Шарик с воздухом

– Сейчас пойдёте, мы быстро, – чётко ответил следователь, и впустил Юру в кабинет, что всем своим видом напоминал дозновательную, с большим столом расположенным посередине, и двумя стульями, задвинутыми под него, друг напротив друга.

«Присаживайтесь», – сказал Юре Алексей Петрович, указав на стул стоявший ближе к двери. Юра спокойно сел за стол, положив на него свои руки, и вдруг его смутило наличие на стене большого зеркала, что явно было окном в соседнее помещение, где сидели прочие следователи, о чём он тут же догадался.

– Итак, давайте начнём, – очень мягко произнёс следователь, – от куда вы знаете Глеба Борисовича Грязюкова.

– В первый раз слышу это имя.

– Это тот человек, что пытался совершить ограбление в вашем магазине, но был остановлен в этом намерении.

– Понятно, но я же не знал, как его зовут.

– Итак, как давно вы с ним знакомы.

– Что? – спросил Юра, чуть не побелев от смятения, нахлынувшего на него в этот момент, – от куда я должен был быть с ним знаком, если я в первый раз увидел его сегодня вечером, когда он пришёл к нам в магазин.

– Понятно, так и запишем, – сказал следователь, начеркав пару каких-то каракулей в своём блокноте, – следующий вопрос, вы когда-нибудь проявляли ненависть к людям?

– Мне кажется, это не совсем подходящий вопрос в сложившейся ситуации.

– Почему?

– А потому что, у меня складывается впечатление, что вы и ваши коллеги, определённым образом проявляете ко мне психологическое давление.

– С чего вы взяли?

– Ни знаю, но даже ваши вопросы чего стоят, вы не попросили меня пересказать, как всё было, что я думаю по этому поводу, не утешили меня и моих коллег, когда мы были ещё там, в магазине, и будто просто непонятно зачем тянете время. Может я и не прав, но пока других мыслей у меня нет.

Следователь немного помолчал, смотря в сторону, будто всё никак не мог придумать, что ответить.

– Я вас понимаю, – сказал он вдруг очень дружелюбно, – такой жизненный шок, и его невозможно пережить без каких-либо последствий, просто поймите и нас, чтобы разобраться в деле, нам нужно знать всё, мотивы, обстоятельства, и всё в этом роде.

– Нет, мне так не кажется.

– А что вам кажется, скажите мне честно.

– Ничего я вам не скажу, я и так уже сказал вам больше достаточного. Это вы мне ответьте честно, что вам от меня надо.

– У вас всё в порядке с психикой?

– За себя я не сомневаюсь, можете посмотреть в моей медицинской книжке, а вот за вас или вашу систему я не ручаюсь.

– Почему же?

– А потому что, сейчас мне кажется, что я попал в "Город Зеро", и на этом всё кончено. Вы сами вдумайтесь – в магазин, рабочим которого я являюсь, пришёл грабитель, что чудом не убил двух людей, в том числе и меня, после чего погиб по совершенной случайности, и не стоит ли обратить своё внимание, с чего всё началось. «С ограбления», – скажу я вам. И может быть вы и посчитает меня сумасшедшим, но я уверен, что вам бы стоило бы хотя бы на секунду вспомнить об этом.

– Я вас понял, вы не признаёте свою вину.

– Её нет, и на этом точка, и это всё, что я скажу вам на сегодня.

– Хорошо, больше ничего говорить и не надо, – сказал Алексей Петрович, позвав из соседней комнаты своего коллегу, пришедшего оттуда в форме, с небольшой папкой в руках.

– Итак, – произнёс следователь, и с каким-то сожалением в голосе, взял папку в руки, раскрыв самый конец протокола, и протянул его Юре, подав авторучку, – распишитесь здесь, и здесь о том, о чём мы с вами сейчас разговаривали.

– Позвольте прочесть, – немного язвя, сказал Юра, взяв в руки протокол.

– Знаете, мы тоже, как и вы хотим спать, – недовольно пробурчал следователь.

