Кролик. Синие черепа

– Нет. Ты должен дослушать.

Парень наклонился ближе, его глаза сверкали в полумраке.

– В тех пещерах обитают создания, о которых никто не знает. Они слепы, как кроты, но чуют страх. Они быстрее любых зверей, сильнее любого человека. Их когти – как лезвия, а тела… они будто сотканы из самой тьмы. Ты не сможешь их убить, не сможешь от них спрятаться. Единственный выбор – бежать. И если ты остановишься хоть на мгновение…

Он замолчал.

– Что… что ты пытаешься сказать? – пробормотал лесник, пытаясь унять дрожь в голосе.

– Я выбрал бороться. Семь лет я бежал. Семь лет держался за одну мысль – найти отца. А теперь мне говорят, что он в психушке?!

Саша резко отпрянул, оставляя старика хвататься за грудь.

– Мне нельзя медлить. Я должен идти!

– Нет.

Лесник выпрямился, в глазах не осталось страха, только твёрдость.

– Ты сломан, парень. Ты говоришь о тьме, но сам стал её частью. Ты не понимаешь, что ты всё ещё жив.

– Ты понятия не имеешь, что я пережил…

– И не узнаю. – Лесник покачал головой. – Но ты всё ещё ребёнок, каким бы сильным ни стал. А я старик, который потерял семью. Мы оба заложники прошлого. Этот заповедник был красивым и радостным местом. Я любил по нему ходить со своим сыном. Но после перестройки работы не стало, пошли браконьеры, и все забросили этот лес. Мне начали платить копейки, из-за сложившейся ситуации я каждый день оставался на работе. Жена не выдержала, мы развелись, она увезла сына, и я его не видел уже больше четырех лет. Знаешь, сколько раз я хотел бросить всё! Не могу точно сказать, почему я все еще здесь, но если я уйду, больше никто не сможет защитить это клочок леса.

Эти слова отрезвили Сашу. Он медленно разжал пальцы, отпуская мужчину. Его дыхание было тяжелым, плечи вздымались. Он посмотрел в глаза лесничему, полные усталости, но без страха.

– Я пошел за тобой не потому, что хочу тебе помешать, – продолжил Виталий Алексеевич, потирая горло. – А потому, что ты, как дурак, бросился сломя голову, даже не подумав, куда бежишь. Ты хоть знаешь, где город?

Саша молчал.

– А он, между прочим, в противоположной стороне от того, куда ты мчался. Какой бы ты ни был сильный и выносливый, этот лес тебя все равно сожрет. В таком состоянии – точно.

Саша, опираясь на дерево, кивнул, переводя дыхание.

– Я все понял.

Лесничий кивнул в ответ.

– Ну и отлично. Пойдем домой. Надо тебя подлатать, а утром поедем.

Дом лесничего был старым, но крепким, с толстыми стенами и запахом хвои внутри. В камине потрескивали дрова, отбрасывая теплые блики на пол. Виталий Алексеевич поставил на стол жестяную аптечку, вытащил бинты и спирт.

– Садись на диван. Снимай рубаху.

Когда парень стянул с себя одежду, мужчина невольно нахмурился. Ожидая увидеть изможденное тело, покрытое ранами, он наткнулся на нечто другое. Сашино тело, хоть и исхудавшее, было жилистым, кожа натянулась на мышцах, словно вылепленных временем. Ран было не так уж и много – глубокие порезы на боку, ссадины на руках, несколько следов от когтей или зубов.

– Вот это да… – пробормотал лесничий, обрабатывая раны.

– Я крепче, чем кажусь, – спокойно ответил Саша.

– Сила, ловкость, выносливость… Это все тебе дали те семь лет?

– Да. – Парень прикрыл глаза. – Я много бегал и дрался. Мое тело ломалось и собиралось заново. Боль была моим спутником. Но теперь… я уже другой.

Лесничий молча закончил перевязку и вздохнул.

– Знаешь, я никогда не видел ничего подобного. До сих пор загадка, как ты выжил.

