bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 3

О сути конфликта ничего определённого сообщить не могу – часть рассказа прадеда пропустил мимо ушей или забыл. В принципе он знал то, о чём говорил. Жена его, а моя прабабушка Устинья Семеновна была родом из Русских Чирков, из зажиточной крестьянской семьи, умная и деловая женщина, могла поведать ему о рассказанном выше конфликте, хотя, надо заметить, Русские Чирки возникли позже чувашских и татарских. Мог он знать о нём также из других источников. В 1918 году в течение полугода он прятался от ареста в Чирковском лесу, где два брата Устиньи Семёновны держали три пасеки, по ночам навещали моего прадеда, и, конечно, кроме политики были у мужиков и другие разговоры.

По свидетельству А.Н. Зорина, автора книги о городах и посадах дореволюционного Поволжья, в 1578 году власти приступают к строительству засечной черты «Темников – Алатырь – Тетюши». Это подтверждает и Н.А. Кузьминский в учебном пособии о Симбирске: «В конце 16-го столетия появляется засечная укреплённая линия между Тетюшами и Алатырем, которая проходила по речкам Бездне и Карле». Опираясь на проверенные книжные данные, теперь мы лучше представляем, где служили братья Аишевы, но пока не получили ответ на вопрос, когда они начали на данной засеке служить. Поэтому продолжим наши изыскания.

Снова возвращаемся к «Подлинной переписной книге посадских дворов города и дворцовых и поместных сёл, деревень и дворов в Свияжском уезде… за 1646 год». Итак: «деревня Бишева, а в ней двор помещика служилого татарина Иртуганки Аишева…». За помещиком числился один двор. Это означает, что речь идёт об однодворце! И тут нам не обойтись без исторических трудов, в первую очередь без «Полного курса лекций» В.О. Ключевского.

Анализируя влияние поместной системы на судьбу крестьян, он рассказывает о том, как в конце 16 века образовалась «значительная масса бедных провинциальных дворян, беспоместных или малопоместных», которых учёный называет «дворянским пролетариатом на том основании, что многие помещики в своих поместьях не имели ни одного крестьянского двора, жили одними своими, «однодворками»; отсюда позднее произошли класс и звание «однодворцев». Выходит, что «однодворцы» – явление будущего. Какая же разница между «однодворками» и «однодворцами»?

В «Толковом словаре живого великорусского словаря» В.И. Даля находим: «Однодворок – одиночное поселение одной семьи, род заимки, хутора…; одиночный выселок. Однодворец, однодворцы – поселяне, считающие себя дворянского рода и, отчасти, владевшие людьми; из дворянских детей и служилых, поселены в 17-м веке на украйне (границе) им даны некоторые права; их притон Тамбовская, Воронежская и соседние губернии». Теперь мы лучше понимаем слова В.О. Ключевского: «…позднее произошли класс и звание «одно-дворцы», то есть не в конце 16-го века, а позднее, как мы знаем, была в Московском государстве Смута.

В первые три года 17-го века Москву и близлежащие уезды поразил ужасный голод вследствие непогоды, унёсший много жизней и вызвавший недовольство народа и непорядки в стране.

На смену внезапно умершему Борису Годунову воцарился на троне Лжедмитрий I, поддержанный внешними силами. Спустя год в результате переворота власть захватил при поддержке своих сторонников родовитый боярин Василий Шуйский. Будучи слабым политиком, он не смог предотвратить гражданскую войну в стране и не раз его многочисленное и хорошо вооружённое войско терпело поражение от разношёрстной рати повстанцев по предводительством И. Болотникова. Победив восставших, он, В. Шуйский, не смог организовать борьбу против польской интервенции и нового самозванца Лжедмитрия II; сведён с престола земской оппозицией во главе с Прокопием и Захаром Ляпуновыми. Кризис в стране ещё более усугубился, когда к власти пришла «семибоярщина», решившая пригласить на московский трон польского королевича Владислава. Но его отец Сигизмунд решил сам занять московский престол и с большим войском осадил Смоленск, который, несмотря на героическую оборону и нечеловеческие лишения, в конце концов пал. В то же время шведское войско во главе с Делагарди, приглашённое ранее Шуйским на помощь в войне против поляков, видя немощь московского правительства, стало преследовать свои цели и захватывать северо-западные русские города и приморские территории, в том числе Великий Новгород. Захватническая война сопровождалась бесчисленными грабежами мирного населения, издевательствами и убийствами ни в чём не повинных людей, разрушением городов.