– Ну тогда я подписывать ничего не буду, – сказал Юра, принявшись читать протокол про себя.

Читал он его безумно внимательно. Время от времени на его лице выступала улыбка, а бывало даже и глаза чуть не вылезали от удивления.

«Всё», – сказал Юра, весело бросив закрытую папку на стол, что даже пыль с него немного поднялась в воздух.

– Что всё?

– А ничего, вы сами-то это читали? Там написано о том, что этот самый Грязюков был знаком мне раньше, и что я толкнул его специально. Вы совсем идиоты или как? Глухаря закрыть пытаетесь, пожалуйста, вот он, мёртвый в магазине валяется, пусть он вашу филькину грамоту и подписывает, а я читать умею, и к счастью своему, может быть к вашему сожалению, пока не такой идиот, как вы думаете.

– Ну не стоит делать таких выводов, – сказал Алексей Петрович, с трудом сдерживающий себя от растерянности, – не я же протокол составлял, а наш секретарь, такое часто с ним бывает, что-нибудь неправильно поймёт, что-нибудь ни то услышит. Так что сегодня вам видимо ничего не придётся подписывать кроме вот этой подписке о невыезде, пока следствие идёт, без неё никак.

– Ладно, – ответил Юра, приняв свежий листок в руки, и также внимательно прочитав всё содержимое на нём, покрутил в руках в поисках наличия дополнительной информации написанной мелким шрифтом, и подписав отдал обратно.

– Вот и отлично, теперь вы свободны, и можете идти, – сказал Алексей Петрович, с наигранной любезностью, – вот ваша повестка, вашим делом будет заниматься другой следователь, и пока оно не будет завершено, вам следует являться к нему раз в неделю.

– Понятно, а когда наш магазин снова сможет открыться?

– Об этом я не чего не могу вам сказать, так как сам точно не знаю, мы будем на связи с вашим руководством, оно вам всё сообщит, – сказал следователь усталым голосом, после чего Юра наконец-то был свободен.

«Два часа ночи, брр, – сказал Юра, взглянув на часы, выходя из отделения, – пешком идти придётся». И вправду, общественный транспорт уже не ходит, а такси как-то не особо хотелось беспокоить, поэтому Юра пошёл пешком. Приблизительно через полчаса он был уже на половине пути, зайдя в один из тёмных переулков. Пройдя немного дальше, оказавшись в свете яркой луны, Юра заметил в дали два силуэта, сразу различив, что это были две молодые девушки. Подходя к ним всё ближе и ближе, он вдруг заметил как дорожка, по которой он идёт, становится всё уже и скользче. И вот в тот самый момент, когда их пути пересекались, Юра решил обойти их по краю дорожки, но тут же поскользнулся, упав прямо им под ноги. Казалось бы, ничего страшного, но тут вдруг одна из девушек сильно пнула Юру в спину, от чего тот даже застонал от боли. «Ты чего творишь?», – закричала на неё подруга. «А чё пьянь тут всякая ходит», – сказала она оправдываясь. «Я вообще-то не пьяный», – сказал ей Юра, принимая руку её подруги, что теперь помогала ему встать. «Да без разницы, какой, человек же не виноват, что поскользнулся, – сказала её подруга, и обратилась к Юре, что теперь уже стоял прямо, отряхиваясь от снега, – с вами всё в порядке? Вы извините нас если что». «Да всё в порядке, ничего страшного», – ответил Юра, быстро пройдя между девушками, зашагав дальше.

Глава 7. «Карантин»

Юра проворочился всю ночь, так и не сумев заснуть. Усталость давила на все участки тела, плотно прижимая его к кровати, но мозг воспалённый переживаниями и какой-то неопределённостью, никак не отпускал Юрино подсознание, мучая его до самого предела. И только часам к шести утра, его наконец отпустило, и провалившись в глубочайший сон, разум начал впитывать концентрат отдыха, того самого, что просто необходим каждому из нас, при сильной-сильной усталости.

