Глядя в «Центр». История рок-группы Василия Шумова

– Это было в ВУЗе?

– Да, я учился тогда в институте. Да и все остальные тоже, только в разных.

– В каких институтах?

– Я учился в Московском институте связи, его и закончил. Экономический факультет, т. е. по образованию – экономист.

– Был ли базовый Дом культуры?

– Базы у нас менялись очень часто, потому что 82 год, да и вообще до апреля 1985 года рок-музыка была жанром, статус которого был не определен, т. е. права свои, право на концерты мы завоевывали в атмосфере не очень дружелюбной. Не с точки зрения публики, а с точки зрения некоторых культурных организаций. Существовало немало людей, которые считали нашу музыку, да и всю отечественную рок-музыку, чем-то не очень хорошим, чем-то от Запада.

– То есть, обычная ситуация того времени?

– Да, обычная ситуация.

– А теперь подробнее о сегодняшнем составе. Возраст, кто что закончил, где играл?

– Виталий Чурилов. Гитарист. Играет в «Центре» уже три года, ему 27 лет, в свое время закончил Московский институт культуры. По образованию – режиссер массовых представлений. Долгое время работал художественным руководителем одного из московских Домов культуры. Сейчас, правда, на другой работе. Александр Васильев – дипломник того же института, где я учился, только другого факультета – технического. Ему сейчас 21 год. И Юрий Иванов – бас-гитара. Это гитарист первых поколений московских рок-музыкантов. В свое время играл в первом рок-клубе, на улице Алабяна, где начинали Макаревич, Стас Намин… После этого он играл с Градским в «Скоморохах», записывал с ним пластинки. Потом был в разных составах, а теперь играет с нами. То есть, он играет потому, что ему нравится наша музыка, наши идеи, хотя он старше меня на 10 лет…

– Сколько ему лет?

– 36. То есть, он 1950 года рождения, но он хорошо сохранился (улыбается). Он очень живой человек и не остановился в своем развитии, в отличие от многих музыкантов того поколения, которые остановились в своем мироощущении. То есть, у них какие-то застывшие критерии. Как мне сказал один музыкант – если не можешь играть как Эрик Клаптон, то вообще не стоит играть. Это я считаю – чушь собачья, комплексы какие-то. Музыка – это живое и по-настоящему демократичное явление, в котором какие-то установки, типа «это – хорошо, это – плохо», просто не работают, их нельзя делать. Музыка – это постоянно развивающийся организм, в котором все имеют право на существование. Любые. Кто лучше, кто хуже – этого не знает никто…

– Да, мы зашли довольно далеко (пытаюсь шутить). Расскажите подробнее о себе.

– Анкетные данные?

– Да, анкетные данные.

– Родился в Москве 23 марта 1960 года. После окончания школы поступил в институт, после него работал немножко по распределению… И все это время, где-то со старших классов школы, занимался рок-музыкой. Начал как любитель, когда мне было 12—13 лет – доставал пластинки, старался собрать максимум информации. Причем не делил группы на любимые и не любимые – старался знать обо всех все. Журналы читал, переводил…

– Сейчас ты где работаешь?

– Сейчас я работаю музыкантом, – скажу так.

– Свободным?

– Да, свободным. Это не имеет отношения к нашему разговору, потому, что каждый человек должен работать. Но знаешь то, что ты сегодня видел – я считаю, что это и есть моя работа. Экономическую работу я прекратил давно и занялся музыкой…

– А это позволяет жить?

– Как видишь (улыбается). Руки, ноги есть, разговариваю с тобой – значит позволяет…

– Семейное положение?

– Я женился в конце прошлого года. В феврале этого года у нас родился сын. Жена – Анна. (О том, что она бывшая жена французского военного атташе он тогда ничего не сказал – С.Г.).

– Как жена относится к тому, что ты музыкант?

– А мы и познакомились с ней на этой почве. То есть мы с ней познакомились потому, что она увлекалась нашей музыкой и хотела узнать авторов слов и музыки тех песен, которые ей нравились. Разные ситуации бывают – жизнь есть жизнь. Но претензий по поводу того, что я играю, пока не было.

– Извини, но кто твои родители?

– Родители? Сейчас они пенсионеры. Я поздний ребенок. У меня есть сестра, она старше меня на 15 лет. Т. е. родители сейчас на пенсии.