Он хлопнул парня по плечу.

– Ложись спать. Утром тронемся.

Саша лежал на диване, глядя в потолок. Веки тяжелели, но сна не было. Перед глазами вставали темные тоннели, бесшумные силуэты в темноте, холод, пропитывающий кости. Лесничий спал в соседней комнате, а Саша просто лежал. Так и встретил рассвет с открытыми глазами.

Рано утром они собрали вещи. Воздух был влажным, утренний туман плыл между деревьями, оставляя капли росы на траве. За домом стоял старый, но надежный внедорожник, облепленный грязью и листьями. Лесничий сел за руль.

– Держись, дорога тут не сахар.

Машина завелась с первого раза. Они не спеша поехали по проселочной дороге – ухабистой, извилистой, среди вековых деревьев. По пути встречались олени, лисы, даже пара волков мелькнула между стволами, но животные не убегали в панике. Они смотрели, словно прощаясь.

– Они будто провожают меня, – тихо сказал Саша, глядя в окно.

Лесничий ничего не ответил, только крепче сжал руль. Дорога долго оставалась дикой, но вскоре под колесами зашуршал первый асфальт. Потом показалась трасса. А дальше, заправка возле города, и, наконец, знакомая стела: «Добро пожаловать в Рест». Когда-то она была яркой, ухоженной. Саша помнил, как бегал вокруг нее в детстве, играя с друзьями. Но теперь она выглядела заброшенной, облупленной, местами заросшей травой. За стелой показались крыши домов. Узкие улицы, серые многоэтажки, магазинчики, вывески, висящие под наклоном. Семь лет. Саша сжал кулаки.

– Готов? – спросил Виталий Алексеевич.

Парень молча кивнул, и внедорожник въехал в город, который за эти годы стал чужим.

Глава 3 Рест сейчас

Перед Сашей открылась картина, от которой внутри все сжалось. Город, который он помнил, превратился в руины. Дорога, по которой они ехали, была испещрена глубокими ямами и трещинами. Обочины были завалены проржавевшими дорожными знаками, некоторые валялись в канавах, а часть просто исчезла, оставив за собой лишь покосившиеся столбы. Светофоры мигали тускло и неохотно, словно сами не верили, что еще кому-то нужны.

На остановке, где раньше толпились люди, теперь ржавели опустошенные лавочки. Ветер гнал по дороге обрывки старых газет, шуршащих в тишине. Вдалеке, у перекрестка, Саша заметил обломки памятника. Когда-то там стояла бронзовая статуя, но теперь от нее осталась лишь пара расколотых плит, на которых едва угадывались выбитые буквы.

Но хуже всего было состояние жилых домов. Половина из них выглядела так, будто вот-вот рухнет, а другая половина тщетно пыталась сохранить видимость нормальной жизни. В подъездах сияли пустые глазницы выбитых окон, местами висели обгоревшие занавески. Лифты не работали – вместо дверей чернели пустые шахты. Стены были сплошь покрыты граффити, одно наслаивалось на другое, превращая здания в хаотичные, кричащие холсты.

Саша приоткрыл окно, но тут же пожалел об этом – воздух был тяжелым, зловонным. Сырая затхлость, запах гнили и мусора, который давно никто не убирал, сливались в удушающую смесь. На каждом шагу валялись битые бутылки, разорванные пакеты, раздавленные картонные коробки. Но самое странное было впереди.

На горизонте, за всей этой разрухой, поднималась другая часть города – высокая, чистая, сияющая в утреннем солнце. Небоскребы из стекла и стали пронзали облака, а широкие мостовые, казалось, сияли даже на расстоянии. Казалось, невидимая стена делила город на два мира: один – заброшенный, разрушающийся, наполненный отчаянием, и другой – полный жизни, роскоши и порядка. Саша смотрел из окна машины и видел, как местные жители провожали этот блестящий мир взглядом – завистливым, пустым, наполненным тоской.

– Они смотрят, как на несбыточную мечту, – пробормотал он.

