Четыре партии в шатрандж

Слёзы потекли у Эсфи из глаз.

– Мама и Мэриэн… они не знали, что я их слышала. Они говорили об этом, а я не могла уйти. Но потом я всё-таки убежала.

Амарель молчал – наверное, слов не мог найти, или понял, какую сейчас глупость сказал. Из-за него Эсфи вспомнила про этого несчастного ребёнка и как она плакала всю ночь напролёт, а когда успокоилась, решила никому не говорить об этом…

До них донёсся весёлый голос Мэриэн:

– Эй! Я нашла замечательный ручей!

VIII

Мэриэн то засыпала, то просыпалась. Когда время приблизилось к рассвету, она привстала, протёрла глаза кулаками и обнаружила, что Амарель куда-то пропал.

Прошлой ночью такого не было, хотя Мэриэн не спала вовсе. Отчего-то у неё появилось дурное предчувствие, а своим предчувствиям Мэриэн доверяла. Она немного поколебалась, слушая сопение Эсфи, а потом встала, стараясь не шуметь, и прошагала через всю поляну, чтобы затем выглянуть из-за деревьев и прислушаться. До Мэриэн донеслось… пение.

Она замерла, нащупывая на поясе рукоять меча. Сделала ещё несколько шагов, силясь разобрать слова песни. И тут же облегчённо выдохнула: это был Амарель.

Вздумал петь перед рассветом, тоже соловей нашёлся! Мэриэн чуть не выбранилась вслух. Оглянулась, чтобы посмотреть, как там Эсфи. Всё было спокойно, так что Мэриэн не удержалась и отошла ещё дальше от поляны, чтобы послушать Амареля. Кажется, у него был вполне приятный голос.

При дворе королевы Агрей было немало певцов и музыкантов, но песня, доносившаяся до Мэриэн, не походила на те, что она слышала раньше. В ней звучала удивительная, искренняя страсть… Зачарованная, Мэриэн подобралась ближе к певцу – теперь она могла его видеть. Амарель стоял на коленях, словно молился, а потом воздел руки… и Мэриэн очнулась. Кальфандра. Это гимн Кальфандре!

Чары рассеялись, как предрассветная дымка. У Мэриэн пропало желание слушать, она развернулась, умудрившись не наступить на обломанную ветку, и хотела уйти. Сзади раздался крик… Мэриэн вздрогнула, с раздражением подумала, что этот фанатик-жрец скоро совсем с ума сойдёт. И решительно пошла прочь, но крик повторился снова. Это был зов на помощь! Мэриэн оглянулась на Амареля – а в следующий миг рванулась к нему, на ходу выхватывая меч из ножен.

Амарель был не один. Эмегены напали с двух сторон – Мэриэн отчётливо разглядела неуклюжие, огромные фигуры.

Она налетела на того, который готов был обрушить свою дубину на Амареля. Ударила мечом, ранив в бок. Эмеген взревел и повернулся к ней, пока Амарель отбивался от его собрата корявым деревцем, которое вчера выкопал из земли. Мэриэн ударила своего противника ещё раз, и клинок глубоко вошёл ему в живот. Эмеген замер, держа дубину в поднятой руке. Мэриэн выдернула из его туши окровавленный клинок, и, уронив своё оружие, эмеген тяжело повалился вперёд. Мэриэн еле отскочила.

Второй эмеген вдруг оказался сзади и обхватил её ручищами так, что стало больно, и Мэриэн вскрикнула. Она успела заметить, что Амареля эмеген обезоружил, но убить не успел – поспешил к ней. Видимо, испугался меча.

Амарель смотрел на них округлившимися от ужаса глазами. Мэриэн едва могла дышать – так стиснул её эмеген. Он задушит её, или меч выкрутит из пальцев. Вспышкой промелькнуло воспоминание о том, как недавно Амарель тоже стоял и ничего не делал, пока Мэриэн и Кебек дрались вдвоём против эмегенов…

Камень просвистел мимо, и хватка эмегена мгновенно ослабела. Мэриэн живо отпрянула, набирая больше воздуха в лёгкие. Раздался шум падающего тела, и, обернувшись, Мэриэн занесла меч, но услышала торопливое:

– Стой!