В обстановке неуправляемости страной не могло быть речи о значительных преобразованиях в военном деле, тем более что комплектование войска служилыми однодворцами требовало платы за службу землёй и деньгами. Наведение порядка в стране связано с победоносными ратными подвигами второго ополчения во главе с К. Мининым и Д. Пожарским и избранием в 1613 году Земским Собором на царский престол Михаила Романова, причём в первые 20 лет его царствования также не наблюдаем шагов по реформированию войска. Страна из руин поднималась медленно в условиях продолжения войны с поляками, которые не хотели уходить из пределов страны, продолжая претендовать на царский престол в Москве. И только в 1619 году после длительных дипломатических переговоров и военных демаршей было заключено с ними Деулинское перемирие, по которому Польша «удержала за собою Смоленск и Северскую землю».

Со Швецией двумя годами раньше был заключён Столбовский договор (1617 год), по которому Густав Адольф уступал русским все свои завоевания, не исключая Новгорода, брал 20 тысяч рублей и оставлял за собой южный берег Финского залива с Невой и городами: Ямом, Иван-городом, Копорьем и Орешком» (С.Ф. Платонов). Это было время, по словам В.О. Ключевского, когда «новая династия дурно начинала: она не только отказалась от национального дела старой династии, но и растеряла многое из того, что от неё унаследовала». «…Новая династия должна была ещё более прежней напрягать народные силы, чтобы возвратить потерянное: это был её национальный долг и условие её прочности на престоле». «…С первого царствования она и ведёт ряд войн, имевших целью отстоять то, чем она владела, или воротить то, что было потеряно».

В годы перемирия правительству удалось навести в государстве относительный порядок и скопить средства на содержание армии. В то самое время, когда государство терпело невзгоды, вызванные потерей западных земель и медленным разрешением порубежных конфликтов, потерей казны от сокращения торговли и сбора пошлин, на юге не давали о себе забывать крымчаки.

Мы можем ещё лучше себе представить положение дел у Московского государства на Западе, юге и юго-востоке, изучив подробности, с которыми нас познакомил другой наш великий историк С.М. Соловьёв, анализируя первые десятилетия деятельности Романовых: «Мы видели, как заботливо царь Михаил избегал разрыва с крымским ханом, и причина понятна: всё внимание было обращено на запад, все силы государства были направлены туда».

Но вот что происходило в реальности. В 1632 году донские казаки на Чёрное море не ходили, а пошли на Яик, тем не менее «… азовские люди (т. е. турки) приходили войною на государевы украйны, а потом приходили войною крымские многие люди». Именно об этом говорили визирю московские послы, приехав в Константинополь, а летом 1633 года туда же были направлены новые послы Дашков и Сомов и предъявили жалобу, что «крымский хан Джанибек-Гирей, наруша свою шерть (присягу), в прошлом году посылал своих людей на московские украйны, что теперь с ними, послами, встретились в степи тысяч восемь азовских и ногайских людей, пошли войною на государевы украйны… Потом послы получили грамоту из Москвы с известием, что в июле 1633 года крымский царевич с 17-ю мурзами напал на московские украйны, переправился через Оку, приступил к Серпухову».

Надо сказать, что нападения крымцев происходили в то самое время, когда Москва начала военные действия с целью возвращения Смоленска в 1632 году, где под командованием полководца Шеина было 15 тысяч регулярного войска, устроенного по иноземному образцу, а всего, включая дворянские ополчения, – 32 тысячи человек. Отмечу, что переход в армии от дворянских ополчений к регулярному строю стал осуществляться около 1630 года. Осада крепости надолго затянулась, после того как поляки получили свежее подкрепление, перевес сил оказался на их стороне. Дворяне и дети боярские из ополчения, узнав о набеге крымцев на южные приграничные земли, где остались их семьи и поместья, бежали из-под Смоленска. Произошёл разлад у Шеина с командирами иноземцев. Шеин вынужден был принять условия поляков о капитуляции, за что в Москве в 1634 году был казнён.

