Тут и там

Александр Петров

Тут и там

Виктору Дозорцеву

В оформлении обложки использована картина Елены Гуро «Олень»

© А. Н. Петров, 2019

© Русский Гулливер, издание, 2019

© Центр современной литературы, 2019

Стихотворения

«Эх-на! Родная земля»

Елена Гуро: «Небесные верблюжата»

(СПб, 1914)

Странники

В Россииверблюдов,в общем-то нет(разве только в Калмыкиии в ее окрестностях).Но мерещатсястранники небесные.В СоловкахРождественскаязвезда!Вещал там монах —нужно верить в чудеса.Ведь, жаловатьсяна природунапрасно.Судьба!Кому золотойпустынный песоки пламенный угольнад головой,а кому мороз,сосна,береза,белый солнечный закат,синие озера.И – стихамио небесных верблюжатах —Елена Гуро.

Двухлунный верблюд

На звездном небедвухлунныйверблюд.Наблюдатель, тыверишьтолькосвоим рутиннымглазам?Твой мгновенныйиммунный ответ:лгунья луна!Лжет прямо в лоб!В пустыне горб.Не один, а два.Зеркальное небо!И все!Что, я вижу сон?Ведь,сон – тожеложь!Двухлунный верблюд,хорош, не хорош,я знаю —цена тебегрош!Но в моем теледрожь земли.И неба дрожь.

Девица

Де́вица.Верблюдица.Кто она?Мечтательница?Влюбленав пустынный ветер?Луны сестра?Звездогадательница?Молодому верблюдусудьбупредскажет?Наступит сексапора.Найдет ли, волшебница,супруга-колдуна?Захочет ли,вплоть до климакса,без вина пьяна,быть любви кудесницей?Верблюжатпочувствует под сердцем?Кормить будетплод трудовмолоком?Плутовотучать от сосков?А потом,слушать ихвопли:мать,хотим жрать!Должна?Де́вица…Кто она?Солнца любовница?

Самец

Самец.Самки нет.Под шерстьюверблюжата кричат.Нерожденные детиищут мать,отца.На кой лядони мне!Верблюдица —она мне нужна.Мой родникв пустыне она.Природы дар.Жизни источник.Хочу я напитьсяв хламвином из еебочек-почек.Хочу почувствоватьвосторгв ее виноградникехоть на мгновение.Да, я стар!Но времямоего любовного гонане миновало.Не миновали тела жар.Знаю, что погибнув жестокой схваткес молодым вожакомее стада.Не жаль!Если толькопричиной дракибудет мнеот вселенной награда —она!(Такого трансане бывало у Хармса).

Лю лю лю блю блю блю

Однаждыво сневерблюдпрогубамил мне —лю лю лю лю люблю блю блю блю блю.Смотрю и япрямо в егоглаза.Я понял,верблюд,даже кожей,что ты мне сказал.Потому, чтоя люблютебя тоже.

Александр

Александрне ангел.Александрне Врангель.Александрверблюд.Верблюдаубьют.Из верблюдасделаютсуп.Из верблюданевкусноеблюдо.Уксус,не суп.Верблюда,хоть он всем и обида,разве надоубить?Александралучше любить.

Смерть

Идет верблюд двугорбый,одинокий,на склоне лет,идет иноходью,медленно.Впереди странагорная,незнакомая.Страшитее новизна!Острее оналезвия.Дрожит верблюд,как в болезни,от ее безмолвия.Дорога крутая,узкая,но не та,что в притче.Вдруг – обрыв!Тормозитверблюд.Зря!Судьба!Пропал верблюд!Не вскрикнувдаже —Отче!Уж большене будет онносить горбысвои на спине —как под черным солнцемв пустыненесет монах на плечемешок со стихамио неопалимой купине.

Поэт

Шаркаю иногдастихами,как в пустынео песокногами.Буквы направляютменя в странубелую,невесть какую.И в жизнидорога ведет меня,странника(не избранникаи ne колдуна),неведомокуда.Вперед. Назад.Прямо.А, может быть,и мимо.Но у поэта,кругосветного,жажда авантюрынеутолима.

