскурс, сочиняя который Якушев чуть не забыл о том, куда и зачем он идет. Что ни говори, годы, проведенные некогда на филфаке МГУ, давали о себе знать.

Поначалу после возвращения на гражданку Якушев подумывал вернуться в университет и закончить его, чтобы заиметь, как и все порядочные люди, диплом о высшем образовании, но все его мечты таковыми и остались. Его затянула в свою сеть повседневность, время от времени прерывавшаяся неурядицами, в разрешении которых просили его поучаствовать. Якушев обычно не отказывал в таких просьбах боевым товарищам: со всяким может неладное случиться.

Юрий ступил на проезжую часть, предварительно глянув влево-вправо. Мало ли какой ублюдок, который передвигается исключительно на «мерседесах» представительского класса с мигалками, решит вдруг полихачить.

Якушев насмотрелся в своей жизни на таких лихачей по самое не хочу. После демобилизации ему на первых парах все в Москве казалось непривычным и диким. Раньше он переходил дорогу на зеленый свет, будучи уверенным в том, что и все остальные участники дорожного движения прилежно соблюдают правила, но после того, как его «приняла» на капот «ренджровера» какая-то блондинка, наверно севшая за руль первый раз в своей жизни, Якушев стал на порядок осторожнее, осознав бесхитростную истину, что в Москве вероятность погибнуть ненамного ниже, чем в районе боевых действий.

Сейчас его давить никто не собирался, поэтому Юрий спокойно перешел проезжую часть и, скользнув равнодушным взглядом по яркой вывеске продуктового магазина, вспомнил, что забыл купить к ужину шпроты. А без шпротов, как ни крути, сытного ужина не получится.

«Да и сто грамм не грех пригубить сегодня, – подумал Якушев и поправил рукой мокрую прядь волос, сползшую на лоб. – Пора отдохнуть душой. А то все никак не получается: то одно, то другое. То у соседа что-то протекает, то бабка с первого этажа разоряется, что, мол, я ворую у нее тепло из батарей. Рановато что-то для осеннего обострения. Может, стоит ей разок надеть мусорное ведро на голову в профилактических целях? С некоторыми людьми для лучшего понимания ими житейских ситуаций нужно разговаривать на их же языке».

Около магазина царило оживление. У самого входа стояла группа подростков, от которой несло алкоголем за добрые пару метров. Якушев добродушно усмехнулся, понимая, что таким образом дети пытаются казаться взрослыми.

«Лучше бы читали полезные книги, – подумал он. – Я в их возрасте только и делал, что читал да шпынял мяч в дворовой футбольной команде. Да только где ты им объяснишь. Сейчас такая молодежь пошла, что скажешь пару лишних слов, и тебя пером чиркнут по боку, хорошо, если не по лицу».

Якушев неторопливо вошел в продуктовый магазин, отобрал с полок все, что ему было нужно, и с корзинкой, доверху набитой продуктами, занял место в километровой очереди. Люди закупались так, словно завтра намечался потоп.

Непонятно откуда взялся низкорослый кавказец, слегка небритый, с опухшими и красноватыми глазами. Он увидел в очереди своего приятеля, который стоял перед Якушевым, и приветственно поднял руку. В руках у кавказца была бутылка дешевого пива и какая-то сушеная рыба в вакуумной упаковке. Было ясно, что горец собрался похмеляться. Он нагло протиснулся вперед.

– Прошу прощения, – вежливо обратился к нему Якушев. – Займите свое место в очереди.

Кавказец, начавший уже рассказывать приятелю анекдот, замолчал на полуслове, хмыкнул и исподлобья уставился на Якушева.

Юрий был человеком неробкого десятка, поэтому подобные взгляды никогда его не смущали.

– Может, заткнешься? – «тыкнул» ему кавказец.

Якушев вздохнул, чуть кривя плотно сжатые губы. Он уже изрядно устал от то и дело навязывавшегося ему воспитательного процесса, но что поделаешь, если на просторах необъятной родины хулиганы и хамы составляют подавляющее большинство населения?

