Твоё? Сделай сам

Наконец она спросила мелодичным голосом:

– В современном искусстве насилие – это тренд. Потоки крови льются из книг, из музыкальных произведений, из фильмов. – Её голос дрожал, что придавало речи особый шарм. – В Ваших книгах всегда много остросюжетных моментов, но они никогда не заканчиваются убийством. С чем это связано? Вы – гуманист?

– По отношению к персонажам книги – да. Понимаете, я стараюсь как можно детальнее проработать их характеры. Это сильно сближает меня с ними. Я не смог бы пожелать смерти даже второстепенному герою. В них всегда есть частичка меня самого. Но с другой стороны, в моих книгах много морального насилия. И часто оно страшнее физического. С этой позиции я бы не назвал себя гуманистом.

Количество желающих не позволяло спрашивать больше одного вопроса, однако девушка не удержалась, за что поймала на себе кучу неодобрительных взглядов.

Она была твёрдо уверена, что вопрос того стоил: “Вы сказали, по отношению к персонажам. А по отношению к другим людям?”

Поняв свою оплошность, ассистент попросил вернуть микрофон сразу после вопроса.

Лес ответил как можно короче, широко улыбнувшись в начале и в конце фразы: “Мне сложно судить, ведь я не вижу себя со стороны.”

С места поднялась почтительная дама в шикарном платье с золотым колье.

Все замерли в ожидании серьёзного вопроса, а она сказала: “Я хотела бы поблагодарить Вас за творчество. Спасибо от всей нашей большой семьи. Мы – Ваши верные, как сейчас принято говорить, фанаты. Расскажите про значок на пиджаке”.

Лес опустил глаза на значок у себя на груди. Потом аккуратно снял его с лацкана пиджака и на вытянутой руке показал нацеленным на него камерам.

Он теребил его в пальцах, вспоминая вслух: “Это значок Лиги Чемпионов. Будучи студентом, я подрабатывал на футбольных матчах продавцом еды и напитков. Наш ларёк стоял прямо рядом со стадионом. В перерыве между таймами мы кормили и поили болельщиков. Я знал все кричалки, вместе с фанатами распевал футбольные песни. Вокруг всегда царила атмосфера праздника. Когда команда играла особенно хорошо, то получала право на выступление в Лиге чемпионов. И это была отдельная история. Пространство вокруг стадиона наполняла европейская речь, разноцветные флаги, разрисованные лица. Настоящее торжество. Гимн Лиги чемпионов я и по сей день слушаю с замиранием сердца. Когда он играет, сразу понятно, что сейчас будет зрелище на высшем уровне. Однажды за несколько часов до матча Лиги чемпионов меня попросили помочь разнести подарочные бумажные пакеты на VIP-места. В благодарность за помощь мне подарили один такой пакет. Внутри лежала программка матча, что-то ещё и этот значок. Он мне дорог, как память о впечатлениях. Пиджаки меняются, а значок остаётся”.

Потом последовало ещё несколько ожидаемых и поэтому простых вопросов, пока микрофон не попал в руки парня с чёрной щетиной и в черной водолазке. Он наслушался дебоширских аудио-стихов Есенина, и теперь его было не остановить:

– Почему Вы раньше не сообщили, что книга будет пропагандировать образ зазнавшегося, самовлюблённого писателя-одиночку, занудного и неинтересного?

– Очевидно, меня никто не просил об этом.

Зал засмеялся.

– Глупый ответ.

Зал ахнул. Лес в ступоре, не понимая, что происходит, поправил борт пиджака. Он внимательно отнёсся к нарастающему внутри гневу и сумел подавить его. В нём сошлись три стихии: страх быть опозоренным на многотысячную аудиторию, чувство собственного достоинства и понимание, что этот наглый тип – именно тот, кто ему сейчас больше всего нужен. Продукт этой термоядерной реакции получился простым и красивым, Лес парировал:

– Какой вопрос, такой и ответ.

Помощник, который вручил микрофон воинственному гостю, никак не мог решиться, но наконец пролепетал: “В соответствии с регламентом можно задавать только один вопрос. Верните микрофон, пожалуйста”.

Без результата. Просьбу просто проигнорировали, даже не посмотрев в раскрасневшееся лицо помощника.

– Тогда ещё один вопрос, не возражаете?

– Нет, не возражаю.