Страна

Эх-на!Снится ли намродная страна?Она манит.Родины ярлык?Для кого – мать.Для кого – тупик.Для кого – икона.Для кого – язык.А с безвременных небесофицер Николайи институтка Иринасмотрят на нас.Отчизныс недосягаемой высотычудесная панорама.И там,где бесконечная лазурь,голубизны венец,шепчет поэтесса Гуро:не плачь, мама,не тужи, отец.Београд – Москва – Pittsburgh,2014–2019

Красная площадь

Девушка

Девушка бежит босиком по Красной площади.Горячая Красная площадь.У девушки загораются ноги.Девушка взлетает.Она летит над Красной площадью.Народ в изумлении смотрит.Кто поверит своим глазам?Кто не верит, что видит эту девушку,для тогоэтой девушкинет.Нет.

Мальчик

Мальчик идет по Красной площади.Идет на руках.Мальчик видит небо.Оно золотое.В небе стоит собор.Пустой собор.Только свечи горят.Мальчик хочет перекреститься.Или вытереть лоб.Горячий от пота.Мальчик падает.На Красной площадизолотая голова.

Красная кошка

На Красной площади черная кошка.Кто-то сошел с ума.Нет больше черных кошек.На моей кровати красная кошка.У нее под левой грудью стучит молоток.Красивая красная кошка.У нее звезда на животе.Пылающий серп под звездою.Что делать со жгучей красной кошкой?Подарить красную кошку Красной площади.

Сон красной площади

Я вижу сон.Это Красная площадь спит.Я читаю стихи на Красной площади.В моих стихах Мандельштамс лопатой в руках ищет солнце,зарытое на Красной площади.Красная площадь просыпаетсяот стука его лопаты.1972

Железо и бархат

Железо и бархат

Железа лязг!Бархата нега!Их священный союз —от века,как руки и перчатки,как соли и хлеба.Скрип пера,затем скрип сапоги снега.Снега, снега.Вот и весна играет первую скрипку.Чугунные струны.Бархатная синева.В их радушном объятьицветет подснежник,красной окраски.Железа блеск!Бархата лоск!Сплочены навеки,как фитиль и воск,они со страстьюи ласкойзакаляют калину.А нам,перед смертью,как в детстве,мечтать уж об одном:о крынке,с молоком.1991

О двух головах

Революции неистовыепоэты. Смельчаки.Словно о двух головах.Одна танцует от печки.Другая в облаках.У первой лицов огневых точках,как в веснушках.Лица второй не видно.Она взвилась свечойк солнцу и светизлучает потомками грядущим векам.А мы, потомки,вникаем в потемкахв души поэтов,сведенных темина нет.Души,оказавшись в нетях,приобретают лицо.И у молодыхвид стариков.Им тогдауже было сто лет.В один годони жили два.И три. И век.Резнюпредназначенную для всех,не Бог весть кто,а он, она,до дна глотнули.Узнаешь резьбуобщей судьбыв стихахсо сноской: автор убыл?Не снес головы,единственной,в головокружительные годы.1990

Смерть Мандельштама

На переломе года,в последних числах декабря,была опубликована статьяо том, что отыскан ров,куда был зарытОсип Мандельштам.Там есть чертеж,и в нем все налицо:саперная сопка,крепость, бараки, лазарет,где так и не лежал поэт,как думал искусствовед,чья это была находка,хоть находка слово не то.Уже после него, зэкочевидец описал смерть.Холод. Карантин. Тиф.Их повели на санобработку.Но без воды. Мандельштамсдал в жар-камеру одеждуи в одевалке, гол,свалился на пол.Уголовники телооблили сулемой,вынесли на двори, отметив Новый год,втоптали в морозныйкаменный ров.Ему, рожденному в ночьсо второго на третье января,по Юлианскому календарю,не умирать было веснойили в летнюю жару.Пламени было невмочьпоглотить поэта-осу.Под силу оказалоськамню и льду.1990

Дела небесные

«Потому что не волк я по крови своей И меня только равный убьет»

Осип МандельштамОн не был равен им,бронированным,стальным?Полный диск луныбыл виден в декабрене раз, а дваждынад Кремлем.Лишь для невеждв делах небесныхто был сюрприз.Знатокам гнезда(слепой ласточки)на ладони поэта —осуществление надежд.Наступилб что в лоб,почем зря,Мандельштама год.1991

Варшава. Иерусалим

Два брата. Одна сестра.Родились в одном и том жедвадцатом веке.Один брат родился в России.Один брат родился в Германии.Сестра родилась в Польше.Все трое родилисьв одной и той же комнате.У брата, который не русский,сын француз.У брата, который не немец,сын не француз.Он не поляк. И не русский.Сын свой собственный предок.У сестры нет сыновей.Она вечная девушка.Прозрачная как воздух.Легкая как пепел.1985

