Стихотворения

Сраженный рыцарь

Последним сияньем за лесом горя,Вечерняя тихо потухла заря.       Безмолвна долина глухая;В тумане пустынном клубится река,Ленивой грядою идут облака,       Меж ими луна золотая.Чугунные латы на холме лежат,Копье раздробленно, в перчатке булат,       И щит под шеломом заржавым,Вонзилися шпоры в увлаженный мох:Лежат неподвижно, и месяца рог       Над ними в блистанье кровавом.Вкруг холма обходит друг сильного – конь;В очах горделивых померкнул огонь,       Он бранную голову клонит.Беспечным копытом бьет камень долин —И смотрит на латы – конь верный один       И дико трепещет и стонет.Во тьме заблудившись, пришелец идет,С надеждою робость он в сердце несет —       Склонясь над дорожной клюкою,На холм он взобрался, и в тусклую дальОн смотрит и сходит – и звонкую сталь       Толкает усталой ногою.Хладеет пришелец, кольчуги звучат.Погибшего грозно в них кости стучат,       По камням шелом покатился,Скрывался в нем череп… при звуке глухомЗаржал конь ретивый, скок лётом на холм —   Взглянул… и главою склонился.Уж путник далече в тьме бродит ночной,Все мнится, что кости хрустят под ногой…       Но утро денница выводит —Сраженный во брани на холме лежит,И латы недвижны, и шлем не стучит,       И конь вкруг погибшего ходит.

Александру

    Утихла брань племен; в пределах отдаленныхНе слышен битвы шум и голос труб военных;С небесной высоты, при звуке стройных лир,На землю мрачную нисходит светлый мир.Свершилось!.. Русский царь, достиг ты славной цели!Вотще надменные на родину летели;Вотще впреди знамен бесчисленных дружинВ могущей дерзости венчанный исполинНа гибель грозно шел, влек цепи за собою:Меч огненный блеснул за дымною Москвою!Звезда губителя потухла в вечной мгле,И пламенный венец померкнул на челе!Содрогся счастья сын, и, брошенный судьбою,Он землю русскую невзвидел под собою.Бежит… и мести гром слетел ему вослед;И с трона гордый пал… и вновь восстал… и нет!    Тебе, наш храбрый рыцарь, хвала, благодаренье!Когда полки врагов покрыли отдаленье,Во броню ополчась, взложив пернатый шлем,Колена преклонив пред вышним алтарем,Ты браней меч извлек и клятву дал святуюОт ига оградить страну свою родную.Мы вняли клятве сей; и гордые сердцаВ восторге пламенном летели вслед отцаИ местью роковой горели и дрожали;И россы пред врагом твердыней грозной стали!..    «К мечам!» – раздался клик, и вихрем понеслись;Знамена, восшумев, по ветру развились;Обнялся с братом брат; и милым дали рукуМладые ратники на грустную разлуку;Сразились. Воспылал свободы ярый бой,И смерть хватала их холодною рукой!..А я… вдали громов, в сени твоей надежной…Я тихо расцветал беспечный, безмятежный!Увы! мне не судил таинственный пределСражаться за тебя под градом вражьих стрел!Сыны Бородина, о кульмские герои!Я видел, как на брань летели ваши строи;Душой восторженной за братьями спешил.Почто ж на бранный дол я крови не пролил?Почто, сжимая меч младенческой рукою,Покрытый ранами, не пал я пред тобоюИ славы под крылом наутро не почил?Почто великих дел свидетелем не был?    О, сколь величествен, бессмертный, ты явился,Когда на сильного с сынами устремился,И, чела приподняв из мрачности гробов,Народы, падшие под бременем оков,Тяжелой цепию с восторгом потрясалиИ с робкой радостью друг друга вопрошали:«Ужель свободны мы?.. Ужели грозный пал?..Кто смелый? Кто в громах на севере восстал?..»И ветхую главу Европа преклонила,Царя-спасителя колена окружилаОсвобожденною от рабских уз рукой,И власть мятежная исчезла пред тобой!    И ныне ты к сынам, о царь наш, возвратился,И край полуночи восторгом озарился!Склони на свой народ смиренья полный взгляд —Все лица радостью, любовию блестят,Внемли – повсюду весть отрадная несется,Повсюду гордый клик веселья раздается;По стогнам шум, везде сияет торжество,И ты среди толпы, России божество!Встречать вождя побед летят твои дружины.Старик, счастливый век забыв Екатерины,Взирает на тебя с безмолвною слезой.Ты наш, о русский царь! оставь же шлем стальнойИ грозный меч войны, и щит – ограду нашу;Излей пред Янусом священну мира чашуИ, брани сокрушив могущею рукой,Вселенну осени желанной тишиной!..И придут времена спокойствия златые,Покроет шлемы ржа, и стрелы каленые,В колчанах скрытые, забудут свой полет;Счастливый селянин, не зная бурных бед,По нивам повлечет плуг, миром изощренный;Суда летучие, торговлей окриленны,Кормами рассекут свободный океан,И юные сыны воинственных славянСпокойной праздности с досадой предадутся,И молча некогда вкруг старца соберутся,Преклонят жадный слух, и ветхим костылемИ стан, и ратный строй, и дальний бор с холмомНа прахе начертит он медленно пред ними,Словами истины, свободными, простыми,Им славу прошлых лет в рассказах оживитИ доброго царя в слезах благословит.