Якушев молча поставил корзинку на пол, выпрямился и, резко выбросив правую руку, схватил кавказца за горло и поднял его над полом. Тот судорожно засучил ногами, как суслик в когтях у беркута, и выронил бутылку пива, которая с грохотом разбилась на множество мелких осколков, заливая пол светлой жидкостью, весьма похожей на мочу.

Все разговоры в до того болтливой очереди стихли, и воцарилась напряженная, чуть ли не звенящая тишина, словно Якушев достал из-за пазухи пистолет и наставил его на кассира, требуя деньги, или показал всем пояс шахида, недвусмысленно намекая на то, что всего лишь одно неверное движение – и он отправит половину покупателей, если не всех, на тот свет.

Кавказец захрипел, выпучив глаза. Якушев чуть ослабил стальную хватку, опасаясь, что, чего доброго, этот невоспитанный подонок отбросит коньки, а это уже может квалифицироваться по соответствующей статье Уголовного кодекса, чего Юрий, собственно, не хотел.

Какая-то старушка завопила: «Что ж ты делаешь, душегуб окаянный!» Но люди не поддержали ее, опасаясь вмешиваться.

Все это время приятель кавказца молчал, не сводя отупелого взгляда с Якушева, боялся, наверно, что вот-вот тот возьмется и за него. Ни словом, ни жестом он даже не попытался как-то помешать организованному Якушевым воспитательному процессу, словно потерял дар речи.

– Веди себя нормально, и тогда проживешь долго и счастливо, – назидательно сказал Юрий, разжимая стиснутую ладонь. – А если будешь так еще делать, то я не удивлюсь, если тебя найдут потом в какой-нибудь канаве или подъезде.

Смертельно оскорбленный джигит с трудом перевел дыхание и попытался покарать обидчика, нанеся резкий и прямой удар правым кулаком.

Якушев плавно увернулся и, пропустив мимо бока летящее тело кавказца, коротко ткнул его локтем в позвоночник, после чего кавказец рухнул как подкошенный, раскинув руки в стороны.

Охранник издалека наблюдал за происходящим, но не торопился вмешиваться. По своему опыту он знал, что иногда лучше получить нагоняй от начальства и лишиться премии, чем встрять в чужую разборку и, чего доброго, получить удар ножом в брюхо или, того хуже, пулю из пистолета.

Юрий понимал, что кто-то из «сердобольных» граждан наверняка вызвал уже полицейских, а те не преминут забрать его в отделение, чтобы там угрожать завести уголовное дело и, прикрываясь этим мотивом, выкачать из него побольше денег, поэтому, чтобы не доводить ситуацию до столь глупой и банальной концовки, чертыхнувшись, зашагал из магазина, оставив на полу корзинку с продуктами. Ладно, с голоду не умрет, хотя шпротов действительно жалко.

Дождь несколько стих. Якушев достал из помятой пачки сигарету и закурил. Дым попал в глаза, и Юрий, недовольно поморщившись, повел плечами.

Якушев давно уже собирался бросить курить, да вот все как-то не получалось. Каждый раз после перенесенного стресса рука автоматически тянулась к пачке сигарет, как рот младенца тянется к маминой груди. Курить Якушев научился, когда принимал участие в боевых действиях, вечно пребывая на грани жизни и смерти. Все было достаточно просто: «Или ты его, или он тебя». Как тут не закуришь, когда остался в живых и отправил на тот свет своего врага?

Проезд, ведущий к дому, где с недавних пор обретался Якушев, был тихим и относительно безлюдным. Изредка проезжали машины, тускло горели фонари.

Задумчиво глядя перед собой, Якушев дошел до подъезда, жадно затянулся несколько раз и выбросил окурок в урну. Он не сразу обратил внимание на компанию, оккупировавшую скамейку. Там сидели два парня в ветровках с капюшонами, опущенными на голову, слушали громкую музыку и, переругиваясь, пили из пластиковых бутылок пиво. Со стороны они смахивали на стандартных гопников, которых хватало в каждом уважающем себя московском дворе. В другое время Юрий обязательно взялся бы за их перевоспитание, но после неприятного инцидента в магазине его как-то не тянуло на подвиги.