Смерть Романовых

Смерть —расстрел в подвале —спасла их от забвения.Смертьрукой суровойдала им в дарвенец страдания.Смертьот пули,огневой кистьюблеск вкруг их головзапечатлела.Но сияния,после падения,пришлось ждатьпочти век.Времябез начала и конца —не человек —скорописец.2013

Тут

Как у вас тут?Где тут?Наверху?Тут.Наверху тоже тут.Жмут.А тут?Внизу?Тут.Внизу тоже тут.Внизу поют.А тут?Где тут?Налево?Тут.Налево тоже тут.Налево кнут.И тут?Направо тоже кнут.И тут поют?Поют.И когда их бьют?И когда их бьют.И убьют?И убьют.Но поют?Поют.Ты шут?Тут.2013

Там

Тутвроде врут,что тамбьют битый часпо голым жилами по хребтам.Ну их к чертям!Лишь бы непо головам!Один открыл уста,чтобы наполнитьживотхоть виртуальным свитком,а получил по зубам.Должно бытькрасавицамтам хорошо!Хлестаютвсех фей тампо попами по хвостам.Девушкамкончаютв рот.Дроботунов мечта —секс без забот.Таким тампредаются мечтам?Любят они и говоритьпо душам.И исповедоватьнарод с крестом!Но если ктосойдет с их креста,бьют в набати кричатблагим матом.Что, тамтарарам?Тамтам.

Параллельное измерение

В русской церкви в Белграде

Мальчик прислуживалв русской церкви в Белградев белом стихаре.Перед алтарем, со свечой,он стоял между Спасоми паствой,молившей за себя и тех,кто остался на кресте.Они сошли. Каются ли в этом?Или же они хлеба,убраны Его рукойи ссыпаны сюда в амбар?Ведь светятся у нихв глазахполя, покрытые жнивьем.За церковной стенойих ждетнесожженный корабль.А мальчика дом.Здесь восприемниквложил ему в устаиной язык,пьянящий егосвоим вином.Но, вот, он молитсяна томржаном, родном.1991

Кринка

Кринке П.

1В родном языкеглиняное имя твоекипит молоком,как родникв горахбьет ключом.Обжегшись на кровинкеобливки простой,я на воду не дую,а горю свечой.Глубиномер гончарапропал в огне.Тебя не измеритьна глаз.Лишь познатьдушой.2Глиняное имя твоев языке родномкипит как родники пахнет молоком.Обжегшись на кровинкеобливки простой,я на воду не дую,а горю свечой.Гончар-глазомерсгорит уж в огне.Ты же прах егобереги, у себя,на дне.1991

Скрипач Диабло

На кой чертя в моем оркестреглавный дирижер,когда первую скрипкуиграет парень —и не старый и не молодой,ростом карлик,своего прозвищадостойный —Диабло.Его без толкуубеждать,что в звукорядевообще возможенлад.Чертовски хитрый,спросит он —«А на кой ляд?».«Ведь мыслить,что суть мира в красоте,в добре, в ладуи в полноте бытия,и что в искусстве просвечиваетмироздания идеальная основа —не что иное,как чтить сновабогиню древних славян —Ладу.Нет, здорово,что вокругее сердцелистной липыдевушки водилихороводы.А у меня, кстати,рождаются из елигипнотические скрипы.Но соблазнение трением —к чему?Не спасет жедочь ЗевсаГармониясвоим сладкогласиемникого от падения,от гибели,от тления.Господинобворожительный дирижер,воздушного корабля кормчий(и тем не менее зануда),позвольте, пусть вам объяснитзапретных истини языков толмач,и скрипач ниоткуда,что исходная чертаискусства —сюрприз!Вдруг в звуковомладу – раз-лад!Верь, не верь,в плавном звучании,не только оркестра,неожиданный звук,похожий на пение дверейили на треск дерева,на вербы хлест —это судьбы всплеск,ее властный стуки блеск».Да, скрипач,возможно, ты прав.Но вопрос, вот вопрос,Диабло мой,как быть в ладус судьбой?2010

