Поле Куликово

Перун путь нам освещает, – закричал князь со своей лодии, – гром его камни под нами разрушает. Вперед, за мной, воины верные, отроки князевы.

В этот момент темнота наступила, и ничего видно не было.

Суда под парусами на камни те пошли, ветер гнал их жестоко, дождь сильно заливал, а в некоторые лодки молния ударила и огонь вызвала.

Князь же спрятался за уступом скалы огромной, опустив парус свой и держа лодию на веслах.

Видел он, как лодии рати его верной вглубь камней тех уносились, там переворачивались и разбивались. Многие горели заживо и в реку бросались, но воды ее вглубь затаскивали, вихрем кружа и со всех сторон наплывая.

Так и погубил князь войско свое, оставив только тех, кто лодии с богатством охранял, да еще, кто с ним рядом находился.

Сам же по скале пробрался на берег и через время возле лодий с богатством оказался. Был он мокрым и растрепанным, отчего показался всем таким, словно в аду том побывал.

– Горе мне, – воскликнул князь, якобы к небу обращаясь и на колени став перед людьми теми, – погибли все мои друговы ратные. Бог пожалел только меня. За что, спрашиваю? Так сделал он потому, что верность всегда ему храню. Богатства эти ему везу. Честь и хвалу воздать должен Перуну нашему, иначе громом и молнией покарает всех, да еще путиной дождя и волною круговерти большой.

Игорь склонил голову до земли и сделал вид, что рыдает. Склонились и те, что остались возле лодий этих и зарыдали взаправду.

Жалко им было людей своих, а еще жальче князя им стало. Вскоре укрыли плечи его они хламидою и отвели на одну из лодий, где хмелем напоили и спать уложили.

– Велик наш князь, коли Перун его одного в живых оставил. Честь и хвала ему одному. Век правдой и верой служить будем, и весть сию везде и расскажем.

Слышал то князь со своего места и про себя радовался.

– Хорошо же я сделал, что так умно поступил, – тихо говорил он про себя, – теперь, никто правды не узнает и имя мое вовек славиться будет.

С теми мыслями он и уснул.

А на утро, по погоде хорошей он с судами пороги те миновал и к Киев-горе приблизился. И вновь рать его малочисленна подивилась тому.

– Видать и взаправду князь потомок Олега Вещего, сын его сродный. Только так мог поступить тот. И также этот поступает.

Так весть сия и разошлась по всему свету и до сих пор Игоря того, что "Слово" свое никогда и не писал, за князя великого почитают и хвалу какую воздают.

Книгу ту писал уже правнук его Мстислав Ярославович, узнав сие от бога самого. Да и то всю правду он не написал. Побоялся уже себе навредить, ибо потомок он был Игоря по роду его с Ольгою, женою князя того.

И написал Мстислав книгу ту от его имени также по божьему завету, ибо Бог хотел, чтоб народ русский правду-матушку знал и почитал. Но как видно из самого "Слова…" не все так ясно там указано.

И только сейчас Бог правду ту ведает, ибо теперь она никому не вредит, а только может пользу принести, да еще знания какие о прародителях своих кое-кому.

Бояться того не надо и от совести уходить далеко. То время прошлое и людьми теми прожитое. Потомок к тому отношения не имеет. Есть у него своя душа и свой ум, оценить который могут только люди окружающие не в угоду ему, а по справедливости.

Таков мой завет по сему, яко Бога вашего всевышнего, ибо сие лично сам подаю и желаю очистить скорее душу ту падшую земную, дабы имя его зачастую в людской скорби больше не произносилось. Хотя имя само не виновно, и всяк его почитать должен, ибо и оно мною составлено, и дано людям повек. Речь только о человеке-теле его ведется, а не об именах вообще. Ну, да, ладно, возвратимся к отроку тому и посмотрим, чем дело то все завершилось.

Князь подошел на своих лодиях к Киев-горе той, и отовсюду народ ближний прибежал встречать его. Думали вначале, что лодии других отстали по реке, но когда князь сообщил, что рать по пути по всяким причинам погибла и что город тот врагом сказался, тут же праздник в общую панихиду превратился.

Плакали и горевали люди. Многих в семьях не досчитались. Вышла на брег и княжна Ольга, мужа своего повстречала. Бренная особью оною она уже была. Живот говорил об этом. Увидал Игорь то и вовсе обрадовался.