– Что? – спросила Мэриэн, не глядя.

– Его надо допросить, – надо отметить, Амарель быстро оправился от испуга.

– И то верно, – Мэриэн опустила меч и тут же спохватилась: – Эсфи!

Амарель кинулся на поляну, но скоро вернулся.

– Спит. Только во сне бормочет. Мы же не будем её будить?

– Конечно, нет. А вот этому, – Мэриэн указала клинком на бесчувственного эмегена, – придётся скоро прийти в себя.

Раньше их было трое братьев. И когда эмеген назвал имена – Га-Ар, Саа-Сие, Ша-Ар, и рассказал всю историю, Мэриэн немного пожалела, что не убила его сразу.

Га-Ар вместе со своим братом Саа-Сие побежал за беглецами, когда их настиг каменный ливень. Эсфи постаралась на славу, как помнила Мэриэн, и теперь Га-Ар рассказал, что его брату камень угодил в висок. Эмегенская кость крепка, но даже она не выдержала.

Амарель, переведя эти слова, поднял на Мэриэн свои чёрные глаза:

– Мы ничего не скажем Избранной, верно?

Мэриэн наклонила голову в знак согласия. Эсфи не должна знать, что её камни кого-то убили, пусть даже эмегена. Сейчас Мэриэн то следила за Га-Аром, сжимая рукоять меча, то прислушивалась – не проснётся ли Эсфи?

Шипящие звуки срывались с губ эмегена, а Амарель передавал их значение Мэриэн. Иногда она посматривала на него – не утаит ли чего? Они спасли друг друга от смерти, но Мэриэн всё ещё сомневалась, стоит ли опять доверять Амарелю. В Городе Эмегенов он тоже спас их с Эсфи от разъярённой толпы, но это не помешало ему строить свои планы.

– Верховный оставил у тропы отряд. Два десятка. Велел вас подстеречь. Чтобы прямо в руки попали. И поколдовать не успели, – эмеген ощерил кривые тёмные зубы. – А мы с братом решили попробовать и отомстить. Вдруг, говорю ему, получится. Другой ход нашли. Поблуждали и на вас вышли.

Мэриэн бросила взгляд на труп, лежавший неподалёку. Было уже совсем светло и видно, как трава под ним побурела от крови.

– Хотели вас троих убить. За брата.

Амарель спросил Га-Ара, у какой тропы поджидал эмегенский отряд. И что за ход они с братом тайно сумели найти. Га-Ар показал в ответ увесистый волосатый кулак.

– Отвечать не станет, хоть режь, – Амарель обескураженно развёл руками.

Мэриэн сдвинула брови. Она так и думала, а по физиономии эмегена стало очевидно – об отряде он упомянул затем, чтобы неудавшиеся жертвы хоть от страха помучились.

Мэриэн не собиралась мучиться. Что будет, то будет.

– А с ним как поступить? – вернул её к действительности голос Амареля.

Мэриэн нахмурилась. Убить в бою, защищаясь – одно дело, убить пленника – другое. И всё же она смогла бы это сделать ради Эсфи и слова, данного королеве Агрей, если бы не рассказ о том, как эмегены потеряли своего любимого брата и хотели отомстить за него. Из гнусных дикарей они превратились в таких же способных страдать существ, как и люди. Так что Мэриэн казалось почти немыслимым взять и спокойно прикончить Га-Ара.

– Я могу… это сделать, – тихо произнёс Амарель.

Мэриэн уставилась на него.

– Дай мне меч, – Амарель прочистил горло и говорил уверенней.

– Ты никогда не убивал, – Мэриэн была сбита с толку.

– Когда-нибудь мне придётся это сделать, – Амарель протянул к ней руку, взгляд его сделался требовательным. Га-Ар наблюдал за ними, не говоря ни слова.