Параллельное измерение

Кринке

Параллельное мое измерение —защищено онотишиной,ну, как домприосенен крестом.За семьюпечатями немотыстоитчетвертый чертог.В него не проникнетни голос из гортани,ни воздыханиедуши.Не нарушит тишьни тени шум,ни глухого колоколагул.Но вдруг как будтос трубой ангелпролетел.В безветриислышнодыхание ветра,в молчании —светлых гласных разгул.И под строгимдозоромраздался в этом измерении —оно без путей и дорог —зов таинственногорога.Отозваласьoboa d'amore.Умер я,что ли?На безмолвном полотнезвонкий рисуноккринапоет без усилий.В безначальном беззвучиизвучат ароматылилии.2011

Звучание красной лилии

Людвиг Таинственный,ван Бетховен,отец девяти гармоний(не узнававший под старостьсвоих дочерей),даже в «Пасторали»не подражалпросто звукам ручья,соловья, грома.Маэстро чертилна незримом полотне,как у словесной тварина божьей планетеи в жизни природызвучит страсть зачатия,беременности нежностьи радость, с которойкончаются роды.И, конечно,запечатлял трепет испугав присутствии недруга —смерти.Пётр Скрытный,Чайковский,пленник отчаяния,образ судьбывоображал как —стук.Ведь слово,любовь,оно – звук.Вселенная тоже – звучание.Густав Противоречивый,Малер, учитель,блуждающий по морям,и блюстительземных песен,тем не менеезамыкался плотново внутренний мир,тревожа его,как алькоголь печень.И хотя я не мастер по созвучию,но внимаю и я жужжаниюкрасной лилиии прислушиваюсь,как из её дыханияна мою ладоньтечет в обилиимед.А кто там поёт?Кто стонет и плачет?Колено? Плечо?Лоб?2011

Змей с площади Клиши

Снишься мне,парижская москвичка,девушка двадцатишестилетняя,корнями с проспектафельдмаршала МихаилаИлларионовича,характером снежная,волшебная.Снишься мне, князю,князя Кутузова старше,по прожитым годам,конечно…А говорят, что в смертивремя не в счет,что в мире иномвсе морщины сглаженыи все мы ровесники.Но князь, хотя к познаниюподсознания склонныйи сединой овенчанный,о секретах Танатосаи Хроносамало ведает,почти невежда.Ему иногдатолько кажется,что перед дверьмиэнтропийного адабывает онскрытыми прелестямивдруг воскрешен.Снишься мне,парижская девушка,москвичка корнями.Надо мною стоишькак трилистная арка,выше всех крыш и башенна площади Клиши.Станцуй мне,прошу,последнее,должно быть, помнишь,белое, зимнеетанго.И вот одной ножкойдевушка-аркав облаках,другойна моё плечоснизошла.И светится оналучому меня в темноте,где змей,все ещё яхонтовый,просыпается под ребром.Горят его глаза,хочет он,не чуя бедствие,чтобы мышка,с чёрно-лиловыми зрачками,прибежала с аркик нему в берлогу,в сумасшествие.Снишься мне, парижскаядевушка,корнями москвичка,чародейка,одетая какгречанка,с копьемв руках.Богиня,змеядавай убъёмили же ласкойего угомоним,вдвоём.2010

Анима

Нет,ты – не тень.И зрятвердишь,что ты лишьотражение мое.«Я тень твоя, —твой слышен шепот —незащищенногоот полночных,бессонных лучей.Я только тёмноепятно в взолнованнойтишине,глубоко в тебе,на дне.Наверное —не умолкает шелест —ты любишь образы…Ну, вот и образ,вот и вид мой мгновенный,как явление иконыв пустыне.Я привидениев разбитом зеркалелба.Вернее,если хочешь,призрак черной кошкина внутреннейи раскаленнойповерхности виска.Словом,я – та».Нет, ты неневидимка.Забылаоблик свой,обиженной?«Я не твоя преданнаявздыхательница,не девица-поклонница.Я железобетонная,с ног не собьёшь;они, как у балерины, —стальные.И нервы,тоже».Нет,ври – не ври,но твои нервыне чугунные,не отлитыев доменныхпечах.Да, ты девушка-солдат,смелый воин,даже когда на поле бояостаешься одна.Не то что я, —иной у меня сплав,и не металл,и не черный.А голова —сегодня на плечах,а завтра, быть может,в корзине.Но нервыу нас двойники,та же чувствнапряженность,и, что ж,та же дрожь.2011

