Царские кудри

Владимир Силкин

Царские кудри

© Силкин В.А., 2020

© Оформление, серия, Издательство «У Никитских ворот», 2020

Муза моя

Муза моя, неизменная странница,Вновь собирается в дальний поход.Будет война, ничего не останетсяИ никого, кто с победой придёт.Мир содрогнётся от вируса стронция,Книжные строчки расплавит напалм.Вот и взираю с испугом на солнце я,Что каждый день улыбается нам.Муза моя! Одолей расстояния,В сердце войди, не встречайся с тоской.Может быть, от твоего состоянияВ мире безумном зависит покой.Муза моя! Перессорились нации.Ты очищай их слова ото лжи,Чтоб на далёкой космической станцииНе прервалась сумасшедшая жизнь.Муза моя! Мне в плохое не верится,Но наступает на пятки война.Кто вам сказал, что Земля ещё вертится,Если не слышит молитвы она?!

Слух

Памяти солиста Академического ансамбля

песни и пляски Российской армии

имени А.В. Александрова Андрея Савельева

Ах, что за голос у Андрея!И на фатьяновской землеЯ петь боюсь, я не умею,Хоть водки много на столе.С рожденья не имею слуха.– Ты не конфузь меня, Андрей!– Я научу! – твердит Андрюха,И голос мягче и добрей. —Бросай курить – и тоже сможешь!Табак мешает соловью!А сам поёт, мороз по коже,И душу радует мою…И вот я бросил, только глухоАндрюхин голос из дверей.Ты слышишь, я пою, Андрюха!Что ж ты не слушаешь, Андрей?!Мой голос мне не режет уха,А твой – за тысячью морей…Ты слышишь, я пою, Андрюха,Я для тебя пою, Андрей.

Последний блюз

Светлой памяти пассажиров и экипажа

ТУ-154, погибших под Сочи в 2016 году

Не падай, военная птица,Не надо терять высоту,Чтоб утром декабрьским столицаПроснулась в холодном поту.Не надо публичного горя,Не надо подводных могил.Горячее Чёрное мореНе даст для спасения сил.Не надо, военная птица,Ронять пассажиров и груз.Ты слышишь, как в сердце стучитсяНе сыгранный в Сирии блюз.А птица страдает, нет мочи,И птице, похоже, не петь,И падает птица под СочиНа воду, чтоб в небо смотреть.

Август

Летела ночь, не зажигая фар,Был август скуп на тёплые признанья,И в эту пору снов и увяданьяМне не встречалось невесёлых пар.Раскачивались звёзды на ветвях,И в тишине казалось символичным,Что чьё-то счастье, позабыв о личном,Кузнечики ковали второпях.А я подумал, прочно ли оно,Поспешно отшлифованное будет,Не часто ль ошибаемся мы, люди,Насчёт того, что просто не дано?Но пары шли, несли в глазах рассвет,В обнимку шли, охваченные страстью,А я-то думал, что на свете счастья,Как и бессмертья истинного, нет.

14 октября 1982 года

Снег выпал в день рожденияИ ширился, и росВеселым продолжениемБелеющих берёз.И по аллеям-горенкамСновали без нуждыЗадумчивые дворники,Печатая следы.А высоко над крышами,Над избами, у туч,Бог весть откуда вышедшийИскрился солнца луч.Он постепенно ширилсяИ постепенно росНад трубами, над крышамиИ на ветвях берёз.

273-й квадрат

Сергею Иконникову

Двести семьдесят третий квадрат.Хорошо-то как, благостно, Боже!И леса меж собой говорят,Окликая случайных прохожих.Сколько звуков печальных вокруг!Сколько вздохов несётся с болота!И с чего это тянет нас вдругКак магнитом к себе позолота?Увядают кусты и грибы,И осины дымятся, сгорая.Ничего не прошу от судьбы,Кроме этого дикого рая.Двести семьдесят третий квадрат.Чьи следы обозначились в иле,Чьи глаза удивлённо горят,Чьи шаги в изумленье застыли?

«А было так. Сошла вода…»

А было так. Сошла вода,Она явилась, господа.Пришла за столько много лет,Зажгла в моём жилище свет.Протёрла пыль, внесла букет.– А ты ворчал, что жизни нет!А я и правда думал, нет.Что мне не выпадет билет.Вошла – из песен и тепла,Тогда, когда уже прошла.