– А кем были?

– Папа был военнослужащим, полковником авиации…

– «Девочки любят летчиков»? (улыбаюсь).

– Да… Мама – педагог, была воспитателем детского сада…

– Раньше меня поражало в вашей группе то, что у вас каждый музыкант был личностью. Как сложились их судьбы? Например Алексея Локтева?

– На этот вопрос, я думаю, лучше всего ответит он сам, когда вы с ним встретитесь. Об остальных могу рассказать. Валерий Виноградов сделал свою группу. Их три брата Виноградовых. Сейчас они усиленно репетируют. Карен Саркисов является создателем популярной сейчас группы «Бригада С». Там он уже не барабанщик, а певец.

– Он же не руководитель?

– По моим данным он – руководитель. По крайней мере, «Радио Моску» так сообщает.

– Газеты говорят о том, что руководитель Игорь Сукачев…

– Во всяком случае, Саркисов сейчас с этой группой. Андрей Шнитке стал фотографом.

– Если бы Вас спросили – в каком стиле играет группа. Что бы Вы ответили тем, кто Вас ни разу не слышал?

– Наверное, я бы ответил, что мы просто музыканты, которые пытаются реализовать какие-то свои идеи. Мы не придерживаемся каких-то общепринятых стилей. Я считаю, что «смешение стилей», как говорил один из моих любимых поэтов И. Северянин, «это мой стиль». То есть, мне нравится постоянно видоизменяться, постоянно развиваться, постоянно прогрессировать. Мы – группа прогрессивного стиля. Что я понимаю под «прогрессивным стилем»? Постоянное развитие. И это видно по нашим записям, концертам последних лет. Бывает, нашел свою стезю, сел на своего конька – и все. Из года в год – одно и то же. Есть своя публика, которая уже знает, что от тебя ждать. Мы идем другим путем, стараясь не повторяться. Чтобы каждый альбом был не похож на предыдущий.

– И все же можно вас отнести к течению, которое, например, можно определить словами «романтическая» новая волна?

– Может быть, это было раньше. Сейчас мы стали менее романтичными и более жизненными, более социальными. Мы сейчас больше играем песни, которые затрагивают вопросы нашей сегодняшней жизни. Такие песни вошли в наш последний альбом «Русские в своей компании». То есть эти песни уже не похожи на песни 1983—84 годов.

– В интервью журналу «Юность» в 1983 году Вы говорили, что стараетесь писать песни доступные и простые. Не кажется ли Вам, что сегодня Вы отошли от своих тогдашних позиций?

– Нет, наши позиции на этот счет остались прежними. Я никогда не был снобом. Подавляющее большинство песен сочинил я сам – и стихи, и музыку. И делаю это от души. Но не хочется быть примитивным. Для меня лучший слушатель тот, кто послушав песню, задумается и сделает для себя какой-то вывод, оценит эту песню. Ведь часто люди находят в песне то, о чем автор даже не задумывается. И, в принципе, они оказываются правыми – это, действительно, в песне есть. То есть, в песне присутствуют элементы сознательного и бессознательного. И это для меня представляет большой интерес.

– И все-таки, считать их доступными трудно…

– Если сравнивать их с песнями И. Николаева, то – наверное. Мои песни посложнее. Я хочу, чтобы люди получали какую-то духовную отдушину от своей повседневной жизни, от проблем. Я не зову в потусторонний мир, а стремлюсь расширить рамки их восприятия.

– Но раньше Ваши песни были более доступные, чем сейчас. На мой взгляд, ваша аудитория сузилась…

– Нам трудно об этом судить. Встречи со зрителями довольно редки. Мы – группа любительская, и нет того, что помогает профессионалам – например, письма после выступления по телевидению.

– Ну, это можно предположить даже исходя из ваших текстов. Например, песня «Мауна Лоа»…

– Но «Мауна Лоа» – это песня абсолютно романтическая…

– «Пение Путешественника»…

– Тоже романтическая песня. Дело в том, что Бодлер говорил: «Романтизм – это своя манера чувствовать». Но это совершенно не подразумевает какую-то заумность или какие-то намеки на выеденное яйцо. Я считаю, что сегодняшние наши песни доступны и просты – это текст из абсолютно простых слов.