В зале стояла тишина, кое-где слышались перешёптывания. Постояв ещё немного в растерянности, помощник побежал к Раде. Он нашёл её в дверях на входе в зал. Обычно отзывчивая Рада, сейчас никак не отреагировала на его слова. Она смотрела шокированным взглядом в сторону происходящего, не смея пошевелиться. Казалось, что, если убрать дверь, на которую опиралось её плечо, тело рухнет на пол.

“Рада Евгеньевна, нужно звать охранников, это беспредел,” – с третьего раза, когда помощник дотронулся до её руки, Рада услышала призыв. Тем временем шоу продолжалось.

– Зачем эти длинные, сложные предложения? Кому нужны эти паровозы? Их невозможно читать. Их невозможно понять с первого раза.

Лесу стало не по себе. Морально он был готов к подобному повороту, но оказалось, что не был.

“Этот парень явно перегибает,” – думал он.

Ему очень хотелось ответить в той же манере, но он не мог. Не мог себе позволить. Из-за стресса Лесу очень захотелось есть. Ситуация вышла из-под контроля. Он встал из-за стола, подошёл к Немой и взял из контейнера бутерброд с колбасой. Затворы фотокамер щёлкали не переставая. Дай продолжал говорить, ни на что не обращая внимание:

– Один раз я наткнулся на предложение размером с абзац! Вы серьёзно? Думаете, кто-нибудь хочет разбираться в них? Да все их пролистывают с умным видом.

Лесу было всё равно как он выглядел со стороны. Он не собирался оправдываться. Он жевал свой бутер с колбасой.

– А сама идея книги. Она же слизана целиком с Джека Лондона! Банальный копипаст с “Мартена Идена”! Обратите внимание, он поменял только имена и места.

Двое охранников, пробиравшиеся через ряды, заставили провокатора прерваться. Он ринулся в сторону другого выхода. Охранники продолжали преследование, спотыкаясь об колени гостей. Беспроводной микрофон позволял вещать прямо на ходу:

– И самое главное. Лес Поклонский, Вы обманываете читателей. Вы совсем не знаете героиню романа, потому что у Вас у самого никогда не было серьёзных отношений.

Он кинул микрофон в руки ближайшего стюарда и скрылся за входной дверью.

Иллюстрация “Что это было?”

В последствии Лес называл эти минуты не иначе как “ад”. Он весь горел. Его только что сварили в кипящем котле, предварительно хорошенько выстегав. Он совсем, совсем не привык к такому отношению. И нужно отдать ему должное, доедая бутер, он совсем не подал виду. Лес знал, как правильно ответить на все предъявленные претензии. Длинные предложения – дело вкуса. Обвинение в нарушении копирайта выглядело смешно, иначе книгу бы не выпустили в печать. Возможно, Лес вдохновлялся Джеком Лондоном, но никак не “слизывал”. Все новые идеи, мысли, действия – это сборка старого в другой последовательности. Ну, а по поводу героини романа – он не видел здесь обмана. Хоть он и вправду никогда не жил с женщиной, однако, романы у него случались. Кроме этого, он много наблюдал за парочками.

Лес знал, как ответить, но не проронил ни слова. Ему не хотелось оправдываться, потому что он не считал себя виновным. Немая поднесла ему горячий чай в крышке из-под термоса. Лес с благодарностью принял.

Но это был ещё не конец. Неожиданно в зале погас свет. Пока охрана копалась в электрощитке, парень в чёрной водолазке спокойно покинул здание Театра Драмы. Зрители в зале подняли гул недовольства. Глухой достал из кармана фонарик на смартфоне и подсветил себе лицо, скорчив страшную гримасу. Он и так не слыл красавцем, а в нижнем свете выглядел совсем зловеще. Симпатичная девушка в очках взвизгнула от страха. Вскоре тот же фокус повторила Немая.

“О, Боже!” – вырвалось у почтенной дамы с золотым колье.

Вскоре весь зал достал телефоны. Люди выкладывали фото в соцсети, забавляясь неповторимостью момента.

Охранники наконец щёлкнули нужные переключатели в электрощитке. Свет вернулся в зал. Леса за столом не оказалось.

