Сломленные крылья души

– Ну, стонота, вылезай, – пальцы вцепились в мое плечо, помогая подняться с сидения и не стукнуться головой.

Я почти добралась до узелка повязки, чтобы наконец-то сорвать ее с моих глаз, и взглянуть вокруг, но не тут-то было. Богдан несильно шлепнул меня по рукам, а когда я шикнула от удара, то и по заднице мне прилетел еще один смачный шлепок.

– Хэй, прекрати меня бить, и сними с меня эту чертову повязку, – возмущение больше не укротить, этот красный кусок ткани мелькал перед мной, как будто я была быком, готовым вот-вот кинуться вперед, в клочки разодрав эту тряпку.

– Я же сказал, что ты не должна ее пока снимать, потерпи, – буркнул парень, подхватывая меня под коленями, тем самым лишая равновесия. Я едва успела сцепить руки вокруг его шеи.

Больше от него я ничего не услышала, лишь трепещущий звук сердца. Частые-частые удары о грудную клетку, будто маленькая птичка взаперти просилась наружу. На неровностях местности меня подкидывало, ноги болтались, как у куклы, будто могли в ту же секунду отвалиться.

– Спасибо, что подождали, – над ухом раздался голос Богдана. Он опустил меня на землю, поддерживая за поясницу. – Теперь можешь ее снять, – шепнул он.

Трясущимися от ожидания руками,  я сумела нащупать зловещий узелок. А когда развязать мне не удалось, то с силой сорвала повязку с глаз, сильно зажмурившись от яркого дневного света.

– Вау, – выдохнула я, оглядываясь по сторонам, пока мое внимание не зацепилось за одну штуковину, огромных размеров.

Среди заснеженного поля параплан смотрелся гигантом. Еще ничего не произошло, а сердце уже совершило не одно сальто, ладошки увлажнились.

– Ты серьезно? Это потрясающе!

Я бросилась на шею к парню, не обращая внимания на постороннего человека, изо – всех сил вжимая Богдана в себя. Черные глаза смотрели на меня по-другому, будто с обожанием, крохотные черти плясали в глубине их пропасти, но как-то по-особенному. Взгляд опустился на его приоткрытые губы, нежные и одновременно грубые. На минуту я затаила дыхание, борясь с диким желанием впиться в них так, чтобы захлебнуться в нем раз и навсегда. Будто прочитав мои мысли, Богдан сделал шаг вперед, прижимаясь ко мне еще ближе, и накрыл мои губы своими.

Глава 21

Когда, кажется, что твоя жизнь наконец наладилась, и все хорошо – обязательно появляется кто-то, кто подпортит тебе видение "хорошей жизни"

Сердце замерло.

Мы взмыли, словно птица. С диким грохотом поднялись в небеса. Пушистые, серые облака окрасились в нежнейший розовый. Солнце почти скрылось за линией горизонта, лишь напоминая о себе холодными оттенками оранжевого, розового и лилового. Ледяной ветер терзал мягкую кожу на моих щеках, глаза слезились, я едва дышала, и кое-как могла соображать, но его прикосновение почувствовала ясно – прохладная ладонь опустилась на мою. Я вздохнула.

– Нравится? – Сквозь потоки леденящего ветра и легкого морозца, едва слышно спросил Богдан.

– Шутишь?! Здесь явно не место этому слову, все слишком потрясающе!

Глаза метались из стороны в сторону, мне хотелось рассмотреть все, но вниз взглянуть я не решилась. Вокруг не было ничего, кроме пушистых, как вата, облаков и бесконечного небесного спектра оттенков.

– Как и ты, – слова эхом отдались в моей голове, цепляясь за извилины в мозгу.

Я по-глупому улыбнулась, сама того не заметив, оглянулась прямо на парня, вглядываясь в черноту его глаз. На его лице ходили желваки, скулы приобрели легкий розоватый оттенок. Богдан почувствовал на себе мой взгляд и с вопросом в глазах, обернулся. Губы этого парня точно свели в могилу сотни девушек, если не больше. Думать об этом было куда неприятнее, чем я предполагала. Ревность с нотками очевидной злобы растекалась по моим жилам, как расплавленное железо.