Жар-птица

«Я уже не горю!» —сказала жар-птица.А парень ейв ответ – «Гори!»«Гори внутри,как уголь,жароми снаружиопереньем.Перо твое– луч.Живуч, могуч,не заститсяничем.Сказочный геройтвоим лучомсердце царевныразогрел, как сургуч,и присоединилк себе —вернул деревузолотой иверень.А тебея верный,как бумаге —перо.Голову тебе отрежу,сердце выну,черное пламя начну пить,о жар-птице, девице,буду мечтать,писать, говорить».2011

Последняя четверть

Вот, кажется, какв сказке – «вдруг!».Человек,добряк он или чудак,сноброд или сумасброд,скользнул,без казни,болезни, вознии тормозни,в последнюю четверть жизни.В нем,бывает нередко,ночная бабочкане спит. А в черепегорит лампадка.Он становитсячеловеком-ночникоми чувствует, какна спинечасы спешат, считаяего век.Последняя четвертьлуныходит вкругего головы.И спутницы темной,воровки(потому и светит),тело тоже стареет,но она новолуньеносит в запасе,как имущество,унаследованное без заслуг.Число дней,часов, секунддо её возрождениясловно врезанов камень,лунный или земной.Она сегоднявываливается,как старуха у Хармса,из окна,а завтра на веточке яблонибудет сидеть – красивая, молодая,вроде, без греха.Не то что он,человек!Он – беззапасный.Всё, что годамикопил, хранил, боронилот порчи, прятал – зря!Не впрок!В запасе у негоне когти,как у кошки —смерть не вспугнет,когда стукнет срок.Четвертой четвертиконец не отсрочить,как свадьбу.А блины,водка, селедка, икра —годны для покойникаи для жениха.Как и труба.Но в его почтенном возрастеразница между похоронамии женитьбой(или просто сексом,если еще мужчинупривлекают зрелые дамы) —в таблетках виагры.Афродизиаки,в том другом мире,ни к чему.Как и клистир,между прочим.А когда ангелначнет трубить,что до его ногдоползлазаветная черта, —никто не знает.Знает – Бог.Ну, и черт,виновник торжества.2011

Франческа да Римини

Виктору Дозорцеву

1Конечно, вычитали этот ветер,смерч под корнями сумрачного леса,под пластами красной земли.И адского спектаклявам режиссеризвестен,он враг мракобесаи сторожнепричудливой любви.Он телесагрешников,в плену у страсти,несравнимой ни с чемпод малым небосводом,превращает в тени.А в вечных селенияхнад скорбной теньювластен огненный вихрь,продувший и меня,хоть был я там, в аду,пока как зритель.Вергилий,нетленныйи как «родникбездонный»,он и мой учитель.А в верупогруженныйДанте Алигьери —он сострадающий проводникв повестио гибели в час любвиПаоло Малатестаи Франчески да Римини.2Стихи о горестной любвив духе модернпишу, сидя за компьютером.Поэт символист,кстати, мой тёзка,Блок и, дыша ароматоммороза и духов,его Франческадочитывают лист,но не о Ланчелотесладостный рассказ,а о пузырях землив «Макбете».«Жаль!», —шепчет еще в цвете летАлександр Блок.«Пока читали,мы не отстранили маски.В пьесе двинулся лес,а мы сидели, почтикак на картине Матисса,в роскоши и покое,но в светской одеждеи без наслаждения,без соприкосновений,без ласки.За окном большойпестрый коти целующиеся голубив снегу, на крыше,а в комнате у насболтовня,досада, пустота.Прошли временаПаоло и Франчески».Александр не прав.И современная Франческа,в джинсахили в изысканном платье,жаждет неугасимойискры эроса.Где искринку найти?Молодому трудоголику Паоло,когда грозят скудостьи денежная нехваткапокоя не дает вопросисполнятся ли,хоть на авось,непроходящие мечтанияо благополучии, удаче.А затем ужо супружестве, забаве.И, лишь как далекий отклик,бред о доблестях,о подвигах, о славе.3Джанчотто все забыли!Прости, Джанчотто!Захлестнуло память!Не помню,заметил ли тебя,плавающего в кипящей крови,суровый Дант,как упомянул его в сонетеВеликий Александр.Да и другие, избранныепосетители ада,не сочли твою теньдостойной их внимания,даже взгляда.А меня, как во сне,– несмотря на смертный рискпервой встречи на путис той проворной пёстрой рысью, —в страну страданиявлекло желаниеразгадать загадку:зачем ты избралстоль скорбную судьбу?В Римини,где берега Адриатикиприравнивают к ложуолимпийцев,ты был знатный муж,чтимый отец,опытный воин,завоевавший довериеи папы в Ватикане.Ответь:как шерстью зверямогла покрытьсятвоя плоть?Как смог тыжену и брата,настигнув их в объятьи,заколоть?«Франческа, онанесчастию причина!Словно зеркалоподнесла к моему лицу.Старик, урод,хромец!Пусть так!Но и у старика,урода и хромцаесть честь!Нет, я не агнец!Безумец я!Но не браколомец!И не баба, как Дант!Подумай,разжалобила барда!– Любовь, любитьвелящая любимым,меня к нему таквластно привлекла! —Одна ещё её жемчужина:– Повесть победила нас! —Это книга зла источник?Книги, что ли, надо жечь?Вот, ад неплохая печь!».Повесть, Джанчотто,здесь ни при чем.А мужчинстарых, уродливых,хромых,женщины,и совсем молодые,бывало, любили,когда ими были любимы.Любить, наверно,нужно безотчетно,нутром.«Изменила мне,извини!Моя вина!Не дал дар,остался без дара».Безрассудно —и звёздырождаются вновь.Очевидно,ошибка естьво вселенной —нелюбовь.Как гнилой зубво рту.К черту!2011