Лесничий кивнул, не отрывая глаз от дороги.

– Потому что это и есть мечта. Но не для них.

Саша перевел взгляд на детскую площадку. Качели скрипели под порывами ветра, облезлый карусельный круг стоял на месте, а в песочнице валялись разбитые бутылки и окурки. Ни одного играющего ребенка. Лишь подростки, угрюмо сидящие на бордюрах, передавая друг другу сигарету. Дальше – еще хуже.

В узких переулках кучковались бездомные, закутанные в грязные, порванные тряпки. Кто-то укрывался газетами, кто-то жался к стене, обхватив себя руками. У одного мужчины тряслись пальцы, когда он подносил к губам ржавую фляжку.

– Что с этим местом случилось? – наконец спросил Саша.

Лесничий покачал головой.

– Оно сгнило. Медленно, незаметно. А потом… всех просто оставили здесь, будто сломанный хлам.

Внедорожник проехал дальше. Они уже почти добрались до центра, но ощущение, что Саша вернулся в родной город, так и не появилось. Лица прохожих были похожи на бездушные маски. Они шагали, не поднимая глаз, не глядя по сторонам, словно двигались по заранее заданной траектории. Их взгляды были пустыми, движения – механическими, а редкие улыбки выглядели фальшиво, словно тщательно отрепетированная часть спектакля. Саша заметил, что даже разговоры между людьми были какими-то выхолощенными, без искренних эмоций, будто все давно привыкли играть чужие роли в чужом городе.

Рест изменился до неузнаваемости. Город, который он помнил, умер, а на его месте вырос нечто чуждое, тревожное. Здесь больше не было места таким понятиям, как честь и справедливость. Каждый жил по принципу «лишь бы выжить» и не задумывался о том, какую цену придется заплатить за это выживание.

Но среди этого серого потока безликих людей еще оставались те, кто помнил прежний Рест. Старики, коренные жители, не хотели покидать свои дома, в которых прошла их жизнь. Однако они исчезали один за другим – трагические пожары, несчастные случаи, внезапные болезни.

Те, кто не хотел становиться частью этого нового порядка, просто уходили. Покидали свои дома, оставляя стены, пропитанные воспоминаниями, чужим людям, которым не было дела до их прошлого.

– Как же так?.. – тихо пробормотал Саша, наблюдая за этим застывшим кошмаром.

Виталий Алексеевич, сидящий за рулем, заметил его состояние и тяжело вздохнул.

– Да, город сильно изменился, – произнес он, чуть сбавляя скорость. – Теперь Рест разделен на две половины: старая часть, где мы сейчас, и новая – там курорты, гостиницы, клубы, казино и прочая чепуха.

Саша покачал головой, пытаясь осмыслить услышанное.

– Но как?.. Как это вообще могли допустить? Почему весь город так не процветает, а только часть?

Лесник усмехнулся, но в его голосе не было веселья.

– Большие деньги, сынок. И большие люди. Им старый город не нужен. Им нужна земля. Земля, которую они скупают за копейки, чтобы потом построить на ней что-то блестящее и дорогое. Те, кто не может позволить себе переехать, остаются здесь… пока могут. А те, кто не хочет продавать свое место, в один момент исчезают. Кто-то сгорает в пожаре, кто-то просто… пропадает.

Саша сжал кулаки.

– И никто ничего не делает?

– А кому нужно? Законы тут давно пишут не для простых людей. Рест превращается в город развлечений. И скоро от старого города не останется ничего, кроме руин.

Саша молча смотрел в окно, где мимо проносились темные переулки, облезлые фасады и пустые глаза жителей.

– Ну ладно, тебе куда? – спросил Виталий Алексеевич, переводя разговор в практическое русло.

Саша колебался, но затем решился.

– Мне неловко это говорить, но… не могли бы вы занять мне немного денег? Я обязательно верну…

Лесник рассмеялся, глухо, с легким сарказмом.