В семь прозвенел будильник, что, даже очень сильно разрываясь, не потревожил, крепко спящего Юру. И только лишь через десять минут, запрограммированный повтор, наконец, пробудил ошарашенную натуру. Юра взглянул на телефон, и снова откинувшись на подушку, набрал администратора.

– Алло, Евгений Юрьевич, это Юра, сегодня приходить?

– Привет, сегодня не надо, они там всё опечатали, и как мне сообщили, неделю точно копаться будут, но не беспокойтесь, без работы не останетесь. Вас если что, всех на дежурства повызывают в соседние точки, сегодня пока не требуются, так что отдыхайте, завтра ещё позвоню, давай пока, – сказал администратор, положив трубку, после чего последовало три коротких гудка. Юра повернулся на другой бок и снова крепко уснул.

Проспал он часов до четырёх, после чего, вновь проснувшись, резко схватил телефон лежащий рядом с подушкой, и увидев что циферблат показывает пятнадцать часов, пятьдесят шесть минут, начал судорожно вставать. «Ничего себе поспал, уже ложиться скоро, а я только встаю», – подумал он вслух, одеваясь. Родителей дома не было, так как они ещё вчера вечером уехали гостить к далёкой родственнице из пригорода. Наконец одевшись, не застилая свою кровать, Юра подошёл к окну, и открыв шторы, посмотрел в уже уходящий закат, после чего неторопливо накинул уличную куртку, и сев на край своего письменного стола, открыл окно. Свежий уличный воздух, одним лёгким дуновением, ворвался в комнату, отдавая знакомым ароматом родного города, приправленный шумом проезжающих по дороге машин.

Юра ещё немножко посмотрел на небо, после чего опустил голову, будто ему было больно смотреть, и закрыв лицо руками глубоко вздохнул. «Как так? – сказал он тихо, – как так? Один вопрос и не больше, почему всё так отвратительно и безутешно? Лучше бы всё всегда было средне, чем пуд горя сейчас, и пуд счастья потом, что как раз и убивает в нас людей, делает нас жестокими, грустными, жадными, чёрствыми, извращенцами. Эх, нету счастья без печали, и почему нельзя отказаться и от того и от другого, лишив себя всех чувств и просто существовать, пока не умрёшь, или пока тебя не убьют, наверно потому что это уже и не жизнь получается».

Минуть через пять, после своих размышлений, Юра закрыл окно и пошёл прогуляться. Проходя по узкой тропинке, мимо заметённого снегом стадиона, Юра вдруг пересёкся с парой молодых людей. Весьма скромный молодой человек и девушка с золотистыми волосами в шапочке с помпончиком, что вдруг обратилась к своему молодому человеку, показав пальцем куда-то в сторону стадиона: «О, помнишь это место, и что было там этим летом?», «Да, – протянул тот в ответ, – ту пощёчину я не забуду никогда, ведь главное в том, для чего она была так необходима». После этих слов Юра даже слегка обернулся, взглянув на них мельком, так как они были уже за его спиной. «Счастливы, я тоже счастлив! Не счастлив, значит стану», – подумал Юра.

Через время он дошёл до остановки, на которой почти никогда не высаживался, когда ездил мимо, и сев на довольно не молодую остановочную скамью, сунул руки в карманы. Не прошло и пяти минут, как к остановке подъехала маршрутка, из которой вышло довольно много людей, человек с пятнадцать, и в следующий же миг почти все разошлись в разные стороны. Кто-то встал возле светофора, собравшись переходить дорогу, кто-то ушёл за остановку, а кто-то вовсе пересел на автобус, что шёл следом. Но вдруг один из этих людей пошёл в сторону Юры.

«Привет», – произнёс, подошедший к Юре парень, его возраста. Юра тут же поднял глаза, и узнал в нём своего бывшего одноклассника Артёма.

– Здорова, – сказал Юра в ответ, слегка привстав со скамьи, и пожал руку.

– Ты чего здесь? – спросил Юру Артём, сев рядом.

– Ну я ведь тоже местный, как и ты, чего бы мне здесь не быть?

– Да нет, я не про это, я про то, куда ехать собрался, или просто так гуляешь?