Однако, несмотря на неудачи под Смоленском, взгляд московского правительства на использование иностранных наёмников в армии не изменился, поскольку оно убедилось на прошлом опыте: русское войско в борьбе с поляками и шведами уступает в искусстве ратного дела регулярному. В русской армии появились солдатские, драгунские и рейтарские полки, которые, как отмечено выше, уже участвовали в военном деле под Смоленском.

В сметном списке 1631 года перечислены вооружённые силы общим числом до 70 тысяч человек. Это столичные и городовые дворяне, пушкари, стрельцы, казаки и служилые иноземцы. В Казанском крае и Сибири числилось ещё около 15 тысяч татар, чуваш, башкир, представителей других народов, которые ходили в походы со своими мурзами (головами) в тех случаях, когда «бывает всей земле повальная служба». Теперь предстояла реорганизация этой структуры, которая, по словам В. Ключевского, состояла в том, что «под командой иноземных, преимущественно немецких, полковников и капитанов, которых выписывали сотнями, из городовых дворян и детей боярских, преимущественно малопоместных, пустопоместных и беспоместных, также из охотников и рекрутов других классов, даже крестьян и холопов, составлялись роты и полки конные, рейтарские, пешие, солдатские и смешанные конно-пешего строя, драгунские».

В другой книге того же автора – «Сказания иностранцев о Московском государстве» – есть комментарий (пункт 23) к главе «Войско»: «При организации полков нового строя в 30-х годах 17 века была сделана попытка привлечения на военную службу беспоместных детей боярских, которым было обещано жалованье по пять рублей в год, однако она кончилась неудачей, и к записи в солдаты стали привлекать другие категории населения (служилые татары, казаки, позднее другие «вольноохочие люди»).

На юге и юго-востоке от Москвы стали появляться новые «поселения служилых людей, похожие на казачьи поселения» (А. Яковлев – «Засечная черта Московского государства в 17 веке»). Из приведённого в начале очерка документа – «Переписной книги…» (1646 год) мы видим, какое большое внимание правительство уделяет Свияжскому уезду, поскольку он по-прежнему остаётся объектом нападений со стороны внешних сил. Несмотря на то что страна к тому времени значительно отодвинула свои границы далеко на восток, построила большое количество городов и городков в Сибири, где население полным ходом осваивало земли, а по всей Волге были построены города-крепости: Казань, Свияжск, Тетюши, Самара, Саратов, Астрахань и др., тем не менее ногаи и другие шайки кочевников продолжали искать слабые места на юго-восточном рубеже государства и проникали внутрь уезда, чтобы чинить разбои, грабить население, уводить людей в полон.

Большая ногайская орда кочевала в Заволжье на степном пространстве от Волги до реки Яик, в низовье которой находилась её столица – г. Сарайчик. Малая ногайская орда кочевала в северном Прикаспии с правой стороны Волги и находилась в подданстве Турции и Крыма. Большая ногайская орда в 1557 году признала зависимость от Москвы, но в конце века отпала от неё, совершала нападения на московские уезды, особенно они были частыми в период Смуты. Её хорошо освоенным путём была дорога по левому берегу Волги, вплоть до Лаишева.

В 1634 году она под натиском калмыков перекочевала на правобережье Волги, объединилась с Малой ордой, после чего разбойничьи нападения на московские украйны они совершали вместе, передвигаясь по ногайскому шляху (дороге), имевшему разветвления на Воронеж, Рязань, Орёл, в нагорную сторону Свияжского уезда. Во время Смуты «…юго-восточный край терпел от прихода ногайцев…» – отмечает Н. Костомаров. По этому поводу больше подробностей сообщает С. Соловьёв: «Ногаи пустошили украйны, переправлялись через Оку, повоевали коломенские, серпуховские, боровские места и приходили даже в Домодедовскую подмосковную волость…». У Г. Перетятковича есть описание факта, когда в начале Смутного времени ногайцы подвергли разорению три мордовские деревни недалеко от Тетюш, которые даже спустя белее десяти лет не оправились от опустошения.

