Летающая в облаках пожизненно

Директор предложил пожить прямо здесь, в офисе, и я согласилась. В тот же день съездила на квартиру, быстро собрала свои вещи – благо бабки не оказалось дома – и, вложив под матрас записку, покинула это жуткое место навсегда.

В офисе для меня всё подготовили, застелили надувной матрас. Уходя, наша бригадир Марина сочувственно улыбнулась:

– Не переживай, всё наладится. Мы с Васей тоже жили здесь одно время.

Спать на работе странно, неловко и смешно одновременно, но точно нестрашно. После квартиры злосчастной бабки любое место показалось бы мне райским. Ирония судьбы состояла в том, что старуха была химиком, как моя родная бабушка, у которой родители предлагали мне жить во время учёбы в Медицинской Академии, и даже внешне они чем-то были схожи. После окончания школы я так зациклилась на нежелании жить у своей бабушки, что в Питере попала к старухе похлеще.

На следующий день мне позвонила риелтор.

– Мария, как поживаете?

– Ужасно, я больше не могу с ней жить, – я расплакалась в трубку, вспомнив недавний эпизод.

– Почему же, милочка, ничего мне не говорите?!

– Так вы же сказали, вариантов больше нет?

И в тот же день для меня нашлась квартира совсем рядом с той, где мы не так давно жили с папой. Когда я очутилась в знакомом районе, на душе сразу стало радостно, а войдя в квартиру, сразу поняла – да, это она.

Мы стояли на кухне: хозяин, молодой высокий мужчина в очках, парень-риелтор и взрослая пара, приехавшая из Молдавии: тучная женщина и худосочный мужчина. Из мебели стояла только электрическая плита. На ней мы и заполняли договор.

– Я только не знаю, как вы поделите комнаты… – озадаченно произнёс хозяин квартиры.

– Нам с балконом! У меня муж курит, – сразу же ответила женщина.

Я промолчала, сейчас это было неважно.

В тот же день я переехала на новое место. Соседи не торопились заезжать, хозяин жил в другом месте, а ещё одна пустая комната принадлежала какой-то женщине, которая там не жила. Я была одна в целой квартире! О таком блаженстве я не смела и мечтать. У самого дома стоял большой продуктовый магазин, а через дорогу – тот самый торговый центр, куда я ходила в кино и блинную вместе с Русланом.

В моей новой комнате были лишь голые стены, благо хоть с обоями и линолеумом на полу. В углу стояла пара коробок с тарелками и столовыми приборами – хозяин квартиры отмечал здесь Новый год семьёй и так и не забрал посуду.

Положив рядом с коробками свой чемодан, я первым делом отправилась в магазин, купила салат из морской капусты, воды и печенье. Выложила всё это на подоконник и, глядя на окна соседних домов (больше здесь ничего и не было видно), немного утолила голод.

В квартире стояла звенящая тишина, но меня это только радовало. Я разложила на полу практически всю одежду. Любимая кофта стала подушкой, а куртка с футболками – матрасом. Я с улыбкой взглянула на получившееся ложе и, удовлетворённая результатом, легла спать.

На следующий день я приобрела надувной матрас и постельное белье. Верхнюю одежду я вешала на ручку окна, правда, она не всегда на ней держалась. Шкафом мне служил чемодан. Соседи где-то раздобыли старой мебели в кухню: комод, пару табуреток, одну из которых отдали мне, небольшой холодильник и немного посуды, разрешив мне всем этим пользоваться.

Жить стало намного веселее. Молдаване трудились в поте лица и потому дома бывали крайне редко, а когда приходили, их практически не было слышно, хотя стены в доме выглядели картонными.

У двери в мою комнату не было ручек, и чтобы хоть как-то открывать её, хозяин вставил с одной стороны ключ. Одним прекрасным вечером, как только я вошла к себе, дверь с грохотом захлопнулась из-за сквозняка. Ключ остался с другой стороны, в квартире никого не было. Было уже поздно, я решила, что утром что-нибудь придумаю, и легла спать.

Проснувшись, я прислушалась – соседи так и не появились. Я запаниковала. Позвонила хозяину квартиры, но тот ответил, что в ближайшее время подъехать не сможет. Хотелось рвать и метать – я оказалась в западне в собственной комнате, и помощи ждать было неоткуда. Вдобавок ко всему организм настойчиво требовал опустошить мочевой пузырь. Я дёрнула дверь, но ключ, вставленный с другой стороны, не давал провернуть замок.