– Знать Перуну и взаправду все то угодно, что я сотворил, – тихо сказал князь, подходя к своей жене и обнимая ее. Никто тех слов не услышал, да и не до того было.

Плач стоял по всей округе ближней, а вскоре и на гору вверх перебрался. Рыдал весь город Киев, ибо погубил Игорь его жителей. Семьсот шестьдесят пять жизней положил князь собственноручно, считая и те, что сотниками были погублены, ибо он ими повелевал, и он же всяко дело обставлял.

Но никто не знал того и всякий князя почитал. А тут еще оставшиеся рассказали о буре и о том, что Перун только князя и спас.

Люди вообще пали на землю, да так и оставались там аж до самых вечерних сумерек. Богатства, правда, сразу снесли и в терем тот на горе сложили.

Остался князь без рати и охраны своей. Но мало горевал он по тому. Знал, земля даст других людей, которые предыдущих заменят и ему всяко благо будет.

Довольная ли ты, любовь моя и зазноба Ольга-княжна, тем, что я тебе привез?

Да, князь, довольна и горжусь тобою. Сына нашего к тому приучать буду и всяко поддерживать его во всем. Особо в делах ратных. Они богатства нашей земле могут принести больше, нежели труд какой или что еще.

Вот так и начиналась русская культура, такой она есть и по сей день. Очень мало с тех времен сохранено, но все же кое-какие доказательства имеются.

Но пойдем далее по "Слову Игоревом" и расскажем, что было потом.

А потом, совсем немного осталось. Только год и прожил князь в богатстве том дивном. По весне с большой водою Игорь вновь по землям пустился.

– Коль могу я добывать злато за пределами земель моих, то почему у себя мне не сделать того же, – так говорил сам себе князь.

И дело то проворно делал. Но не долго ему помыкать люд пришлось.

В краю древленском /деревьев там было много тогда, а сейчас край тот Полесьем зовется/ участь его и настигла. Набрал к тому времени князь в лодии свои добра всякого и в пору домой было возвращаться. Но, как говорят, жадность другую губит. В одном из городов тех древних то и случилось, что Оступью тогда звался из-за неприступности его в осаде какой.

Стены огромные были воздвигнуты из бревен больших и никому проникнуть туда не удавалось.

Был там воевода посадский. Терем тот был княжеским посадом. Древлянский князь там отдыхал в ряды лета какие /в общем, загородный дом по тому времени/.

Не понравилось воеводе это тому, Тимом его звали, от слова "темя", что значит, макушка на голове. Плешь там была у него на том месте.

Так вот, Тим этот, подарив князю многое из вещей, решил и себе что-то оторвать. Но ратник княжеский Игорев заметил то и Игорю сообщил. Князь, не долго думая, пошел к дому Тима того, чтоб поговорить с ним и составить мзду дополнительную за дело такое.

Но воевода прознал об том раньше и приготовился к встрече.

Стали у входа два его ратника дюжих и когда Игорь вошел, они его на мечи и подняли, как вора-злодея какого. Князь и понять не успел, что случилось, как помер. Меч один сразу же под сердце угодил, а другой в легкое вошел.

Испугались ратники те, что сделали это. Не думали они, что то князь будет. Обманул их воевода. Побросали они мечи и к дверям метнулись, но тут рать немногочисленна князя приблизилась к дому и, завидев окровавленные руки тех, вмиг их порубила, так и не спросив обо всем.

Тим же встретил ратников с беспокойством, князя на руках своих держа. Видел он, как тех двоих порубили. Но не спасло его это, так как воин тот, что князю обо всем сообщил, тут же рассказал о его делах.

Рать бросилась на Тима и через минуту дело было кончено. Но затем никто не знал, что и делать. Как князю древлянскому сообщать, как княгине что сказать. Не уберегли князя от злого глаза и руки врага в земле своей.

Долго размышляли воины, но так ни к чему ж не пришли. Погрузили тело они Игоря на лодию, да так и в путь обратный двинулись. Тима же в реку бросили да тех двоих, что на уговор его согласились.

Долго шли суда по реке обратно. Тело князя сильно уже попортилось. Но никто выбросить его не решался. Так и довезли его, едва-едва сдерживая самих себя от зловония исходящего.