Авангард

Ну что же, если речь идет об авангарде,то начнем уж с кельтов.Иным путем, чем греки и латины,проник в Европу арийский авангард.Сначала с юга, обогнув Тавриду,потом, как учит нас словарь Эфрона,повернув на запад и на север,переплыв Дунай, достиг он волнБалтийского и Немецкого морей.А уж затем на юг, но не назадк сокровищам Востока, но вдольберегов, где чудеса творил Борей,к Франции раздольной.И, вспыхнув там огнем,он искрами покрыл все то, чтоСообществом мы назовем теперь.Не миновав часть Азии, при том.Куда не взглянешь – островкельтский! На полуостровах,Балканском, Пиренейском, и в Бретани,в Британии, где за свет дневной взимали дань,по Дунаю, стремившемуся в неба ширь,Рейну, где девчонка манила дланьюлунатиков к себе на пир, виноградной Роне,нарядной Сене, Луаре, убраннойподсолнухами, теми, ошеломившими Ван Гога,но, конечно, позже, гоготунье Эльбе,в Галлии, в Эльзасе, Боже! —всюду жили галлы, бритты, бельги,словом – кельты.Кто сказать посмеет —кельтов не было у нас?Но вопрос, вот вопрос —где они сейчас?Где же кельты?Где тот светлый авангард?1991

Александрия. Итака. Платон

Александрия, с Итакой на уме

Я посетил город, в котором жил поэт,город моего имени,с маяком на дне моряи книгами на полках облаков,нашел дом, в котором он скрывалсяот вестников, сообщавших ему,что время расставания истекло.Я долго стоял перед темными,дубовыми дверьми его квартиры,прежде чем решился коснуться звонка.Никто не отозвался.С форштевня своего рабочего столапосле утомительного путион шагнул на берег Итаки.А может быть попробовал еще разобойти ее гавань,уйти под парусами в открытое море,опять отправиться в запретном направлениина край света,чтоб вновь послушать смертоносные стихи,погрузиться глубоко в себяи обменяться парой словс мертвыми друзьями.На все он был готов,только бы и дальше шагать по тротуару,которым ежедневно проходил,отправляться в греческую церковьСвятого Саввы на соседней улице,иноверцами не превращеннуюв руины,молить властителей небес ему дозволитьлюбовнице своей единственной,хоть на песке она была каменным домом,не говорить еще последнее —прощай!И у меня стоит перед глазамиобраз Итаки,высеченный на внутренней стенемоих висков,истинная моя родина,которой я обязан всем,и своей жизнью.Но я повторяю его слова,читаю его мысли:суждено тебе на Итаку вернуться,нет никого, кто не вернулся бы,старайся только подольше оставаться в пути,чтоб старость встретить в чужом мире,ибо годы, что проведешь ты от нее вдали,а с ней на горизонте,заставят и тебя понять,что для нас значат все Итаки.(Перевод с сербского Мариной Петкович)