– Да, так, сижу, гуляю, настроение не очень, а у тебя как дела.

– Да нормально, только вот тоже честно, неспокойно всё в последнее время.

– А чё так?

– Да вот, – сказал он немного напряжённого, – неважно короче.

– Понятно. Кого-нибудь из наших видел в последнее время?

– Да, видел, Бориску Челкаева, Динку видел, а так всё.

– Да, я тоже Динку видел.

– И чё она тебе сказала?

– Мне интереснее узнать, что она сказала тебе!

– Да ничего особенного. Тяжело ей сейчас, на работе завал, родители разошлись.

– Стоп, про родителей она мне не говорила!

– Ну а мне рассказала, там такая история, вроде ничего странного в наше-то время, но тоже ужас.

– И что же там у неё?

– Тебе это так важно?

– Не знаю, но лучше расскажи.

– Отец у неё загулял, и даже главное не запил, вообще не пьёт, всегда трезвый как стёклышко, а ведёт себя хуже любого пьяницы. Ушёл к другой женщине, теперь наверно с концами. Ведь и до этого уходил, и возвращался, и мать его прощала, обратно принимала, а он как оклемается, возьмёт и опять уйдёт, бывает и замахнётся на них, а заступится некому. Понимаешь, я бы и сам заступился, только вот сам знаешь, что поймут неправильно. Он ведь ещё та падла, представляешь, взял кредит на её маму, и с денежками то и сбежал, они вместе еле расплатились. Теперь ему в их дом дверь закрыта. Честно говоря, я бы будь на их месте, тоже больше бы не впустил.

«Да как же, я же не знал, – подумал про себя Юра, – я совсем не знал, что ей на самом деле так сейчас хреново. Как же я её обидел наверно».

– Ладно, я вспомнил, пора мне, – сказал Юра Артёму, вскочив со скамейки и попрощавшись, направился переходить дорогу.

Как только Юра перешёл через дорогу и собирался переступить следующие за ней трамвайные пути, он вдруг услышал громкий рёв мощного двигателя автомобиля, несущегося с дальнего конца улицы. Посмотрев в его сторону, он сильно удивился, увидев, что это был Порше. Не прошло и секунды, как тот подъехал к светофору, на котором уже стояли другие автомобили, ждущие своего сигнала. Непонятно почему, но Порше не затормозил. Видимо оставшаяся дистанция оказалась слишком малой, даже для резкого торможения, из-за чего автомобиль повело по сторонам. Чудом объехав стоящую на правой полосе Десятку, он чуть не сбил Артёма, что еле успел отбежать за остановку, и заехав правым колесом как по трамплину в сугроб с придорожной оградкой, вылетел на встречку. Там он лоб в лоб столкнулся с тёмно-синей Короллой, проведя её по всей улице, и с дьявольской силой вдавил багажником в угловой уличный столб. Всё это произошло так быстро и неумолимо громко, что все мгновенно застыли на своих местах.

Юра тут же, как и все остальные, рванул к разбитым машинам. Как только ему оставалось до них бежать около пяти метров, Юре пришлось упасть в снег, так как Порше резко объяло огнём. Через мгновение сквозь непроглядное пламя стало заметно, как правая дверь Порше открылась, и из неё вывалился обгоревший молодой водитель, сразу ухнувшийся в снег. Юра продолжил свой путь уже ползком, не приближаясь к огню, что уже начал перекидываться на Короллу. Он почти добрался до пассажирской двери, как вдруг у Короллы начались лопаться стёкла совершенно со всех сторон, из-за чего Юра тут же отвернулся, закрыв голову руками. В следующую же секунду взорвался Порше, разбросав вокруг себя обугленные осколки. Водительская дверь Короллы открылась, и из машины вышел мужчина с полностью покрытым кровью лицом. Он держался за нос, что ужасно кровоточил, из-за чего тот, пройдя пару шагов, тут же потерял сознание. Юра хотел было попытаться подлезть к водителю, чтобы оттащить его подальше, но тут же услышал душераздирающий детский плач, доносившийся с заднего сиденья Короллы. Юра обмазался снегом, и рванул к двери, дёргая ручку, что сильно нагрелась, и совсем не поддавалась. Тогда он влез в окно, увидев семилетнего ребенка, туго застегнутого в детском кресле. Тот уже не понимал что происходит, а лишь хаотично тряс головой и руками. Юра почувствовал, как жар подходит к его ногам, и вырвал ребёнка из салона, отскочил вместе с ним от машины, что вскоре взорвалась прямо за его спиной. Толи снег, толи снова горячие осколки, либо и то и другое вперемешку, покрывали их. А что именно, не было понятно Юре, тот уже ничего не соображал, лежа на снегу и крепко сжимая в своих руках спасённого малыша.

