Упущенные возможности

Упущенные возможности

Евгений Холмуратов

Корректор Кристина Евгеньевна Баженова

Дизайнер обложки Анастасия Андреевна Шутова

© Евгений Холмуратов, 2020

© Анастасия Андреевна Шутова, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-8121-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Длинные тени Арктики

Здравствуй, дорогой друг. Последний раз мы виделись двадцать лет назад на похоронах моей жены, и я отчаянно надеюсь, что мое письмо дойдет до тебя. Сейчас я понимаю, что было глупо не говорить тебе всю правду об экспедиции, в которую меня занесла нелегкая, но, поверь, я скрывал ее ради безопасности.

Всеми правдами и неправдами ты пытался выяснить истину, но я был непреклонен, а все потому, что тогда, на самой северной точке Земли, меня встретил воплощенный ужас, неподвластный ни нашему уму, ни нашей душе. Сейчас же только старость и близость смерти заставляют меня открыть тебе правду.

Напомню, что это было в 1969 году. Великие ученые и выдающиеся инженеры, в числе которых был и я, отправились в Арктику для изучения странного сооружения, которое обнаружили наши радары. Не знаю откуда, но стало известно, что это сооружение инопланетного происхождения, а первыми вступить в контакт с пришельцами для СССР было все равно что выиграть космическую гонку. Всего в экспедиции участвовало двадцать четыре человека, но общался я лишь с некоторыми из них. Первым был Петр Клевцов, который профинансировал столь дорогое путешествие. Оно разорило его, оставив наследников без гроша. Также мне удалось сблизиться с братьями-близнецами Эдуардом и Дмитрием. Первый был геологом, а второй биологом. Кажется, я тысячу раз путал их, спрашивая об устройстве неизвестных нам организмов Эдуарда, а о почве Дмитрия. Непрофессиональный интерес ко мне проявляла Ольга, лучший астролог СССР, но, как ты понимаешь, у нас ничего не вышло.

Восемнадцать человек из группы умели управлять вертолетами, в том числе и я. Понадобилось пять аппаратов, чтобы доставить нас всех к базе, хотя «базой» это сооружение можно назвать лишь условно. Несколько металлических коробок с деревянной обшивкой внутри. Вокруг стояли вышки, измерительные приборы, но вся эта конструкция походила лишь на жилище бездомных, коими мы и являлись в тот момент. Экспедиция распределилась по шести блокам, и волею судьбы с остальными, кого я не упомянул выше, мы пересекались лишь пару раз.

Еще на подлете мы заметили, что нас послали изучать. Сооружение, поражающее воображение даже сейчас. Мы не знали, что это было: дом, корабль или, быть может, оружие. Мы лишь видели, что оно напоминает подкову или рога. Это громадное нечто глубоко засело во льдах Арктики, и сколь справедливо было предположить, что оно упало с Небес, столь же верным казалось утверждение, что его породила сама природа.

С собой у нас было провизии на долгое арктическое лето, но, если затянуть пояса, ее хватило бы и на зиму. По правде сказать, странности я начал замечать еще на сборах. Нас почти не обеспечили оборудованием, так что назвать экспедицию исследовательской я теперь вряд ли смогу. Скорее, наблюдательной. Отсюда и получается, что нам давали лишнюю еду, ведь с исследованием мы бы справились за месяц.

Впрочем, пробыли мы там немногим дольше.

Самым приятным развлечением стали шахматы. Ты все спрашивал, с чего я вдруг полюбил эту игру, и теперь знаешь ответ. Мы с Ольгой могли часами состязаться, и она всегда оставляла меня в дураках. Лишь однажды мне удалось победить, но в ту ночь вкус триумфа был испорчен горечью, страхом и отчаянием.

Каждый день, как только смеркалось, двое из группы выходили из базы к НЛО. Так мы называли это невероятное сооружение, хотя правильнее было бы оставить только НО. В такие наряды я выходил либо с Ольгой, либо с Петром, хотя ни один из нас не обладал достаточными знаниями, чтобы правильно отреагировать на всплески активности возле НЛО. Ночью, когда я наконец-то одержал верх над Ольгой, в наряд ушли двое не из нашего блока.

Они ушли и не вернулись.

Паника, охватившая блок пропавших, медленно вытекла наружу и перекинулась, словно черная склизкая зараза, на всю базу. О происшествии мы узнали только утром, но уже в полдень экспедиция скооперировалась для отчаянного, в чем-то бессмысленного и даже дерзкого марш-броска через белую пустыню.