– А-ха-ха-ха! Вот так прямо и проси! Много не дам, но чем смогу – помогу.

– Спасибо, тогда остановите у ближайшего магазина одежды.

Они свернули на небольшую улицу, и Саша вышел у старого универмага. Когда он вернулся, на нем уже была простая темная куртка, тканевая шапка, скрывающая волосы, и солнцезащитные очки. Теперь он выглядел иначе, почти незаметным.

Сев в машину, он сказал последнее:

– Мне нужно в психиатрическую больницу.

Лесник ничего не спросил. Только кивнул.

Дорога уходила за город, сквозь темные леса. Чем дальше они ехали, тем больше вокруг становилось тумана. Саша чувствовал, как сжимается что-то в груди.

Проехав холм, они увидели впереди высокие массивные железные ворота и облупленный белый забор. Больница выглядела заброшенной, Машина остановилась. Саша открыл дверь, но перед тем, как выйти, наклонился к водителю.

– Спасибо вам за все. В ближайшее время я все верну.

Виталий Алексеевич усмехнулся.

– Сочтемся. Береги себя, парень. И удачи тебе.

С этими словами он включил заднюю передачу и развернулся. Саша остался один. Ветер прошелестел по деревьям. Где-то хлопнула створка окна.

Саша провел взглядом отъезжающий внедорожник, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Машина скрылась за поворотом, оставив после себя только облако пыли и тихий рёв двигателя. Он глубоко вдохнул, выпрямился и шагнул за ворота.

Территория учреждения казалась на удивление ухоженной. Узкая дорожка из серой брусчатки вела к массивному зданию из красного кирпича. По бокам раскинулись газоны, идеально подстриженные, как по линеечке. Кое-где росли небольшие деревья, их тонкие ветви едва покачивались на ветру. Вдоль дорожки тянулись клумбы, но цветы выглядели странно – слишком яркие, неестественные, будто пластиковые.

Саша замедлил шаг, глядя на здание. Трёхэтажный корпус возвышался над ним, окна были закованы в решётки, а массивная двустворчатая железная дверь казалась не входом, а преградой. Он толкнул дверь, и та со скрипом поддалась.

Внутри пахло чем-то неприятным – смесью лекарств, сырости и ещё чего-то, от чего хотелось поскорее уйти. Просторный холл выглядел пустым и унылым. В углу стоял старый диван с продавленными подлокотниками, рядом – журнальный столик, заваленный потрёпанными книгами и пожелтевшими газетами. Горшки с растениями, расставленные по углам, казались единственным живым пятном в этом помещении. Люминесцентная лампа на потолке потрескивала, излучая холодный, тусклый свет.

Саша направился к стойке регистрации. За ней сидела полная женщина в выцветшем голубом халате. Её лицо выражало смертельную усталость и полное отсутствие интереса ко всему происходящему.

– Здравствуйте, – голос парня прозвучал неуверенно. – Я хочу увидеть Андрея Руднева.

Женщина даже не сразу посмотрела на него, лениво скользнув пальцами по клавиатуре.

– Кем вы ему приходитесь? – спросила она сухо, не отрываясь от монитора.

– Сыном, – Саша сжал кулаки, готовясь к сопротивлению.

Женщина нахмурилась.

– У него в документах только брат. Предъявите паспорт или любой другой документ.

– У меня их нет.

Она закатила глаза и устало вздохнула.

– Тогда ничем не могу помочь.

Саша сжал губы.

– Послушайте, – он чуть подался вперёд, – мне очень нужно его увидеть.

– Всем тут что-то нужно, – резко оборвала его женщина. – Без документов я вас не пропущу.

Она снова уставилась в экран, словно разговор был окончен.

Но Саша не собирался сдаваться. Он молча развернулся и уверенным шагом направился к коридору.

– Молодой человек! – окликнула его регистраторша.

Саша ускорил шаг, сердце бешено заколотилось. Он не знал, куда идти, но не мог позволить себе остановиться. Двери палат тянулись вдоль стен, из-за некоторых доносились приглушённые голоса, шорохи, тихие всхлипы.