А сколько же он разбил сердец? Меня немного передернуло, ведь если я не смогу укротить свои чувства, то велика вероятность, что список пополнится. В нем станет на одно имя больше. Разум подкидывал гадкие и ужасные повороты событий, но сердце – оно трепетало под его взглядом, согревалось и билось чаще, чем обычно. Улыбка сошла с лица, когда мои губы ощутили легкое покалывание, теплоту от неожиданного поцелуя. Внутри будто что-то оборвалось, разрушилось и вмиг выстроилось что-то новое, более интересное, неизведанное – и я хотела его познать.

С большим рвением и наполняющим мои вены адреналином, я впивалась в его губы, отдавая всю себя. Тело воспряло духом, моя душа вновь восстала из царства мертвых, и наконец, захотела продолжить свое существование, будучи живой. Вот этого я боялась больше всего, что когда-то придет конец моей выдержке, и я окунусь во все тяжкие.

Именно сейчас, в этот самый момент я поняла, что люблю. Прошло не так много времени после аварии. Я наконец смогла почувствовать это, но это намного больше, чем любовь к родителям, друзьям – мои нынешние чувства не сравнятся с теми. Никогда. Я люблю, люблю Богдана. Казалось, будто весь мир замер вместе с нами, даже шумный мотор параплана затих, позволяя нам наслаждаться минутной тишиной, пока мы парили в наших чувствах в сотне метров над заснеженной поверхностью.

Богдан не произнес вслух то, что хочет услышать каждая. Три заветных, сильных и важных слова. Нет. Он доказал это поцелуем, сильным потоком излучаемой энергии, которая чуть не вышибла меня из кресла.

Как бы хотелось знать, о чем он сейчас думает. Бьется ли его сердце так бешено, как и мое? Или же ровно отбивает радостный ритм, легонько касаясь грудной клетки и ребер?

Полет окончился незаметно, я едва понимала, что мы на земле. Богдан умело уворачивался от встречных машин и так же умело обгонял впереди скользящие авто.

– Твой подарок на прошедший день рождения, – распухшие от поцелуев губы раскрылись в сияющей улыбке. Не было ничего поддельного в его действиях, все казалось настолько реальным, что голова шла кругом от ощущений. Как бы ни отключиться от немыслимого потока положительной энергии.

– Лучший подарок, – поправила я, выбираясь из автомобиля.

Подмерзшая дорожка возле дома хрустела под ногами. Я несколько раз поскользнулась прежде, чем успела "удачно" приземлиться на задницу. В глазах плясали звездочки, когда я попыталась подняться.

– Эй, малыш, ты в порядке? Сильно ушиблась? – Подхватывая меня под руки, он тараторил, как курица наседка. Серьезно, со стороны это смотрелось, по крайней мере, безумно и очень странно.Чересчур излишняя опека меня немного настораживала.

Я даже успела почувствовать себя неловко, несмотря на то, что на улице мы были совершенно одни, а может, и нет. Прямо через дорогу голые ветки кустов ходили ходуном, хотя ветра не было, даже намека на него. Еще галлюцинаций мне не хватало! Аккуратно повертев головой, я просто списала это на последствия эпичного падения прямо возле порога собственного дома.

– Все со мной в порядке, а теперь помоги войти в дом. Может и кофе сварю, если будешь себя хорошо вести.

– Как скажете, постараюсь быть очень хорошим мальчиком, – я рассмеялась, крепко вцепившись в воротник Богдана.

Дверь со скрипом открылась, впуская нас в темноту прихожей. Пока я ковыляла по кухне в поисках кофе, ну или его остатков, он сидел за барной стойкой, неотрывно наблюдая за каждым моим движением. Было лестно, что я интересна ему, но все это начинало немного бесить:

– Что?

– Ничего, а что? – Ухмыльнувшись, он откинулся на спинку стула. Темно-русый локон взъерошенных волос болтался прямо посередине его лба. Крохотные снежинки давно растаяли и успели превратиться в капли, которые немного поблескивали при попадании на них тусклого света люстры.

– Если ты не прекратишь так меня разглядывать, то..

– Напрыгнешь на меня и изнасилуешь? – Перебил Богдан. Действительно, а чтобы я сделала? По его лицу расплылась довольная улыбка, глаза горели, как пламя в Аду. Клянусь, я видела, как там, в самой тьме плясали черти.

– Боже, – раздражение взяло верх. – Твой мозг и мышление вообще заточены под нормальное общение, кроме постоянной пошлости и извращенности мыслей?!

– Рядом с тобой я могу думать только так, ничего не могу с собой поделать.

Сглотнув, я поставила перед ним чашку с кофе, и села напротив.

– Ну, кажется, я вел себя более, чем хорошо. Чем займемся?