Весть о гибели дошла раньше лодий по земле обычной. Не пошла Ольга встречать, как обычно, на брегу мужа своего. Только на крыльцо дома своего вышла с младенцем на руках, который совсем недавно родился, и произнесла:

– Ненавижу я землю русскую. Покараю древлян тех, а также всех, кто еще руку на княжескую семью поднимет. Будет сын мой в этом порукою и силой большою. А пока он взрастет, сама править буду. Не было так до этого – так будет.

И с той поры так и повелось на Руси. Муж погибает, жена его правит. Княгиней либо царицей называясь.

Ничего не сказали по тому поводу те, кто окружал Ольгу. Боялись ее. На гридню она полагалась и были они ей лучше, чем кто-либо еще, ибо ими управлять можно было всяко без супротив слова сказанного.

Похоронили князя Игоря возле отца названного его, и на могиле Ольга поклялась отомстить за смерть его оную всем тем, кто в городе том проживает.

Для отмщения того она на хитрость пошла. Голубей собрала, перья им смолою обмазала и подожгла, отпустив возле города того, в облоге находясь.

Голуби к голубкам полетели и крыши домов загорелись. Погибли и птицы те, богом, как символ мира обозначенные.

Древляне из города того сдались и многих, особо мужчин, порубили, тут же в реку бросая, как тех, кто князя киевского погубил.

Прибыл сюда и князь древлянский. Голову склонил перед княгинею. И тут же ее лишился. По приказу Ольги гридень отрубил оную.

– Не нужен такой князь земле древлянской, коль не может людьми править и всяк совладать. Пусть, подыщут себе другого. Не важно, чтоб умом или чем отличался. Важно, чтоб порядок чинил, дань привозил и мне лично или князю киевскому, Руси всей подчинялся.

Так было порушено первое, чему учил сам Бог. Выдвигать на такие посты людей умных и силой тою же обладающих, а не просто молчаливо подчиняющихся и тем самым вред, как себе, так и люду принося.

Так оно все передалось по поколениям, и так до сей поры вершится. А коли не так и по-другому – то все равно только в угоду себе или кому-то творится.

Это я говорю вам – Бог, которого Перуном, Сварогом и прочим именем называли во время прошлое. Затем Христом, Богом-отцом и духом святым. По-разному было то и есть оно сейчас. Жалко только, что с именем моим души ваши мало меняются. И жалко мне тех, кто во все времена под рукой такой вот стати людской пал просто так, ради славы кому-то или богатства всякого.

Но продолжим сей сказ.

Итак, Ольга отомстила за князя и в Киев обратно воротилась. Но тут весть ее ждала другая неугодная. Половчане вдруг возле стен городских объявились .

«Кто такие?» —спросила Ольга у одного из тех, кто к городу сему прибыл и был за главного.

Половцы мы, – ответил тот человек, – я каган ихний. Зовусь Ямбожем. Далеко от вас проживаем. Мало у нас всякого добра из древа и под ним растущего. Хотели б мы попросить помощи у вас. Дайте семян каких, чтоб и мы обзавелись тем же. Может, также кое-чему другому обучите. От того не откажемся.

Нет у нас ничего, – ответила Ольга, – уходите от стен града сего. Не до вас сейчас. Только мужа-князя похоронила. Память о нем еще не остыла.

Обычай любой уважаем, традиции сохраняем, – ответил каган половецкий, склоняя голову, – придем в другой раз, когда горе ваше поостынет немного и сами вы жизнью наберетесь.

С теми словами половцы, численность которых была человек восемьдесят, удалились.

Что за люди такие? – спросила княгиня у одного из старых людей при посаде княжеском находящегося.

Это половцы, дань времени прошлому, – ответил старик.

Что то значит? – сурово спросила Ольга.

Олег Вещий поведал мне о том, а ему передал Кий, отец его об этом. В родстве кровном мы состоим. Боги, правда, наши по-разному называются, но веру одну чтим. Свядоборг – их бог зовется. Так говорил Олег Вещий. Когда-то мы все состояли в роду одном в каком-то древнем царстве. Горы там большие из камней воздвигали. Потому и здесь такие воздвигли.

Об том знаю, – перебила нетерпеливо Ольга, – отец сказывал. А об людях тех не слышала. Думаю, ошибаешься ты в этом. А кто еще об этом знает?