Он заглядывал в каждую открытую палату. В одной мужчина раскачивался взад-вперёд, уставившись в стену. В другой кто-то что-то бормотал себе под нос, глядя в потолок. И вдруг он увидел его. Силуэт мужчины в инвалидном кресле, неподвижно глядящего в окно. Сердце сжалось.

Саша вошёл в палату. Отец сидел, сложив руки на коленях, его взгляд был стеклянным, отрешённым. Глубокие морщины на лице, седые пряди в некогда тёмных волосах – всё это говорило о годах, которые прошли слишком быстро, оставив на нём неизгладимый отпечаток.

– Пап… – голос дрогнул.

Саша опустился перед ним на колени и осторожно взял его холодную, ослабевшую руку.

– Я вернулся…

Мужчина медленно моргнул.

– Саша?.. – слабый, дрожащий голос.

Сын кивнул, сжимая его ладонь.

– Я здесь. Всё будет хорошо, я обещаю.

Губы отца дрогнули, словно он пытался что-то сказать, но в этот момент дверь палаты резко распахнулась.

– Вот он! – раздражённо воскликнула медсестра. – Парни, выведите его!

Двое санитаров в белых халатах шагнули вперёд.

– Нет! – Саша сжал руку отца крепче.

– Уведите его немедленно! – повторила медсестра, уже громче.

Санитары схватили его за плечи.

– Саша… – едва слышно выдохнул отец.

– Папа! – закричал Саша, отчаянно вырываясь.

Но его рывки были бесполезны. Его тянули назад, а он цеплялся за всё, что мог, лишь бы не потерять связь.

– Я вернусь! – крикнул он, прежде чем его вывели за дверь.

Последнее, что он увидел, – это потухший взгляд отца и капля слезы, скатившаяся по его щеке. Двое мужчин с тяжелыми шагами вытолкали парня из палаты. Саша ощутил холодный ветер коридора, и его тело будто потеряло всякую силу. Взгляд у него был поникший, и он шагал, не чувствуя ног, с мыслями, будто они расползаются в разные стороны. В голове не было порядка, но ярость гудела в нем, едва сдерживаемая. Он не хотел сцены, не хотел шумной драки на глазах у отца, но в груди все равно кипела буря. Что он ожидал от этой встречи? Он сам не знал. Единственное, что согревало его, – мысль, что его отец жив. Хотя бы это.

Когда они спускались по скрипучей лестнице, медсестра в белом халате выкрикнула вслед: «Ты за это еще поплатишься, я уже полицию вызвала! Она тебя ждет внизу!» Ее голос эхом отдавался в пустом здании, и Саша пытался не обращать на это внимания, но его шаги стали быстрее. Он почувствовал, как отчаяние и злость начали перехватывать контроль, но, как ни странно, с каждым шагом в нем угасал страх. Он был готов встретить последствия.

В холле его встретил молодой полицейский с простым выражением лица. Он молча проводил его к машине, не задавая вопросов. Саша просто сел, вцепился руками в ремни и уже не пытался понять, что происходит.

Процесс в участке был рутинным и обезличенным, как и всегда: узкие коридоры, облезлые стены, старые обои, постоянный шум дверей и шагов. Серые здания на территории, проездной контроль и высокий забор с колючей проволокой. Стандартный полицейский участок, в котором ты понимаешь: здесь никого не ждали, здесь ничего не изменится.

Когда его посадили в кабинет, Саша почувствовал, как холодное кресло впивается в спину, но не сказал ни слова. Он сидел молча, перебирая в голове неясные обрывки событий. Он не знал, что будет дальше, но знал одно: что-то внутри его уже сломано, и он не вернется к прежней жизни.