Подойдя к домофону, Якушев запустил руку в карман, пытаясь нащупать связку ключей. И тут какое-то шестое чувство подсказало ему, что стоит проявить любопытство и оглянуться. Он резко дернулся, словно был чем-то сильно напуган, и вовремя, потому что в следующую минуту над его короткой стрижкой просвистел увесистый гаечный ключ, один удар которого в висок запросто мог отправить в могилу любого здоровяка.

Второй молодчик молча атаковал его справа. На свету фонаря слабо блеснуло тусклое лезвие выкидного ножа. Юрий отлично знал эти приемчики и мигом сконцентрировался, чувствуя, что судьба вечера, а может быть, и всей его жизни решится в результате этой встречи. Он скользнул вправо и, оказавшись за спиной парня с ножом, сгибом руки в локте зажал ему горло. Следующий удар гаечным ключом пришелся аккурат по незадачливому ножевладельцу, которым прикрывался Якушев. Тот взвизгнул, словно девушка, которая увидела таракана или крысу. Из разбитого лица брызнула кровь. Якушев убрал руку и легонько толкнул парня в спину, как будто по-отечески предлагал убраться отсюда подобру-поздорову, пока он не пересчитал ему все кости. Легонький толчок в спину на самом деле не был таковым, и парень, налетев на скамейку, упал кулем, закрывая лицо ладонями. Его болезненный вой, наверно, разносился по всему двору.

– А ты что думал? – спросил Якушев, сплевывая. – Получить по морде гаечным ключом – это тебе не поцелуйчик от девушки.

Второй нападавший держался от Якушева на солидной дистанции и воинственно размахивал своим орудием.

– Не пугай кота сосиской. Я еще и не такое видел, – скептически сказал Якушев и пошел на сближение, ловко уклонившись от парочки ударов.

Он перешел в контрнаступление и нанес свой коронный удар – ногой с разворота, – которым обычно отрезвлял соперников, отправляя их в короткий сон.

Орудие труда автослесаря со звоном упало на щербатую плитку. Нападавший рухнул, словно его подстрелил снайпер. Якушев приблизился к поверженному противнику и присел на корточки.

– Кто же так дерется? Нож, гаечный ключ… На элементарные приемы ведетесь.

Нападавший, по всей видимости, с трудом осознавал, где он находится, и мутным непонимающим взглядом смотрел на Юрия, как будто тот разговаривал с ним на китайском языке.

– На кого ты работаешь? Твой хозяин – дурак. Так ему и передай. Я не знаю, кто он и откуда, но отправить таких идиотов на ответственное и важное задание…

Раздался протяжный писк входной двери подъезда, и оттуда вышел незнакомый мужчина, внешним видом похожий на университетского профессора. Этого мужчину, лет сорока, в синем костюме и с портфельчиком в руках, Якушев видел впервые, поэтому насторожился. Его внимание привлек тот факт, что взгляд «профессора» был слишком уж тревожным и он косил куда-то в сторону, вместо того чтобы спокойно и мудро, как и полагается светилу науки, смотреть перед собой.

Рассуждать времени совершенно не было, и Якушев, как разъяренная пантера, в молниеносном броске настиг «профессора».

Постороннему наблюдателю, появись во дворе такой, открылась бы странная картина. Прямо у подъезда дюжий детина избивал степенного вида мужчину. Двое в капюшонах, подвывая то ли от боли, то ли от злости, елозили по асфальту.

Впрочем, избиение длилось недолго. Юрий Якушев резко ударил мужчину по кадыку. Тот дернулся и затих.

Пошарив в своем кармане, Якушев наконец-то извлек оттуда ключи, чипом открыл дверь подъезда и втянул за собой тело «профессора». Несомненно, эта бестолочь была еще жива, Якушев брезговал марать свои руки о всякую шваль.

– Ну что, гадина? – хрипло выдохнул Юрий, как в былые времена, когда ему доводилось принимать участие в многочисленных боевых перестрелках, где его жизнь была не более чем разменной монетой. – Получил свое?

Желания читать «профессору» более длительную и содержательную лекцию у Якушева не было, и Юрий запустил руки в его кожаный портфельчик, изрядно потрепанный в результате длительной носки.