Ох, мало людей таких осталось, хотя по роду может и передалось.

Так назови имена их, – сказала Ольга, блеснув глазами, – хочу к себе приблизить. Пусть, мне то все ведают сами. У тебя-то есть в роду кто?

Да, сын мой у тебя в гриднях служит. Хазарий зовут его.

Знаю такого, – ответила Ольга, – а что за имя ты ему дал такое?

Так бог повелел, Перун, – ответил старец и развел руками.

Вели, пусть ко мне придет и составь имена тех, кто сие знает в граде нашем или где еще.

Хорошо, княгиня, составлю. Только за других не знаю. Давно ведь здесь проживаю.

– Ладно, хорошо. Составь тех, кого знаешь. Да, смотри, не забудь.

А спустя время, дней через десять, все те люди были собраны воедино в родах своих вместе с детьми малыми и большими. Был и гридень тот тут, что Хазарием звался.

Знаете ли вы половцев? – прямо спросила Ольга у тех людей.

Знать не знаем, а только ведаем о том по роду своему Сварожскому.

Что за род такой? – удивилась княгиня.

Все мы из одной семьи выросли, – отвечал другой человек, – затем по роду семьи в стороны ушли, да так и разошлись по свету.

Знать, вы тогда не русские? – предположила княгиня.

Нет, мы все русские. Только так прозываемся по-своему в семьях и богу тому же подчиняемся.

Как, не Перуну?

Перуна почитаем, Сварога признаем, как бога своего.

А Свядоборг?

То есть бог половецкий.

«Ага, – сказала Ольга, – значит, в бога нашего Перуна не веруете?»

Нет, княгиня, почитаем всяко, а веруем своему. Потому и прозываемся сварожцами.

Так, так, – постучала Ольга пальцами по крепкому столу, за которым сидели все, – а что еще за половцев мне поведаете?

Такие же, как и мы они, – отвечал тот же человек, – и к роду одному нашему относятся. Давно, правда, они ушли в края дальшие, а может, по пути сбились и заблудили, да так и осели.

– Где же их земли располагаются?

Того мы не знаем. Ведаем только, что есть такие люди и нам они сродни приходятся. Знаем только, что мало древ у них, а то и вовсе не растут они. Потому, за помощью они и приезжали.

А что, вы беседовали с ними?

Да, был разговор у нас небольшой. Люди они хорошие. Правду говорят всегда и в мире жить хотят со всеми.

Кто еще знает и ведает о разговоре вашем, да и о них? Может, кто больше сумеет рассказать?

Да нет уж больше никого. Только мы и вели беседу. Язык к нашему чем-то схож. Князь их, правда, ведает и по-русскому. Обучен он ему в детстве далеком от предков своих.

«Хорошо, – сказала княгиня, – побудьте здесь за этим столом». Распоряжусь я, чтоб накормили вас сытно. Хорошую весть мне принесли.

Благодарим, княгиня. Велика для нас честь такая.

Ничего, я свой люд люблю и оберегаю всяко.

А через время обед тот и состоялся, после которого каждый вплоть до самого малого животом вверх и расположился.

Отравила их Ольга и волхвами прозвала зa то, что воздавали /влачили/ хвалу богу иному и волновали люд другой, рассказывая о половцах и других людях.

Затем клич княгиня дала и во всех землях волхвы те были уличены и казнены. По реке их тела пускали, и всяк длинной жердью отпихивали, чтоб уносились далее к порогам тем, что уже костью людскою обросли во много раз больше, чем самим камнем.

Так оно и повелось с тех пор. Кто правду на Руси воспеть хотел, то тех сразу волхвами прозывали и тут же казнили. Долго так шло, и злобе предела не было.

Ольга подстрастила то, разнеся весть о том, что волхвы якобы ее отравить хотели. А так, как она с ними за одним столом сидела, и то все видели другие, то тому и поверили. А еще говорили так:

– Ольгу-то, княгиню нашу, Перун спас от волхвов тех, Сварогу подчиняющихся и бога нашего не признающих.

И оттого вера в княгиню воцарялась большая и слава об ней, как об Олеге Вещем разошлась во все стороны.

Тогда же Ольга половцев врагами обозвала и велела гнать их подальше от земель русских и ничего не давать. С тех пор и началась война между родственными группами и так оно идет до времени этого. Мало кто знает о таких природных претворениях людских и, конечно же, продолжают враждовать между собою.