В трудах историков и в различных исторических документах мы найдём многочисленные факты враждебных действий со стороны ногаев против россиян. Как они воевали и пустошили московские уезды, говорит следующая статистика, приведённая в книге «Россия под скипетром Романовых»: «астраханский воевода в 1614 году отбил у ногаев и их союзников 15 тысяч человек полона», захваченного в Смутное время. Наиболее крупные нападения ногаев и их союзников на московские земли, отмеченные историками, имели место в 1612,1614, 1639,1654 годах.

Однако главной причиной, заставившей московское правительство взяться за строительство новой оборонительной линии, были набеги крымцев в 1631, 1632 годах. А их поход 1633 года называют «большой войной». Весной на «украйну приходили большие отряды крымских мурз, насчитывавшие по нескольку тысяч всадников, и их ногайская конница. Летом с войском в 30 тысяч «со многими знамёнами и с огненным боем» начал поход сам хан. Татары подступали к Туле, Серпухову, Кашире, Веневу, Рязани; «многими силами», «жестокими приступами штурмовали Пронск».

Наступательная война крымских татар на юге была напрямую связана, скоординирована с поляками, против которых вела войну Москва за возврат Смоленска в 1632–1634 годах. Заключённое перемирие с Польшей вынудило Москву срочно заняться строительством оборонительных сооружений и крепостей на юге и юго-востоке, в 30-е годы 17 века было построено десять новых городов, заново отстроено укрепление Орла. Создавалась новая, Белгородская «засечныя черта». В 40-х годах того же века строятся ещё 18 городов.

Предпринимаются меры оборонительного характера и в юго-восточном направлении. А.И. Яковлев пишет: «Осенью 1635 года арзамасские засеки велено было описать, измерить и поделать арзамасскому воеводе князю И.И. Лобанову-Ростовскому, а алатырские – алатырскому воеводе князю Григорию Борятинскому». К слову «алаторские» автор даёт внизу страницы сноску – «тетюшские». Он тем самым даёт понять, что меры оборонительного характера относятся ко всей алаторско-тетюшской черте. Эта оборонительная линия имела свою историю. В архивных документах находим: в 90-х годах 16 века местность подле Тетюш была уже обеспечена укреплённой засекой, проведённой в вековом лесу, который тянулся на десять вёрст в длину и на восемь поперёк и упирался в реку Свиягу. Однако ногаи находили пролазы в засеке, нападали на близлежащие к Тетюшам деревни, опустошали их, рубили саблями земледельцев, застигнутых в полях врасплох. Не щадили при этом ни женщин, ни детей. По этой причине в 30-х годах 17 века правительство приняло меры по укреплению сторожевой линии.

В книге Г. Перетятковича, посвященной описанию Поволжья 17 века и начала 18 века мы находим упоминание о наших местах: «С левой стороны Свияги на речке Карле, которая текла в пределах Свияжского уезда, воеводы основали слободу, состоявшую из «полковых казаков» числом около 200 человек; назначение этих служилых людей – охранение и защита окраинного населения. За свою службу они получали пахоту и другие угодья».

Полк укомплектован служилыми из разных мест. В списке значатся: нижегородцев – 10 человек, свияжских – 10, мурашкинцев – 7, казанцев – 4, теньковцев – 4, тетюшских – 2; в списке перечисляются арзамасцы, владимирцы, тверские, суздальцы, темниковцы, хлыновцы, смоляне, новгородцы, москвичи, муромцы, астраханцы, латыш. Отмечено, что за ними «пахотной доброй земли – 1413 четей, кроме дикого поля». Учитывая, что в то время комплектование войска шло не по набору, а по прибору, то есть добровольно (до 1678 г.) и видя такой большой разброс представителей разных земель, можем сказать, что формирование войска происходило централизованно, «сверху».

Черта состояла из засек, которые в свою очередь делились на звенья. Продолжением алаторской засеки была тетюшская. Она начиналась от правого берега Свияги и проходила по южной стороне Тетюшского уезда, где протекала небольшая речка Кильня, впадающая с правой стороны в реку Свиягу; неподалёку от неё стоял Кильнинский острожек, «поставленный для прихода воинских людей».