Я огляделась по сторонам. Что же делать? Взгляд остановился на коробках с посудой, которые хозяин квартиры до сих пор не забрал. Я склонилась к одной из них и заглянула внутрь. Среди тарелок лежал нож. Недолго думая, я схватила оружие и вонзила в самое сердце.

Шучу. Продела его в отверстие между дверью и стеной и попыталась задвинуть замочный язычок обратно в дверцу. Медленно, но упорно я ковыряла замок ещё и ещё… И – о, чудо: замок поддался, металлический кончик вылез из стены, и я смогла открыть дверь.

Моей радости не было предела. Я тут же вытащила второй ключ и пообещала себе впредь быть внимательней с этой дверью. На самом же деле, буквально через несколько дней история повторилась, но на этот раз я осталась в коридоре. Меня спасло то, что через пару часов пришли соседи.

– Сидишь? – улыбнулся мужчина.

– Ага, – вздохнула я.

– Посторонись немного.

Молдаванин отошёл на несколько шагов и с размаху выбил дверь.

– Готово, – радостно оповестил он. – Завтра сделаю тебе нормальные ручки, а пока пойдём к нам пить чай.

Так я впервые побывала в комнате соседей. Здесь стоял всего-то старый шкаф да небольшая кровать со столиком. Пока мы угощались чаем со скромными лакомствами, молдаване рассказали историю своего знакомства. Оказалось, что встреча произошла не так давно – и кто бы мог подумать – в поезде. На тот момент у каждого уже была своя семья, но после поездки они не смогли разлучиться. Оба развелись и вдвоём уехали в Петербург на заработки.

На следующий день мне снова позвонила риелтор:

– Добрый день, Мария. Рада, что новое жильё вам понравилось. Но я по вопросу залога, который вы платили за первую квартиру. Я переговорила с хозяйкой. Она сказала, что вы прожгли её кастрюлю, и потому вычла из суммы 900 рублей.

– Но ведь это была старая посудина! Она столько не стоит! – запротестовала я.

– С этим я ничего не могу поделать. Моя подруга, через которую мы познакомились, передаст вам деньги. – Женщина немного помолчала. – И ещё… Хозяйка рассказала мне о записке, которую нашла в матрасе. Не ожидала от вас такого. Это же уважаемая пожилая женщина. Как вам не стыдно называть её старухой-процентщицей?

Хорошо, что мы говорили по телефону и собеседница не могла видеть моего в момент покрасневшего лица. Я уже тысячу раз пожалела о той записке, но, когда покидала злосчастную квартиру, мне нужно было высказать старухе всю горечь и злость, что скопились в душе, хотя бы на бумаге.

Подругой риелтора была женщина, у которой мы жили с папой в первый месяц в Петербурге. Она позвонила сама и при встрече удостоила меня лишь холодной улыбкой. Я не сомневалась, что старые приятельницы успели обсудить «интересный случай». В подтверждение моих догадок на меня полилась гневная тирада, и всё из-за треклятой записки. Прохожие с любопытством оборачивались, а мне хотелось провалиться сквозь землю.

Когда она, наконец, закончила и отдала конверт с деньгами, я едва слышно произнесла извинения и скорее побежала прочь, в сотый раз ругая себя за опрометчивость.

На следующий день по дороге домой моё внимание привлекла группа ребят. Они стояли на выходе из метро и о чём-то оживлённо беседовали. По телу пробежала дрожь, я не верила своим глазам. Незаметно подкравшись, я настойчиво постучала по плечу парня, стоявшего спиной. Он обернулся и замер в изумлении.

– Маша? Как ты тут очутилась? Привет!

– Я снова тут живу, прямо возле твоего дома… – проговорила я, всё еще не веря, что это тот самый Руслан, с которым мы познакомились пару месяцев назад.

– Да ладно? Как я рад тебя видеть! Нам обязательно нужно встретиться. Дай свой номер.

Я продиктовала, уверенная, что он не позвонит. Мы попрощались, и я зашагала домой, поражённая этой встрече. Как в таком большом городе можно случайно встретиться? В родных краях подобные встречи были в порядке вещей, но там живёт всего 50 тысяч человек. А здесь 5 миллионов!..