В подъезде было темно, чему Якушев давно не удивлялся и находил вполне логичное объяснение: местные жители регулярно выкручивали лампочки, впоследствии, по всей видимости, используя их в собственных квартирах. Нужно было спешить, поскольку в любой момент на пороге могли показаться какие-нибудь сердобольные старушки, которых тут наблюдалось в избытке и которые, что им свойственно, не стали бы ни в чем разбираться, а тут же подняли бы вой и вызвали бы наряд полиции, предварительно сообщив полицейским, что в подъезде опять разгулялось хулиганье и на этих гадов все никак не найдется управы.

Пошевелив пальцами внутри портфеля, Якушев нащупал там пистолет с глушителем, завернутый в промасленную бумагу.

– Ишь ты, аккуратист, – сказал он себе под нос.

Распрямившись с едва слышным хрустом в коленных суставах, Юрий отбросил портфель в сторону и ловко спрятал пистолет за пояс под рубашкой, которая теперь уж точно промокла насквозь и крайне неприятно холодила его тело.

После такого покушения на его жизнь рядовой гражданин, если бы ему все-таки посчастливилось выжить, побежал бы в полицию или, если бы был поумнее, метнулся бы домой собирать вещи и линять из города как можно скорее.

Якушев, однако, не спешил делать столь опрометчивые шаги, поскольку понимал, что в полиции его встретят отнюдь не с распростертыми объятиями, а визит в родную обитель может и вовсе оказаться последним. Как ни крути, что-то делать надо было, поэтому Якушев, оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, вернулся к телу «профессора» и снял с него вначале пиджак, а потом брюки с рубашкой.

Глазомер не подвел Якушева – одежда оказалась ему впору. Переодевался он там же, в кромешной тьме.

Переодевшись, Юрий скомкал свою мокрую одежду и сунул ее в пакет, выуженный из кармана.

Снова раздался протяжный и неприятно звучащий писк, и Юрий вышел из подъезда. Тех молодчиков, которые за пару-тройку сотен зеленых на водку с обильной закуской нанялись отправить бывшего спецназовца на тот свет, и след простыл.

Их решение в сложившейся ситуации было достаточно благоразумным, учитывая, как легко и изящно, а самое главное, болезненно накостылял им по загривку Якушев. Попадись они ему теперь под горячую руку, еще неизвестно, позволил ли бы им он уйти.

Во дворе было тихо и спокойно, и ничто даже не намекало на то, что в стандартном московском дворике только что могла разыграться кровавая драма. И снова усилился дождь.

Якушев выматерился, подумав, что меньше всего ему хочется сейчас мокнуть, попробовал закурить, но сигареты в мягкой смятой пачке напитались влагой, и поэтому он отправил их следом за своей мокрой одеждой в мусорный контейнер, который располагался в соседнем дворе.

Прежде чем выйти к метро, Якушев нарочно поплутал по дворам, чтобы убедиться в том, что за ним нет хвоста. Якушев невесело ухмыльнулся, подумав о том, что охота на него уже началась. Разве что только заказчик не потрудился завербовать профессиональных охотников, которые не делают ошибок. Иначе бы он, распластавшись на грязном асфальте и раскинув руки в стороны, как в каком-нибудь кинофильме, уже давно бы считал безжизненным взглядом звезды на небе. Ишь ты, две линии выставили: первая – из этих двух обалдуев, которые должны были пришибить его в хулиганской якобы драке, и вторая – киллер, который должен был завершить дело, пройди он первую линию, да дал маху, высунувшись раньше времени из подъезда. Неужели для них не провели инструктаж и не объяснили им подробно, кто такой Юрий Якушев и почему он крайне опасен даже для хорошо подготовленного человека?

Якушев вновь досадливо покачал головой, вторя своим мыслям, и торопливым шагом устремился к залитому светом фонарей проспекту. О том, чтобы выбираться из города на электричке или рейсовом автобусе, не могло быть и речи. Если на него ведется охота, а дела наверняка обстоят именно так, то там уже давно околачиваются опытные люди, и попробуй разберись, кто есть кто.