Мы тщетно искали двух инженеров. Я хорошо помню, как кричали люди вокруг меня. Как они звали пропавших. Но ветер, будь он неладен, поедал каждый звук и уносил куда-то вдаль, словно прятал труп. Мои руки и ноги отмерзли так, что я их не чувствовал. Глаза не видели от снега, залепившего лицо. Тело дрожало, несмотря на толстые слои одежды. Все мы понимали, что чем больше мы пытаемся найти хоть какие-то следы, тем глубже погружаемся в болото метели, льдов и холода.

Но поиски не закончились. Каждый вечер мы возвращались на базу. Согревались, ели, пили и отдыхали. А затем, как по приказу, собирались ровно в семь утра и вновь покидали базу. Большинство из нас твердо решило, что пропавшие с концами сгинули в безжалостном холоде. К моему стыду, среди них был и я. Время рассудит, кто был прав. В конце концов, мы прекратили поиски. А тем временем уже приближалась третья неделя экспедиции.

Клевцов решил во что бы то ни стало добиться хоть каких-нибудь результатов от тех баснословных денег, что он потратил. Кажется, он орал на всех, кто попадался ему под руку, но послушались только я, Ольга, Эдуард и Дмитрий. Утром мы выдвинулись к НЛО.

Я чувствовал, что происходит что-то нехорошее. В моем животе шевелилось что-то пугливое, маленькое и слабое. Оно пыталось предупредить меня. Пыталось кричать. Билось в истерике, подобной тем, что капризные дети закатывают своим родителям в магазинах. Но я не слушал предчувствие, ведь у меня был приказ. Мы должны были дойти до НЛО, должны были связаться с пришельцами. Должны были первыми подружиться с ними, оставив Штаты далеко позади! Но позади мы оставили лишь надежду, свет и безопасность.

Не знаю, сколько мы шли до НЛО. Должно быть, не больше двух-трех часов, но поход казался мне бесконечным. Мы спотыкались, падали, ползли, прятались от ветра. Только Ольга не теряла присутствия духа. Она подбадривала нас, как могла. Думаю, благодаря ей мы и дошли до НЛО, иначе давно повернули бы назад.

Клевцов правильнее всего назвал это сооружение: монолит, ибо вблизи оно больше походило на памятник древней цивилизации, чем на корабль, дом или что-либо еще. Вся его поверхность была изрезана дивными узорами, которые могли бы показаться красивыми в музее, но там, на краю света, они предсказывали только бедствия. Похожие рисунки можно встретить в храмах ацтеков, но те вспоминались мне слишком грубыми в сравнении с тем, что я увидел. Даже через толстые перчатки моя рука уловила тонкость работы по металлу. Признаться, я представил себе существ, что могли бы сотворить такое. Тогда они казались мне чуть ли не божествами. Настоящие аристократы космического пространства. Что мы могли им предложить? Что такого есть у нас, чего не хватает им?

Мы бродили вокруг монолита, пытаясь отыскать вход. С этим справился Дмитрий. Он первым заметил углубление в снегу. Около получаса мы откапывали дверь. Вокруг нас вырос исполинский сугроб, когда мы добрались до входа. Он оказался выше, чем любая дверь на Земле, и куда шире. И снова мне представились божества. Высокие, источающие настолько яркий свет, что на них невозможно смотреть.

Внутри же нас ждала тьма. Едва мы открыли дверь, как наружу вырвался затхлый воздух. От него мы все начали кашлять. Мне не хватит слов, чтобы описать тот запах, что я почувствовал, могу лишь сказать, что он не был неприятным. Он был другим. Такого не встретишь ни в одной точке Земного шара. Ни в России, ни в Штатах, ни в Африке, куда мы с тобой путешествовали. И задыхались мы не из-за зловония, пыли или чего-либо еще. Нас душила странность, непохожесть этого места на все, что мы видели прежде.

Первым вошел Дмитрий. Мы все включили фонари и осматривали монолит изнутри. Вокруг нас теснились толстые провода, связанные прочными металлическими скобами. Они шли от самого пола к потолку, что терялся где-то там, куда не доходил свет от наших фонарей. Это напоминало колонны или хребты неведомых существ. Столь же громадных, сколь и опасных.