Руслан не звонил день, два. Наконец я не выдержала и набрала сама.

– О, привет, Машуля!

– Кто-то говорил, что созвонимся обязательно? – шутя возмутилась я.

– Замотался…

– Ладно, можешь мне не врать.

– А тебя не проведёшь, – засмеялся он в ответ. – Пойдём прогуляемся? Ты дома?

– Да, давай, – едва сдерживая радость, ответила я.

– Диктуй адрес.

Быстро собравшись, я выбежала на улицу. Руслан уже стоял у подъезда. Мурашки побежали по всему телу от одного его взгляда.

– Какая же ты красивая, – восхитился он.

– Правда? – я зарделась от смущения.

– Конечно! Почему, думаешь, я так уставился на тебя тогда в метро?

Он галантно подставил согнутый локоть, и я взялась под руку. Было уже около десяти вечера. Мы отправились в тот самый торговый центр, где были в первую встречу.

– Пойдём посмотрим мне кроссовки, – предложил он. Я кивнула. Мне было так хорошо рядом с ним, что не имело значения, куда и зачем идти.

Отделы уже готовились к закрытию, всюду намывали полы. Мы зашли в ближайший обувной магазин и, пройдя к прилавку, заметили, что беззастенчиво наследили. Консультанты только притворно улыбались – они не имели права делать замечания потенциальным клиентам.

Изобразив скучающие лица, мы отправились дальше. Так мы прошли несколько магазинов. Было неловко и в то же время забавно видеть оставленные нами следы, тянущиеся по начищенному полу витиеватой змейкой. Руслан веселился от души и так ничего и не купил.

Молодой человек вызвался меня проводить. Не доходя до подъезда, мы остановились и с минуту смотрели друг другу в глаза, не зная, что сказать. Повисло неловкое молчание. Так не хотелось его отпускать; что-то подсказывало, что это наша последняя встреча. Он наклонился, словно хотел поцеловать, но я так быстро отвернулась, что трудно было понять, показалось мне это или же нет.

Руслан обхватил меня руками и прижал к себе, да так крепко, казалось, я слышала хруст. Так мы стояли с минуту, затем он отстранился, махнул рукой и побрёл через двор. Я смотрела вслед, пока его силуэт не слился с темнотой.

На работе нас с девочками теперь отправляли на объекты. На первом, в новом, ещё не жилом, доме было очень холодно. Нам выдали одну тепловую пушку на всех; девочки всегда смеялись, что я никак не могла запомнить её название. Я постоянно грелась возле неё и старалась ставить рядом с собой. Помимо отопления не хватало и других удобств: не было ни нормального туалета, ни проточной воды.

На обед мы с Оксаной покупали вкусные булочки со сгущёнкой и салатики. Наша прораб Марина, суровая девушка, проработавшая в компании почти год, любила повторять, что на работу я прихожу поесть: с самого утра жду обеда, да и в целом единственная, кто вечно голодна. Готовить мне просто-напросто было некогда: я возвращалась домой поздно с единственным желанием – скорее упасть в кровать. Жарила уже под ночь замороженные блины с мясом или творогом, заедая сладкими печеньками, и ложилась спать.

Вторым объектом стала просторная квартира на Приморской с видом на Финский залив. Мы с Оксаной часто останавливались возле окна взглянуть на открывавшуюся красоту и поразглядывать шикарно обставленные лоджии соседних домов, мечтая о такой же квартире.

Был ещё и третий объект, где мы работали дольше всего. Новый высокий кирпичный дом выделялся на фоне стареньких грязно-жёлтых построек и хрущёвских панелек. Здесь я впервые увидела на входе консьержа и большие зеркала в лифте. Весь дом был утыкан камерами, на многих этажах шёл ремонт.

Квартира, в которой мы работали, принадлежала какому-то учёному, и наш директор очень гордился этим объектом. Здесь была полная перепланировка, меняли даже межкомнатные стены. С утра до ночи я усердно шпаклевала стены и потолок. С ним было особенно тяжко – безумно уставали спина и шея, и было сложно проводить длинным тяжёлым правилом по потолку, выравнивая очередной слой. Меня также постоянно преследовал страх, что шпаклёвка когда-нибудь свалится мне прямо на голову. Однажды так и случилось – хорошо, что я работала в косынке.