– Но может быть, это просто Ваш компромисс?

– Это не компромисс, просто мы постоянно развиваемся, нам надоедает делать одно и то же. Мы делали в 1985 году песни типа «Мауна Лоа», потом сказали: «Хватит – будем делать другое».

– Что дали Вам съемки в кино?

– Новые эмоции. Раньше мы никогда не стояли перед камерой – это по-человечески просто интересно. И потом, больше людей узнали, что существует наш ансамбль. Теперь про наш ансамбль говорят – это тот, который снимался в таком-то фильме. Это уже лучше (улыбается).

– Уже какой-то ориентир…

– Да, и к тому же нас часто приглашают на съемки телепередачи «Веселые ребята». Почему-то они считают, что наши песни с большим юмором. И что любопытно. Они взяли песню «Человек, который умеет все» и сделали ее как экологическую песню, с соответствующим видеоклипом. И этого я никак не предполагал, сочиняя ее. Теперь говорю, что у меня есть и экологические песни (улыбается). В этом есть большой интерес.

– В интервью 1983 года Вы говорили о том, что смена состава перемножает на «0» творческие усилия. В связи с этим не кажется ли Вам, что частые смены в «Центре» часто умножали ваше творчество на величину, меньшую единицы? В чем причина?

– Дело в том, что, к сожалению, жизнь есть жизнь, как говорят (ухмыляется). И я до сих пор хотел бы играть с одними и теми же музыкантами…

– Причины творческие или человеческие?

– Только человеческие. Допустим, Карен, наш барабанщик, окончил пединститут и был призван на полтора года в армию. Как он может загадывать вперед на этот срок? И мы исходим из того, что не надо никакого фанатизма в этом отношении, надо быть обыкновенными людьми со своими проблемами. И мне, как руководителю, нельзя ставить никакие условия музыкантам. Мы же играем для себя, для души. И мы развиваемся дальше. Мы же не могли сидеть и ждать, пока Карен вернется. Появляются новые идеи, их надо реализовывать.

– То есть, вы расходились, если можно сказать, «по-хорошему»?

– Практически всегда. Всегда.

– «Центр» 1983, 1984 годов – это энергия, ирония, романтика. По-моему, первые два слагаемых теряются. А потому сужается аудитория.

– Мне кажется, что мы ни в чем не потеряли. Просто изменились. Взять хотя бы понятие «энергия». Она может быть внешней, как у хэви-металических ансамблей, может быть внутренней, как у XENAKIS. Какая сильнее? Я считаю – у Ксенакиса. И энергия есть в нас. Иначе бы мы просто умерли, не смогли бы сочинять, просто потеряли бы интерес. То же с понятиями «ирония» и «романтика». Я считаю, что это всегда в нас было, это какие-то наши черты, которые нам свойственны.

– Вам?

– Не мне. Я не считаю себя лидером или каким-то духовным отцом. Иначе ребята играли бы в других ансамблях, а не в «Центре».

– Каков же Ваш идеальный зритель?

– Идеальный зритель? Человек, который открыт воспринимать вообще все.

– То есть, не заштампованный?

– Да, абсолютно. Готовый оценить явление, песню лично по-своему. Невзирая на чье-то мнение, авторитетное высказывание, на ситуацию в зале. Готовый иметь свою точку зрения на музыку, например, нашей группы. Вот, я считаю, идеальный зритель.

– У Вас есть какое-нибудь музыкальное образование?

– Нет.

– А должно ли оно быть у слушателя?

– Я опять говорю – слушатель должен быть открыт, не ставя себе никаких условностей. Он должен слушать так, как будто он только что родился. В этом я вижу демократизм рок-музыки и вообще жизненный прогресс.

– Кто из зарубежных и советских исполнителей Вам нравится?

– Знаете, я не однолюб. Вообще я стараюсь слушать как можно больше. Для меня интересны те, в творчестве которых присутствует то, что я никогда не смог бы сочинить. С другой стороны, отмечаю все, что не современно, пошло, сделано ради сиюминутной популярности, ради денег…

– Тогда поставим вопрос иначе – кто из исполнителей позволяет Вам найти те моменты, которые Вам интересны?