Удручающая обстановка никак не огорчала Петра. С энтузиазмом юнца он побежал по коридору, рассматривая причудливые узоры, перекочевавшие с поверхности монолита внутрь него. Мы провели там только пятнадцать минут, а уже согрелись. Скинули куртки, перчатки и шарфы недалеко от выхода, чтобы захватить их на обратном пути. Это казалось нам разумным.

Уже на первом перекрестке мы решили отдохнуть. Ольга предложила перекусить, и я с радостью согласился. За едой мы наблюдали, как Петр делает какие-то записи в блокнот, который всегда носил в нагрудном кармане. Дмитрий и Эдуард пытались найти хоть какие-то образцы для изучения, но все, что им удалось собрать, – это лишь немного пыли. Впрочем, даже эта пыль могла бы стать дороже килограмма золота.

Не думаю, что нам хватило бы и недели, чтобы изучить монолит, поэтому мы доверились знакам. Над одной из дверей висел символ, отдаленно напоминающий звезду. Именно туда мы и пошли. Створки открылись сами, как только Петр приблизился, что напугало каждого из нас. За дверью оказалась квадратная комната, и впервые мы увидели потолки монолита. Тяжелые, темные, сферические. Провода, раньше уходившие в неизвестность, здесь сплетались в одной точке, образовывая восьмиконечную звезду. Петр быстро зарисовал это.

Там же мы нашли и первую стоящую находку. В стены были вставлены металлические предметы, которые я могу назвать не иначе как идолы. Круглые, похожие на яйца. В них зияли дыры. С первого взгляда в их положении не было никакой системы, но Ольга быстро узнала созвездия. И вот чудо: ни на одном таком идоле созвездия не повторялись. Были и незнакомые нам, людям. Эдуард даже не смог предположить, из какого же металла были сделаны эти чудесные вещи, хоть и сказал, что стоить они должны целое состояние. Свое я так и не продал, так что отправляю его тебе вместе с этим письмом. Можешь сохранить его, можешь найти покупателя. Мне уже все равно.

Ты спросишь, почему я назвал находку идолом? Все просто, ты и сам увидишь. С первого взгляда, с той самой секунды, как я взял яйцо в руку, мне причудилось в нем лицо. Страшный лик рока, что следует за всеми нами. Без рта, носа. Только сморщенная кожа и красные глаза. Присмотрись к идолу и ты поймешь, о чем я.

С той минуты, как мы вошли в эту комнату, обитатели монолита больше не представлялись мне светлыми и прекрасными. Скорее чем-то зловещим, поросшим мхом. Скрюченным, как эмбрион, и столь же развитым, несмотря на впечатляющую постройку и архитектуру. Но я все еще не представлял, насколько эти обитатели жестоки.

Ты можешь подумать, что я был напуган. Это так, мной овладел страх. Почти первобытный страх, который испытывают жертвы насилия, когда сзади к ним подходит незнакомец. Этот страх одолевает пешеходов ночью, когда они видят тень другого человека. Подобный ужас сжирает параноиков, наблюдающих за соседями в бинокль. Каждый следующий шаг давался мне с трудом. Я думал о том, чтобы бросить коллег там. Пуститься бегом к базе. Оставить позади этот монолит с ужасами, что он хранил. Почему-то я не убежал.

Мы прошли еще две комнаты. Они различались лишь размерами, и теперь потолки снова уходили очень высоко. Наконец, мы встретил его. Создание, которое не могло мне присниться даже в самых жутких кошмарах. Его внешность не может уложиться в людское понимание жизни, хоть монстр и напоминал человека. Ноги – словно сломанные мощные столбы дуба. Руки – скрюченные бревна. Голова – огромный уродливый шар. Его розовую кожу то тут, то там изрезали золотые чешуйки, покрытые мерзкой слизью, будто монстр эволюционировал из ящера во что-то более чудовищное. На его спине торчали иглы, почти незаметные на громадном туловище, но даже самая маленькая из них была с локоть. Самым страшным было его лицо. Столь же неестественное, сколь и кошмарное. Из его рта торчали мерзкие щупальца, мешавшие говорить, а в красных глазах читались гнев и жестокость. Носа, каким мы привыкли видеть тот, не было. Вместо него у монстра была дыра, похожая на рану, и кожа вокруг нее неприятно дергалась, когда чудовище дышало.

Даже сидя, прижав колени к груди, это нечто было выше всякого из нас. Когда же оно встало, мы предстали перед ним настоящими детьми, только-только научившимися ходить. Новая волна страха охватила нас всех, кроме Петра. Мне кажется, едва заметив это чудовище, он сразу придумал пару рекламных лозунгов.