В этой квартире я тоже любила стоять у окна, рассматривая окрестности. Дом располагался в удивительно тихом месте, через дорогу виднелся огромный парк, напоминавший настоящий лес. Справа от дома торцом стояло какое-то старое жёлтое здание. Я часто наблюдала, как на подоконнике последнего этажа сидела молодёжь.

Как-то наша прораб Марина, проходя мимо, поймала мой взгляд и пояснила: «Это общежитие». Название вуза я не запомнила, но в последующие разы смотрела на этих ребят уже с грустью – как же мне тогда тоже хотелось быть студенткой…

На этом объекте с нами работал довольно странный парень. Он был молчалив, скрытен и явно неравнодушен ко мне. Однажды во время обеденного перерыва мы остались одни. Я стояла на столе и шпаклевала стену, а парень тем временем работал в соседней комнате. Он подкрался незаметно, с безумным хохотом схватил меня за ноги и начал говорить что-то нечленораздельное. Ужасно перепугавшись, я не знала, на что опереться, чтобы не свалиться.

– Отпусти меня, отстань! – кричала я, дрожа от страха – кто знает, что в голове у этого безумного?

В этот момент открылась входная дверь – вернулись девочки. Парень тут же отскочил в сторону. Директор потом строго поговорил с ним, и этот маньяк больше ко мне не приближался, но не переставая пялился голодными глазами.

Близился Новый год, я в предвкушении ждала дня, когда, наконец, отправлюсь домой на каникулы. Билет был куплен на 23 декабря. Собрав скопленные мною крохи, я накупила подарочков и, счастливая, помчалась в родные края.

Сестра, увидев меня, ахнула, а друзья и родные при встрече восклицали, как я похорошела. Всё это было подозрительно. Встав на весы, я ужаснулась – за четыре месяца я набрала десять килограммов! Полуночные блинчики с печеньками не прошли даром. А ведь звоночки были. Я просто не обращала внимания, что кисти рук попухлели, бюстгальтер застёгивался с трудом, собирая кожу в складки, появилась одышка и не свойственная мне ранее проблема – протирание внутренней поверхности бедра аж до жжения.

Незаметно для себя я располнела. Когда смотришься в зеркало каждый день, то кажется, что всё как прежде. Только приехав домой, я увидела, что со мной что-то не так. Вериной радости не было предела – склонная к полноте, она всегда с завистью отзывалась о моей худобе, называя меня ведьмой. Теперь же она с довольным видом рассматривала меня и особенно мой живот.

По приезду я пошла в баню и ужаснулась, увидев свои располосованные бедра. Тёмно-бордовые линии по всей поверхности, словно меня исцарапал тигр. Мама, выслушав мой волнительный рассказ, рассмеялась:

– Маша, это растяжки! Со временем побледнеют и станут незаметны.

С тех пор на замороженные блинчики было наложено табу, как и на перекусы на ночь глядя. После этого я на удивление быстро вернулась в свои прежние формы.

Каникулы пролетели молниеносно, пора было возвращаться в Петербург. Из дома, где тепло и сытно, где тебя любят и ты просто такой, какой есть, снова возвращаться туда, в холод, сырость, в одинокую квартиру и пугающую взрослую жизнь. Я смотрела с тоской на удалявшиеся родные края, и слёзы текли по моему лицу.

Глава 3. Выжить любой ценой

По возвращении в Питер я стала думать о соседке, чтобы меньше платить за комнату. Вот только где её искать, непонятно. На работе Оксана застала меня врасплох:

– Маш, слушай, ты случайно соседку не ищешь? Моей подруге жить негде.

Я не верила своей удаче:

– Вот это новости!

Уже на следующий день Оксана с подругой стояли на моём пороге. Девушка походила на цыганку: худощавая и смуглая, с большими карими глазами и длинными чёрными волосами.

– Маша, познакомься, это Лена. Лена, это Маша. Теперь вы будете жить вместе, – торжественным голосом произнесла Оксана, и мы хором расхохотались.

Девочки ещё со времён учёбы в училище стали лучшими подругами. Лена тоже не смогла поступить в этом году и теперь просто существовала в ожидании новой попытки. Полной неожиданностью для меня стало то, что она моя землячка, хотя не так давно её родители перебрались в Подмосковье.