Тень Фонвизина

    В раю, за грустным Ахероном,Зевая в рощице густой,Творец, любимый Аполлоном,Увидеть вздумал мир земной.То был писатель знаменитый,Известный русский весельчак,Насмешник, лаврами повитый,Денис, невежде бич и страх.«Позволь на время удалиться, —Владыке ада молвил он, —Постыл мне мрачный Флегетон,И к людям хочется явиться». —«Ступай!» – в ответ ему Плутон;И видит он перед собою:В ладье с мелькающей толпоюГребет наморщенный ХаронЧелнок ко брегу; с подорожнойГерой поплыл в ладье порожнойИ вот – выходит к нам на свет.Добро пожаловать, поэт!    Мертвец в России очутился,Он ищет новости какой,Но свет ни в чем не пременился.Все идет той же чередой;Всё так же люди лицемерят,Всё те же песенки поют,Клеветникам как прежде верят,Как прежде все дела текут;В окошки миллионы скачут,Казну все крадут у царя,Иным житье, другие плачут,И мучат смертных лекаря,Спокойно спят архиереи,Вельможи, знатные злодеи,Смеясь, в бокалы льют вино,Невинных жалобе не внемлют,Играют ночь, в сенате дремлют,Склонясь на красное сукно;Все столько ж трусов и нахалов,Рублевых столько же Киприд,И столько ж глупых генералов,И столько ж старых волокит.    Вздохнул Денис: «О Боже, Боже!Опять я вижу то ж да то же.Передних гроздный Демосфен,Ты прав, оратор мой Петрушка:Весь свет бездельная игрушка,И нет в игрушке перемен.Но где же братии-поэты,Мои парнасские клевреты,Питомцы граций молодых?Желал бы очень видеть их».Небес оставя светлы сени,С крылатой шапкой набекрени,Богов посланник молодойСлетает вдруг к нему стрелой.«Пойдем, – сказал Эрмий поэту, —Я здесь твоим проводником,Сам Феб меня просил о том;С тобой успеем до рассветуПевцов российских посетить,Иных – лозами наградить,Других – венком увить свирели».Сказал, взвились и полетели.    Уже сокрылся ясный день,Уже густела мрачна тень,Уж вечер к ночи уклонялся,Мелькал в окошки лунный свет.И всяк, кто только не поэт,Морфею сладко предавался.Эрмий с веселым мертвецомВлетели на чердак высокий;Там Кропов в тишине глубокойС бумагой, склянкой и перомСидел в раздумье за столомНа стуле ветхом и треногомИ площадным, раздутым слогомНа наши смертные грехиКовал и прозу и стихи.«Кто он?» – «Издатель «Демокрита»!Издатель, право, пресмешной,Не жаждет лавров он пиита,Лишь был бы только пьян порой.Стихи читать его хоть тяжко,А проза, ох! горька для всех,Но что ж? Смеяться над бедняжкой,Ей-богу, братец, страшный грех;Не лучше ли чердак оставитьИ далее полет направитьК певцам российским записным?» —«Быть так, Меркурий, полетим».И оба путника пустилисьИ в две минуты опустилисьХвостову прямо в кабинет.Он неy спал; добрый наш поэтУнизывал на случай оду,Как Божий мученик кряхтел,Чертил, вычеркивал, потел,Чтоб стать посмешищем народу.Сидит; перо в его зубах,На ленте анненской табак,Повсюду разлиты чернилы,Сопит себе Хвостов унылый.«Ба! в полночь кто катит ко мне?Не брежу, полно ль, я во сне!Что сталось с бедной головою!Фонвизин! ты ль передо мною?Помилуй! ты… конечно, он!» —«Я, точно я, меня ПлутонИз мрачного теней жилищаС почетным членом адских силСюда на время отпустил.Хвостов! старинный мой дружище!Скажи, как время ты ведешь?Здорово ль, весело ль живешь?» —«Увы! несчастному поэту, —Нахмурясь, отвечал Хвостов, —Давно ни в чем удачи нету.Скажу тебе без дальних слов:По мне, с парнасского задоруХоть удавись – так в ту же пору.Что я хорош, в том клясться рад.