– Что? Не ври! Ты вел себя отвратительно! – Возмутилась я. Если бы не звонок в дверь, то я бы просто поколотила его. – Сиди здесь, и не смей вставать с этого места, – в знак капитуляции, Богдан поднял в воздух обе руки. – Вот и отлично.

Проворачивая несколько раз ключ в замке я спросила кто там, но в ответ была тишина. Может дети балуются, как и всегда. Гостей я не ждала, а у Антона есть ключи.

Дверь раскрылась. На пороге стояла женщина, с ног до головы в черной одежде, не считая ее светлых волос, как у моей матери. И опять мне кажется, что я где-то ее видела. У меня иногда такое чувство, что склероз у молодых проявляется намного чаще, чем у старых.

– Чем могу помочь?

Женщина взглянула на меня пару раз улыбнувшись, затем отвела глаза и ответила:

– Здравствуй, я знала твою маму, мы можем поговорить? Ты же Арсения, верно?

Немое молчание в ответ. Я совершенно не знала, что сказать, поэтому просто кивнула, сдвинувшись в сторону, чтобы освободить проход.

Богдан встал со стула, медленно приблизившись ко мне. Нежно обнял за плечи, неодобрительно окинув взглядом гостью. Если до этого он был эмоционально заточен на игривую, даже пошлую манеру, то теперь был совершенно в недоумении.

– Вы сказали, что знали мою мать, – женщина кивнула, присаживаясь на кресло. – Кем Вы ей приходились? Мама ничего не рассказывала, тем более я знала почти всех, с кем она общалась, – я перешла в наступление, потому что все это кажется очень странным.

После похорон ко мне подошли многие. Всех их я заочно знала, а этой женщины даже не было ни на одном снимке. Я видела многие фотографии юности своей матери, слышала нелепые рассказы, помнила многие имена, но здесь, кажется, речь шла о давнем знакомстве и не очень близком. Зеленые глаза сверкнули отчаянием, губы изогнулись в печальной, вымученной улыбке.

– Ты очень похожа на Марину, как две капли воды, только цвет волос разный, – женщина теребила свой платок, едва осмеливаясь смотреть мне в глаза, будто ее что-то терзало. Но когда мне все же удалось поймать ее взгляд, то ореховые глаза блестели горькой печалью и раскаянием.

Богдан по-прежнему стоял рядом, как вкопанный, в напряжении. Сам того не замечая он переместил свою ладонь мне на поясницу. Незнакомка говорила загадками, мне едва хватало терпения, чтобы не сорваться и не накричать. Я не особо люблю, когда создают атмосферу какой-то интриги, когда ты не знаешь чего ожидать. Придется ли мне смеяться, плакать или, может быть пребывать в гневе?

– Я всю жизнь виню себя за это, я стыжусь собственного поступка. Было подло с моей стороны так обойтись с ней, – она дрожащим голосом и со стыдливым выражением лица взглянула на меня, и больше не отводила глаз.

– Когда твоя мать была в примерно таком же возрасте, она влюбилась. Я почти полностью уверена, что она жалела о своем выборе, рассказав все мне. Тогда мной двигала власть, зависть, деньги и выгода. Я сама выросла в почти нищей семье, но позволить, чтобы она повторила мою судьбу, я вовсе не хотела. Я поклялась себе, еще в молодости, что отдам дочь замуж лишь за достойного мужчину. И, когда я, благодаря мужу, добилась всего: богатства, карьеры, достойного имени, то внутри меня что-то щелкнуло. Переключилось на режим плохой «мачехи» для собственной же дочери. На самом деле я желала ей только счастья, когда запретила видеться, и велела разорвать все контакты с твоим отцом. Он был не достоин моей девочки – это все, о чем я тогда могла думать, ведь у него не было даже средств, чтобы обеспечить хорошее будущее моей дочери, не говоря уже о детях, – на долю секунды она прервалась, глубоко вздохнула, и продолжила.

– Марина не послушала меня, кажется, она слишком была влюблена в Алексея, чтобы вообще задумываться о будущем. Они сбежали, сбежали так далеко, что я ее больше не видела. Ничего о ней не слышала, да и знать я ее больше не хотела. После ее побега во мне появился неприятный осадок, который с каждым годом все больше копился и копился. Я была готова вновь найти ее и простить за все, извиниться самой, но никто ничего о ней больше не слышал. Она как будто испарилась, будто ее никогда и не было.  Отец слишком волновался за дочь, через два года он скончался, оставив меня совсем одну. У меня опустились руки, и я поняла, что все это совершенно бесполезно. Моя дочь для меня навсегда осталась потерянной, – будто собираясь с мыслями, незнакомка несколько раз глубоко вздохнула, вытирая глаза.