Оксана была бы рада поселить подругу у себя, но сама ютилась вместе с мамой в малюсенькой студии на отшибе города. Так в моей жизни появилась Лена. Поначалу мы общались мало, я с осторожностью приглядывалась к новой знакомой. Но вскоре привыкла к ней, и с каждым днём она нравилась мне всё больше.

Тем временем на работе пришла пора подсчитывать, сколько же я заработала.

Нам, новеньким, причиталось по 10% от сделанной работы, потому как мы ещё только обучались. Со шпаклёвкой была сложная история, ведь она наносилась в несколько слоёв, и не всегда их делал один и тот же человек. И, конечно, была важна скорость, а я работала медленно.

Мы сидели с Мариной над калькулятором и старательно подсчитывали всё, что я успела заработать. Волнительная пауза после нажатия «=«… И что я увидела? За целый месяц работы шесть дней в неделю с утра и до позднего вечера мне причиталось пять тысяч рублей! Всего лишь жалкие пять тысяч. Я на проезд и то больше потратила.

Остальные девочки заработали немногим больше моего. Понятное дело, что мы там не задержались. Как выяснилось, в этой фирме никогда больше половины от сделанной работы было не получить, всё остальное шло директору. Но и до этих 50% надо было работать и работать. Теперь стало ясно, почему так вкалывают Марина и её парень Вася – иначе просто останешься ни с чем.

Но я всё равно была благодарна за время, проведённое в этой фирме, ведь я познакомилась с такими интересными людьми, с которыми ещё долгое время поддерживала связь.

С появлением Лены жить стало намного веселее. Хотя мы и пребывали в бедственном положении, она всегда находила повод для шуток. Каждая её история о походе на собеседование превращалась в умопомрачительный моноспектакль, во время которого я хохотала до слёз.

Благодаря Лене я стала больше читать, хотя не так давно с трудом могла осилить школьную программу. У неё было несколько книг, с которыми девушка познакомила и меня. Чтение оказалось удивительным лекарством в то непростое для нас время, оно открывало двери в настоящую насыщенную жизнь, которой мы были лишены.

Вскоре я стала по чуть-чуть покупать книги сама. Мне приглянулся Дворец культуры им. Крупской, который оказался настоящим раем для книголюбов.

С Леной я полюбила «Наше радио», хотя поначалу противилась её предпочтениям. Радио на телефоне было только у меня, и она часто просила переключить на русский рок. Я соглашалась с большой неохотой, но постепенно открыла для себя много прекрасных песен.

Надувные матрасы были основным местом нашей локации, а единственная табуретка служила столом, поэтому мы всегда ели по очереди.

С этими матрасами была целая история. Мой вскоре начал пропускать воздух. Мне приходилось подкачивать его каждый раз, перед тем как лечь спать. По утрам я неизменно просыпалась в ямке с остатками воздуха по периметру, а вскоре матрас стал совсем плох, и я надувала его даже посреди ночи. Лена потом смеялась, вспоминая свистящие и ухающие звуки в ночной тиши.

Когда матрас окончательно сдулся, я купила себе новый, на этот раз более качественный. Лена, зашивая как-то платье, не заметила, как воткнула иголку прямо в матрас. Дважды. Позже она поняла, что натворила. С тех пор смеялась уже я, глядя на её каждодневные манипуляции с насосом.

Я снова обратилась в промоутерство, но акций было мало, и меня приглашали редко. Когда стало совсем туго, девочки с подготовительных курсов позвали к себе. Аля и Катя подрабатывали тем, что раздавали листовки в дорожных пробках. Платили здесь сразу, работа утром и вечером по четыре часа. По правде говоря, мне совсем не хотелось этим заниматься, но от безысходности я согласилась.

Начались суровые будни. Раздача листовок в пробках зимой – это нечто. Зима в тот год была тёплой, но нас обычно ставили возле набережных, откуда всегда дул сильный ветер. Я надевала на себя несколько слоёв одежды, и в путь. Пуховика у меня не было и денег на него тоже, поэтому всю зиму я проходила в тонком тёмно-коричневом пальто. Подруга, которая теперь жила в Москве, отдала мне свой огромный ярко-розовый шарф с пышными кисточками на концах. Он был такой длинный, что, обмотанный вокруг шеи несколько раз, свисал до колен. Такой красоткой я вышагивала между машинами каждый раз, когда загорался красный сигнал светофора.