В дверь резко постучали, и вошел мужчина в серой рубашке и черных брюках, на шее которого висел старый, потертого вида галстук. Он был старше, с морщинами вокруг глаз и решительным выражением лица. На вид лет пятьдесят пять, низкий и крепкий, с короткими волосами, как будто он прошел через не один трудный день. С прищуром он подошел к столу, положил папку и сел за ноутбук. Взгляд его был твердым, но какой-то странно застывшим, как если бы этот человек слишком часто сталкивался с тем, что приходится скрывать.

– Здравствуйте, – сказал он, поднимая глаза на Сашу. – Я подполковник Рязанцев Гавриил Дмитриевич. Шапку снимите, если не трудно, в помещении все-таки. – его голос был грубым, но без лишней агрессии.

Саша медленно, словно издалека, ответил, не поднимая головы:

– Извините, у меня шрамы на голове. Можно я останусь в очках и шапке?

Подполковник лишь махнул рукой, молча продолжив работать. Он открыл ноутбук и печатал что-то, обдумывая каждый ход. Когда снова поднял взгляд, в его глазах было что-то тяжелое, почти невидимое, как тень прошлого.

– Вы утверждаете, что являетесь Рудневым Александром Андреевичем? Сыном Руднева Андрея Сергеевича?

– Да, – сказал Саша, подбирая слова, чтобы они звучали твердо.

Подполковник тяжело вздохнул, потер шею, как будто пытаясь избавиться от головной боли. Встал, прошел к графину с водой, налил стакан и выпил его залпом, словно пытаясь избавиться от неприятного послевкусия.

– Семь лет назад в автокатастрофе погибли три человека, одиннадцать пропали без вести, позже признаны мертвыми. И среди них был ты. Как ты объяснишь свое возвращение?

Саша выдохнул, и взгляд его стал тяжелым, как будто он готовился сказать что-то, что вряд ли кто-то поверит.

– Меня унесло в пещеру… в момент аварии. Я провел там семь лет, – сказал он, слабо усмехнувшись, чтобы скрыть волнение. Эта усмешка была странной и неестественной, она скорее напоминала старую привычку, чем настоящее чувство.

Подполковник, не изменив выражения лица, по-прежнему смотрел на него безо всякого доверия. Он сел рядом и начал стучать ручкой по столу, не отрывая взгляда от парня.

– Давай начистоту, твоя история не вызывает доверия, и по моим ощущениям, ты будешь доставлять еще много проблем. Но пока я ничего не могу доказать. Начнем с теста ДНК, это займет несколько месяцев, а ты будешь под моим наблюдением. Сейчас зайдет человек и отвезет тебя туда, куда попросишь.

Он поднял трубку и позвонил кому-то. Через несколько минут в кабинет вошел сержант. Парня попросили следовать за ним, и, не сказав ни слова, Саша вышел из кабинета. В машине, направлявшейся к спортивному комплексу, он опять почувствовал, как мир вокруг рушится, но на этот раз внутри было не пусто. Что-то живое, почти болезненное, снова начинало наполнять его.

Перед ним были родные ворота – некогда массивные и величественные, теперь они покрылись толстым слоем ржавчины. Железо прогнулось под натиском времени, а густые вьющиеся растения обвили не только створки, но и часть стены, будто сама природа пыталась скрыть этот забытый уголок. Когда-то ворота всегда были открыты для всех, но теперь казались надёжно запертыми, словно охраняли лишь призрак прошлого.

Саша замер на мгновение, затем легко, почти машинально, перепрыгнул через ограду. Его ботинки мягко приземлились на потрескавшуюся плитку, местами поросшую мхом. Дорога к спортивному комплексу была до боли знакома, но теперь выглядела заброшенной: клумбы вдоль тропинки заросли бурьяном, опавшая листва скапливалась в углах, её медленно гонял лёгкий осенний ветер. И всё же в этом хаосе угадывались следы чьего-то ухода: кое-где трава была подстрижена, окна в здании оставались чистыми, а двери, хоть и облезлые, не скрипели от ржавчины.

