Игра в кубики

Сегодня, после лившего всю ночь дождя, утро казалось особенно свежим, а город – умытым. Весна в этом году пришла рано, и сейчас, в середине апреля, установилась очень теплая, хоть и дождливая, погода.

Виктория подняла голову и посмотрела в небо – ни облачка, ни тучки, значит, сегодня дождя больше не предвидится.

«Отосплюсь, потом окна помою, – решила она, поправляя сползающую с плеча ручку сумки, – иначе руки так и не дойдут, а тетка давно волком смотрит».

Мысли переключились на тетку. Светлана Александровна воспитывала племянницу как родную дочь с тех пор, как Виктории исполнилось четыре года. Родителей Виктория не помнила, знала только по фотографиям, но что с ними случилось, тетка никогда не рассказывала. Она удочерила Вику, и ее муж не возражал, дал свою фамилию. Своих детей у них не было, и племянница заменила им родную дочь.

Виктория искренне любила и Светлану Александровну, и Никиту Сергеевича, и очень горевала, когда он разбился на машине, ударившись лоб в лоб с вылетевшим на встречную полосу неопытным водителем. С тех пор они жили с теткой вдвоем в хорошей трехкомнатной квартире, Виктория работала на «Скорой», а Светлана Александровна преподавала в местном музыкальном училище.

Тетку очень огорчал тот факт, что племянница не торопится замуж, хотя годы уже давно перестали быть юными, но Виктория только отмахивалась – мол, не до этого. В последнее время Светлана Александровна стала хуже себя чувствовать, у нее болело сердце, и интервалы между приступами делались все короче. Виктория старалась больше бывать дома, чтобы успеть помочь, хотя тетка и настаивала на том, что прекрасно справится и сама.

– Ты бы своего кавалера хоть на чай пригласила, – говорила она, имея в виду Максима Митина, но Виктория не торопилась знакомить их – Максим был женат, и афишировать связь с несвободным человеком она не хотела. – А то пропадаете где-то вечерами, могли бы и здесь встречаться, у тебя, в конце концов, своя комната есть.

– Мы в разные смены работаем, редко выходные совпадают, – врала Виктория, испытывая жгучий стыд.

Она до сих пор не могла объяснить себе, как вышло, что, всегда так осуждая других за подобные романы, сама ухитрилась влипнуть в историю с женатым мужчиной. Но устоять перед обаянием Максима оказалось невозможным. Он по-настоящему ухаживал за ней, дарил цветы, приглашал в театр, узнав, что Виктория питает страсть к Чехову и его пьесам. Да и просто хотелось красивой сказки на фоне довольно безрадостных и тяжелых рабочих будней, а Максим эту сказку ей дарил. Где-то в другой жизни у него была жена, но в то время, которое он проводил с Викторией, ей казалось, что Митин принадлежит только ей и ничего и никого больше не существует. Она попала в капкан собственных иллюзий и теперь не представляла, как из него выбраться, не отгрызая себе лапу.

Митин, как и все женатые мужчины, закрутившие роман на стороне, разумеется, обещал, что вот-вот разведется, даже подарил Вике кольцо в знак серьезности своих намерений, и оно всякий раз больно кололо свою хозяйку в палец при попытке натянуть на него перчатку, словно напоминало, чтобы не забывалась, не принимала всерьез.

Вика отлично все понимала, но справиться с собой не могла – Максим окружал ее такой заботой и был так нежен и внимателен, что не верить ему казалось просто невозможным. Но знакомить его с теткой Виктория все-таки не спешила.

– Виктория Павловна, вы мне дневник не подписали, – раздался над самым ухом голос Сергея.

Вика от неожиданности сделала шаг в сторону и, оступившись, кубарем полетела с крыльца прямо в лужу. В лодыжке что-то остро заныло, Вика схватилась за травмированную ногу и охнула:

– Пропади ты пропадом со своим дневником! Разве можно так подкрадываться?

Сергей с виноватым лицом сбежал с крыльца, помог ей встать:

– Наступать можете? Это не перелом?

– Только этого мне не хватало!

Вика села на лавку, на которой обычно курили водители в ожидании выезда, ощупала лодыжку – боль не усиливалась, значит, просто ушиб.

– Может, все-таки на рентген, тут ведь рядом? Я помогу, – предложил виновник травмы.

– Хватит с меня твоей помощи на сегодня, – отрезала она.

– Так, что тут за шум, а драки нет? – из дверей подстанции вышел Митин с небрежно закинутой на плечо спортивной сумкой.

– Виктория Павловна с крыльца упала…

– Сама? Или ты помог? – опускаясь на корточки перед Викой, спросил Максим.

– Невольно поспособствовал, – опустив голову, признался стажер. – Я нечаянно…

– Сергей, вам сколько лет? – осматривая лодыжку Виктории, поинтересовался Максим.

– Двадцать…

– Ну, так пора бы перестать произносить глупости вроде «я нечаянно».

– Но я действительно… – но тут вмешалась Виктория:

– Все, давай свой дневник, я подпишу, и выметайся, тебе же на занятия пора.

– Ох ты, елки зеленые! – спохватился стажер, бросив взгляд на часы. – Опаздываю…

– Ну, расскажешь преподавателю, как спасал безнадежного пациента, я всегда в студенчестве так делал, – ухмыльнулся Митин, поднимаясь. – Думаю, тут просто ушиб, Виктория Павловна. Но домой я вас отвезу, пожалуй.

– Вы разве не работаете сегодня? – подняв голову, спросила Вика.

– Нет, у меня двое суток выходных и здесь, и в клинике, – нажав на слово «двое», сказал Максим. – Так что подписывайте своему стажеру дневник, и поедем.

Когда Сергей, сунув дневник в рюкзак, опрометью кинулся к остановке автобуса, Максим нажал кнопку на брелоке, открывая припаркованную неподалеку «Мазду»:

– Прошу, Виктория Павловна. Или помочь?

– Не надо, сама.

По привычке оглянувшись по сторонам, Вика юркнула на переднее сиденье.

Митин сел за руль:

– Ну что – куда едем?

– Домой.

– Викуля… ты не услышала, что ли? У меня два выходных, жена знает только об одном, так что целые сутки у нас есть, – он положил руку ей на колено, чуть сжал пальцы. – Хочешь, в профилакторий поедем? Там сейчас никого…

Это «никого» почему-то как никогда больно укололо Вику. Вот именно – никого. Чтобы никто не увидел.

Вика знала правила этой игры, принимала их, понимая, что по-другому не получится, но иногда испытывала вот такие болезненные уколы – словно бы она не достойна ничего другого, только вот эти унизительные тайные встречи без случайных свидетелей.

– Ну, решайся, Викуль, – настаивал Митин, – просто подумай – целые сутки вдвоем, уснем вместе, проснемся… кофе в постель, то-се… вечерком погуляем. Поедем, а?

– Мне все равно нужно домой заехать, – сдалась Вика, – тетю проверить и вещи взять.

Они уже подъезжали к дому Виктории, когда намертво встали в пробку. Машины еле двигались в три ряда, кто-то наглый пытался объехать затор по газону, ему сигналили, не пускали перестроиться в ряд.

– Вот уроды… – цедил Максим раздраженно. – Ну, куда он лезет, идиот? Неужели непонятно, что никто не пустит?

Вика молчала. Ей не нравилась манера Максима водить машину, слишком нервная и дерганая. Это всегда удивляло Вику – как человек, ежедневно видящий искалеченных людей, может позволять себе быть неаккуратным с собственной жизнью.

– Может, там что-то случилось? – спросила она, чтобы отвлечь Митина от мыслей об автохаме на газоне. – Совсем ведь почти не двигаемся, может, авария?

– А это мысль, – согласился он. – Идем, глянем, может, нужна помощь.

Они вышли из машины и направились к месту затора. Метрах в десяти от пешеходного перехода действительно случилась авария – на асфальте лежал без сознания молодой парень, а рядом на пороге открытой малолитражки сидела девушка с совершенно белым лицом и все повторяла:

– Я не видела… я его не видела…

Митин, опытным взглядом оценив ситуацию, бросил Вике:

– Осмотри девицу на предмет травмы груди – что-то она за правую половину держится, а я к пострадавшему.

– «Скорую» вызвал кто-то? – зычно спросил он у собравшихся вокруг людей. – Или всем телефоны нужны в качестве средства съемки?

– А вы кто? – спросил седой мужчина лет пятидесяти.

– Я врач. Так бригаду вызвали или нет?

– Да, я звонил минут десять назад.

Вика уже осмотрела девушку, не нашла никаких повреждений и сунула под нос вату с нашатырем, запас которого всегда носила в сумке – сама страдала пониженным давлением и довольно часто прибегала к этому средству.

– Что теперь будет? – прошептала девушка. – Я ведь его не видела, он выскочил из-за машины, у меня и скорость-то невысокая была… почему он так странно лежит? Он жив?

– Жив, не волнуйтесь, с ним очень хороший врач, он непременно поможет. Ну, вам лучше? Я тогда пойду, помогу доктору.

– Вика, мою сумку из машины, быстро! – в этот момент потребовал опустившийся на корточки возле распростертого на асфальте парня Митин, и Вика побежала обратно к их машине.

Максим имел привычку возить с собой небольшую спортивную сумку с набором необходимого для оказания первой помощи, и сейчас это очень пригодилось.

Парень не дышал, Митин делал ему массаж сердца и искусственное дыхание, Вика присоединилась, вернувшись.

Максим пролез в сумку, долго рылся в ней и, чертыхнувшись, простонал:

– Скальпель выронил где-то, что ли? Надо трахеотомию срочно…

– Погоди, у меня был, – Вика открыла свою сумку и вынула скальпель в стерильном пакете.

– Спасибо, что ты есть! – рявкнул Митин, непонятно к кому обращаясь – то ли к Вике, то ли к так кстати нашедшемуся скальпелю, и быстро сделал разрез на горле парня.

К моменту приезда бригады «Скорой помощи» пострадавший уже дышал через вставленную в горло трубку, и жизни его почти ничего не угрожало. Девушку-водителя опрашивали подъехавшие сотрудники ГИБДД, она опять плакала и билась в истерике.

– Пешеход всегда прав, но не всегда жив, – сказал Максим, глядя на то, как пострадавшего грузят в машину. – Ну что – мы можем быть свободны? – спросил он у подошедшего к ним сотрудника.

– Можете. Но уехать быстро – все равно не получится, – флегматично заметил тот. – Дальше за поворотом еще авария.

Вика сочувственно посмотрела на Максима – его планы на выходной таяли на глазах. А Митин крутил в руке скальпель и выглядел совершенно расстроенным.

Следователь

– Насколько я понимаю, между жертвами должно быть хоть что-то общее, если уж мы имеем дело с серийником, – Двигунов по-хозяйски расположился на стуле, закинув ногу на ногу. – Иначе какая же это серия? Просто два не связанных между собой убийства. Любящий выпить дядюшка и его примерная племянница-студентка – вам не кажется, что это вообще ничего не объясняет?

– А кубики в карманах? – Полина по привычке курила в приоткрытое окно и задумчиво рассматривала улицу, которую могла уже нарисовать с закрытыми глазами за столько лет работы.

– Ну, кубики… что кубики…

– А вот то. Ну, допустим, в первом случае этот кубик мог принадлежать убитому – мало ли, носил с собой как талисман. Но тогда откуда взялся такой же в кармане второй жертвы? Вы много видели людей с привычкой таскать в кармане детские игрушки? И какова вероятность встретить двух таких людей в городе с населением, как наш? И какова вероятность, что по чистой случайности именно их и убили? – Полина повернулась к Двигунову.

Тот пожал плечами:

– Ну, в принципе, вы, конечно, правы, тут что-то не бьется. Но какая-то связь, кроме кубиков, должна же быть? Ну, там – рост, возраст, социальное положение, пол, в конце концов? Профессия, не знаю… хоть что-то? А тут два настолько разных человека, что вообще кажется – случайность.

– Их должно что-то объединять, кроме родства, тут вы правы, иначе почему убили именно их? Но что? Вот это нам и предстоит выяснить. Мне кажется, как только мы это поймем, станет проще вычислит убийцу.

На столе зазвонил телефон, и Полина, придавив в пепельнице окурок, взяла трубку. Это оказался эксперт-криминалист Зайченко, и у Каргополовой нехорошо заныло сердце.

– Значится, так, Полина Дмитриевна, – сразу начал эксперт, – характер повреждений на обоих трупах совпадает. Перерезана правая сонная артерия, острым предметом, предположительно – медицинским скальпелем.

– Почему – скальпелем?

– Разрезы очень тонкие, уверенные. Сдается мне, что убийца ваш имеет отношение к медицине – рука поставлена.

– Почему тогда крови вокруг тел не было? Ведь из сонной артерии хлещет будь здоров, это кто угодно знает.

– Скорее всего, их убивали не там, где нашли, иначе – вы правы – крови вокруг было бы много, а мы не нашли даже следов. И на обоих телах следов крови нет. Только резаные раны – чистый ровный край. Такое впечатление, что убийца дожидался, пока кровотечение прекратится, приводил тела в порядок и вывозил туда, где их потом находили, – Зайченко вздохнул. – Это ж какая скотина такое делает-то… Отчет я тебе через час пришлю.

– Спасибо.

Каргополова положила трубку и выразительно посмотрела на Двигунова:

– А вот вам еще задачка. Оба потерпевших убиты предположительно скальпелем и, скорее всего, не там, где их нашли. Значит…

– Ничего не значит. Если вы имеете в виду, что где-то поблизости от места обнаружения тел есть помещение, в котором потерпевших убивали, так напомню – это разные концы города.

– И это не мешает предполагаемому убийце, например, снимать квартиру поблизости.

– Специально для того, чтобы кого-то прирезать? А не сложновато?

– Смотря какой мотив…

– Да ну… кто станет заморачиваться съемом квартиры? Ее же потом убрать нужно – не думали? – Двигунов выразительно постучал по лбу согнутым пальцем. – Не оставит же он хату в крови, правильно? Надо отмывать. А отмыть такое количество крови даже от кафеля – ну, прикиньте просто…

– А я бы все равно в эту сторону покопала, – настаивала Полина, и Двигунов окончательно разозлился:

– Ну, еще бы! Это же не вам по квартирным агентствам бегать! А ведь есть еще и те, кто сдают в обход, без посредников. Мне трех жизней не хватит.

– Почему вы все время со мной пререкаетесь, а? Вадим Григорьевич, мне порой кажется, что у вас ко мне личная неприязнь.

– А мне порой кажется, Полина Дмитриевна, что вы совершенно не представляете себе работу оперативника! У меня дел – куча, а вы постоянно хотите, чтобы я занимался только вашими.

– Я хочу, чтобы вы свою работу выполняли, только и всего.

Двигунов надулся и стал похож на взъерошенного воробья – казалось, даже волосы над чуть заметной плешью на затылке топорщились недовольно.

– Вадим Григорьевич, мы так и будем спорить по любому вопросу? – устало спросила Полина, усаживаясь за стол и открывая папку с отчетами. – Может, все-таки объявим перемирие, а? Начальство и так недовольно, сами ведь понимаете – любой намек на появление маньяка приводит к непредсказуемым последствиям, сейчас еще и журналисты раздуют…

Двигунов тяжело вздохнул:

– Лично мне уже влетело – мол, раскрывать надо быстрее, чтобы не давать повода газетчикам всяким. А то, что могут еще люди погибнуть – ну, это второй момент. Главное, чтобы мундиры не забрызгало. А что там Зайченко про медика-то говорил, я не расслышал толком?

– Про медика… да, про медика! – оживилась Полина, вспомнив слова эксперта. – Возможно, тот, кого мы ищем, имеет отношение к медицине – надрез точный, такой, чтобы только перерезать сонную артерию, а не распахать всю шею, например. Нанесен спокойно, без дрожи в руке и со знанием анатомии.

– Не полегчало. Снимающий разные квартиры медик, любящий генеральные уборки и играющий в кубики, – систематизировал полученную информацию оперативник. – По описанию – полный псих. Может, нам специалиста какого-то подключить? Из тех, кто в таких психозах лучше нашего понимает, а?

– Психолога?

– Вы бы со своим начальством на эту тему поговорили. Думаю, подобного рода помощь нам бы пригодилась – хоть понять, что там в голове делается, тогда можно и план какой-то разрабатывать, – Двигунов поднялся, поправил свитер и взял со стола свой потрепанный блокнот с заметками. – Я тогда поеду пока в Каляево, попробую там поискать в агентствах, не снимал ли кто квартиру посуточно за день или два до убийства. На связи.

Он вышел, а Полина с удовлетворением подумала, что при всей ершистости и упрямстве Двигунов иной раз слышит ее версии и выполняет то, что должен. Да, процесс общения с ним ей никак не удается выстроить, она никак не может нащупать подход к оперативнику, но, в конце-то концов, главное, чтобы дело делалось, а уж как оно там в процессе – начальству без разницы.

Журналист

Борис не любил маленькие провинциальные городки. Он не мог объяснить, почему это происходит, но всякий раз, выезжая из столицы, Нифонтов чувствовал себя неуютно, словно оказывался совершенно голым на площади. Ему казалось, что в таких маленьких городках все как на ладони, ни от кого ничего не скроешь, каждый человек на виду и словно находится в рентгеновском аппарате. Это ощущение вызывало у Бориса панические атаки, в чем он, конечно, никому и никогда не признавался.

Как назло, в последнее время ему все чаще приходилось выезжать именно в такие вот места, где пространство, казалось, давило и сжимало, заставляя съеживаться.

«Я как Алиса у Кэрролла – выпил из пузырька, не прочитав этикетку, и стал большим, а как теперь вернуть все обратно, не знаю, – думал Борис, шагая по улице в направлении городской прокуратуры. – И мне срочно нужен другой пузырек с волшебным зельем, чтобы вернуться в прежнюю форму».

В прокуратуру его не пустили. Стоявшая у рамки девица в погонах сержанта уперлась и не отреагировала на обаятельную улыбку:

– Если вам не назначено, то нечего тут делать.

– Но поймите же – у меня редакционное задание, мне нужен материал.

– Запишитесь на прием, – металлическим голосом отчеканила девица.

– Девушка, милая, да у меня сроки горят, понимаете? – Нифонтов внутри уже закипел, но старался держать себя в руках.

– Понимаю. И даже сочувствую. Но помочь ничем не могу – порядок.

Поняв, что ничего не добьется, Борис счел за благо отступить.

– Но хоть скажите, как узнать, кто ведет дело о двух убийствах?

– Тут все ведут дела и о двух, и о трех убийствах, – отрезала девица, и Нифонтову ничего не оставалось, как выйти из здания прокуратуры и позвонить своему главреду.

Ник Ник недовольно спросил:

– Ты что – сам разучился? Непременно я должен начальству позвонить?

– А вы думали, что они мне тут красную дорожку раскатают? Понятно ведь – прессу не жалуют, а в таких делах особенно. Так позвоните?

– Да, сейчас, – недовольно отозвался главред и бросил трубку.

Борис посмотрел на часы, вынул сигареты и зажигалку, закурил и приготовился ждать.

Обычно подобные ситуации разрешались минут за десять – сказывалось довольно громкое имя Нифонтова, хорошо известное и за пределами столицы. Но сегодня что-то пошло не так.

Стрелки часов двигались, а Борис так и оставался на крыльце прокуратуры без возможности попасть внутрь. Мимо него то и дело проходили люди, а Нифонтов так и стоял у металлической урны с пепельницей, полной окурков.

«Придется действовать иначе», – подумал он и стал внимательно прислушиваться к обрывкам разговоров выходивших покурить сотрудников.

Так прошло еще минут сорок, Нифонтов почувствовал, что у него начали мерзнуть руки – день был солнечный, но довольно прохладный.

Время близилось к часу, и Нифонтов решил, что скоро сотрудники прокуратуры потянутся в ближайшее кафе обедать – это показалось ему логичным.

«Ну, пойду и я, – подумал Борис, найдя глазами вывеску кафе через дорогу. – Заодно и сам съем что-то».

С выбором он не ошибся, и кафе оказалось хорошим – ну, по меркам маленького городка, разумеется. Чисто, светло, уютно, пахнет хорошей едой – что еще нужно? Наверняка, имея в клиентах сотрудников прокуратуры, хозяин следил за происходящим в заведении жестко.

Борис выбрал стол у окна, заказал солянку и кофе и принялся осматриваться. Буквально следом за ним в кафе вошли двое мужчин и женщина в форменном кителе под накинутым на плечи легким пальто, потом еще двое мужчин, еще… и вскоре в кафе не осталось свободных столиков.

Борис прихлебывал солянку, оказавшуюся очень вкусной, горячей и ароматной, и внимательно прислушивался к разговорам.

– …не понял даже, почему ей, – донеслось до него из-за столика за спиной. – Нет, она, конечно, девка умная – помните, как в прошлом году раскрутила Рубашкина?

– Рубашкина? Это который жену из окна вытолкнул, а потом симулировал сумасшествие?

– Да, его. Но то симулянт, а то – серийник. Тут опыт нужен.

– Да погоди ты нагнетать – серийник! Всего два трупа еще, может, просто совпадение.

– Слишком уж одинаковый почерк.

– Ну, Каргополова разберется. Начальству-то виднее. Да и дело по первому трупу у нее было, значит, объединили.

Разговор свернул куда-то в сторону предстоящих отпусков, но Борис уже узнал все, что хотел, а именно – фамилию следователя, ведущего дело. Осталось понять, как выйти на нее лично.

Для начала Борис прямо из кафе вышел в интернет, чтобы найти сайт прокуратуры Хмелевска и попытать счастья там.

Разумеется, никакой информации о личном составе там не было, зато на городском новостном портале, куда Борис перешел по ссылке, обнаружилась статья, датированная прошлым годом, в которой говорилось о раскрытии уголовного дела старшим следователем Каргополовой П. Д., и Нифонтов понял, что это, скорее всего, и есть нужная ему персона.

К счастью, статья сопровождалась небольшой фотографией, с которой в упор на Бориса смотрела симпатичная молодая женщина в синей форме.

– Интересное лицо, – пробормотал он, рассматривая снимок. – Не красотка, но мимо такой определенно не пройдешь. Взгляд только слишком прямой…

Поиск в социальных сетях ничего не дал – видимо, у следователя Каргополовой не было времени или желания вести страничку. Но Борис уже видел фотографию, и теперь ему не составляло труда узнать Каргополову на выходе из прокуратуры.

«Весь день насмарку, – раздраженно подумал он, закрывая ноутбук. – Придется ночью работать, если, правда, удастся еще поговорить с этой дамочкой. А что – встанет в позу, скажет – иди к начальству, и привет. А срок поджимает».

Расплатившись, Нифонтов вышел из кафе и направился обратно на импровизированный наблюдательный пункт. Прикинув, что отсвечивать на крыльце явно не стоит – зачем привлекать к себе излишнее внимание, Борис облюбовал скамью на трамвайной остановке наискосок от прокуратуры. Место, конечно, так себе – постоянно снуют люди, останавливается транспорт, но других вариантов не было.

Борис чувствовал, как раздражение внутри нарастает, накатывает волнами, как шторм.

«Надо бы таблетку, – подумал он и уже полез в кармашек сумки, но вспомнил, что флакон остался в саквояже. – Да что ж за день-то такой! – внутренне взревел Нифонтов, сжав кулаки и крепко зажмурив глаза. – Какого черта я делаю в этой дыре вообще?! Век бы не видеть этот городишко! Век бы сюда не приезжать!»

Каргополову он узнал почти сразу, едва та спустилась по ступенькам. Высокая шатенка в сером брючном костюме и накинутом поверх него клетчатом пальто быстрым шагом направилась не к остановке, а куда-то направо, к расположенному неподалеку крытому рынку, который – в этом Борис был уверен – давно уже закрылся.

Спешно вскочив, он кинулся вдогонку и настиг следователя уже за углом прокуратуры:

– Полина Дмитриевна, подождите, пожалуйста!

Она остановилась, резко повернулась и, окинув его с ног до головы пристальным взглядом, спросила:

– Вы кто? Что вам нужно?

– Меня зовут Борис, я журналист, – выпалил он, уловив запах каких-то странных, волнующих духов.

– Из чего это следует?

– Минутку… – Нифонтов полез в карман куртки, потом в карман сумки, в саму сумку – удостоверения не было. – Черт… где же оно?

Каргополова наблюдала за ним с иронией во взгляде, а когда поняла, что документов Борис ей не покажет, пожала плечами:

– В другой раз, Борис, выдумайте повод получше. И легенду разработайте тщательнее. Всего хорошего, – развернулась и быстрым шагом пошла прочь.

Нифонтов попробовал догнать ее, но Каргополова, не останавливаясь, пообещала:

– Если не отстанете, я вас во-он тому наряду полиции сдам, – и указала рукой на противоположную сторону улицы, где действительно медленным шагом фланировали двое полицейских.

Нифонтов вынужден был признать поражение и остановиться, чтобы не попасть в поле зрения наряда, потому что обнаружил отсутствие не только удостоверения, но и паспорта в сумке.

Глядя вслед удаляющейся Каргополовой, Борис едва сдерживался, чтобы не швырнуть сумку в лужу и не начать топтать ее ногами. Впервые с ним случилось такое – чтобы выйти из гостиницы без документов да еще не суметь получить нужную информацию.

«Ведь не хотел я сюда ехать, не хотел! – бушевал Нифонтов, не представляя, что теперь делать. – Как чувствовал – не выйдет ничего! Но нет же – Ник Нику сенсацию подавай, да еще мною подписанную! Два дня! Как вообще можно в таком темпе работать? Как можно набрать достаточно материала без помощи извне? Мог бы прокурору позвонить, между прочим!»