Засека представляла лесной завал из срубленных деревьев. Валили их вершинами в сторону противника. Чтобы невозможно было их растащить, срубленные деревья на высоте 1–2 аршина от земли не отделяли от пней. Ширину завалов делали различной: от 10 до 100 сажен.

На данной засеке до начала 30-х годов 17 века несли боевое дежурство крестьяне и бобыли из окрестных деревень, назначаемые с десяти дворов по одному человеку с «пищалями, саблями и со всяким боем». Г. Перетяткович со ссылкой на «Акты исторические и юридические, собранные Ст. Мельниковым» сообщает в своей книге: крестьяне писали правительству и жаловались на то, что «они люда пахотные, а не служилые, потому охрана и защита засеки им не за обычай».

В дальнейшем, с 1636 года на Тетюшскую засеку стали назначать служилых людей. Там, где не было леса, создавались другие преграды: надолбы, забивался частик (частокол), рубились башни косые, возводились земляные валы, копались рвы. Там, где нужно для обслуживания засеки и обороны, строились мосты. На обязанности населения окрестных деревень лежала очистка граневых линий от упавших деревьев и другие работы, связанные с созданием удобств для обороны. Сообщается в источнике, что крестьяне уклонялись от этих обязанностей, за что предусмотрены были правительством строгие наказания.

В архиве хранится «Роспись служилым людям по области Казанского дворца на 7146 г. (1638 г.), в том числе по Свияжску на 7145 г. (1637 г.) и по Тетюшам на 7144 г. (1636 г.). Роспись по Тетюшам привожу полностью. Фёдор Фёдоров Кривцов послан в 7144 году в мае, детей боярских – 13 человек, стрельцов – 50, казаков – 50. И из того числа послано на Чёрный Яр на годовую детей боярских – 5 чел., стрельцов – 10; у засеки голова курмашенин – Иван Вас. с. Евласиев, велено быть в 7145 г. с весны, а служилым людям на той засеке велено с ними стоять свияжским служилым татарам 100 человек да тетюшским казакам, переменяясь по десять чел. в перемене да уездным людям с десяти дворов по человеку.

Засечная черта в мирное время находилась в подчинении Пушкарского приказа. Ответственность за неё на местах несли особые «засечные головы», приказчики и сторожа. В военное время черта подчинялась непосредственно командующим войсками, на ней расположенным.

Служилым людям дополнительно указано было: к весне 1638 года быть наготове к мобилизации и обзавестись долгими пищалями или карабинами, чтобы с одним пистолем «никаков человек в полку не был». «Боярские дети, у которых не будет карабинов, должны запастись «доброй рогатиной».

Служба на засеке приравнивалась к пограничной, поэтому считалась и фактически была опасной, требовала постоянного напряжения, бдительности и готовности отразить возможный набег противника с оружием в руках. Это о них исследователь эпохи Петра I С. Князьков написал: «Однодворцами назывались прямые потомки мелких служилых людей, поселённых правительством каждый на отдельном участке по всей военной границе Московского государства. Эти служилые люди составляли ту живую подвижную завесу, крайние нити которой должны были уметь нащупывать приближение врага, а всё целое – оживлять и вооружать засеки и мелкие укрепления по вести от передовых дозорщиков и грудью встречать первый напор хищников».

На засеке было хорошо укреплённое место, которое являлось и складом для провианта (ржи, овса, крупы, сухарей, толокна, вина, соли) и боевых припасов (зелья, ядер, пыжей, дроби, свинца, холста).

Наши бишевские служилые люди входили в сотню служилых свияжских татар. Другие подробности их службы на Тетюшской засеке, к сожалению, до нас не дошли. Нетрудно догадаться, что один из братьев был помещик, а это означает, что он был не рядовым служилым человеком. Само слово «помещик» в армии того времени было тождественно слову «офицер». А. Яковлев в упомянутой книге отмечает: «вновь испомещённые служилые люди сидят на небольших поместных участках», «…Денежное жалованье для них не превышало пять рублей в год». Этот же автор замечает: «были звенья засеки – «пустовые», т. е. без надзора, не хватало людей».