Дай и Рада

Дай сидел за стойкой казуального бара и опрокидывал в себя пятый шот Боярского. Этот коктейль он попробовал сегодня впервые, и нашёл сочетание водки, гранатового сиропа и острого соуса табаско очень грамотным. Наконец-то он почувствовал себя человеком. То, что происходило с ним дома пару часов назад вряд ли можно назвать человеческим поведением. Он смотрел в монитор на базу клиентов и яростно крыл матом тех, кто не отвечал на его звонки. Он стучал кулаками по письменному столу, пока не разбил любимую кружку с усами Сальвадора Дали, купленную в Испании. Ни толстые журналы, ни издательства не соглашались печатать его повесть. Он встал и с силой ударил дверной косяк так, что наличник отлетел в сторону. Он бы и дальше продолжил крушить квартиру, если бы рука не застонала от боли. Но прошлое осталось в прошлом.

В колонках мощно громыхал Red Hot Chili Peppers, что заставляло гостей бара кричать друг другу максимально короткие фразы. Поэтому со стороны создавалось впечатление, что все говорят о чём-то суперважном и значительном. Бармен втряхивал мятный сироп в пластиковый стакан с пивом.

“В Японии это называют коктейлем!” – улыбался он, протягивая напиток Раде.

Рада сделала глоток, и одобрительно улыбнулась в ответ. Расхмелевший рядом Дай думал о том, что сейчас накурился бы.

“Я не понимаю! Алкоголь такой же наркотик, как и трава. Если не хуже. Так почему же водку продают на каждом углу, а за план – под суд? Ну, не под суд, конечно. Скорее всего, откупишься. Но дорого выходит, дорого. Я чувствую несправедливость!” – неожиданно для себя кричал он на ухо незнакомке. Рада, на запах непереносившая траву, тем не менее была польщена вниманием этого красавчика.

“Вы знаете, с алкоголем тоже борются. Его нельзя рекламировать по ТВ. Вы видели, что придумали пивняки? – Отвечала Рада, раскачивая в руке стакан с зелёной жидкостью. – Теперь каждая пивоварня выпускает безалкогольное пиво, чтобы продвигать свой бренд по телику. А когда заходишь в магазин – безалкогольного пива две бутылки и запрятаны они в углу. Всё остальное с градусом!”

Дай первый раз в жизни слышал такую рассудительность и наблюдательность от женщины в баре. Сегодня день открытий.

Рада продолжала удивлять вопросами:

– Посмотрите на бармена. Сможете отличить, в каком бокале он несёт горячий напиток, а в каком холодный? Не трогая.

– Могу отличить холодную девушку от горячей. Трогая.

Рада рассмеялась белоснежными зубами:

– На самом деле, всё просто. Горячее бармен осторожно несёт за самый край, а холодное обхватывает свободно.

От неё исходила необыкновенная сила, которой хотелось добровольно подчиняться. Сила разума проявлялась в том, как она себя держит. Рада единственная во всём баре говорила спокойно, не напрягая голос и слух, потому что выбрала такое место, в которое звуковые волны от колонок после многократного отражения от стен долетали с наименьшей интенсивностью. Хотя внешне Рада была не в его вкусе, сердце Дая заколотилось сильнее:

– Какая Ваша любимая песня? – спросил он.

– Сложный вопрос, их много.

– Хорошо, упростим. Что Вы слушали последний раз на репите?

– То, что прослушала на репите, уже не любимое.

– Ффффуууфф, ладно…

– “Просто такая сильная любовь”, группа “Звери”. Ещё со школы.

– Отлично! Мы идём её петь!

Дай взял Раду за руку, и потащил её в другой конец барной стойки. Там он заплатил за два микрофона. Один из них протянул Раде.

– Но я не умею, – сказала она.

– Это неважно. Просто получай удовольствие.

Дай повернулся к бармену, и голосом Д’Артаньяна прокричал: “Позвольте, сударь! Хотелось бы присогубить два Боярского. Мы с дамой сейчас будем пить и петь, тысяча чертей!”

Дальше воспоминания Дая носили отрывочный характер и накладывались друг на друга, как в клипе.

Вот он на припеве обхватывает Раду за талию.

Вот они рубятся в кикер два на два с влюблённой парочкой из Германии, разбрызгивая пиво во все стороны.

Вот они натыкаются в подворотне на группу студентов, раскуривающих косяк по кругу. Учуяв запах, Дай, облокотившись сзади на плечо курящего, ловко перехватил дымящуюся сигарету, и со словами “Благодарю Вас, сударь. Сколько я Вам должен?” глубоко затянулся несколько раз.

Вот они идут, передавая друг другу бутылку шампанского, по двойной сплошной шестиполосного проспекта, распевая припев: “Про-сто така-а-ая си-и-и-ильная любовь. Ты е-щё не знаешь! Тэ-рэ-ты-ты!”