– Буквально два с половиной месяца назад, я наткнулась на статью в газете о жуткой аварии. Там были ваши фотографии, я узнала ее, узнала свою дочь. Я перепроверила все факты, убедившись в своей правоте, собралась и приехала. Мне едва удалось успеть на похороны, я толком и не попрощалась с ними, не попросила прощения за все, что я натворила. Но теперь поздно, и я хочу попросить его у тебя, – женщина замолчала, слезящиеся глаза смотрели на меня.

Прокрутив весь ее рассказ не один раз, я не уловила связи между моей матерью и этой женщиной. Да, моего отца звали Алексеем, но это же может быть самое обычное совпадение, сейчас это совершенно нормально. И тем более, маму звали Арина, а не Марина.

– Извините, это, конечно,  все печально, но кажется, вы ошиблись, мою мать звали Арина. Тем более у нее не было родителей, она сирота, – утвердила я, надеясь, что на этом мы закончим, и она покинет мой дом.

– Да, конечно, ты знала ее, как Арину, но дочь поспешила сменить даже имя, чтобы я не смогла ее найти, не говоря уже о нелепой истории отсутствия родителей, – ухмыльнувшись, печально возразила она.

Внутри меня как будто что-то замкнуло, оборвалось, и на секунду я сошла с ума:

– Господи, послушайте себя сами! Это же самый настоящий бред! Неужели вы настолько бессердечный человек, раз посмели заявиться ко мне домой, тем более разговаривать о моих родителях, которые умерли! Я не верю вам, не единому слову! А теперь уйдите, уйдите прочь из моего дома!

Слезы безжалостно защипали глаза, голос срывался на крик. Больше не было сил слушать этот бред о моих родителях, никто не посмеет их трогать, тем более какая-то старуха.

– Проваливайте, и не смейте больше приближаться ко мне и к моему дому ни на шаг!

Я кричала так громко, что даже уши закладывало. Всячески старалась вырваться из хватки Богдана, чтобы поколотить ее, выпроводить из дома. Она посмела расковырять рану, вскрыть её острым ножом, оскверняя память о них.

– Если ты все-таки захочешь выслушать меня, понять, возможно, и простить, то вот моя визитка, в ближайшее время я буду в городе, – с мокрыми щеками, с тупой болью в глазах и чувством стыда эта женщина захлопнула за собой дверь, оставив меленькую картонку с контактами.

– Моя мать не стала бы мне врать, она все лжет, она лжет, – внутри все разрывалось от недопонимания и неизвестности. Она не стала бы мне лгать, никогда, никогда! – я осела на пол, хватая за руки Богдана.

Глаза болели от слез. Голосовые связки жгло от криков, я больше не могла говорить.

Все внутренности будто сдавливало тисками. Казалось, что всю мою жизнь перекусили кусачками, сломали пополам. Разложили по коробкам "до" и "после". Как теперь мне воспринимать реальность? Или же вся моя жизнь сплошной огромный обман? Виски больно пульсировали. Мысли путались, собирались в один большой клубок.

Если все, что сказала эта женщина – правда, то жизнь никогда не станет прежней.

Глава 22

Мудрый друг не бросит друга, несмотря на все лишения.

Шота Руставели

Ровно в шесть утра, нарушая мой четырех часовой сон, раздается противный звук будильника. Не знаю, что еще может быть хуже, чем трель этой давно заржавевшей техники. Я, конечно, люблю красивые, раритетные вещи, но сейчас мои руки чесались, намереваясь смахнуть с тумбочки гудящую коробку с часами.

Пришлось откинуть одеяло в сторону, и выползти из нагретой постельки. Шоколадка спала на самом краешке кровати, свернувшись клубочком, закрывая свой крохотный носик. Если верить бабушкиным приметам, то это явно к холоду. Меня быстро передернуло от одной мысли об этом. Не особо я рада зиме, мне больше по душе весенняя и летняя погода: легкий зной, стайки комариков и бесконечное тепло. Никакой лишней одежды, в которой я всегда смотрелась, как большая неуклюжая медведица. Прогноз погоды радовал, самая большая температура ожидалась не более минус шести градусов. Лениво потянувшись, я побрела в ванну. За завтраком, когда я разбирала ненужный спам на почте, то наткнулась на одно сообщение от Богдана:

" Доброе утро, как спалось? Готова к вечеру?"