Чуть позже половецкие племена в печенегские были переименованы из-за того, что печень лошадей, животных на костре всегда поджаривали. Русские же того не ели, ибо Перун якобы то запрещал.

Примечание: волхвы /влачили хвалу, то есть волокли по роду/. Как видите, мода на сокращения пошла оттуда.

Та же Ольга постаралась и в деле другом. Чтоб посильнее скрыть всякие факты своей деятельности злобной, выдумала она племена хазаров от имени сына того человека, что первый поведал ей о половцах.

– Пусть, память о Хазарие, гридне моем, будет всегда, – говорила Ольга сама себе и сыну малому Святославу, – нареку я народ тот половецкий и печенегский хазарами какими. Они ведь ему по родне сходятся. Так пусть, так и будет. Повек люди помнить будут о гридне моем.

Надо сказать, что Ольга гридней своих очень любила. Это была ее сила и они, конечно, ей бессловесно подчинялись, выполняя дела такие, что в здравом рассудке в голову не придут. Но об них потом скажем. А пока по половцам или печенегам пройдемся.

Что то за народ и где он теперь проживает? Трудно определить воочию и местность ту указать.

По большей части это к Крыму сухому относится, то есть к степи большой без дождей и деревьев, кустов каких. Так и прозывалась та степь – половецкой. Потому что, окромя поля ничего не было. Полынь трава там росла во многом числе и в одном из заветов моих божьих на то указано. Только люди приобщили все то по другому.

В заветах, заповедях я указывал на ошибки ваши допущенные и их же буду указывать и в дальнейшем.

Крыма, как такового, тогда не было. Не было перешейка и прочего. Море соленое стояло Азовское. Про него тогда знать не знали. Дальше вглубь степи не ходили и по большей части на краю находились степи той. Ближе к людям держались, ибо они – то была жизнь для племен тех.

Половцами можно обозвать народ генуэзцев старых. То есть, тех, кто потом в самом Крыму на побережье стал проживать.

Но за время всего столько произошло, что теперь точно определить нельзя именно в ком-то. Знать надобно только то, что русские и те половцы – генуэзцы старые, по крови своей родственниками считаются.

Ну, а кто конкретно, это уже люди сами узнают, если захотят свою родословную определить.

Но не причислите татар, к Казани, как матери их возродившей, относящихся. То не половцы. То монголоиды, если так будет понятнее.

Ладно, не буду пока смуту в сердцах ваших вызывать. Время придет – поймете, о чем речь свою веду. Надо вначале одно закрепить и усвоить.

Так что, продолжу рассказ далее за Ольгу и по роду их дальшему.

Окромя слухов тех, до времени этого мало дошедших по праведности своей, также Ольга смуту великую возвела в народах, то есть группах тех людских. Покарав князя древленского, она навек мзду создала в душах людей, времени того состоящих.

Собравшись сажать на престол князя Святослава, сына своего, Ольга постаралась сделать так, чтоб не было ему каких других помех. Семью князя древленского она сгубила, добыв славу себе княгини большой, якобы людям на помощь прийти старающуюся. Позвала она ее в Киев, да тут чрез время и загубила, сославшись на пожар и удушье от него.

Смолчал тогда древленский народ, узнав об этом. Тут как раз слава о волхвах пошла, да не до того ему было. Других "виновников" искали и сами же казнили.

Князя драгомыжского, то есть из города Драгомыж, что так звучать стал от драгих подарков, как дань идущих князю киевскому, а также от слова старорусского "мыж", что значит, помад, услади и т.д., от земель Полянских Ольга также к себе воззвала на гору ту, якобы в помощь.

Жена князя там родила, но та же Ольга постаралась, чтоб семья погибла и бросила в воду младенца того, когда рекою вместе полюбоваться пришли. Испугалась жена князя и бросилась следом в реку с кручины высокой, да так и утопла там. Плавать она мало умела и река затянула вглубь вод своих.

Князь, узнав о том, бежать было к реке собрался, но тут княгиня русская постаралась. Гридни на мечи его подняли, и дух он свой тут же испустил.

Князя Святополком звали и в истории, людьми придуманной, есть ошибка в том.