Мэриэн пожала плечами, но позволила Амарелю взять меч. Руки их соприкоснулись на рукояти – и Мэриэн заметила, как дрогнули на миг его пальцы… И тут эмеген с торжествующим шипением вскочил на ноги, отпихнул Мэриэн и Амареля, как слабосильных щенят, и бросился бежать.

Только далеко он не ушёл – Амарель прыгнул следом. Он бил неумело, но со всей злостью, и воткнул клинок по самую рукоять в спину эмегена. Га-Ар издал какой-то странный звук и упал на землю лицом вниз. Мэриэн подошла, нагнулась, выдернула меч, и кровь хлынула струёй.

– Прямо в сердце попал. Удачливый.

Амарель не ответил. Выпрямившись, Мэриэн заметила, что он отошёл в сторону, и вид у него был бледный.

– Я устала, – Эсфи дёрнула Мэриэн за руку. – Я хочу отдохнуть. Ты мне с утра поесть не дала!

Мэриэн стиснула зубы. С утра она, прежде всего, позаботилась о том, чтобы увести Эсфи подальше от места, где лежали трупы эмегенов. Как бы плохо Эсфи ни видела, она бы их заметила и учуяла весьма неаппетитные запахи, после чего ей наверняка не хотелось бы есть.

Сначала Мэриэн и Амарель думали оттащить мёртвых эмегенов к ближайшему обрыву, но тела оказались настолько тяжёлыми, что пришлось оставить эту затею.

– Хочу есть, – Эсфи снова дёрнула Мэриэн за рукав. – Хочу…

– Отстань, – Мэриэн еле сдержалась, чтобы не отпихнуть надоедливую девчонку. Может, не стоило её так оберегать? Пусть бы знала, что летающие камушки – это не травинки, и убить могут.

Эсфи надулась и замолчала. Мэриэн посмотрела на неё сбоку – совсем загорела на солнце, губы искусаны, а в глазах слёзы. Бедная Эсфи.

– Избранная, хочешь, я расскажу тебе о величии Кальфандры? – спросил Амарель.

Он шёл сзади, волоча за собой корявое деревце, которое служило ему дубиной. Амарель взял бы настоящую дубину у покойных эмегенов, но она оказалась слишком тяжёлой для него.

Мэриэн вспомнила, как они с Амарелем обнаружили, что на одежде у них осталась эмегенская кровь. Им пришлось отмывать пятна в ручье, и Мэриэн ещё украдкой посматривала, нет ли у Амареля ушибов. Но он, похоже, и тут оказался удачливым…

– Рассказывай, – вдруг позволила Эсфи. Мэриэн покосилась на неё, но ничего не сказала. Пусть Амарель поведает им о своей богине, хоть перестанет думать о первом совершённом им убийстве. Мэриэн помнила, каково пришлось ей самой, когда она участвовала в сражении против отряда одного мятежного лорда. Тогда Мэриэн было восемнадцать, как сейчас Амарелю, и она не забыла, как её тошнило, как мерзко было на душе, хотя она только издали стреляла из лука.

Но то был человек, а это – эмеген, и, наверное, Амарель быстрее придёт в себя. А он, тем временем, заговорил о Кальфандре.

– Несравненная награждает жрецов и их учеников своей милостью! Ты не видишь её, но если представишь себе её величие, то почувствуешь богиню, словно она рядом с тобой. В её руке белый жезл, из него льётся ослепительный свет – а когда Кальфандра опускает свой жезл, наступает ночь.

– Да? – Мэриэн оглянулась на Амареля – его кудрявые волосы были живописно взлохмачены, и в них застрял сухой листочек. – А гребня у Кальфандры нет, которым она бы незримо причёсывала своих жрецов?

Мэриэн не удивилась, когда Эсфи оглянулась и тоже хихикнула. Удивило то, что Амарель засмеялся вместе с ними. А Эсфи взяла и предложила ему свой гребень.

IX

Не одну Эсфи беспокоило отсутствие ванны – Амарель тоже помнил, как важна для жрецов Кальфандры чистота. Полагалось раз в пять дней мыться целиком, а умываться каждое утро перед молитвой. И если со вторым трудностей не было, то для первого ручеёк в лесу оказался слишком мал. Так что, едва обнаружив небольшую речку, Амарель обрадовался и решил искупаться.