Улыбаясь про себя, я незамедлительно напечатала ответ. Сердечко сделало небольшой кульбит, немного дернулось и учащенно забилось в груди.

" Оно не слишком доброе, уж поверь, я знаю, о чем говорю. Спалось еще хуже, всю ночь в голове прокручивала танцевальную связку. К вечеру готова, но волнуюсь. А как твое доброе утро?"

Что-либо упоминать о вчерашнем инциденте и моих переживаниях было излишним. Нервы так сильно изношены, что любые перепады настроения могут изрядно навредить моему душевному состоянию. Волнение перед своей первой рабочей сменой не покидало меня всю ночь. Мысли путались и смешивались воедино. Еще эта женщина внесла раздор в мою жизнь, и я пока не осознаю насколько все плохо или хорошо.

Я отложила телефон в сторону, чтобы доесть яичницу и закончить с чисткой неинтересной рекламы в моем электронном ящике. Ну кто еще заказывает, и вообще занимается косметикой?! Мы живем в двадцать первом веке, существует тысяча, если не больше сайтов, где ту же самую палетку теней можно заказать чуть не бесплатно. Шоколадка тем временем терлась об мои ноги, требуя внимания и своего завтрака. Кажется, в холодильнике завалялась чищеное филе путассу. Кошка с довольным урчанием уткнулась в свою миску, поглощая рыбу.

Я даже вздрогнула, когда телефон издал булькающий звук, экран загорелся, оповещая о входящем сообщении.

"Согласен, не совсем оно и доброе, но не так уж все плохо. Я уверен, что волноваться не нужно, все пройдет на лучшем уровне".

Пока он даже не намекнул о случившемся, это немного успокаивает. Я облегченно вздохнула и сразу же напечатала ответ:

"Тебе легко сказать, не ты же выйдешь в этом костюме". 

Ответ пришел мгновенно:

"О чем ты говоришь? Какой костюм? Я надеюсь, что все будет прикрыто по максимуму?!"

Вау. Вот это да, слишком бурная реакция. Мы поцеловались парочку раз, не считая той ночи. При упоминании о случившимся щеки вспыхнули. По коже пробежала стайка мурашек, в животе разлилось приятное тепло. Настроение сменилось с положения «относительно волнительное» на « слишком игривое».

«Раз тебя так одолевает любопытство, то тебе следует увидеть его лично. Не забудь, что вход за сцену воспрещен, придется тебе наблюдать за шоу исключительно из зала».

«Хитрая, однако. Не стоит заблуждаться, Гузель моя знакомая. И я уверен, что она не откажет старому другу в одолжении».

Если бы я ответила на это, то наша перебранка продолжалась бы до бесконечности, а у меня еще учеба. День не слишком загружен, всего две физкультуры, английский и литература. Поэтому я проигнорировала сообщение, оставив его всего лишь прочитанным.

Погода оказалась более чем мерзопакостной. Сырой снег прилипал ко всему, что движется. Мне пришлось скрыть свои уложенные волосы под капюшон пуховика, который мне посчастливилось найти на последней полке в шкафу. Иногда даже казалось, что мелкий дождь пробивается сквозь снег, еще больше раздражая прохожих. Каждый встречный был чем-то недоволен. Мужчина, примерно лет сорока, ступил в образовавшуюся лужу, его замшевый ботинок вмиг вымок. От него несло легким перегаром, но на вид так и не скажешь, что балуется спиртным. А вот девушка, идущая на встречу плевалась бранью хлеще, чем самый заядлый алкаш. Стряхивая мокрые снежинки со своего, как по мне дорого, пальто, озиралась по сторонам и упоминала что-то о синоптиках. Я лишь искренне улыбнулась и поспешила в школу.

Учебный процесс немного утомил своей долготой и занудством, но дела начали принимать другой оборот, когда на уроке физкультуры нас попросили остаться после уроков и поболеть за нашу команду по баскетболу. Все охотно согласились, все дело в халявных оценках, и я решила остаться. Все-таки когда-то я обещала Илье придти на игру и морально поддержать их команду. Несмотря на всю эту происходящую ерунду с нашей дружбой, я не могла не выполнить свое обещание.