Последнее пиршество Платона

Милану Буневцу

На угощение богатое,такое, что и у богов бы слюнки потекли,с напитками, что сердце воспламенятда вдруг и остановят,когда мечта его сбудется —наполнить мозг вином,как наполнают бочку дубовую,еще с плодами из морских глубин,эффект которых не сравнить с виагрой,от них и обезьяны попадали б с дерев,когда бы на ветвях совокуплялись,не говоря уж о редчашей снеди,от птиц молока и до яиц от попугаев,на это плоти торжество,на парад страсти этот,пригласил всех лично он,сын богачасо звучным именем —Платон,дам первых и вторых,особо оных,паденью склонных(и трех красавиц куртизанок),в них мужей влюбленных,и неверных,и рогоносцев совершенных,и мальчиками обуянных козлов,и неучей атлетов, и сверхученных стариков,чтоб, если есть желанье жрали,бражничали, пели, скакали,под лиры звуки поплясали,пока бы на траву не пали,чтоб напоследок имоткрыть доселетайну, в себе хранимую.Чтобы его слыхали,чтоб поразительная вестьдошла до уха всех,во весь кричит он голос:«Довольно было,ну, довольно!»Не пакость здесь причиной или злоба,а мир душии духа озареньеему велят без сожаленьявсем объявить,что навсегда он оставляет рольустроителя пиров,борделей этих.«А стихи мои,детей от тела моего,здесь перед вами,вот, на папирусе,пусть поглащает пламя.[1]По-ученически смиренно,нога к ноге,отправляюсь на зарек Сократу».2013(Перевод с сербского Мариной Петкович)

Статьи

Стихотворение «Смольный» в аспектах памяти

В статье разбирается стихотворение «Смольный» (А. Петров, 1979) – в аспектах коммуникативной, автобиографической и культурной памяти.

Мама – моя личная связь с Лениным.Ленин – в Смольный. Мама – из Смольного.Ленин из Смольного руководил революцией.Мама в Смольном проходила гимназический курс.В так называемом институте благородных девиц.Смольный для мамы был, как клетка для птицы.Раз в неделю отпуск. Как в армии.Летние каникулы, пока их дождешься!Рождество. Пасха.Заключительный бал.И тут Ленин. На улицах – рабочие отряды.Революция – краткий перерыв в уроках.Перемена между французским и немецким.По-русски говорили только по воскресеньям. Или шепотом.И в вагоне, когда ехали в Харьков…Вокзал. Старый Петроград на перроне.Провожают с иконами.Девушки в форменной одежде. Родные с цветами.Конфеты, извлеченные из потайных ящичков.Будь осторожна! Пиши нам!Благословение бабушки. Брат-близнец с шапкой в руке.Скоро увидимся!Смольный – обратно в Смольный?Красные в Харьков. Мамин Смольный – в море.Новая классная дама. С желтым лицом.На голодных уроках впервые не откликаются вызванные.Одесса – Варна – София – Ниш – Белград.Наконец Турецкий Бечей. Кофе с молоком на завтрак.Тайные записи на всех языках. Знакомые русские кавалеры.Одни с эполетами, другие в штатском.Балканский Смольный.Выпускные экзамены. Двери настежь!Десять часов за кассой.И так – десять лет…Благородная девица в капиталистическом обществе.За чужой кассой.Мамина новая семья. Не изменившиеся обычаи.Война. Красная армия.Чаепитие с красными офицерами. Разговор по душам. До рассвета.Разные взгляды. Общие слезы.Занавес. Упал. Поднялся.И мама пришла к Ленину,как в торжественный зал. Как на приемк новому директору в Смольном.Поклонилась и молча прошла.Седая.Он уже был моложе.(Перевод с сербского Музы Павловой.)

И. П. Смирнов в известной и уже ставшей классической книге «Порождение интертекста (Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б. Л. Пастернака)» утверждает, что текст-текст отношение является текстопорождающим отношением в словесном искусстве[2]. Я вполне согласен с такой «концептуализацей» текст-текст отношения для многих литературных произведений, включая и некоторые мои стихотворения. Очевидная текст порождающая интертекстуальная связь концовки стихотворения «В русской церкви в Белграде» («Здесь восприемник / вложил ему в уста / иной язык, / пьянящий его своим вином. / Но, вот, он молится / на том / ржаном, родном») со стихами Есенина: «Потому, что я с севера, что ли, / Я готов рассказать тебе поле, / Про волнистую рожь при луне. <…> // Эти волосы взял я у ржи…» («Шаганэ ты моя, Шаганэ!»). Такое же текст-текст отношение и со стихом Цветаевой: «Русской ржи от меня поклон» («Русской ржи от меня поклон»).