Мы работали по двое на больших перекрёстках в самый час пик. Листовки брали у нас только из жалости, это было унизительно, но надо же как-то выживать. Вскоре ко мне присоединилась и моя соседка Лена. Она однажды точно подметила:

– Такое чувство, что предлагаешь не листовки, а себя: «Вам нужно? Нет? А может, вы возьмёте?»

Иногда на небольшие перекрёстки нас отправляли по одной. Вот тогда было совсем тоскливо – долгие холодные четыре часа, казалось, длились целую вечность.

Как-то раз мы заметили парня, который тоже что-то раздавал. Он держался в стороне и даже не смотрел в нашу сторону. Его брошюры брали охотно, не то что наши суши и пиццы.

Любопытство взяло верх, и мы пошли знакомиться. Парень протянул нам свои листовки. Моя напарница выдала нервный смешок, я же жутко покраснела. Теперь стало понятно, почему некоторые водители, завидев меня с листовками, странно улыбались, интересуясь, есть ли там я.

Наш начальник Дима был невысоким мужчиной лет тридцати. Аля с Катей постоянно с ним кокетничали, чему тот был явно рад. Ещё бы: мы несомненно выделялись на фоне основных работников – грязных, хмурых, понурых лиц. Он был добр к нам, но проверял работу со всей тщательностью. Если кого-то не было на месте или ходили не каждый светофор, штрафовал.

Иногда мы шефа даже не видели, но проверял он частенько. Дима сразу же выгонял тех, кто пытался раздавать по две разные листовки, то есть работать одновременно ещё на кого-то и потом получать двойной заработок.

В один из непримечательных дней, как обычно проходя между рядами машин, я заметила пристальный взгляд. Когда я подошла ближе, водитель опустил стекло и с улыбкой проговорил:

– Девушка, поработаете на меня? Нужно здесь же раздавать листовки моего мини-отеля, расположенного за углом. Плачу 500 рублей за два часа работы, – и протянул мне визитку.

Я растерянно двинулась дальше.

– Подумайте, – крикнул он вслед.

Вечером мы с Леной по очереди вертели в руках ярко-красную визитку, размышляя, согласиться или нет. На свой страх и риск мы всё-таки решили попробовать – уж больно притягательной была плата. Но теперь я часто испуганно озиралась по сторонам, страшась встретить прежнего начальника Диму, ведь мы его словно обманули и предали.

На новом месте мы проработали недолго. Парень, который, как и мы, должен был раздавать листовки этого мини-отеля, забирал деньги и преспокойно уходил домой, не проработав ни минуты.

Когда работодатель прознал об этом, то страшно разозлился и решил, что мы с Леной такие же недобросовестные, раз до сих пор люди не ринулись в его заведение. Он начал понижать плату, каждый раз бранясь, что от нас нет толку, так что вскоре мы с Леной просто сбежали на прежнее место. Дима будто и не заметил нашего отсутствия и был нам рад.

Иногда я работала весь день, то есть ходила и в утренние, и вечерние пробки. Домой в перерыв съездить не успевала, поэтому приходилось сидеть в метро, пытаясь хоть немного отогреться. Гуляющие ветра от проходящих поездов этому не способствовали, скорее, наоборот. Трясясь от холода, голодная, я снова шла в пробки, всё больше ненавидя запахи выхлопных газов.

С деньгами у Лены дела обстояли куда хуже, чем у меня. Она сидела на одних лишь макаронах, притворно улыбаясь, будто ужинает деликатесами. Хорошую работу ей найти не удавалось, поэтому за неделю до оплаты квартиры она целыми днями раздавала листовки. Возвращаясь поздним вечером домой, Лена доставала свои кровно заработанные 800 рублей, складывала в коробку из-под чая и без сил падала на матрас. После таких марафонов она выглядела совсем несчастной.

Моей отрадой были танцы. Пока никого не было дома, я вставляла наушники, находила на радио мелодию и самозабвенно танцевала в своей комнате либо в просторной кухне. В эти моменты я не чувствовала одиночества, тревог и печали, все трудности становились незначительными, я была по-настоящему счастлива. Казалось, я не просто передвигала ногами и взмахивала руками – я летала! Парила над городом, над его суетой, оставив все заботы. После танцев я чувствовала удивительную лёгкость, ко мне возвращалась радость жизни и уверенность в завтрашнем дне.