Что весьма смущало Якушева во всей этой истории, так это неизвестность. Кто на этот раз пришел по его душу? Каких-то недавних острых конфликтов у него не было, да и вообще он предпочитал решать все возникавшие проблемы прежде всего мирным путем, прекрасно зная, к каким печальным и непредсказуемым последствиям может привести его следование своим профессиональным навыкам. Ни с силовиками, ни с ментами, ни с криминалом он дел не имел и, следовательно, не ссорился. Быть может, это шлейф давних дел, который тянется за ним еще из чеченского прошлого? Может, какой-нибудь чеченский полевой командир издавна затаил на него обиду и, когда пришло время для мести, решил разобраться со своим обидчиком таким примитивным и подлым способом? Но какие тут чеченцы, если киллер напоминал скомороха, а те два лба – пьяных гопников, которые искали себе рискованное и адреналиновое занятие после банального распития спиртных напитков. Чеченцы так не действуют. Юрий Якушев не успел бы дойти до подъезда, как уже во дворе средь бела дня и при всем честном народе оказался бы нашпигованным свинцом, как поросенок яблоками.

Якушев на ходу глубокомысленно анализировал свою ситуацию, допуская множество логических ответвлений, которые все без исключения были крайне неприятными. Все-таки случившееся было непохоже на чью-то глупую шутку.

Соединяя воспоминания давно ушедших дней с калейдоскопом текущих событий, Юрий брел по проспекту, позабыв о том, куда он, собственно, направлялся. Не исключено, что он вышел бы из Москвы пешком, но его остановили то ли китайские, то ли корейские туристы и, отчаянно жестикулируя, начали у него что-то выспрашивать.

Юрий, как и полагается гостеприимному москвичу, внимательно выслушал их бойкую речь и постарался понять, чего же от него хотят, но, так ничего и не поняв, пожал плечами и пошел дальше. И тут до его мозга дошло одно мелкое, но очень важное обстоятельство. Если он и дальше будет так прогуливаться у всех на виду, то легко может оказаться там же, где и выброшенная им пачка сигарет. Поэтому разумнее всего будет тормознуть попутку и таким способом выбраться из Москвы. Для начала, чтобы не принимать скоропалительных и поэтому опасных решений, есть смысл отсидеться на даче в Подмосковье и разработать план действий.

О том, что его могут пришибить на даче, Якушев ни капельки не беспокоился, потому что дача была приятельской, на которой Юрию было позволительно появляться в любое время года, предварительно забрав ключи из-под коврика на крыльце, да и китайская мудрость гласила, что, дескать, если хочешь спрятаться от врага, спрячься где-нибудь рядом с ним.

Кто будет искать Якушева в Подмосковье? Наоборот, кинутся на вокзалы и в аэропорты. Ведь естественное желание любой жертвы прежде всего выбраться из опасной западни, что чаще всего ее и губит.

Единственная серьезная проблема, которая имелась у Юрия, заключалась в том, что он ну никак не мог вычислить имя заказчика его убийства.

По проспекту лениво ползли машины. После окончания рабочего дня и в результате регулярного несоблюдения правил дорожного движения здесь начинались стандартные пробки, которые, наверно, ненавидели все без исключения москвичи. Еще большую ненависть горожан вызывали молодчики на машинах с мигалками. Они резво вклинивались в любые потоки, нагло теснили других водителей, а в случае проявления недовольства последних запросто могли раздолбать чужое транспортное средство и еще накостылять как следует за неповиновение.

Дождь не стихал, и на щербатом асфальте в многочисленных впадинах успели образоваться лужи, блестевшие на свету. Якушев стал подальше от бордюра тротуара, поскольку не хотел, чтобы его обдал холодный душ из грязных дождевых брызг, и уверенно вытянул руку.

Вид у Якушева был вполне презентабельный. В новеньком пиджаке и брюках он был похож на молодого преподавателя, который по каким-то причинам пытается поймать попутку. Поэтому неудивительно, что буквально через пару минут около Якушева затормозил «ниссан» вишневого цвета.

Якушев опасливо склонился к окошку. Мало ли, выпустят по нему автоматную очередь, и поминай как звали. Но никто в него стрелять не собирался. Усталым взглядом на Якушева смотрел мужчина лет шестидесяти, с пышной седовласой шевелюрой. Он был одет в серую ветровку и черные джинсы, проще говоря, на нем был комплект одежды среднестатистического москвича.