Наш богач шагнул вперед и вытянул руку. Монстр сказал что-то на своем языке, который человеческие органы не способны воспроизвести. Петр засмеялся, будто что-то понял. Чудовище протянуло свою лапу и едва коснулось руки Клевцова. «Учиться, – сказало оно. – Мы так учимся». Несмотря на щупальца, голос монстра не искажался, а звучал будто бы внутри моей головы.

Петр поприветствовал гиганта, но не договорил.

Нечто схватило его за туловище и щупальцами оторвало голову Петра. Его череп хрустел, пока чудовище жевало. Словно оно схватило целую пачку сухарей. Мне кажется, монстру нравился вкус, на секунду он словно впал в транс.

Ужас сковал нас, мы не могли двигаться. Не могли, пока нелюдь не сделал шаг в нашу сторону. Первой побежала Ольга. Она спотыкалась, ее ноги путались, но женщина все равно обгоняла и меня, и Эдуарда с Дмитрием. Братья немного отставали, и все же мы оставляли урода далеко позади. Пока он не стал на четвереньки.

Я не шутил, строение инопланетянина остается для меня загадкой. Из его туловища вырвался десяток покрытых волосами ножек, словно у мерзкого насекомого. С ними он быстро догнал Дмитрия и повалил его на пол. Боже, какой стоял крик. После этого я только однажды слышал подобное. Когда чудище настигло Эдуарда.

Мы с Ольгой спрятались за колонной проводов. Правой рукой я зажал рот коллеге, но сам едва сдерживал крик, что застрял у меня в горле. Монстр не нашел нас. Лишь когда звук его шагов полностью исчез, мы двинулись, как нам казалось, к выходу.

С каждым поворотом мы забредали все глубже в лабиринт коридоров. Монолит, словно живое существо, не хотел выпускать нас и тем более не собирался давать подсказки. Вероятно, как и я, Ольга думала, что если нас не убьет чудовище, то скоро мы умрем от жажды и голода. Остается только вопрос: кто из нас окажется удачливее? Кто из нас съест второго?

Первым лучом надежды для нас оказался один из пропавших. Как часто бывает, увидев этот луч, я испугался. Юрий, а именно так его звали, был одет словно бездомный. В пальто, к которому пришили неровные лоскуты ткани. Он шел к нам, вытянув руку и закрыв лицо капюшоном, так что я уже приготовился умирать, как вдруг Юрий сначала обнял Ольгу, а потом толкнул ее и меня в квадратную комнату.

Будь я опытнее, сразу бы узнал базу управления. Но тогда она показалась мне декорацией для фантастического фильма. Я никогда не видел подобного. Не панель с кнопками, которую можно было представить в то время, не сенсоры и голограммы, которые представляются нам сейчас. Скорее телескоп. Огромное кресло полукругом перед узкой высокой стойкой с рычагами и линзами. Эта стойка уходила к самому потолку и, как я понял из конструкции, могла двигаться абсолютно свободно. Вверх, вниз. Наклоны влево, вправо. Второй уровень переходит на третий, нижняя линза заменяется линзой покрупнее.

Я заметил тяжелое дыхание Ольги. Она отказалась объяснять, что ей почудилось. Юрий не обратил внимания на наш диалог. Он увлеченно рассказывал про то, что обнаружил в монолите за те дни, которые провел там.

Юрий рассказал, что, как и мы, он не выдержал и направился со своим напарником, Николаем, к НЛО. Лишь легкая разведывательная вылазка, но они не устояли перед соблазном зайти внутрь. Их, как и нас, встретил монстр. Николай погиб сразу, а вот Юрий смог сбежать. Он дал имя монстру, столь же мерзкое, падшее и пугающее. Вельзевул. Тогда я подумал, что это прозвище подходит тому ужасу, который нам довелось увидеть, и даже сейчас я буду стоять на этом.

Юрий рассказал нам многое, и большую часть я бы предпочел забыть. За короткое время он понял устройство монолита. Понял, что это было крушение. И понял, что монолит – лишь спасательный челнок. Я боялся представить корабль расы Вельзевула. Настоящий космический корабль. Думаю, подобное может уничтожить Землю щелчком пальцев.