Вот они целуются в такси на заднем.

Вот они сбрасывают махровые халаты в тесной душевой. Вода кажется то обжигающей, то леденящей. Вскоре они и вовсе перестают чувствовать внешний мир, только друг друга.

14:00.

Рада сладко потянулась. Ночью она была нежной киской и теперь с блаженством вспоминала лучшие моменты.

На журнальном столике стоял наполовину пустой графин воды с лимонным соком.

С похмелья у Дая ужасно раскалывалась голова – самое время для жалобных откровений. Он вываливает Раде всё, что накопилось:

– Я не знаю, что происходит с моей жизнью. Стараюсь, стараюсь, а результат не приходит.

Рада наполовину укутала его своим телом и неторопливо шептала на ухо:

– Может быть, результат приходит. Просто не такой, как хотелось бы. Please, don’t keep me friendly, чем ты занимаешься?

Дай говорил суетливо, не желая, чтобы его перебивали:

– В душе я – писатель, а в жизни – менеджер. Платят мне мало, потому что работаю пол дня. Оставшиеся пол дня я пишу. Или отдыхаю. Чаще пишу, конечно. Но толку-то?. Уже три книги написал, читают только друзья и тридцать человек из нескольких тематических групп. Пробовал конкурсы – бесполезно. Блогеры отказываются рекламировать. Даже рецензии не оставляют. Да я так и так не буду слушать советы. Пишу, как умею, и мне плевать, кто там что думает.

– Бедненький. Попробуй сосредоточиться на одном. Сейчас ты и здесь наполовину, и там – не до конца.

– Сладкая, а жить-то мне на что? Я и так живу с родителями, в долгах у банка. Это всё неправильно. Но не писать не могу. Это моя отдушина. К тому же, я рассчитываю, что в итоге мои книги будут продаваться!

– Я уже давно дружу с писателем Лесом Поклонским. Занимаюсь организацией мероприятий, пиаром, SMM, рисую картинки для его книг. Он тоже не сразу стал известным. Я помню, как в институте он ходил до дома пешком, чтобы экономить на проезде. Лес любил устраивать встречи со своими читателями. Он проводил на них игры. В этом и был секрет успеха. Сейчас расскажу.

Рада легла по удобнее на Дая. Дай слушал без удовольствия, но внимательно, не обращая внимание на затёкшее тело.

– Первую встречу помню как сейчас. Пришло человек десять. Лес отложил микрофон в сторону, встал из-за стола и предложил сыграть в игру. Все сели полукругом вокруг проектора и по очереди включали свои любимые клипы. Они обсуждали каждое видео, иногда танцевали. Просто общались. Это было весело. Ну уж точно веселее, чем слушать автобиографию. Люди подходили и сами спрашивали, как можно купить книгу. Без всякой рекламы. Постепенно аудитория увеличивалась, но вскоре мы вышли на профессиональное плато. Пришлось придумывать что-то новенькое.

Карьерный график Леса

Дай не помог понять, какого чёрта она лежит в кровати с ним, а восхищается другим мужиком. Но перебивать он не смел, потому что тема была интересная.

– Лес сказал, что будет показывать несложные фокусы и объяснять их. Начинал он с карточных трюков. Он тренировался дни напролёт. Я не на шутку испугалась, когда он первый раз при мне проглотил целую игольницу иголок и нитку, запил водой, а потом достал изо рта нитку с надетыми на неё иголками.

Фокус заключался в том, что он заранее спрятал во рту картонную катушку, к которой была привязана нитка с иголками. А показанные мне иголки и нитки выплюнул в непрозрачный стакан вместо того, чтобы их запивать. Уже на сцене Лес говорил: “Чудес не бывает. Моя последняя книга как раз об этом. Волшебство объяснимо, мистика не случайна, хотя иногда очень хочется в это верить”. Так он развлекал аудиторию. Когда он стал известным, люди заинтересовались его жизнью. Встречи с читателями по сути превратились в пресс-конференции. Но даже сейчас он старается всех удивить. Лес, говорит, что просто отвечать на вопросы журналистов – скучно, так как все ответы есть в его рукописях.