Так что, к восходу Святослава на погост княжеский, ибо из голов других он сооружен был, никого не осталось из родов других.

Так оно на Руси с той поры и повелось. Аж до года 1917 дотянулось, пока последнего не снесли те самые русские люди.

Так не со зла говорю, а подчеркиваю духовность вашу и истинную красоту, внутри сидящую и мало во времени к другому приходящую.

Далее стал всем править Святослав. Посадили его на посад княжеский, и пред тем, как освятить, голову обрили. Много кудрей было у него. Требовалось голову в порядок привести. Ольга времени сыну мало уделяла. По большей части она делами каверзными занималась. Потому и дела до него никому не было, окромя воеводы, из гридней возведенного, который был за отца и за мать одновременно.

Так вот с той поры и пошло. Как князь – так и бреют его почти наголо, а сверху чуприну оставляют или чуб еще то прозывают. Так было для того сделано тогда, чтобы когда святили в воде реки большой, не утоп князь. За чуб его держали помощники.

Оттого же, спасая из воды других, так же за чуб тянут, то есть за волосы. Это русская традиция такая, из века в век переходящая.

Святослав не был таким, каким в истории отображен. Был он стеснен во многом, в речи нуждался, слабо произносил и говорил слова какие.

От этого, кстати, многие словоискажения пошли, которые затем в словесности отобразились и в письменность перевелись.

Теперь, неразбериха во многом и даже в обычной речи русской те слова присутствуют.

Возьмите хотя бы слово "чуб". Было оно словом "чуприна" от слова "чуповать", стоговать, значит.

Но князь не выговаривал буквы многие. Потому, говорил просто «чуп». Так оно и состоялось. Только вместо "п" поставили "б", чтоб созвучие было и более ярко отображало сказанное.

Но самому главному воевода князя обучил. Воевать тот умел. И всякий раз Ольга куда его и посылала. То в земли другие ходил, то по свету бродил, как волк овец опасая.

В общем, в Киеве он мало сидел. Да, матери-княгине того и не нужно было. Ей хотелось только богатств побольше. От того и сына своего не жалела, а в бои всякие посылала.

Воевал он с половцами-печенегами, которые братьями звались. Были у него встречи с каганом печенежским, Курей которого звали от слова такого.

Конь как помчит, так куря, пыль значит, и поднимается. Так и князя-кагана прозвали.

Многое ведал ему тот Куря, да и другие каганы, которых повстречал Святослав. Но не верил им князь русский и всякий раз нападал на те племена, подвергая их уничтожению.

Много в этом мать его – Ольга постаралась. Всякий раз говорила она сыну:

– Не верь им, верь только мне. Олег Вещий ведал правду отцу твоему, а ему Кий – основатель города нашeгo.

Верил Святослав матери. Никто ведь другой подтвердить обратного не мог. Да и боялись люди теперь всего. Даже рты закрывали рукою при виде князя или кого-то еще из его близких и ближних, не говоря уже о самой княгине.

Женился вскоре Святослав на одной из девиц, отличавшейся своей красотою. Разродилась она чрез время сыном, сама же умерла, не выдержав того.

Сына няньке княжеской передали, да так она его и вырастила. Князь же вторично женился через время годовое. От того и пошло потом, что сходиться с кем-то опосля смерти кого, можно только через год.

В общем, люди пример с князей брали и жили по не писанному закону с их стороны княжеской. В жены Святослав выбрал одну из посадских дев, то есть из ближних по роду ихнему. Но княгиня противилась браку тому и всячески не хотела подчиниться воле сына.

Вскоре после торжеств, свадьбы значит, жена новая померла. Никто не узнал от чего и не догадался сам князь. Осыпь на ней была высыпана по телу всему, затем язвами жена княжеская покрылась.

Оспой прозвали болезнь ту и жену княжескую сожгли, пустив на плоту по реке по течению, боясь, чтоб заразы какой не разнеслось.

Так делать люди сами потом начали. И тех же волхвов сжигали, и злодеев, и других всяких. Но Ольга, конечно, знала от чего та скончалась. Подсыпала княгиня ей порошок, который приготовил один из ворожбеев старых, памятуя о каких-то древних секретах дела сего.

Чуть позже Ольга и его на тот свет отправила тем же путем и объявила на всю Русь войну тем, кто сиим делом занимался.