Но и это не самое страшное. Именно из-за следующей тайны, что открыл мне Юрий, я и не говорил об экспедиции. Мне невыносима мысль, что этим знанием будет проклят кто-либо, кроме меня, но и спокойно умереть, не открыв правду, я не могу. Поэтому, друг, я проклинаю тебя этим. Проклинаю истиной.

Юрий молча открыл небольшую книгу. Она могла бы поместиться мне в нагрудный карман, да и сделана была явно человеческой рукой. На ее обложке красовалось лицо. Вызывающе ужасное лицо, словно карнавальная маска. Словно Крампус, словно сам дьявол. Я не хочу и не буду описывать его, ибо эта книга, ровно как идол, отправляется к тебе. Думаю, ты найдешь ей применение. Юрий сказал, что наша экспедиция не первая. До нас в монолите были люди. Это не первая попытка выйти на контакт.

Я опешил. Думаю, даже молния посреди комнаты не смогла бы меня отвлечь от мыслей. Мы не первые. Тридцатые, пятидесятые. С самого начала двадцатого века в экспедициях на северный полюс участвовали люди, которых там не могло быть. Частные исследователи. Одно имя мне было знакомо: Сергей Жук. С того момента я понял, что его исчезновение с нажитым капиталом не простая интрижка на стороне. Каждый раз, подумал я, сюда отправлялся минимум один человек. И не возвращался. Однако правда была куда жестче. Их посылали. Не правительство, как ты мог бы подумать. Некий культ, о котором не ведомо ни смертным, ни бессмертным. Ведь, если верить книге, раса Вельзевула создала нас. Создала и кормила, словно свиней на убой. Мы – корм для высшей силы. Мы – пыль мироздания, в то время как Вельзевул и ему подобные – его венец. Вот что гласила эта книга. Вот к чему пришла наша экспедиция. К глубокому уничижению.

Мы провели еще около часа в беседах. Ольга предложила все рассказать людям, но мы с Юрием были другого мнения. Никогда в своей жизни столько не спорил. Душой я понимал, что каждый довод этой разумной женщины имел право на существование. Ведь люди должны знать правду. Ведь человечество должно скооперироваться против угрозы. Ведь все это рано или поздно выплывет наружу, так пусть народ будет готов. В то же время наши с Юрием слова имели под собой железную логику. Узнай люди правду, начнется неконтролируемая паника. Ни о каком сотрудничестве не может идти и речи, все закроются по бункерам и станут ждать, когда гром прокатится по землям соседа. Подобный массовый бред не нужен Земле. Не нужен был тогда. Не нужен сейчас. Как ни странно, мы пришли к соглашению. Юрий предложил открыть правду, но только власть имущим. В конце концов, это их дело – раскрывать народу результат экспедиций или нет. Как ты понимаешь, они выбрали второе, иначе ты не получил бы это письмо.

Наступил тот момент, который мы оттягивали. Нам втроем предстояло выбраться из монолита и добраться до базы. Выход был один, и возле него лежала наша теплая одежда, так что выбора не было. Юрий выучил эту часть монолита и обещал провести нас без проблем.

Проблемы были. Они настигли нас у самого выхода, и имя им было Вельзевул. Он схватил Ольгу. Она кричала и извивалась, но так и не смогла вырваться из хватки этого без преувеличения божества. Вельзевул разорвал бедную женщину на две части и выжал ее кровь прямо себе в рот, словно та была апельсином. Мы с Юрием схватили куртки и побежали к дверям, но монстр вырвал кусок металла из стены и кинул его прямо в моего коллегу. Железо вышло у Юрия из груди. Он повалился. «Кто ты?» – вот что он спросил перед смертью. Чертова человеческая натура! Даже перед гибелью мы суем свой нос куда не просят. И все же Юрий спросил. А Вельзевул ему ответил. «Никто. Я – никто. Звук, молитва. Шумная волна, изнанка рубашки. И атомная бомба, если вы подойдете слишком близко ко мне».

Я побежал. Вельзевул не преследовал меня, но мои ноги этого словно не знали. Они несли меня к базе на сверхзвуковой скорости. Лишь немыслимая удача уберегла книгу и идол из монолита от невероятной тряски. Они могли выпасть, но как-то удержались в открытых карманах.

Наконец, я достиг базы. Конечно же, мне не поверили. Меня накормили, пытались отпоить чаем, но мои слова не менялись. Я твердил про Вельзевула, про опасность, исходящую от монолита, и про смерти, что нас ждут. Никто меня не слушал.

