Танец дыма

– Поздравляю, – доносится до меня.

– Спасибо.

И так страшно стало. На самом деле, казалось, нашла. Предполагается, что всё найденное обретено, то есть я его имею, а я ничего не имею.

Или я нашла достойный магазин. Магазин меня не знает, но я его искала, точно знаю. Он не мой, но я его нашла. Значит, найти – это не иметь, а узнать? Вот почему так много уверенности – я узнала.

Пауза. Не могу услышать звук. Светофор красный. Автобус ждёт сигнала, моё существо ждёт сигнала. Сосед шмыгает, наблюдает за городом. Проезжаем знакомую улицу, знакомую своей встречей, произошедшей недавно. Вот же. Вот он.

Лежит там, где упал позавчера.

«H»

Время приближалось к полуночи. Не вспомню, зачем шла и откуда, но точно помню, что была здесь.

Широкая улица. Поделена на две части, посередине островок. Прошёл начало пути, не успел на зелёный светофор, чтобы перейти полностью дорогу, – постой, отдохни здесь.

Так и случилось не только со мной, но и с прохожим, шедшим на меня – он направлялся туда, откуда шла я. По мере того как мы приближались друг к другу, мы признавали в чертах нечто знакомое (так же как и встречи с людьми, подарившими мне предыдущие, последующие звуки, да и сами звуки). Да, я знала этого мужчину.

Мы встали посередине дороги. Он слева от меня. Я справа от него.

– Здравствуйте, – начал человек.

– Здравствуйте.

– Я вас откуда-то знаю.

– Да, встречались в университете.

– Точно, – он впивался глазами в мои черты. Зажёгся зелёный.

– Всего хорошего.

– И вам. Разошлись.

Зелёный. Автобус поехал. Моя остановка. Я вышла. Так хочется воды – где же можно её купить?

Сцена

Сижу на подоконнике – это центр зала, отсюда видно всех. Сегодня за свой билет я плачу около тысячи рублей. Я готова ко всему. Болтать ногами не болтаю, но по состоянию близка к этому – мне спокойно.

Смотрю вниз: обалденный пол, весь в мозаике мелкой. Белое и чёрное, среди пустоты виднеются аскетичные кресты. Достаточно положить что-нибудь на этот пол и сфотографировать или уйти – он сам всё сделает, всю модную работу. Такие полы говорят о самодостаточности одного отдельно взятого предмета, неодушевлённого. Он может быть так здорово сделан, что в итоге у него появляется своя жизнь.

Я хотела одно время сделать у себя дома зону с эклектичным полом, разноцветной плиткой, но потом отказалась от этой идеи – заживёт своей жизнью, и что я делать с ним буду? Мой дом, в конце концов, не призван быть сценой, я его не призывала для подобной цели.

В общем, не мозаика, а загляденье! Так я и смотрела вниз добрых десять минут – успела насладиться крестами и пропустить через себя концепцию (идея: иногда нужно говорить себе нет). Дальше: столы и много зелени, даже пальмы есть. Неоновые лампы.

Что с людьми? Актёры подобрались ещё те: сплошные тренды в одном зале. Не важно, идут они им или нет, главное надеты.

Первыми появляются: дама лет тридцати с ребёнком и мужем. Дама маленькая, худенькая, я вижу кости. Длинные нарощенные волосы, большие глаза с глубокими впадинами. Если я сейчас уйду и пройдёт некоторое время, то я смогу вспомнить только её запястья, они выглядывают из всего тела – основной признак её жизни. Малютка садится ко мне спиной, я не вижу ни наряда, ни черт лица, да и она из массовки – не важна. Пока что у неё драмы никакой. Справа садится муж. Высоченный, лысый, голова украшена повязкой кремового цвета, на нём тяжёлая кожаная куртка с шипами, странный платок на петельке укороченных джинсов.

Итак, трое. Слева – она, в середине что-то общее, что сидит ко мне спиной, справа – он.

Запястья, спина, лысина. Много тела, актёры подчёркивают свою принадлежность к человеческому роду. Сделали заказ. Ждут. Он не выходит ни эмоционально, ни физически за пределы экрана. Девочка только дрыгает ногами и порой посматривает на маму, большего она не может сделать. Пока и левая и правая её части являются её серединой, малютка состоит не из себя, потому ей не нужно выражать себя хоть как-то, и хорошо.

Вот женщина с запястьями. Она скучает, с грустью смотрит на других, чьи ноги касаются крестов. Она сравнивает остальных дам с собой, кого-то признает красивой и потому останавливает взгляд дольше обычного, но потом переходит на следующих, и так без остановки. Будто смотрит и пытается найти хоть где-то островок радости. Неужели только у неё так? Вот я вижу, как левая сторона девочки уже задаётся вопросом и переосмысливает свой выбор, и вижу правую, которой всё равно. Она надела свою повязку – и балдеет.

Я стала той девочкой, моя спина ничем не защищена. Да нет, я не права была: тут зарождение огромной драмы. Единственное, что может утешить боль, так это сухие запястья левой её части и любознательные глаза, готовые искать и верить.

Дальше по крестам идёт пара моделей. Он и она. За руки не держатся – понять не могу, вместе они или нет. Девушка очень худая, распущенные волосы закрывают щёки. Она смотрит на всех с некой робостью, тоже как прибита чем-то, – зато он парит. Кожа хранит на себе приятный загар, одет безукоризненно, волосы потрясающие, но лицо тоже странное. Пройдёт время, и я вспомню только – какого (подходящего к залу) цвета было его тело.