Старые корпуса комплекса выглядели усталыми – стены покрылись трещинами, краска облупилась и местами осыпалась хлопьями, но внутри сквозь стекло проглядывался порядок. Только инвентарь, который он когда-то использовал, теперь казался изношенным и не таким надёжным. Единственное футбольное поле находилось в плачевном состоянии: густые сорняки поглотили газон, ворота покосились и выглядели так, будто могли рассыпаться от одного удара. От трибун остались лишь сломанные крепления и несколько пластиковых обломков, беспорядочно разбросанных по земле.

Саша медленно обошёл территорию, словно проверяя, осталось ли здесь хоть что-то живое из прошлого. Наконец, он подошёл к любимой лавочке у большого старого клёна. Когда-то именно здесь он отдыхал после тренировок, обсуждал с друзьями планы на будущее, смеялся, спорил, строил мечты… Теперь же место выглядело одиноким.

Он осторожно сел на потрескавшееся дерево. Клён всё так же раскидывал над ним свои ветви, а сквозь листья пробивались тёплые солнечные лучи. Саша медленно поднял руку перед собой, позволяя свету играть на его ладони. В этот момент его накрыло странное чувство – словно время сделало петлю, и он снова оказался в том самом месте, но уже в другом мире.

Внезапно воздух прорезал резкий, злой крик:

– А ну-ка пошли отсюда вон! У меня есть ружьё, и оно заряжено!

Голос был хриплым, но громким, как у человека, привыкшего отпугивать незваных гостей. Из-за облезлого кирпичного здания, запыхавшись, выбежал мужчина – жилистый, с седыми растрёпанными волосами и густыми, нахмуренными бровями. В руках он держал ржавую двустволку, направляя её прямо на Сашу. Парень вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Он вскинул голову и, прищурившись, посмотрел на старика. Затем усмехнулся и, покачав головой, сказал:

– Дядя Вася, да вы что, не узнали меня? Это же я, Саша.

Охранник замер. Его лицо дрогнуло, брови поднялись, а губы приоткрылись в удивлении. Руки, сжимавшие ружьё, начали мелко трястись, и через секунду оружие с глухим стуком упало на землю.

– Господи… – едва слышно прошептал он. Затем быстро шагнул вперёд, схватил Сашу за плечи, жадно вглядываясь в его лицо. На глазах старика блеснула скупая слеза, которая тут же скатилась по морщинистой щеке. – Я знал, что ты жив…

Дядя Вася резко притянул парня к себе и стиснул в крепких объятиях. Саша сначала замер, не привыкший к такой внезапной вспышке эмоций, но затем почувствовал, как что-то тёплое и родное сжало его изнутри. Он закрыл глаза и медленно выдохнул, позволяя себе на мгновение забыть обо всём. Несколько секунд они просто стояли молча. Затем дядя Вася немного ослабил хватку, шумно втянул воздух и, смахнув ладонью влагу с глаз, произнёс:

– Что ж мы тут на холоде торчим? Пойдём ко мне в домик, расскажешь, где тебя носило все эти годы.

Они неспешно зашагали по потрескавшейся дорожке. Саша пинал камешек ногами, следя за его прыжками по асфальту, а старик шагал рядом, молча, ссутулившись, будто его плечи вдруг стали тяжелее. Сторожевой домик почти не изменился. Всё та же облупленная дверь с криво прибитой табличкой, всё тот же запах пыли, чая и чего-то металлического. Внутри пахло прошлым – слегка прогорклым, но уютным. Саша огляделся. На своём месте стоял старый проигрыватель, глухо шипящий на одной-единственной радиоволне. Стены всё так же украшали плакаты с изображением забытых рок-групп и дорогих автомобилей, мечтательно вырезанных из старых журналов. На подоконнике стоял пожелтевший от времени радиоприёмник, а рядом – кружка с облезшей эмалью. Дядя Вася подошёл к ржавой раковине, взял чайник и открыл кран. Вода зажурчала, забарабанив по дну металлической посудины. Охранник задержал взгляд на Саше, словно не мог поверить, что перед ним действительно стоит тот самый парень, который исчез столько лет назад.