Таким образом, деревня Бишево впервые упомянута в письменном документе за 1646 год, однако у нас есть основания полагать, что она могла появиться десятью годами раньше, именно, когда в царствование Михаила Фёдоровича «усиленная работа о восстановлении и строительстве новых засечных укреплений становится заметной с 1635 года». Эта дата совпадает и с фактом появления на Тетюшской засеке отряда из сотни служилых татар.

Привлечение к ратной службе на засечных чертах нового, добровольного контингента служилых помогло устранению «пустовых мест» на засеках, кроме того, созданию дополнительных постов охраны Большой дороги, которая от Свияжска шла на юг в сторону Симбирска и далее. В конце 18 века эту дорогу назовут Симбирским почтовым трактом. А до того она в официальных бумагах в пределах Свижского уезда значилась как Ногайская. Административно-территориальное деление в нагорной и других частях казанского края определялось названиями дорог: Ногайской, Зюрейской, Порецкой, Алатской и др., как это повелось в ордынский период.

Деревня Бишево входила в князя Чирка Аклычева сотню Ногайской дороги Свияжского уезда. Эта дорога являлась не просто Большой, а стратегической, ибо по ней шло сообщение Казани с «понизовыми» городами-крепостями: Симбирском, Самарой, Саратовом, Царицыном, Астраханью. В случае набега ногаев этот путь мог привести их к Свияжску и Тетюшам с тыла. Открывался простор для захвата мирного населения в полон. Поэтому в окрестных населённых пунктах – существующих или вновь образованных – были организованы посты служилых людей, которые соединялись в десятни и сотни. Управляли ими десятские и сотские головы. Расстояние между постами составляло пять вёрст. Некоторые деревни отстояли на достаточно большом расстоянии одна от другой. Силами этих сотен и десятен обеспечивалась охрана Тетюшской засеки, и попеременно они выполняли роль конного дозора на дорогах, а также несли различные милицейские обязанности.

В случае опасности служилые люди соединялись в уездные отряды: Свияжский, Алаторский, Тетюшский. И т. д. Следует заметить, что в ходе военной реформы, вводившей новые, иноземные названия: солдат, рейтар, драгун – и после, сохранялись и старые: стрельцы и городовые казаки, которым в мирное время правительство «давало дворы и землю пахотную, не брало с них оброка и никаких податей, а во время службы давало им жалованье…» (С. Соловьев).

В «Подлинной переписной книге… за 1646 год» я насчитал 202 населённых пункта, где были размещены служилые люди, причём большинство из них, если судить по именам и фамилиям-отчествам, – татары, а также русские и чуваши. Встречаются и такие непривычные для нас этнические новины, например, под номером 112 значится деревня Полевой Турмы помещика служилого татарина (фамилия неразборчива) и три бисярина…».

В документе встречаются разные формулировки, в частности: «деревня Тебярдино помещика служилого татарина…», «деревня Емралы помещика служилого татарина Сатлыганова», «деревня Енали помещика служилого татарина Кулушева» и т. д. В другом случае читаем: «деревня Новые Болыхчи, а в ней двор помещика служилого татарина Уразмаметки Немочеева». И т. д. Ясно, что во втором случае мы имеем дело с помещиками-однодворцами, а в первом случае – с помещиками, которым принадлежит вся деревня. Таких формулировок много. Фактически речь идёт о крепостном праве. Мысль, полученная на основе анализа упомянутого документа, подтверждается выводом Г. Перетятковича, который пользовался в работе над книгой архиерейскими ведомостями: «Земля вблизи Тетюшской засеки занята и эксплуатируется служилыми людьми. Дикие поля по речкам Кертели, Беденьге, Сторожевой-Ельховки и другим речкам розданы были в значительном количестве служилым людям Казанского и Тетюшского уездов, помещикам… Правительство раздавало здесь с полным доверием земли не только русским, но и «инородцам» в уверенности, что они также заинтересованы в защите окраин. Так, подле речки Кильны мы встречаем испомещёнными не только свияжских новокрещён, но также и казанских служилых татар, которые в здешних местах владели целыми деревнями». Добавлю: казанские служилые люди владели целыми деревнями, расположенными на правом и левом побережьях реки Свияги, малых речек, а также по обеим сторонам Большой дороги.

На страницу:
2 из 3