Он оставляет свою даму ненадолго, проходит через весь ресторан с гордо поднятой головой. По пути обращает внимание на каждую: когда девушка нравится, поправляет волосы, будто невзначай. Прошёл – ушёл, вернулся – сел. Я балдею от цвета его кожи. Пара явно вышла показать себя и на других посмотреть. Попеременно молодые люди выходили поговорить по телефону, наверное, решали рабочие моменты. Но в общем эта картина выглядела унылой.

В глубине зала спрятались четыре девушки. У одной из них день рождения. Кудри, вспышки, ненормальный хохот и только вино на донышке. Девушки похожи на тех, что танцуют в витринах, зазывая прохожих внутрь клуба. Под столом расположился их крест.

Чувствую на себе чей-то взгляд. И точно, бармен откуда-то смотрит. Низенький, похож на рыбку. Он поглаживает бороду и робко обращается ко мне.

Эх, дорогой, я сегодня никак не могу стать твоим другом. Да, ты правильно чувствуешь, я из твоей команды, но не сегодня. Сегодня я хочу молчать и обдумывать значение крестов в жизни актёров. Не смотри на меня так, получай заказы и делай свою работу. Ты молодец. Сердце защемило – вспомнилось многое, что я оставила где-то. Но я так устала, я хотела в театр и пришла туда. Всё. Вы, гражданин, для меня актёр сегодня.

Вроде отвернулся. Каждый бармен для меня – проводник в глубь себя. С разными открываешь разные двери. Эти люди приводят мне других людей, и вместе мы говорим о жизни.

Рыбка напротив – мне никто и будет никем, я наелась жизни. Извини. Глаза вновь попали под силу пола. Сплошной гипноз.

На днях я зашла в ещё один любимый мной бар под закрытие. Меня бесплатно напоили лимончелло и накормили банановым тортом. Другая стойка: два бармена, четверо официантов, рядом сидит повар, он уже не в кителе. Лет сорок.

Почувствовал моё состояние.

– Как вы?

Я уплетала торт.

– Вкусный, очень, – как ребёнок смотрела на оставшийся кусочек, жалко было доедать.

– Да нет, я в общем.

Я посмотрела прямо ему в глаза.

– Мне грустно. Душой устала, – я тяжело вздохнула и всё же решилась доесть торт.

– Я учился на пантомима. Это моя первая профессия, – он отпил немного воды. – И я как никто знаю, что такое грусть. Вы её знаете, и хорошо. Цените, пребывайте в ней, когда едете в автобусе или сидите дома, но рядом с людьми оставьте её, – повар со знанием дела мотнул головой. И я поверила ему.

– Торт, правда, вкусный? Он успел к вечеру заморозиться.

– Правда. Очень.

Я доела и допила всё. Сидела в любви за стойкой другого места, где мне было тепло. Я даже не знала, как могла отблагодарить эту прекрасную команду за доброту. Наверное, вовремя уйти, а потом ещё раз прийти. А когда же я останусь?

Пантомим грустно поплёлся домой. Да, в автобусе я праздновала свою грусть. Может, я в своей жизни часто смотрела на грустных людей и потому хорошо запомнила состояние и решила перенести его на себя, ведь всё это личное, интровертное, маленькое и беззащитное.

Маленькое слово, что звучит довольно просто: семья. Мне не хватает тепла, и я ищу его там, где люди проще всего идут на контакт, там, где они работают почти постоянно. Вместе легко обсуждать события, произошедшие в мире, праздники, что наступили вдруг…

Потом рождается момент очередного предела. Почему вдруг решаешь всё испортить – потому что не получаешь того, что даёт тебе обыкновенная семья: любовь без условий. Обыкновенная. Привязывая себя к ней, ты не убиваешь себя (ведь и так давно привязан, с рождения), ты отдыхаешь и чувствуешь безопасность.

Как бы мне ни казалось, я не там, где хочу быть.

Порой хочется снять комнату в бутик-отеле на одну ночь и представить себя гостем города. Лечь под огромное тёплое одеяло, включить телевизор на какой-нибудь банальной программе (как это было по вечерам после учёбы в своей семье), заказать в номер кучу вкусной еды и отключить телефон, чтобы никто не знал, где ты. Ты на пороге принятия важного решения, ты пытаешься начать что-то, в конце концов занята поеданием тыквенного супа и просмотром федеральных новостей, ты там, где никто ничего о тебе не знает, и кажется, скоро найдёшь новую семью.

Но ты не бронируешь номер и не смотришь телевизор, продолжаешь вариться в котле своей гадости, так как однажды добавила в него испорченный ингредиент.

Ты звонишь маме. И вы говорите, говорите. А потом ложишься спать, чтобы отдохнуть и немного не думать обо всём, что успело состояться.

Сцена. Актёр не знает, когда выходить. Он смотрит вперёд, где ярко горят софиты, и мнётся, не понимая, что происходит и когда стоит сделать шаг.

Актёр прячется в портьере бархатной, закрывает ей лицо, и он совсем один.

Да простите его.

Из жизни композиторов

Человек существует в пределах своего тела (потому мы и называем сие человеком) определённое количество времени, а всё как один день. По сути, один день и не больше. У кого-то он закончится в девять утра, у кого-то – ближе к полуночи. Закон, по которому что-то вдруг обрывается, мне неизвестен. Потому я не знаю, к какому часу относиться с ненавистью или, наоборот, неистовой радостью, пока что мне всё нравится.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

DSCH – монограмма Д. Д. Шостаковича. Ее составляют четыре звука: Ре – Ми-бемоль – До – Си.

2

Квартет Лютославского. Струнный квартет (1964) польского композитора В. Лютославского.