– Из зарубежных на сегодняшний день это такие исполнители, как Игги Поп, Лу Рид, Фрэнк Заппа, Капитан Бифхарт, группы «Джой Дивижн» (потом они стали называться «Нью Орда»), «Дюрюти Колумн», «Сетейн Рэтио», «Стамп». «Токин Хедз» мне очень нравится. Из наших исполнителей нравятся многие, но не все их творчество, а лишь какие-то определенные моменты. Например, у группы «Николай Коперник», «Звуки Му», «Ночной проспект». У них есть идеи, которые свойственны только им.

– А «ленинградский рок»?

– Ленинградский рок? Во-первых, я о нем не очень хорошо осведомлен. Я знаю большинство из этих ребят, но очень важно знать то, что они делают сейчас, а не прошлые заслуги. Из ленинградских рок-групп? Черт его знает, т. е. я не могу кого-то выделить.

– А Гребенщиков?

– Гребенщиков? Я в принципе стою на других позициях. Для себя ничего нового я здесь не нахожу.

– Есть ли у Вас принципы, какое-то кредо?

– Я считаю, наверное, такое как «прогресс». Все, что способствует прогрессу – я приветствую.

– Ваши планы на будущее?

– Хочется написать хорошие песни, которые я учусь писать. Хочу стать хорошим поэтом, написать хорошие песни. Чтобы это были не пустые слова, не пустые песни. Недавно худсовет «Мелодии» принял наш миньон с песнями «Сердцебиение» и «Бездельники».

– Знаешь, я всегда был уверен, что «Василий Шумов» – псевдоним…

Шумов, улыбаясь, протягивает мне свой раскрытый паспорт. (Общий смех).

– Очень удачно. Я просто шокирован. Я всегда считал, что это очень удачный псевдоним, а это по-настоящему…

– Как говорится, сам Бог велел. Будем считать, что я попытаюсь оправдать то, что начертано судьбой.

– Спасибо тебе за интервью.

– Давай!

P.S. «Мы должны быть лучшими!»

Вышеизложенное интервью представляет собой немного сокращенную точную расшифровку магнитофонной записи. Понятное дело, что в ходе первой встречи со мной Вася предельно осторожно отвечал на вопросы. А может быть я был тогда недостаточно настойчив. Во всяком случае принципиальный вопрос об истории создания группы «Центр» оказался изложенным довольно поверхностно. Поэтому мне придется нарушить общую хронологию повествования и дополнить то первое интервью, опять-таки со слов самого Шумова, сказанных в разные годы нашего с ним общения.

Итак, Василий Шумов учился в средней школе N-361 Первомайского района г. Москвы в конце Сиреневого бульвара. Впервые начал играть на гитаре в тринадцать лет вместе с дворовыми ребятами, которые тогда уже кое-что умели. Васе же, поскольку он был, что называется, «ноль» приятели доверили бас-гитару, причем инструмент он сделал своими руками. Шумов был очень настырный парень, а кроме того имел приличный авторитет среди друзей из-за того, что лучше всех играл в хоккей. Все знали, что он занимается в знаменитой хоккейной школе ЦСКА и что принимал его сам Александр Рагулин.

Первый опыт звукозаписи состоялся с соседскими мальчишками Мишкой и Игорем, у них дома на магнитофон-приставку «Нота» (с зеленым глазком). Вообще, этому бытовому прибору надо ставить памятник – очень многие меломаны приобщились к миру рок-музыки благодаря этому первенцу отечественной звукозаписи. Так вот, друзья Васи играли на «акустиках», а Шумов – на басу. Все писалось через микрофон, и Васин инструмент на записи звучал как хлопки в ладоши, т. к. он играл на басу без усилителя, как на «акустике». Первыми песнями, которые они записали таким образом, были хиты того времени – «Не выходи замуж за железнодорожника» («Шокинг блю») и «Желтая река» (группы Кристи). Это было в начале 70-х годов, и все, кто помнят то время, наверное помнит и эти песни, и эти легендарные группы.

Интересно, что в 1970 году на консервативном советском телевидении произошел, казалось бы, прорыв. Во время прямой трансляции концерта гостей польского Сопотского фестиваля неожиданно был показан концерт трио Кристи. Длинноволосый молодой человек в майке с бас-гитарой (Джефф Кристи) произвел столь мощное впечатление на диктора нашего телевидения, что он в течении нескольких минут не смог произнести ни одного слова. Это было и понятно, т. к. наше телевидение того времени отличалось удивительной стерильностью, и слово «рок» входило еще в категорию ругательных и потому неприличных. Концерт, естественно, прервали, но пару-тройку песен Кристи спеть успел, в том числе и хит «Yellow River». Все это произвело неизгладимое впечатление на наших тинейджеров.