– Куда ехать? – равнодушно спросил водитель.

– Поселок «Залесье», – ответил Якушев, постаравшись говорить с энтузиазмом бывалого дачника.

– Еще четверг, а уже на дачу, – удивленно пробормотал водитель.

– Угу. Мама там отдыхает, нужно проведать.

– Ладно, валяй. Тысячу заплатишь.

– Идет, – подмигнул Якушев и, потянув на себя дверцу машины, нырнул в теплый и прокуренный салон «ниссана».

Водитель оказался болтливым и назойливым собеседником. У Юрия даже появилось навязчивое желание выбросить его по дороге из машины и доехать до места назначения самостоятельно. Правда, он быстро отогнал от себя эти неправильные мысли, которые в нынешних обстоятельствах могли стоить ему жизни.

– Ты еще молодой, – назидательно говорил водитель, попыхивая сигаретой без фильтра, дымом от которой уже заволокло весь салон. – У тебя вся жизнь впереди. Молодость, знаешь ли, великое дело. Горы можно свернуть.

Во избежание ненужных проблем Якушев представился Евгением, преподавателем истории. И, как оказалось, зря, потому что этот болтливый мужик больше всего любил порассуждать на темы политики и истории, предпочитая всему прочему разговоры о том, как «космические корабли бороздят просторы Большого театра». Беседа была тягучей и вялой, больше похожей на монолог.

Якушев угрюмо отделывался односложными ответами, списав свою неразговорчивость на сильную головную боль.

– Это все погода, – со знанием дела подтвердил водитель, наконец-то вырулив на МКАД, от которой до дачного поселка «Залесье» было еще около шестидесяти пяти километров.

– Угу.

– Ты, как приедешь, сразу выпей водки. Налей рюмочку и опрокинь. Она тебе сосуды расширит, и все пройдет.

– Да, выпью, – поспешил согласиться Якушев, не желая увязнуть в очередном историческом экскурсе на тему водки.

– Ты только водку правильную бери, не нарвись на паленую. А то потом потянет блевать. И еще обязательно огурчиком закуси. С матерью к консенсусу ты вряд ли придешь. Они, брат, водку никак не переносят. В этом смысле баба мужику не товарищ.

После тридцати километров дороги Якушева стало подташнивать от этой болтовни, и он пожалел о том, что не притворился глухонемым. Языком знаков он владел превосходно. Правда, неизвестно, остановило ли бы это обстоятельство словоохотливого водителя.

Последний раз Якушев был в «Залесье» добрых пару лет назад, когда, собравшись с боевыми товарищами, в дружной компании отмечал тридцатник хозяина дачи. Юрий никогда не жаловался на память и легко запоминал мелочи, будь то номер телефона, автомобиля или банковского счета. По долгу службы пользоваться бумагой для запоминания сведений не приходилось: это не приветствовалось командованием, да и противоречило элементарным соображениям личной безопасности. Те же, кто нарушал это простое и эффективное правило, уповая на пресловутый и набивший оскомину русский «авось», до демобилизации, как правило, не доживали. Что уж тут было говорить о каком-то садовом домике, если в сознании Якушева без проблем укладывались комбинации из шестнадцати цифр.

«Ниссан» осторожно притормозил перед съездом с шоссе и свернул на проселочную дорогу, изрытую колдобинами. Власти давно обещали провести газ в дома и подложить асфальт, но, по всей видимости, выделенные бюджетные средства затерялись где-то на счетах у банкротов-подрядчиков, благополучно перекочевав в карманы наиболее «предприимчивых» чиновников. Те же, как водится в таких случаях, приобретали на эти деньги недвижимость в Москве или выводили их в офшоры.

– Вот упыри, – выругался водитель, закуривая очередную сигарету. – Всю подвеску себе раздолбаю!

Якушев обрадовался подсказанной самой жизнью возможности избавиться от надоедливого собеседника.

– Так чего вам машину гробить? Давайте я уже сам дойду. Мне тут недалеко.