Рано утром, пока Мэриэн и Эсфи собирали какие-то грибы с желтоватыми шляпками, Амарель ушёл к речке. Свою дубину он положил неподалёку, скинул всю одежду на зелёную, с мелкими цветочками, траву – и, глубоко вдохнув, полез в холодную воду.

Плавать Амарель совершенно не умел, и хотя вода доходила ему только до пояса, нужно было смотреть, чтоб не поскользнуться. Фаресар как-то рассказывал об одном жреце, который купался в реке, желая снискать милость Несравненной, поскользнулся, ударился головой и потерял сознание. Так и утонул.

Холодные купанья помогали успокоиться после ярких, красочных снов, где Амарель становился возлюбленным Кальфандры… Немыслимое кощунство! И всё же, порой он видел эти проклятые сны, и молитвы не помогали. Один раз Амарель пожаловался учителю и понял, что никогда раньше не видел у Фаресара такого странного выражения лица.

– Только Несравненную видишь во сне? – помолчав, спросил учитель.

Амарель кивнул, чувствуя, как пылают его щёки, скулы и даже уши. От пронизывающего взгляда Фаресара хотелось скрыться куда-нибудь.

– Тогда грех твой не так велик, – немного просветлел Фаресар. – Молись, чтобы Кальфандра его простила! И помни – нам заповедано чтить и любить только одну женщину. Нашу богиню. Понял?

Амарель всё прекрасно понимал. И то, что за неисполнение воли Кальфандры он попадёт в Лабиринт Ужаса, пугало его сильнее, чем гнев учителя. Описание этого лабиринта Амарель выучил наизусть ещё в детстве, и теперь вздрагивал при одной мысли о грехе…

– А мы думаем, куда это он подевался!

Амарель чуть не нырнул с головой под воду. Потому что на берегу речки стояла Мэриэн, а из-за деревьев выглядывала любопытная Эсфи. Но она хоть плохо видела, а вот Мэриэн беззастенчиво разглядывала Амареля! Солнце делало её рыжие волосы ослепительными, на губах то и дело мелькала улыбка.

– И нечего смотреть, – выпалил Амарель, покраснев не меньше, чем при том давнем разговоре с учителем. Мэриэн пожала плечами.

– А чего отворачиваться? Ты же по пояс в воде…

– Я сейчас вылезу! – угрожающе перебил Амарель, глядя прямо в смеющиеся серо-зелёные глаза. Мэриэн отвернулась, с напускным смирением отвечая:

– Ну ладно, ладно… Но я бы ещё поглядела!

– А может, мы тоже выкупаемся? – загорелась Эсфи. – Там же не очень холодно?

Пока она спорила с Мэриэн, Амарель выбрался на берег и торопливо оделся, а затем причесал пятернёй волосы. Когда Мэриэн снова повернулась к нему, он почти обрёл свой обычный цвет лица. И даже решился пошутить:

– А я буду смотреть, если ты в воду полезешь!

– Правда? – Мэриэн спокойно принялась раздеваться. Амарель опешил и молча наблюдал, как Мэриэн скинула безрукавку и безо всякого стыда спустила рубаху с плеч. Только тут он опомнился и, подхватив свою дубину, чуть ли не бегом устремился прочь.

– Ты куда? – хохоча, крикнула Мэриэн ему вслед, но Амарель не оглядывался. Он спрятался за раскидистым деревом и только тогда вздохнул с облегчением.

Грех его всё-таки был велик. Перед рассветом ему привиделась вовсе не Кальфандра.

– Лабиринт Ужаса… полон тьмы и ядовитых змей, – по памяти стал читать Амарель. Он прислонился к толстому стволу и закрыл глаза, издалека слыша звонкий голос Эсфи – а вот ответов Мэриэн не различал.

– Укус такой змеи – как укус тысячи земных змей, и мучаешься от него тысячу дней и ночей. А как пройдёт… тебя, грешник, ждут новые муки, – старый детский страх так явно ожил в памяти Амареля, что краски солнечного дня потускнели, а лес показался зловещим.