Но возвратимся к Шумову. В девятом классе школы вместе с одноклассниками Лешей Пановым (лидер-гитара) и барабанщиками Сергеем Колединым и Лешей Фадеевым он организовал свой первый ансамбль. Чуть позже в группу пришел барабанщиком Сергей Титовец (намного позже он играл в группе «Нюанс»). По тем временам Титовец играл очень хорошо. Группу назвали «Синий Электрический Дождь». Играли, как водится, на школьных вечерах и в соседних школах. Вася жил тогда в районе новостроек, и рядом с домом находилась часть стройбата. Так вот, первой базой «Дождя» стал клуб стройбата. Ребята играли концерты перед солдатами и выступали в их подшефном интернате для сирот.

Приблизительно в это же время Василий посещает концерты известных московских ВИА «Рубиновая атака», «Високосное лето» и других. Интеллигентность студенческой публики, особая атмосфера концертов так понравились Шумову, что являлись чуть ли не основным стимулом для творчества в конце 70-х – начале 80-х годов.

Как у многих в те годы, тяга Василия к рок-музыке не вызывала восторгов у родителей. Более того, отец Шумова, считавший, что сын должен иметь престижную профессию, в один из сеансов «воспитательной работы» разбил любимую гитару Василия. Зная о том, как серьезно будущий лидер «Центра» относится к музыке и то, какой ценой тогда доставались музыкальные инструменты, нетрудно представить себе реакцию Василия на классические действия «классического полковника Советской Армии». Творчество Васи было одной из причин отчуждения между ним и отцом, которое продолжалось в течение многих лет.

Но вот школа позади, и перед Шумовым со всей остротой встает проблема высшего образования. По настоянию родителей он в 1978 году поступает в МВТУ им. Баумана (!) на факультет энергомашиностроения. Но большое количество математики и отсутствие условий для занятий музыкой заставляют его перевестись в Московский электротехнический институт связи на экономический факультет. Почему именно туда? «Потому, что это был ближайший к дому вуз», – шутил Василий.

Но перепетии учебного процесса не могли помешать будущему лидеру московской рок-сцены организовать свой очередной музыкальный проект. Поиски приличной бас-гитары привели к встрече Шумова с Александром Скляром. Познакомил их приятель-сосед Василия Миша Солдатов. Тот часто отдыхал летом в Гурзуфе и на одном из концертов на знаменитой набережной подружился с будущим основателем «Ва-банка». Скляр предложил Шумову сделать программу на основе отличной концертной пластинки Литл Ричарда. Идея понравилась, но нужны были барабанщик и клавишник. Александр вспомнил о своем школьном знакомом по имени Алексей Локтев. Шумов рекомендовал своего приятеля Андрея Гаврилова, у которого ко всем прочим достоинствам имелись нужные связи в клубе трамвайного депо. Цепь замкнулась – появилась группа «777». Весь 1979 год – это год выступлений ансамбля с рок-н-ролльной программой в разных местах Москвы. Именно в это время у Скляра и Шумова стали появляться свои собственные песни на русском языке. В этот же период проявляется талант Алексея Локтева как мелодиста и аранжировщика. Ровесник Василия, Леша был, что называется, потомственным музыкантом. Его рано умерший отец был известным в стране композитором и дирижером, создателем знаменитого Детского хора, который в последствии стал носить его имя. В детстве Алексей несколько лет прожил в США и лучше всех в группе знал английский язык. Кроме того, многие в то время считали, что у Локтева очень приличный вокал. Короче говоря, авторитет Алексея в группе в начале 80-х годов был очень велик.