Одной глубокой ночью я угнал вертолет. Мучала ли меня совесть? Ничуть. Я не собирался оставаться там ни секундой дольше. Ведь меня преследовала одна мысль: Вельзевул где-то рядом. Я видел его за окном, видел периферическим зрением. Видел в каждой длинной тени Арктики. И чем дальше я улетал оттуда, тем легче становилось на душе.

Знаешь, куда я пошел, прибыв на родину весь уставший, грязный и разбитый? Домой. Я должен был убедиться, что моя жена жива, что с ней все хорошо. И она была там. Была до самого последнего ее вздоха.

Но был и Вельзевул. Я думал, что оставил его позади, но это не так. Он где-то рядом, я его чувствую. Не надо мной, не справа и не слева. Не сзади, не в тенях. Но рядом. Теперь, умирая, я передаю право выбора тебе. Ты можешь показать кому-нибудь все, что получил. А можешь, как я, оставить все в тайне, а перед смертью водрузить ее на плечи другому несчастному. Но с правом выбора я передаю тебе и страх. Бойся темноты, мой друг, бойся космоса. Ведь его надо бояться.

Кладбище живых людей

Моему дорогому брату.

Я не могу уехать, не попрощавшись. Надеюсь, ты не обиделся, что я взял твою куртку. В Эдельвуде сейчас прохладно. Говорят, осень приходит туда намного раньше.

Именно поэтому туда лежит мой путь. Знаю, ты будешь злиться, но ради нашей матери, Царство ей небесное, оставим споры.

Телефон я с собой не брал. Не хочу отвлекаться на звонки или что-либо еще. Так что можешь не пытаться связаться со мной.

По пути я буду проезжать мимо маленького села Цепка. Ты рассказывал, что мы играли там, когда были детьми. Хотел бы вспомнить что-нибудь из тех времен.

Вернусь я через неделю. Умоляю, не забрасывай лечение. Дай поручение Юле, пусть она следит за тобой, если ты сам не в состоянии.

Виктор.

Вероятно, только из-за административной ошибки Эдельвуд звался городом. Двадцать три дома, шесть из которых многоэтажные. Единственный рынок – скромный ряд палаток с дешевой одеждой и фруктами в промокших коробках. Сойдешь с главной дороги, повернешь налево или направо, и все – ты в лесу. К Эдельвуду не вело шоссе, возле него не стояла остановка междугороднего транспорта. О цивилизации напоминали только электрические провода, трещащие над единственной дорогой к городу да телевизоры в домах людей.

Пока везде шел август, в Эдельвуде уже умирал сентябрь. Деревья стояли голые, широкие лужи прятались под желтыми и красными листьями, ветер гонял едва теплый воздух. Люди одевались по погоде: свитера с высоким горлом, осенние ботинки, даже шарфы.

Виктор достал из сумки блокнот, провел пальцем по неровным записям, пока не нашел нужную. Адрес.

Он припарковал машину возле четырехэтажного здания. У подъезда на лавочке сидела дама лет пятидесяти. Она кормила толстую бродячую кошку. Животное облизывалось и ходило кругами возле ног женщины.

– Здравствуйте, – сказал Виктор. – Это ведь улица Тома Колпака?

– Да, дорогой, – ответила женщина и улыбнулась. – Вы Виктор?

– Во плоти.

– Светлана. Я говорила с вами по телефону. По голосу вы кажетесь старше. – Женщина встала, и кошка, чуть подпрыгнув, пустилась в кусты. – Пойдемте в квартиру. Я купила весь этот дом, – пояснила она. – Люди бегут из Эдельвуда, поэтому жилье дешевое. Хотя место прекрасное.

– Почему все уезжают отсюда?

– Как знать? Кто-то хочет жить в большом городе. Кому-то не нравятся люди.

– Люди везде одинаковые.

– Только не у нас. Наш народ очень странный – так говорят все приезжие. Вот ваша квартира, номер одиннадцать. Санузел совместный, стиральной машинки нет. Зато есть утюг, одеяла и электрическая плита. Даже микроволновка.

– Большего и не надо.

Квартиру слово поместили в вакуум. Она была явно не из двадцать первого века. Тяжелые деревянные комоды и шкафы, которые так часто можно встретить в деревнях; сломанная швейная машинка давно стала столом; на балконе стоял старый холодильник, а рядом с ним валялась целая куча книг советских времен. Виктор попытался открыть дверь в кладовку, но та не поддалась.