Дай почувствовал приступы ревности, и ему захотелось уйти. Под предлогом срочных дел он начал одеваться. Рада сообразила в чём тут дело. Чтобы Дай не ревновал, она сказала следующее:

– Я выйду с тобой. Покормлю кошечек у подъезда, дельфиниум полью. Не смотря на популярность, у Леса есть проблемы с личной жизнью. Не бывает, чтобы всё было хорошо. Мы с ним не говорили об этом, но ещё с института я ни разу не видела его с девушкой.

На улице солнце приятно грело кожу. Рябина налилась красным и свисала гроздьями, создавая ощущение плодородности и достатка. Дай потянулся попрощаться и увидел в руках Рады бумажное издание в стильной чёрно-белой обложке.

– Что это? – спросил он.

– Это последняя книга Леса. Её ещё нет в продаже. Экземпляр для критиков. Прочитай и приходи на презентацию. Ты должен увидеть это сам.

– Я приду, – буркнул Дай.

Немая

К строительной площадке, где возводился многоэтажный жилой комплекс, подошёл молодой человек в белом поло с кожаной папкой для документов. Молодой человек работал поставщиком оборудования для застройщиков и приехал обсудить детали крупной сделки. Охранник на проходной поприветствовал гостя и не стал настаивать на обязательной по правилам безопасности каске. Он знал, что в ответ услышит: “Моя жизнь – моё дело”.

После долгих переговоров молодой человек спустился в рабочую зону, чтобы оценить технологию заливки фундамента. Он отметил, что здесь многое нуждалось в усовершенствовании. Хотя бы взять эту сваезабивочную установку. Он окинул экспертным взглядом громадный, не менее 20 метров в высоту, чпокиватель на колёсах. По одним только шумоизоляционным наушниками, висевшим на гвоздике в кабине, было понятно, что вся вибрация уходила в невыносимый грохот вместо того, чтобы использовать её для создания стоячей волны, которая усиливала бы проникновение сваи в грунт.

Прогуливаясь дальше вдоль строительного котлована, молодой человек, завороженный масштабами стройки, размечтался. На сколько ощутимо его оборудование облегчит жизнь обычным трудягам-операторам! Ведь сейчас разве что немой мог стерпеть такой шум. Можно посчитать, на сколько увеличится эффективность производственного процесса! А он заработает на этом объекте около миллиона! Он не мог себе представить, что такая сумма может быть зачислена на его счёт. Сначала он возьмёт отпуск и поедет в кругосветное путешествие, потом купит себе…

На этой радостной мысли правая нога молодого человека поехала вниз вместе с булыжником, на который наступила. Камень и человек наперегонки полетели вдоль отвесного обрыва. У камня была фора, поэтому он первый шлёпнулся в мутную от глины и песка, светло-коричневую лужу подземных вод. Молодой человек, сделав в воздухе неполное сальто, припечатал камень сверху. Головой. Вода скрыла тело по шею. Голова осталась лежать на воздухе и окрасила камень кровью.

Тем временем у строителей закончился обед, и они дружно возвращались к работе. Немая забралась в кабину своей сваезабивной установки. Немая не была немой с рождения. Говорить она научилась вместе со всеми, без задержек. Как и большинство детей, к 4 годам уже уверенно разговаривала. Но её нельзя было назвать обычным ребёнком. Когда другие девочки клянчили в “Детском мире” кукол в бархатных платьях, Немая бежала к стенду с игрушечной строительной техникой. В возрасте 6 лет она заметила, что можно не задавать вопросов взрослым. Всю необходимую информацию об окружающем мире можно добыть через наблюдение, запоминание и игру. В средней школе ей открылся безграничный мир интернета. К ней пришло осознание, что речь кишит необдуманными вопросами, необоснованными выводами, повторениями, словами-паразитами и прочим мусором, отнимающим время. В то время как письменная формулировка мыслей отцеживала саму суть. Радость общения со сверстниками перенеслась в чаты. Естественно, что такие самоограничения сказались на эмоциональном интеллекте. Внутренние переживания накапливались и под давлением стресса взрывались вулканом неадекватного поведения. Она могла без видимых на то причин встать и уйти с урока или распотрошить в крошки булку в столовой. Сверстники издевались над её странностями. Находится рядом с ней на переменах считалось позорным. Полный отказ от устной речи случился после буллинга от подруг. Немая поделилась с ними своей тайной любовью к мальчику.

– Теперь мы будем называть тебя Туткой, – смеялась одна из подружек на следующий день.

– Прости, Тутка! – подхватила вторая.

– Ведьма!