– В Лабиринте Ужаса есть крючья, которые вопьются в твоё тело, и один из них дойдёт до сердца! Чем больше греха, тем больнее станет терзать его, – Амарель невольно приложил руку к груди. Сердце билось учащённо.

– И будет это длиться тысячу дней и ночей. А как закончится – быть новой пытке! – Голос Амареля усилился, но тут же упал до шёпота – ещё не хватало, чтобы Мэриэн его услышала и пришла сюда!

– Ты будешь гореть в пламени, грешник, и жечь оно будет стократ больнее, чем земной огонь, – для Амареля эта пытка стала бы хуже всего. – И звать на помощь Несравненную бесполезно, грешник! Она не спасёт тебя, не спасёт… а знаешь, почему? Ты уже покинул её в земной жизни… и она покинет тебя там!

Амарель больше не мог говорить. Он сел на землю и бессмысленно выдернул пару травинок, вспомнив, как недавно это делала Эсфи, говоря про искалеченного ребёнка. Если Кальфандра посылает волшебный дар… как она могла допустить, чтобы из-за этого творились такие дела?! А если богиня гневается на афирцев за культ Четырёх Богов… почему она посылает их детям волшебство?

Пожалуй, Амарель не хотел об этом думать. Как и о наказании, что может ожидать его в ином мире – несмотря на усердие, молитвы и страх перед Несравненной. Если бы рядом был Фаресар, он всё объяснил бы… но Амарель уже смирился с тем, что учителя больше нет.

А значит, придётся справляться самому.

– Ты чего не ешь? – Мэриэн подула на горячий гриб, покатала его в ладонях и протянула Амарелю. – Молитву читаешь так долго?

Амарель молча взял у неё гриб – от жара его шляпка стала коричневой. Разломал на несколько частей, положил кусок в рот и принялся жевать, не ощущая вкуса.

Да, учителя рядом не было, но что бы он сказал?

«Женщины коварны, Рэль. Они могут обмануть и предать».

Мэриэн была открытой и искренней, и если кто-то из них двоих оказался обманщиком, так это он, Амарель.

«Женщины слабы. Они не поддержат тебя, как это сделает наша святая вера».

Амарелю вспомнилось, как вчера его тошнило в кустах, когда он убил проклятого эмегена. И Амареля злила собственная слабость, ведь когда-нибудь в руке его окажется жертвенный нож, и на Поля Мёртвых придётся отправить не чудовище, а человека. Пусть и по его доброй воле.

Амарель ожидал услышать от Мэриэн насмешки, но она не вымолвила ни слова. И в глазах её было понимание.

«…Изнеженные создания, которым не место рядом со служителем Кальфандры, строгим к себе и к желаниям своим…»

Мэриэн стояла насмерть за свою принцессу. Сражалась. Переносила любые неприятности. В ней не было томного изящества, загадки, ничего такого, что считалось присущим женщине. Но Амарелю прямота и решительность Мэриэн казались гораздо привлекательнее. Кажется, он впервые пленился, когда услышал твёрдое: «Убью». А может, потом…

– Хватит витать в облаках, ешь, – Мэриэн пихнула его в бок, и Амарель чуть было не подавился. Проглотил то, что было у него во рту, и с удивлением отметил:

– Вкусно получилось!

– Вот мы с тобой и грибы жарить научились, – усмехнулась Мэриэн.

– Если умрём от них, так хоть сытыми и довольными, – попытался пошутить Амарель.

– У жрецов Кальфандры любимые шутки – про смерть? – Мэриэн хмыкнула.

«Женщины любят храбрецов, Рэль. Именно потому, что сами ни на что не годны».

Амарель помнил, как лезвие меча касалось его шеи, как Мэриэн смотрела ему в глаза и чувствовала его страх – но в её лице не было презрения. Как если бы страх виделся Мэриэн чем-то естественным.