Пишу, пою на всякий лад,Хвалили гений мой в газетах,В «Аспазии» боготворят.А все последний я в поэтах,Меня бранит и стар и млад,Читать стихов моих не хочут,Куда ни сунусь, всюду свист —Мне враг последний журналист,Мальчишки надо мной хохочут.Анастасевич лишь один,Мой верный крестник, чтец и сын,Своею прозой уверяет,Что истукан мой увенчаетПотомство лавровым венцом.Никто не думает о том,Но я – поставлю на своем.Пускай мой перукмахер сноваЗавьет у бедного ХвостоваЕго поэмой заказнойВолос остаток уж седой,Геройской воружась отвагой,И жизнь я кончу над бумагойИ буду в аде век писатьИ притчи дьяволам читать».Денис на то пожал плечами;Курьер богов захохоталИ, над свечой взмахнув крылами,Во тьме с Фонвизиным пропал.Хвостов не слишком изумился,Спокойно свечку засветил —Вздохнул, зевнул, перекрестился,Свой труд доканчивать пустился,Поутру оду смастерилИ ею город усыпил.    Меж тем, поклон отдав Хвостову,Творец, списавший Простакову,Три ночи в мрачных чердакахВ больших и малых городахПугал российских стиходеев.В своем боскете князь Шальной,Краса писателей – Морфеев,Сидел за книжкой записной,Рисуя в ней цветки, кусточки,И, движа вздохами листочки,Мочил их нежною слезой;Когда же призрак столь чудесныйОчам влюбленного предстал,За платье ухватясь любезной,О страх! он в обморок упал.И ты, славяно-росс надутый,О Безглагольник пресловутый,И ты едва не побледнел,Как будто от Шишкова взгляда;Из рук упала Петриада,И дикий взор оцепенел.И ты, попами воскормленный,Дьячком Псалтири обученный,Ужасный критикам старик!Ты видел тени грозный лик,Твоя невинная другиня,Уже поблекший цвет певиц,Вралих Петрополя богиня,Пред ним со страха пала ниц,И ежемесячный вздыхатель,Что в свет бесстыдно издаетКокетки старой кабинет,Безграмотный школяр-писатель,Был строгой тенью посещен;Не спас ребенка Купидон;Блюститель чести муз усердныйЕго журил немилосердноИ уши выдрал бедняка;Страшна Фонвизина рука!    «Довольно! нет во мне охоты, —Сказал он, – у худых писцовЛишь время тратить; от зевотыЯ снова умереть готов;Но где певец Екатерины?» —«На берегах поет Невы». —«Итак, стигийския долиныЕще не видел он?» – «Увы!» —«Увы? скажи, что значит это?» —«Денис! полнощный лавр отцвел,Прошла весна, прошло и лето,Огонь поэта охладел;Ты все увидишь сам собою;Слетим к певцу под сединоюНа час послушать старика».Они летят, и в три мигаСреди разубранной светлицыУвидели певца Фелицы.Почтенный старец их узнал.Фонвизин тотчас рассказалСвои в том мире похожденья.«Так ты здесь в виде привиденья?.. —Сказал Державин, – очень рад;Прими мои благословенья…Брысь, кошка!.. сядь, усопший брат;Какая тихая погода!Но, кстати, вот на славу ода, —Послушай, братец». И старик,Покашляв, почесав парик,Пустился петь свое творенье,Статей библейских преложенье;То был из гимнов гимн прямой.Чета бесплотных в удивленьеВнимала молча песнопенье,Поникнув долу головой.    «Открылась тайн священных дверь!..Из бездн исходит Люцифер,Смиренный, но челоперунный.Наполеон! Наполеон!Париж, и новый Вавилон,И кроткий агнец белорунный,Превосходясь, как дивий Гог,Упал как дух Сатанаила,Исчезла демонская сила!..Благословен Господь наш Бог!»…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

То есть в школе. (Примеч. А. С. Пушкина.)

2

Будь здоров (лат.).

3

Кому не известны Воспоминания на 1807 год? (Примеч. А. С. Пушкина.)