Между тем в 1980 году группа оказалась перед лицом очередных кадровых проблем. Скляр окончил МГИМО (!) и был распределен работать в Корею. У Гаврилова появились проблемы с мышцами руки. Поэтому, когда Шумову предложили играть на танцах в подмосковных Подлипках, его естественная радость от возможности регулярных выступлений омрачалась отсутствием «кворума». Так на горизонте появилась фигура по имени Алексей Борисов. Ему было предложено играть на соло-гитаре. Постоянного мастера «барабана и тарелок» найти не удалось, и группа вынуждена была играть чуть ли не с пятнадцатью разными музыкантами. На танцах в Подлипках группа приняла новое название. По предложению Шумова из пенопласта были вырезаны большие буквы «Центр», их оклеили фольгой и вывесили в «ракушке» на танцверанде. Позже А. Борисов вспоминал о том времени: «Центр» был особой группой. Они выступали в белых рубашках, черных галстуках и пиджаках. Были коротко подстрижены, в отличие от большинства музыкантов тех лет. Тогда «Центр» был скорее «модовской» группой. В то время в Англии вновь выделилось популярное в 60-е годы движение «модов» («mods»). Модов по концепции можно сравнить с нашими стилягами 50-х. Главным для них был стиль одежды и приятное времяпровождение, с коктейлями и небольшим количеством кокаина в обществе стильных девушек».

Так вот, эта «модовская» группа вынуждена была играть на классической танцверанде, где публика состояла из молодых ткачих Мытищинской фабрики, солдат из близрасположенного стройбата и местной молодежи. Драки на фоне подозрительной группы с западным репертуаром приобретали особый шарм. В Подлипках играли до середины поздней осени 1980 года, когда танцевали в куртках и под зонтиками, иногда под проливным холодным дождем. Так, возможно, закалялась сталь. Василий подхватил ангину.

В течение 1981 года по рекомендации Алексея Борисова в группу переходит барабанщик Карен Саркисов. «Центр» становится чисто студенческим коллективом. Два студента пединститута (Локтев и Саркисов) плюс историк из МГУ (Борисов) и технарь из МВТУ (Шумов).

Борисов пришел в «Центр» осенью 1980 года и пробыл в группе ровно год. До тех пор, пока знакомая Шумова Тоня Крылова не порекомендовала одного парня, только что вернувшегося из армии, сказав, что «он неплохой гитарист». Валерий Саркисян таковым и оказался. В результате Алексей, имевший к тому времени свои творческие планы, мирно расстался с детищем Василия Герардовича.

Саркисян же, к которому очень плотно приклеилась фамилия жены – Виноградов, не стал сопротивляться этому процессу и быстро стал одной из ключевых фигур «Центра». Именно звучание его соло-гитары (наряду с голосом Василия) были фирменным знаком группы вплоть до 1986 года. Вот как Валерий, с присущим ему юмором, вспоминает о своем появлении в «Центре»:

«Солнечным летним днем 81-го года я стоял с гитарой на остановке возле трамвайного депо в районе Таганки. Ко мне из клуба трамвайщиков вышел приятный парниша, который оказался барабанщиком из какого-то очень известного в Черемушках кабака. На сцене клуба стоял рояль с беснующимся совдеповским молодым композитором, принесшим три своих песни. Одна из них явно была чем-то средним между песней «My Lord» и «Darling». Парень с басом играл с нот, что меня просто поразило, и попросил дать соло в этой песне, что я с удовольствием и сделал, так как вообще люблю с ходу играть незнакомые песни. Мой, прямо скажем, незатейливый вариант соло человека, стеснявшегося того, что попал явно к нормальным людям, их весьма устроил, и басист (это и был Вася), сказал, что все о`кей. За немецким органом сидел очень приятной наружности парень, который вообще ничего не говорил, а только время от времени иронично посмеивался. Играл он здорово и производил благоприятное впечатление. Нормальная, в принципе, репетиция закончилась тем, что Шумов чуть не одел стул на голову комсомольского композитора из-за того, что предложенные для бас-гитары ноты, по мнению Шумова, были заурядной партией для левой руки пианиста. После ухода композитора стало ясно, что на этом запись закончена. Стали знакомиться ближе, выяснять, что я люблю в музыке. Оказалось, что в то время я увлекался американской рок-музыкой («Тото», «Росо», Энди Мани), а Шумов и его приятель Локтев (клавишник) торчали на «Полис» и «Клэш». Барабанщик с удовольствием понял, что я неравнодушен к «Лед Зеппелин» и сказал, что обязательно попробует со мной что-то предпринять в будущем.