– А ты не боишься смерти? – вдруг спросил Амарель, откладывая недоеденный гриб. Мэриэн приподняла брови, словно услышав какую-то нелепицу.

– Нет.

– И богов не боишься? – настаивал Амарель.

Мэриэн помотала головой.

– А чего же ты боишься?

Ответом было молчание.

– Пойду к ручейку, воды выпью, – Эсфи поднялась на ноги, и Мэриэн тут же вскочила следом – не могла же она отпустить Эсфи одну.

Потом, когда они укладывались спать, Мэриэн повернулась к Амарелю, у которого сна не было ни в одном глазу, и вполголоса проговорила:

– Раз так хочешь, я скажу тебе, чего боюсь.

Амарель приподнялся на локте и выжидающе посмотрел на неё. Где-то ухала сова, издалека доносился волчий вой, и Амарель приготовился к торжественному признанию Мэриэн.

– Так вот, – начала она и остановилась.

– Что? – Амарель придвинулся чуть ближе.

– Я боюсь… щекотки, – выдала Мэриэн и несколько мгновений смотрела на него при ясном лунном свете. Наверное, растерянность Амареля была хорошо видна, потому что Мэриэн отвернулась, зажимая ладонью рот, но смех всё равно рвался наружу.

– Спать не даёте, – обиженно буркнула Эсфи, ворочаясь на постели из охапки травы. Трава была мягкая, а сама Мэриэн могла спать прямо на земле и не жаловаться.

– Спи, Избранная, – ответил Амарель. – И пусть тебе приснится…

Он хотел сказать «Несравненная», но вместо этого просто закончил:

– …всё, что ты захочешь.

Мэриэн перестала смеяться и делала вид, что тоже спит, но Амарель знал, что большую часть ночи она будет бодрствовать.

– Спи, – шепнул он. – Я посторожу.

Могла ли она довериться ему снова? После того, как он единожды обманул? Фаресар уверял, что земные женщины не умеют прощать, забывать, давать возможность исправиться. В то время как богиня – милосердна.

– Ладно, – Мэриэн повернулась на другой бок. Амарель лежал без сна, слушая, как её дыхание становилось ровным и глубоким. Она спала. Она наконец-то поверила ему.

Амарель вдруг хмыкнул и сел, вслушиваясь в звуки ночного леса и подтягивая к себе дубину. Ещё бы Мэриэн не довериться – они же теперь связаны пролитой эмегенской кровью.

– А учитель всё равно был неправ, – Амарель не заметил, как сказал это вслух, но какая разница – никто не проснулся. Он был наедине со своими кощунственными мыслями, ведь вслед за первой пришла вторая: если покойный Фаресар ошибся в этом, то, может быть, ошибся и в чём-то другом?

X

Когда Эсфи была совсем маленькой, она любила играть в одну забавную игру. Забиралась с ногами на кровать, подтыкала одеяло с двух сторон и воображала, что она – зайчонок, который спрятался от волков.

Волком мог оказаться кто угодно – даже Мэриэн или мама. А иногда волком был кто-то таинственный и неизвестный, а Мэриэн от него спасала. Эсфи это нравилось больше.

Она придумывала, как волк сначала охотился на других зверей, потом навещал волчицу, а после принимался искать дерзкого зайчонка… От воображаемой опасности начинало сильнее биться сердце, и Эсфи вся замирала, но испуг был, конечно же, понарошку! Прошли годы, Эсфи выросла и забыла об этой игре.

Но сегодня, сидя на поляне между двух кустиков, Эсфи вспомнила о ней. Она теперь была как потерявшийся зайчонок, а вот кем окажутся Мэриэн и Амарель? Мэриэн-то уж наверняка спасительница. А он мог бы изобразить волка… От размышлений Эсфи пробудил голос подошедшего Амареля:

– Избранная, хочешь орехов?

– Хочу, – Эсфи мгновенно протянула руку, позволив насыпать себе в ладонь сухих кругляшек. Орехи оказались вкусными, и Эсфи увлечённо захрустела ими.

– А мне? – Мэриэн сидела неподалёку от Эсфи и пыталась развести костёр. – Ты где орехи добыл?