Это было последнее слово, произнесённое Немой. С тех пор в неё вселилась стойкая уверенность, что всё сказанное будет использовано против неё же. И она замолчала. Ни взросление, ни родители, ни профессиональные психологи не смогли ей помочь.

Немая настроила рабочий режим сваезабивной машины, надела звукоизолирующие наушники и начала долбить землю-матушку. В котловане стоял невыносимый грохот. Осматривая рабочий периметр с высоты кабины, Немая заметила на дне котлована отсутствующий ранее предмет, похожий на голову человека. Она прищурила глаза, но зрение не позволяло однозначно идентифицировать находку. Кроме того, кабина постоянно вибрировала, ещё более усложняя задачу. Оставалось только рассуждать. Если бы там лежал человек, то он был бы в хорошо различимой белой каске, либо каска валялась неподалёку. Потому что без каски находиться на стройке запрещено по закону. Ненадолго это умозаключение успокоило её. Потом она вспомнила, что неоднократно видела на стройке людей в деловых костюмах, но без каски. От волнения сильно зачесалась рука, но она не обращала на это внимание. Всё внимание сконцентрировалось на неопознанном объекте в огромной луже. По-хорошему, нужно заглушить забойник и спуститься вниз проверить. Вдруг там действительно человек. Но потом ведь опять подготавливать машину, а это – срыв сроков, а это – лишение премии. Окрикнуть проходящего мимо рабочего, чтобы тот проверил, понятное дело, она не могла. Немая вовсю размахивал руками, стучала по стеклу, но рабочий так её и не заметил. Покидать включённую установку запрещали правила. Немая опустилась на сиденье в бессилии. До завершения автоматического режима машины оставалось два часа. Долгие два часа. И тогда она сможет убедиться, что в луже нет никакого человека.

“Возможно, это голова куклы. – Подумалось ей. – Наверно, дочка прораба опять приходила и случайно обронила игрушку, пока мы обедали”. Потом она вспомнила, что видела прораба на обеде. Без дочки.

Очень долгие два часа.

“Так это же Азатик опять вывалил мусорный бак! – обрадовалась Немая. – А там ведь может быть всё что угодно!”

“Все что угодно!” – повторяла она про себя.

На радостях она забыла, как пару дней назад на пальцах объясняла разнорабочему Азату, что котлован – это ему не мусорный полигон. Азат, не понимая жестовый язык, разводил руками, приводя Немую в бешенство. Сейчас она очень надеялась на то, что Азат так ничего и не понял. Лишь бы это был мусор. Лишь бы там лежал не человек.

Таймер показывал пять минут до окончания автоматического режима, когда Немая заметила, что голова зашевелилась. У неё перехватило дыхание. Из воды появилось грязно-коричневое поло. Больше нельзя ждать. Немая не задумываясь ударила по красной кнопке аварийной остановки. Молот завис над сваей. В воздухе повисла гробовая тишина.

“Хорошо хоть живой,” – вертелось у неё в голове. Скинув наушники с головы, Немая выскочила из кабины и, минуя невысокую лестницу, спрыгнула на землю. Молодой человек сидел на дне котлована, обхватив голову руками. Немая нашла наименее отвесный склон и съехала по нему вниз. Мыча, выкрикивая нечленораздельные звуки, она обняла молодого человека за плечи, но тот никак не отреагировал. Его тело пронизывала дрожь.

Наконец он приподнял голову с колен и завопил через слёзы: “Ничего не слышу!” Немая со всей силы хлопнула два раза в ладоши.

“Ничего не слышу!” – повторил молодой человек, не реагируя на хлопки.

Немая подставила плечо под его подмышку, чтобы помочь выбраться из ямы. Из уха молодого человека капала кровь.

Глухой

Кто-то из рабочих заметил копошение в строительном котловане и, тыча пальцем, крикнул: “Люди за бортом! Тащите лестницу!”

Потерпевших облепили зеваки. Строители тщетно пытались узнать у оглохшего молодого человека в промокшей до ниточки одежде, что случилось и как ему помочь. Его мучал ужасающий, сильнейший шум в ушах, похожий на гул бесконечной посадки самолёта. Его дополнял озноб после долгого пребывания в холодной воде. Лицо наполовину скрывалось под коркой запёкшейся крови. Как только его вытащили из ямы, он без сознания повис на плече Немой. Немая в подробностях описала произошедшее на бумаге, начиная с того момента, когда она заметила движение на дне котлована. Чувство вины не позволило раскрыть всю правду.