Глава 8. «Сумасшествие»

Было опять два часа ночи. Юра, Артём и другие свидетели произошедшего ДТП сидели в коридоре дежурной части. Юра вновь пребывал в полном шоке, и просто смотрел вперёд перед собой, на обшарпанную стену, не издавая ни слова, с легко читающимся ужасом, ещё теплящемся в его глазах. В уме, как флешбэки, возникали и проносились события сегодняшнего вечера: столкновение, взрыв, столкновение, взрыв, огонь, крик, плачь, кровь. Всё смешалось перед его глазами в кучу, накладывалось друг на друга фильтрами, как при комбинированной съёмке, сопровождаясь звуком разрастающегося огня, и тихого плача ребёнка.

«Подумать только, погибнуть во столько лет, ни то что не пожить, это получается выходит даже не узнать, что такое жизнь, не успеть осознать кто ты, понять хоть на пол или четверть капли свой смысл жизни. Я предотвратил его гибель, а если бы нет, если бы я не успел, что стоила бы его жизнь, меньше или больше того ублюдка грабителя? Нет, мне не известно! И никому не известно! А если так, то никто и не может это как либо вычислить, понять или узнать», – думал Юра, пока его мысли не прервал вышедший из дрёма Тёма.

– Ты чё спишь что ли? – спросил Тёма, зевнув.

– Да нет, не сплю, – ответил Юра, придя в себя.

– Жалко.

– Чего.

– Жалко, что паренёк тот из Порше не выжил.

– Да, жаль.

– Ну, на то он сам подписался, и чудом не подписал на это других.

– Ты про того отца с ребёнком?

– Да про них, это настоящее чудо, что они выжили, и главное в этом чуде это ты.

– Подумаешь, я просто оказался рядом, первее всех, разве ты не поступил бы также?

– Может быть, я не знаю, но раз всё произошло, как произошло, значит, именно ты должен был там оказаться.

– Наверно, только это всё ровно не спасёт меня.

– От чего?

– Не важно.

– Не ну всё же от чего, о чём это ты.

– Ты думаешь, тебе это надо знать.

– Ну, если это не тайна, почему бы и нет.

– Не знаю что это, какое-то проклятие, а не тайна, какое-то сумасшествие в котором виноваты сами обстоятельства, а не люди. Будто в преступном сговоре между людьми, находившимися в какой-нибудь комнате виноваты не они, а стулья, столы, шкаф, окна, ковёр.

– Чувствую дело серьёзное, ты всё же лучше расскажи.

– Ну тогда слушай, – сказал Юра и поведал ему всю свою историю.

Пока он рассказывал, к нему вдруг стали прислушиваться все кто сидели в коридоре. Кто дремал, вдруг проснулся, и слушал Юру очень внимательно, с ещё закрытыми глазами. Кто-то просто смотрел по сторонам, иногда ненавязчиво направляя свой взгляд на Юру.

– И вот теперь я в полном замешательстве, – завершил Юра свой рассказ.

– Не знаю как для них, но мне ясно одно, что даже если ты и как-то виноват во всей этой истории, то сегодня ты искупил свою вину, – сказал Тёма, как наконец из кабинета вышел следователь с небольшой стопочкой повесток.

«Вот граждане вам повестки, спасибо за ваши показания, но вам придётся придти сюда ещё раз, чтобы засвидетельствовать всё вами увиденное. А теперь все свободны», – сказал следователь, раздав всем по именной повестке.

– Ладно пошли, – сказал Тёма, забрав свою повестку.

– Ты иди пока к выходу, вызывай такси, я догоню, – сказал Юра Тёме, направившись в сторону следователя, что уже хотел зайти в кабинет, и обратился к нему, когда тот был уже в дверях, – товарищ следователь.

– Да, слушаю, Натан Богданович, – представился он.

– Хотел спросить Натан Богданович, мальчик этот ясное дело в порядке, а что с папой, тот хоть живой.

– Не волнуйтесь, всё в порядке, мне сообщили, что он только что пришёл в себя, у него сотрясение, но он поправится.

– Ну ладно, хорошо, спасибо, до свидания, – сказал ему Юра, сумбурно нервничая, и отправился на выход.

Такси везло Артёма и Юру по вновь опустевшим улицам, по которым всё также иногда проезжали точно такие же такси, только из других фирм.

– Тём, я что-то забыл, чего это мы с тобой про Дину вспомнили?

– Тяжело ей, с отцом проблемы.

– Ах да, вспомнил!

– А чё это ты опять о ней подумал?

– Да я же тоже с ней недавно виделся просто, и если честно признаться, даже не смотря на то, как она поступила по отношению ко мне, я не был любезен, и наговорил ей такого, что думаю надо извиниться.

– Да, ты извинись лучше, она конечно не злопамятна, просто ей и так тяжело, а ещё и ты, не буду спрашивать, что у вас там произошло.

– Ты прав, тут и не надо далеко ходить, чтобы понять, что такое ужас, а не спокойная жизнь.

Домой Юра приехал к трём часам ночи, и быстренько попив чаю, лёг спать. Снилось что-то вроде второй мировой, вперемешку с первой. Какой-то странный ужас, чувствуемый не через визуальную и звуковую составляющие, а через сами эмоции. Недопонимание и варварство, излучаемое со всех сторон, плотно сжимало Юру, не протыкая острым штыком, а больно ударяя его тупым прикладом винтовки.

Проснулся в этот раз он уже в два часа дня. Ни сообщений, ни звонков, от администратора так и не было. «Так, – подумал Юра, выходя на улицу, держа руки в карманах, – и как же мне перед ней извиниться. Перед той, кому сделал не только острую, рассекающую молекулы души, боль, но и боль физическую, я ведь толкнул её тогда, разве настоящий мужчина способен на такое». Немного пройдясь, он остановился, закрыв лицо рукой, от нахлынувшего чувство стыда за свой поступок. «Всё в порядке?», – спросила вдруг пожилая прохожая. «Да, в порядке, – вытирая испарину со лба рукавом, ответил Юра, – просто пар, сами понимаете, переживания, сомнения, нервы». «Это понятно, вы ещё молодой, так вам терять нечего, ещё всё впереди, не расстраивайтесь, в жизни много всего, в том числе и счастья, и к вам оно тоже придёт, не сомневайтесь», – сказала она, подав Юре бумажный носовой платочек, и тихонечко побрела дальше.

Юра продолжил свой путь в сторону Дининого дома. «Что я за… существо, творю беспредел, а потом плачусь как девчонка», – подумал Юра, вытерев лицо платком, после чего высморкался в него и пошёл дальше. «Нет, так дело не пойдёт, – подумал Юра, взявшись правой рукой за материю своей куртки на месте сердца, – слёзы меня утомят, хотя нет, я захлебнусь в них. Нужно быть более стойким в этих жизненных трудностях, и даже в осознании своих ошибок. Пусть слёзы пойдут, как пот, как кровь, но надо сжать зубы, чтобы не раскваситься, не упасть, а остаться стоять до конца».

«Капец, ещё рано», – сказал Юра вслух, почти дойдя до её дома, вспомнив, во сколько примерно Дина возвращается домой. «И что я ей скажу, – оцепенела его, от чего он застыл на месте, будто Дина уже стояла перед ним, – "Прости, я виноват", как банально, аж противно. Точно, цветы, можно купить цветы, как же небрежно это звучит».