– Милостью Кальфандры нашёл, – серьёзно ответил Амарель.

Мэриэн фыркнула, но отвечать не стала. Амарель дал и ей орехов, после чего уселся перед Эсфи и торжественно начал:

– Я хотел бы поговорить с тобой, Избранная.

Эсфи покатала в ладони оставшийся орешек и неохотно согласилась:

– Ну… хорошо.

– О твоём даре, – Амарель как будто продолжил начатую фразу. – Ты ведь творишь волшебство, когда сильно злишься или огорчаешься, верно?

– Верно, – подтвердила Эсфи. – Сначала я вижу очень хорошо. А потом у меня такая сила появляется… огромные камни поднимаю… ты видел.

– Ты не думала о том, чтобы научиться управлять своим даром? Сыпать камнями или вырывать деревья из земли, когда тебе захочется!

– А как это можно сделать? – Эсфи в волнении сунула в рот орешек и принялась его грызть. Мэриэн молчала, но Эсфи знала – когда надо, её старшая подруга вмешается.

– Я думаю, воображение поможет, – голос Амареля прозвучал неуверенно. – Ты представляешь себе, как камень поднимается… всю силу мысли на это направляешь… и должно получиться!

Эсфи сомневалась, что всё окажется так просто, но решила попробовать. С помощью Амареля Эсфи подтянула к себе один из камней, которые Мэриэн складывала вокруг костра. Снизу камень был влажным от земли, а сверху к нему пристал листок. Эсфи ощупала камень, не пропуская ни одной ямки или шероховатости, и представила себе, как он выглядит.

А потом закрыла глаза и вообразила, что она поднимает камень, не притрагиваясь к нему руками. Вот он отрывается от земли… Вдруг всё получится? Эсфи до сих пор не признавалась себе, что иногда боялась собственного дара. Когда она бросала камни, её совсем не тревожило, что они могут убить или покалечить. Но ведь это плохо! А слова Амареля подарили надежду, что можно будет не бояться.

– Что, если я попрошу Кальфандру о помощи? – тихо спросил Амарель.

Эсфи сердито зажмурилась.

– Ты мне мешаешь!

Амарель умолк. Про себя пусть молится! Эсфи была уверена, что пугающая чужеземная Кальфандра не имеет никакого отношения к дэйя и их дару, но Амарель упрямо верил в обратное. И всё называл Эсфи Избранной…

– Не получается! – Эсфи сердито отпихнула камень обеими руками. – Опять обманываешь! Теперь я тебе не поверю!

Мэриэн вдруг заступилась за Амареля:

– Он не обманывает. Он и сам надеялся, что получится.

– Откуда ты знаешь! – Эсфи надулась и отодвинулась от Амареля. Он встал и упавшим голосом произнёс:

– Я сожалею, Избранная.

Эсфи даже не посмотрела в его сторону, а потом услышала шорох раздвигаемых кустов.

– Молиться пошёл, – Мэриэн хорошенько дунула и разожгла огонь, судя по звукам. А Эсфи всё-таки сделалось стыдно из-за своей вспышки, и, чтобы оправдаться, она пробормотала вслух:

– Вот мы начали ему доверять, а он… всё равно опасный. Потому что хочет сделать меня ученицей, а я не хочу, но он меня не слушает…

– Да, – согласилась Мэриэн. – Опасный.

Эсфи снова послышался шорох, но тут же стало тихо, и она подумала, что ошиблась.

– Нам нужно будет сделать вылазку, – Мэриэн держала руки Эсфи в своих ладонях и говорила непривычно мягко. – Мы оба с Амарелем должны пойти, понимаешь? Если нападут эмегены, один не справится.

Эсфи всё понимала, но ей было страшно оставаться одной. Раньше Мэриэн могла уйти, но ненадолго, и Эсфи всегда была уверена, что она поблизости. А тут – вылазка.

– А если нападут, и вы не сможете отбиться? – Эсфи вцепилась в Мэриэн и, наверное, сделала ей больно, но та стерпела и решительно ответила: