Война над бездной

Антарианская цивилизация третьего типа готовилась, цивилизация вооружалась. Века, эпоха блажено безмятежного спокойствия, мирного созидания уходили в прошлое. Ибо на горизонте замаячила война, война с неведомым, таинственным противником, чья мощь была сопоставима…

И пусть враг живёт на расстоянии, исчисленной в миллиарды световых лет. Но это никак не меняет, не повлияет на тревожности. Ибо в эпоху звездолётов с варп-двигателем громадность, необъятность пространства, просторов Вселенной становилась весьма, весьма условной.

И потому антарианская цивилизация третьего типа вооружалась, переведя, нет, не всю экономику, не всю промышленность на путь милитаризации, но многие наноаппликаторы, что были переведены на так называемые рельсы милитаризации, для производства, создания оружий невиданной технической мощи. А звездолёты с варп-двигателем отныне застыли наизготовку, а то и сновали по всей Галактике Фирэтан, ибо и были объявлены все звёзды, все экзопланеты, все астероиды, каждая звёздная пыль собственностью цивилизации антариан. Ибо интуиция и разум, интеллект антариан, вдобавок и интеллект разумных роботов, компьютерных, транспьютерных систем предугадывали, предчувствовали вот этот самый трепет, колыхание, дыхание войны, космической войны, войны над бездной.

6

Море, светло синее море плескалось тихо перед ним, широко, далёким горизонтом смыкалось с ясно лазурным небом. Берег, прибрежная полоса перед ним, то был пустынный пляж, да зато какой. Искристо белый, мягкий песок, как на берегах Флориды, обдавал некой райской идиллией в этакой цветности ль, антуражем перелива ярких красок, обворожительно маня, а ж, с разбегу окунуться в тёплые воды синего моря. И купаться, окунаться, нырять до глубин, плескаться в волнах, а затем на берегу долго, долго негой возлежать на мягко белом песке под тёпло ласкающими лучами светло золотистого солнца в зените. Но мог ли он так сразу…

Да, он попал в совершенно иное время года, вот так из пасмурного промозглого осеннего дня и обратно в лето, и, кажется в лето другого климата, вроде субтропического. От его убогого девятиклассного образования в памяти, однако, отложились различия климатов, и потому понимал, что далёк этот климат от сибирского. И это море, не родной Байкал перед ним.

Долго ли, стоя рядом с красавицей, любовался он представленной идиллией, как заметил, увидел, как от далёкого горизонта, по мере приближения, увеличиваясь от небольшой, невысокой точки до размеров силуэта человека, шёл по волнам ещё один в этой идиллии. Ещё секунды и он с радостью в душе признал в этом человеке того самого спасителя, того самого невероятно сильного мастера единоборств. И готов он выразить благодарность…

– Здравствуй, юноша. Пока не знаю твоего имени… – говорил этот человек, крепко пожимая руку в приветствии искреннем, в котором было столько уважения к нему, каковое прежде он никогда не испытывал.

– Баир, меня зовут Баир, – тихо смущённо представился он в приливе нахлынувшего чувства благодарности к этому человеку, от которого исходила сила, невероятная сила, но и благородство, доброта, что также ощутил от тона голоса его.

– Мы рады видеть тебя в нашем доме, в доме мгновенно подвижного дизайна, в доме с концепцией окружающего разума. Ну, что ж, будем знакомиться. Я коллега, старший товарищ твоей новой знакомой. Моё имя Гелион, – так представился его спаситель, что ростом был среднего, и телосложения такого же, но опытный специалист, тренер не угадал, предположил бы сразу точно, что под футболкой жилистое, сильное, тренированное тело, да и руки его говорили, кричали о громадной физической силе как бы стальными жилами, сухожилиями, широкими венами, в которых несомненно текла здоровая бодрая кровь, а не то, что у него, страдающего белокровием.

«И у моего спасителя тоже какое-то странное имя», – быстротой промелькнула мысль и так же отворотилась.

А тем временем её новая знакомая, красавица по имени Ариндалия, поводила рукой, точно, как тогда жестом перед неказистым автомобилем, что затем и преобразился в «селф драйвинг» кар, летучий кар. И снова явилось преображение, на этот раз прямо на пляжном берегу из чисто белого песка. То были стулья со спинкой и круглый стол, куда приглашал его спаситель присаживаться в ожидании ли чего иль для беседы, так показалось ему.

Но, оказывается не одни они здесь в этом доме, что на дом не похож, а на изумительный край субтропиков побережьем синего моря, что опоясывают пальмы, кипарисы, да вдобавок и дерево, апельсиновое дерево – вот такое ассорти. Но его спаситель говорил, же, только что, и как понимать, внять такому его выражению «… в нашем доме, в доме с концепцией окружающего разума»?

К ним подходили ещё два человека, что были то ли прислугой в роли официантов в данной ситуации, когда он и так не может отойти от удивления. Эти двое держали в руках подносы, в которых хрустальные тарелки что ли, как он определил. На миг они окинули его этаким взглядом внимания ознакомительного и тут же отвернули. Но ему от этого как-то стало немного не по себе.

За столом, он, однако, не замедлил поблагодарить прислугу, что в ответ кланялись ему, как в каком-нибудь элитном ресторане, иль в роскошной вилле какого-нибудь олигарха, иль в замке барона, графа, герцога…

– Да, они хорошо знают этикет, но они не люди из рода человеческого… – так говорил, вроде вносил ясность его спаситель, отчего у него возникло ещё большее недоразумение.

– Они роботы…, андроиды с искусственным интеллектом, – говорила на этот раз девушка всё тем же шлейфом прекрасной таинственной незнакомки, и после этих слов красавицы, как бы всё встало на свои места, внеслась некоторая ясность, хотя, интуитивно ли предположил, что впереди ожидает ещё много неясностей из разряда невероятности.

Тем временем андроиды учтиво раскланялись и поспешили покинуть их, оставив их наедине перед поданным завтраком.

Да, перед ними в горячем виде предстала еда, для него ох какой изысканный смак: в тарелках, что ни на есть, дымились горячо уж признанные короли бурят-монгольской кухни – румяно, наваристо душистые бууза на пару, что в раз и навсегда взбудоражит ох аппетитно вкусным запахом, никак не устоять, и к ним вдобавок фрукты, вроде на десерт. И чай к тому же, да притом такой исконно бурят-монгольский чай с молоком из прессованных листьев и стволов зелёного чая, что взбодрит, освежит.

– Баир, для начала позавтракай, как следует, не стесняйся, тебе компанию составит Ариндалия. А я на время оставлю вас, впереди много чего…, будут беседы у нас, будут… – сказав так, его спаситель именем Гелион, встав из-за стола направился в сторону небольшого леса из разнообразных деревьев ассорти.

Остались вдвоём на берегу синего моря, едва ль был слышен тихий плеск невысоких спокойных волн, а девушка всё тем же ореолом таинственности, как и старший её товарищ, принялась за завтрак, жестом указав, чтобы и он также последовал её примеру, и потому он не замедлил. Бууза оказались, как всегда, отменными, фрукты сочными, а зелёный бурят-монгольский чай с таким упоительно бархатным вкусом, что не прочь был бы ещё попросить, но сдержался. И хотя в последние дни у него не было никакого аппетита, ел едва из принесённых продуктов, что занёс ему на квартиру один дальний родственник, ничего не готовя, так в сырую. Какое ж там вдохновение, когда весь угнетён апатией в ожидании приближения смерти, одно немного успокаивает, что встретит в своей кровати. Ну, а сейчас, вроде и аппетит, и вдохновение.

– Спасибо. Бууза вкусные, всё вкусно. А фарш из говядины со свининой? – поблагодарив, спрашивал он у неё, что также управилась с завтраком.

– Да, пожалуйста. А бууза…, фарш…, из водорослей…, произведённые бионаноаппликатором…, – отвечала красавица, что он никак не мог ухватить смысл, суть её слов.

Однако, он своим ох уж убогим интеллектом, никак не обременённого хорошим образованием, кое-как головой переваривал такие слова, её ответ на счёт фарша. Замедленно, но всё ж его осенило.

– Так это искусственная еда, – оставалось ему проговорить, таким образом, обозначив понимание её слов.

– Да, искусственная.

– А вкусно, как будто самая натуральная.

– В процентном соотношении к молекулам, атомам животного мяса на все сто, как один к одному.

– Я понимаю, но вот про дом не могу понять. Снаружи было похоже на такое…

– Как капля воды…

– Да, да, точно, как капля воды. А вошли…, такое море, пляж, белый песок, какие-то пальмы, а вон там вроде апельсиновое дерево, небо такое чистое, а потом у меня на глазах вот так и вырос стол, и стулья, и эти роботы, я их сначала за людей принял, и эта еда, бууза, чай, как самая настоящая…

– Баир, ты находишься в доме с подвижным дизайном, в доме окружающего разума, сутью которого является нейрональный квантовый компьютер…

– Да, как-то понять мне трудно. Ариндалия, скажите мне, пожалуйста, кто вы?

– А как ты думаешь?

– Богачи, олигархи какие-нибудь…

– В, общем-то, по сути ты прав в своих догадках. Мы богачи, можно сказать и так, олигархи…

– Я смотрел по телевизору дома этих олигархов. Такие огромные виллы, и яхты показывали по телевизору, целый корабль большой, как будто эсминец. Но такой дом не видел…

– Да, такой дом не покажут по телевизору, – задумчиво говорила красавица, – он единственный под небом этого мира…

Ему оставалось лишь кивать в знак ли согласия, как-то понимая, что остальные олигархи ещё не завелись такими домами. Однако ж, сколько рублей, долларов, евро может стоить такой дом?

– Ты как себя чувствуешь в эту минуту? – спрашивала красавица, вот так сразу переведя разговор на совершенно другую тему.

– Нормально, – отвечал он тихо, смущённо, с утра, с приходом, нашествием на его голову, можно так сказать, всех этих невероятностей, начиная со знакомства с таинственной незнакомкой, что продолжилось чудесами такого технико-технологического порядка, да и вдобавок с воздействием дорогих медикаментов, он чувствовал себя более, менее сносно.

– Вид у тебя болезненный. Я хорошо знаю человеческий организм, анатомию, физиологию, и потому мой взгляд, как рентген на фундаменте моих знаний, – говорила она таким тоном магически обвораживающим, в котором присутствовала этакая всесильность убеждения истиной.

Да, говорила всё та же таинственная незнакомка именем Ариндалия, совсем не так, как говорят его, её сверстницы, частенько жонглируя словами неподобающего свойства, в которых иногда и проскальзывают жаргоны блатоты, вперемешку со словами, никак не одобренные цензурой. И это ему нравилось, и вряд ли стоило ему уклоняться от истины, уж правду, так правду, ибо, что терять-то ему.

– Да, я болею, у меня неизлечимая болезнь. Меня выписали из больницы умирать. Мог бы там умереть, но я сильно попросил одного родственника помочь мне умереть дома. И он помог, дал мне лекарства, немного продержаться на этом свете.

– Но ведь всё это не бескорыстно. Я имею в виду возможность умереть дома и лекарства…

– Конечно, не бескорыстно. Вчера ездил с родственником в нотариус. Мою квартиру, она досталась мне по наследству от родителей, переписали на него.

– И сколько комнат в квартире?

– Двухкомнатная, благоустроенная…

– Да, для среднего класса неплохая недвижимость, а для бедноты это роскошь, я не имею в виду тех, кто за чертой бедности.

Он согласно закивал, действительно, квартира родителей, которых потерял по жизни, была для него единственной роскошью, с которой он расстался без всякого сожаления. Чего уж там, когда скоро ему не потребуется, не то, что роскоши, просто увидеть небо, увидеть белый свет.

– Да, конечно, зачем тебе квартира, когда тебя ждёт такая перспектива… – на этот раз тон голоса красавицы был не столь магически обворожительным, скорей задумчивым, отчего ль.

– Мне ничего не надо. Я жду…, устал ждать, и чем быстрее, тем лучше.

– Я имею в виду другую перспективу… – а на этот раз некой загадочностью повеяло в тоне голоса таинственной незнакомки, которую знает всего лишь от того мига экстремальности и с сегодняшнего утра, когда познакомились, что было совсем непредвиденно в жизни его.

– Какая перспектива? – в очередной раз пришлось ему удивиться, не понимая ничего.

– Вылечиться от лейкемии, от рака, от целого букета разных болезней, что преследовали тебя. А твоя бывшая двухкомнатная квартира действительно будет тебе ни к чему…, потому что тебе на первых порах придётся жить в этом доме. А что дальше, ты узнаешь, но первым делом исцеление. Я думаю, ты согласен с такой перспективой?

– А как это…? – оставалось лишь изумиться ему от такого неожиданного предложения, что повёл растерянным взглядом.

– Я уже увидела, узнала, что в мыслях твоих помимо изумления, промелькнула мысль согласия. Поэтому не утруждайся говорить о согласии. И не думай о квартире, как о чём-то потерянном, когда ты такое приобретёшь…, но первым делом жизнь…, а теперь взгляни туда…

Он обернулся туда, куда указала красавица. А там следовало следующее зрелище, также заставившее удивиться его и так воспалённое сознание, в который раз. Из леса ассорти выходил на пляжный берег его спаситель по имени Гелион, а рядом…, не шествовал, не катил, мягко, плавно медленно, будто пушинкой, летел то ли гроб, то ли саркофаг, представляя, действительно, интересное зрелище. Но он, всегда, будучи по поликлиникам, да больницам, мог представить, сравнить этот летающий объект с таким вот аппаратом ЯМР, ядерно-магнитным резонансным аппаратом, аппаратом компьютерной томографии, поместив внутрь него пучком слабых рентгеновских лучей, радиоизлучением в магнитном поле можно получить изображение внутренностей тела, увидеть мозг, сердце и так далее. Про это он знал, однажды помещали его, и отчасти его догадка отдалённо могла представить истину, но лишь отдалённо.

Ещё бы далее удивляться, но вдруг его сломило, скрутило от резкой боли, то понимал, что заканчивается обезболивающее воздействие дорогих медикаментов, не бескорыстно купленных дальним родственником, что на несколько дней продержат его на этом свете белом. Но стиснул зубы. И понимал, конечно же понимал слова красавицы о приобретении жизни, новой жизни ли, и о том, чтобы не цеплялся, не думал о квартире, как о чём-то потерянном, что поначалу он будет жить в этом доме с подвижным дизайном, в этом доме окружающего разума, и что у него в будущем такая перспектива…, и потому он продержится, ибо он согласен…

Баира, уже теряющего сознание, его спаситель и красавица укладывали внутрь данного аппарата, скорей схожего с саркофагом. Внутри саркофага он и вовсе потерял сознание, сутью разума уйдя в небытие…

7

И в век всесильного могущества науки, техники, технологии от интеллекта цивилизаций первого, второго, третьего типов, в эпоху их бурного, сверхдинамичного развития Природа, Вселенная не утратили кое-какой таинственности, продолжая удерживать кое-какие тайны, до коих следует докопаться, задуматься, проанализировать разумом.

Тёмный поток, «тёмный поток» – скопление множества галактик, что вроде потоком этакой вселенской, космической реки со скоростью более 277 километров в секунду, примерно миллион километров в час движется в строго определённом направлении. Учитель говорил ему: «В телескопы вашим астрономам доступен «тёмный поток» через территорию, пространство созвездий Гидра и Центавра. И, возможно, верно мнение и ваших астрономов, ваших учёных, и наших астрономов, и наших учёных в том, что данный неведомый, пока неведомый «тёмный поток» не должен существовать технически, как и природно космически, но он существует. Потому и у вас, и у нас появилась сходная гипотеза о том, что этот феномен указывает на таинственное нечто вне нашей Вселенной, и оно каким-то образом притягивает эти скопления галактик. И мы, антарианы, собирались изучить этот феномен, добраться, долететь до него на звездолётах с варп-двигателем…, но другое, другое заслонило это намерение. И потому вы знаете, наступила милитаризация. И это ожидание войны…»

Диана и Джэбе, как и антарианы, интуитивно ли, ведомые ли придыханием войны, предчувствовали, что неведомый, таинственный враг силой, научным потенциалом, технико-технологической мощью, развитием достиг шкалы, уровня цивилизации третьего типа. И потому стоило, ещё, как стоило, готовиться тщательно, усиленно.

– В тот час, во время конфликта на той планете Вас там не было, Вы были рядом со мной, я учился у Вас…

– Да, в тот час во время конфликта звездолёт нашего отряда находился на орбите Земли. Но через час после первой единственной трагедии в космосе звёздная система Лиандара передавала всем антарианским звездолётам во Вселенной о случившемся посредством революционной разработки в области коммуникаций, что есть связь гравитационным полем, и скорость её в сотни биллионов раз превышает скорость света, скорость электромагнитных волн. Я был непосредственно на Земле, из звездолёта классической связью посредством электромагнитных волн передо мной сначала представилось голограммное парио, а затем последовал повтор той трагедии в режиме пять Д телеприсутствия. Мы готовы были немедленно отправиться в родную Галактику Фирэтан, в родную звёздную систему Лиандар. Но последовал приказ, быть до конца, до окончания миссии. Так и получилось, и потому вы здесь – Джэбе и Диана…

8

Он проснулся от неведомого ли сна, в котором ему что-то приснилось, но что, не вспомнить, но жизнь ли пробежалась перед ним. Или он не просыпается, он умер, и он уже где-то там, где живут духи умерших…

Но где, же, он? Да и вроде бы местность знакомая, что-то такое видел…

О, да это же степь!

Степь пробуждалась, избавляя небо от темени, что облекалось в лазурный цвет. И вот ожили звуки, знакомые звуки. То был не звон, треск кузнечиков, а где-то вблизи с шумом вспорхнула ранняя птица, а затем и стрекозы стрёкот под первыми лучами ярко багрового солнца над горизонтом от кругло покатых сопок. И преображение изумрудной зелени, сквозь которую обнажалась ярким переливом, как звёзды в небе, гирлянды степных цветов, первозданной свежестью источая дурманящий запах. Да, до боли знакомая степь пробуждалась…

На нём была чужая одежда, этого он не сразу заметил: футболка зелёного цвета, как и травы степи, и шорты тёмно-синего цвета. Но ведь шорты он никогда в жизни не надевал, потому что его тощие болезненные ноги будто с дряблой кожей никак не отдавали здоровьем, этакой спортивностью. И потому ноги свои не стал рассматривать, вновь испытывая ту самую брезгливость к себе, что непроизвольно врезалось в его сознание во время болезней, непрекращающихся болезней. Чего смотреть то…, а вот то, что увидел он на горизонте, стоило видеть, увидеть…

То шла, можно сказать, грациозностью лебедя, но точно походкой человека, от тела которой пышет ох какое крепкое здоровье, шла, приближаясь к нему та самая девушка, та самая таинственная красавица именем Ариндалия. И буйные травы степи едва ль прогибались под лёгкой упругостью шагов её…

– Ещё раз здравствуй, Баир! – приветствовала она его всё той же красивой мелодичностью тона в голосе, от которой его так и вздёрнуло изнутри, отдаваясь учащённостью сердцебиения.

– Здравствуйте, – отвечал он, однако, тоном смущённым, в котором более преобладали нотки благоговейности перед красавицей.

– С пробуждением Вас…

– Да, спасибо. И как я оказался в степи? И как-то тепло…, сейчас у нас осень, а здесь лето. Не знаю… – неожиданно набравшись духу, спрашивал он у таинственной незнакомки про всё это, что окружало его.

– Ты в доме, куда мы прилетели на летающем автомобиле…

– В доме окружающего разума… – и опять такое было несвойственно ему.

Да, конечно же, конечно, пока он с удивлением разглядывал окружающую степь, он так и не успел покопаться в своей никудышной памяти, которая едва ль успевала выучить, запомнить какое-нибудь стихотворение, за что получал только тройки по литературе. А сейчас так и полезли из головы те самые слова таинственной незнакомки: «Вы лечились от лейкемии, от рака, от целого букета разных болезней, что преследовали тебя. А двухкомнатная квартира действительно будет тебе ни к чему…, потому что тебе на первых порах придётся жить в этом доме. А что дальше, но первым делом исцеление. Я думаю, ты согласен с такой перспективой?» А ведь вспомнил слово в слово. И что ж случилось с памятью…?

– Баир, встань, посмотри на себя, ощути себя, и сознанием, и наитием проверь своё самочувствие, самоощущение, – приказной тон красавицы был нисколько не суров, было в нём столько благожелательности, что подскочил он незамедлительно, проявив при этом такую шустрость движения, которой никогда не отличался ранее.

Да, конечно, он вспомнил, что она говорила перед тем, когда он должен был уложиться в некий саркофаг, перед тем, как он уже от невыносимой боли потеряет сознание, говорила о том, что он первым делом приобретёт жизнь…

Странное дело, но как же быстро вспрыгнул, вскочил он и чувствовал, почувствовал (о!) какую бодрость, ох какой прилив физических сил, что готов и горы свернуть. Но откуда? Этот саркофаг и что-то с ним сделали.

– Я как птица, птица на взлёте, – взволнованный, изумлённый, не лепетал, прошептал он такие слова, которых прежде никогда бы, не произнёс из скудости разума ли, но точно низким уровнем образованности.

– О, ты многое узнаешь, – говорила тихо мягко тоном обворожительным всё та же таинственная красавица, немного ль отворотив взгляд, как и лик, пышущий красотой искристо нежной, – ты узнаешь, убедишься на самом себе, что есть истинное на высшем уровне редактирование генома, что и есть будущее медицины. Да, конечно в этом аппарате, в котором ты побывал, достаточно даже одного атома от твоего тела, и будет составлена полная карта твоего генома…

И опять странное дело, но он, всегда серый троечник с восьмиклассным образованием, понимал её слова, значение, их суть. А девушка именем Ариндалия, после короткой паузы, продолжила говорить, просвещать его:

– Баир, вся твоя человеческая система чувствительности, а это мышечно-суставная, тактильная, температурная, вибрационная, внутренних органов дыхания на данный момент у тебя на должном хорошем уровне, дожидаясь развития, высокого развития. Но один из самых интересных элементов твоего организма, тела, твоего мозга, да, прежде всего твоего мозга в том, что участок, отвечающий сознание коротким мостом соединён с мозжечком, отвечающим за движения, координацию тела. И этим, одним лишь этим – ты единственный, совершенно единственный на всём белом свете. А что это такое, ты узнаешь позже…

И эти слова её также как-то доходили до его разума, что назвать ли скудным, но была и завеса тайны в её словах, о которой хотелось бы узнать, но понимал, понимал, что узнает действительно временем позже.

Он стоял перед ней, но стоило ли вот так простаивать вкопано, потому ль решил осмотреть себя такового, нового что ли, и стоило посмотреть. Его бледная, местами аж синюшная что ли, кожа отныне отливалась искристо радостно ох здоровой пышностью загорелой бронзовой кожи. О-о, вот это да!

Его худущие ноги, конечно не бегуна, стайера на длинные дистанции, у которых всегда крепкие мускулы, мышцы, а так от природы, от болезней, также раздались мышцами, мускулами. Нет, они были не накачаны, но качественны, ещё как качественны, и будто тренированны, как понимал, представил он. О-о, ох хо-хо, вот это да! И что это с ним сделали?!

Как и отчего возникла у него такая мысль, стоя перед красавицей, что захотелось ему произвольно ли, непроизвольно посмотреть на шрам от аппендицита, но ведь он застесняется, как сама девушка всё под той, же, вуалью таинственной незнакомки отошла, отвернулась, как бы предоставив. Но зачем? Но что-то помимо ли сознания воли подтолкнуло…, и он решил осмотреть то место, где ему в начале лета этого года вырезали аппендицит, что случился вдобавок ко всему полному букету болезней, тянущихся от самого раннего детства.

Нет, нет, такого не может быть, но это имело место быть. Шрам багровой линией в три-четыре сантиметра на правой стороне тела отсутствовал, просто там, где он был, его не было. И что ж это с ним сделали?! Но стоило обрадоваться…

Спустя секунды, после того, как он осмотрел, оборачивалась красавица, и указывала на всё окружающее, на буйные травы степи, куда парящим полётом величаво плавно опускался сам царь неба, каковым и был орёл степной. Но ведь они же были до саркофага на бело песчаном берегу синего моря…

– А море…? – так и оставалось выдохнуть ему.

– Концепция дома окружающего разума…, миллионы, миллионы пейзажей на вкус каждого, но они предоставлены для тебя, именно для тебя, потому что твоя бывшая двухкомнатная квартира тебе, ни к чему, раз отдал родственнику, так отдал…, на первое время ты поживёшь здесь…, я думаю, тебе понравится…

Ох, хо-хо, вот так да! Жить в доме с концепцией окружающего разума…