До возможности встретить Дину оставалось уже чуть меньше часа. «Еще и очередь», – буркнул Юра себе под нос, зайдя в ларёк полный различными цветочными букетами и композициями, что так и веяли не утихающей свежестью, ясно заявляя о её скоротечности. Наконец очередь дошла и до Юры, что всё это время пытался вспомнить, говорила ли когда-нибудь Дина о своих любимых цветах, но в голове была ясная пустота по этому поводу. Вдруг, где-то отдалённо на самых задворках зрительной памяти шелестнула мысль о школьных годах, и Юра пытливо начел капаться в этих воспоминаниях. Одно событие перерастало в другое, создавая своеобразную цепь с очень тонким связующим, которое представляло собой либо какое-то слово, либо какой-то предмет, а иногда даже чью-то личность. Вдруг, что-то да клюнуло. Вспомнился урок ИЗО, на котором было задана свободная композиция. Дина тогда нарисовала вазу с гвоздиками. И именно эти слова вспомнились Юре сейчас, то, что она тогда сказала учителю: «Это гвоздики, я очень люблю гвоздики».

– Молодой человек, вы определились, или вам что-нибудь подсказать, – вывела его из размышлений продавщица.

– Нет спасибо, пять гвоздик, и не запаковывайте, пожалуйста, – ответил он чётко, буркнув под нос, – надеюсь, они ей не разонравились.

– Девушке, подруге, цветы берёте?

– А, я, – растеряно ответил он, – не знаю даже, просто нужно извиниться перед своей знакомой, ну впрочем, не важно, – договорил он, и взяв из рук продавщицы готовые цветы направился к выходу.

– Извиниться, пожалуй, с таким букетом не получится, – сказал ему в след пожилой мужчина, что стоял за ним в очереди.

– Ни знаю, – отрешенно кинул ему в ответ Юра, захлопнув за собой дверь.

«Только бы успеть», – всё время думал Юра, вновь идя к дому Дины. Через несколько минут дороги, Юра вдруг осознал, что на пути к её дому теперь находится то самое место, где он на всегда расстался с Настей. Его опять оцепенело, но разогнанные ноги все ровно пошли дальше, лишь замедляясь, всё больше приближаясь к тому самому месту. Когда до того места осталось всего пару метров, ноги уже будто онемели, и передвигать их было уже совсем не возможно. Но Юра все ровно продолжал свой путь. И как только его зимний ботинок наступил на то самое место, где когда-то стояла Настя, оцепенение вдруг исчезло, и путь удалось продолжить с уже средним темпом.

В дали вдруг показалась Настя, от чего Юра изменился в лице. Она тоже заметила его, и с более-менее радостным выражением лица пошла в его сторону. Юра хотел пройти мимо, но Настя настойчиво остановилась прямо перед ним. «Привет», – сказала она ему, что не смотрел на неё, а только себе под ноги. «Привет», – повторила Настя, «Ну привет», – без чувств ответил Юра. «Хм», – выдохнула Настя позитивно, потянувшись рукой к цветам. «Это не тебе», – всё также без эмоций, произнёс Юра, от чего Настя тут же побледнела. «Не прошло и пяти минут, как ты уже забыл про меня», – сердито сказала она, на что Юра ответил: «А был ли смысл помнить, когда всё что было между нами, совсем ничего не стоило». «Дурак», – крикнула Настя, перебив Юру, залепив пощёчину, от чего у Юры вырвался резкий, но лёгкий выдох – выдох не осознанной обиды, а выдох отчаяния, резкое осознание смерти человеческой чести и человечности в целом. А ещё из рук выпали цветы, упав на белый кристально чистый пушистый снег, немного утонув в нём. «Главное обидела меня безмерно, и ещё и обвиняешь во всём случившемся», – заявил он ей, держась за щёку, и присел на корточки, начав собирать цветы.