Сразу же после литературы я поспешила в спортзал, по пути заскакивая в мужскую раздевалку, чтобы пожелать парням удачи. Глубоко вдохнув, я резко дернула на себя дверь и ввалилась в улей сплошного тестостерона. Парни разгуливали взад и вперед, кто-то практический голый, а кто-то уже в форме. Немного одернув свою юбку карандаш на парочку миллиметров пониже, я наткнулась взглядом на Андрея, он как раз надевал майку со своим номером.

– Эй, – врываясь своим негромким голосом в гулкий шум, прокричала я.

– А, Сения, – только Андрей так меня называл, просто во время нашего знакомства он не правильно расслышал мое имя, теперь это уже звучало на постоянной основе. Я привыкла.

– Удачно же тебя занесло, не боишься в таком наряде разгуливать в мужской раздевалке?

На его губах играла вполне искренняя улыбка, приправленная щепоткой очередной пошлости. Я закусила нижнюю губу и внимательно осмотрела себя с головы до ног. Полупрозрачная блузка открывала вид на нюдовый кружевной лиф, черная юбка карандаш плотно сидела на бедрах. Вроде бы все было на месте, ничего не задралось.

– Дуреха, хватит себя уже разглядывать, а то голова отвалится, позже успеешь налюбоваться. Ты что-то хотела? Или может, искала кого-то?

– Ах, да! Тебя и искала. – Прозвучало довольно странно, поэтому я поспешила исправиться. – Ну, не то что бы тебя, господи! Я просто искала знакомое лицо, чтобы пожелать вам ребята удачи.

Ненавижу себя за то, что ввожу иногда людей в заблуждение. Андрей еще шире улыбнулся, продемонстрировал свой фирменный поклон и ущипнул меня за попу.

– Ты чего руки распускаешь? – Взвизгнула я.

– Прости, не удержался, – в знак своей капитуляции он поднял руки ладонями вверх. – Уж очень хотелось удостовериться, что она настоящая, – потирая затылок, Андрей негромко хохотнул. – Ты же сделала уже ставки на нас?

Я удивленно посмотрела на него, брови по инерции взлетели вверх.

– Никто мне не говорил, что на игру делают ставки.

– Жаль, очень жаль. Но ты все еще можешь успеть. Помнишь брата Яра?

Я кивнула. Этот парень еще больше Андрея, весь в мышцах. Уже не помню, когда последний раз его видела. Наверное, в классе восьмом, но уже столько времени прошло. Нисколько не удивлюсь, если этот парень стал еще в десяток раз больше.

– Вот и отлично, он принимает сегодня ставки. Ты же не сомневаешься в нас?

– Обижаешь, никогда! Уверена, что тех ребят вы порвете, все-таки те вроде бы новички в этом деле. Ставлю тысячу на вас, не подведите ребятки, – лукаво улыбнувшись, я крутанулась на месте и поспешила на выход.

Напоследок, когда рука уже коснулась ручки двери, среди гула мужских голосов, я успела расслышать это:

– Романова, а зад у тебя убойный.

Покрываясь багровыми пятнами, я пулей вылетела оттуда, хватаясь за дико бьющееся сердце. Мне удалось отыскать того парня, брата Яра, так его называли друзья, и сделать первую в своей жизни ставку на спортивную игру. Он оказался куда больше, чем я его помнила. Целая гора мышц! Серая футболка едва выдерживала напор огромных бицепсов. Казалось, что в любой момент легкая ткань могла треснуть по швам и опасть к моим ногам. Гормоны точно взбесились, пока я представляла себе эту картинку в голове.

–Я Виктор, – угловатый подбородок, острые скулы и практически прямые брови придавали ему враждебности, чуточку опасности. Я немного поежилась от его имени. В памяти всплыл неприятный случай, после которого я отходила несколько дней.

Вены будто набухли на его руках, стоило едва коснуться острым лезвием одной из них, и кровь фонтаном бы пульсировала из ранки. Серые, цвета стали, глаза внимательно смотрели на мое лицо сверху вниз, дожидаясь, пока я представлюсь.

– Прости, задумалась.

Ври себе больше, ты же глазами его поедала!

– Я Арсения. Андрей сказал, что ты принимаешь ставки.

– Да, – коротко пробубнил он. Не такой уж он и доброжелательный. Наверное, излишняя мышечная масса заменила собой все чувства и самовыражение, что должны быть в нормальном человеке. – На кого будешь ставить? – Этим же тоном спросил он, немного приподнимая левую бровь.