«А под окнами пуха не счесть…»

А под окнами пуха не счесть,Тополиные свадьбы в разгаре.– Как сегодня спалось, ваша честь,В этом городе шума и гари?Ничего не отвечу себе,Занавеску на сторону сдвину.«Вон на том, на фонарном столбеНе мешало бы лампочку вынуть!»Аллергия на пух и сквознякНе проходит бесследно, поверьте:Вновь на фабрике местной ГознакПерестали печатать конверты.А в гостинице нету водыИ уборщицы, видимо, нету,Но такие под Ряжском садыИ такое душистое лето!

«Птичьих голосов уже не слышно…»

Птичьих голосов уже не слышно,Дождь зашёлся под окном стеной.Женщина в плаще из дома вышла,Кажется, чтоб встретиться со мной.Сколько раз уже такое было,Что казалось, рядышком жила,Одного меня всю жизнь любилаИ всю жизнь мне преданной была.Всё не так, ломает ветки ветер,Дождь зашёлся под окном стеной.А ведь правда, ты была на свете,Но печально грезила не мной.Вот мы и не встретились случайно.Я глядел всё время из окна,Как в плаще, в котором стыла тайна,Проходила женщина одна.

Белые гнёзда

Белые гнёзда на ветках.Ветер не трогает их.Вот и приходится редкоВидеть пернатых своих.Нет ни репьёв, ни рябины.Холодно-голодно днём.Выгнули хвойные спиныЁлки под самым окном.Только бродячая кошкаРыщет опять у окна.Ладно, осталось немножко,И возвратится весна.Перезимуем всё это,Выбежим птиц привечатьИ ежедневно всё летоБудем довольно ворчать.

Время клёва

Поеду на Ранову! Лещ серебрится,Размяла плотва плавники.Неделю забывшие дом и побритьсяТорчат над водой рыбаки.В садки опускают червонные скулыПожившие в ямах лещи.А вот выплывает под берег сутулый,Камыш от дыханья трещит.Поеду на Ранову. Время настанет —И вспомнит народ про плащи.И вдоволь намокнет, и вдоволь устанет,Забудет свои беляши.Устроившись молча на солнечной яме,Вовек не сумею забыть,Когда меня лещ золотыми устамиПопросит назад отпустить.И будет сравним он со сказочной рыбкой,Готовой желанья творить.И я над рекой размышляю с улыбкой:О чём мне ему говорить?

Добрые люди

Люди забыли про жалость,Чёрствость и злость – не пройти.Добрых людей-то осталосьВ мире не больше пяти.– Добрые люди! Ну где вы? —Кашляет дед Никанор.– Вот они! Справа и слева,Рядом живут до сих пор.

Серебро

Не отвечай на прошлые звонки,Где серебром не тронуты виски.И жизнь пройдёт, наступит та пора,Где окажусь я сплошь из серебра.

«Я много видел, много знаю…»

Я много видел, много знаю,Сказать красиво не могу.Но ни на что не променяюБерёзы русские в снегу.Ветрами буйными отпетыИ, в снег закутавшись, как в мех,Хранят такую массу света,Что хватит осчастливить всех.Я никогда их не покину,Их светом сказочным храним.И гну я перед ними спину,И низко кланяюсь я им.За то, что есть, за то, что дышат,За то, что строго не винят,За то, что всё на свете слышат,Но доброту в себе хранят.

На морозе

Счастьем набрякшие губы,Свет опьяняющих глаз.И у морозного срубаТают сосульки сейчас.Как им, сердечным, не таять,Если такое тепло,Словно цветы, прорастает,Словно бы солнце взошло.А ведь на улице – двадцатьИ продирает мороз,И не дают целоватьсяКапли замёрзшие слёз.

У метро

Кормит женщина голубейЗолотистым душистым хлебом,И становится голубейОт очей её добрых небо.Верю, голуби – это знак,Что от Бога сейчас исходит.Только как же они без насБудут счастливы на природе,Если им не хватает глаз,Поднимающих их в дорогу?Да не смогут они без нас,Да, уверен, одни не смогут.

«Подступает зима осторожно…»

Подступает зима осторожно,И морозы за горло берут.Даже Сетунь притихла тревожно,И притих переделкинский пруд.Скоро, видимо, первые льдинкиПревратятся у нас в зеркала.Но пока что висят паутинки,Ухватившись за полы тепла.Осерчает мороз, и округаСтанет белой, как белая шаль.Эту осень, как лучшего друга,Уходящего в будущность, жаль.Жаль листвы, увядающей в сквере,Жаль твоих невесомых шагов.И в душе просыпается вера,Что придёшь ты в преддверье снегов.

Холода

Неведомо откуда и кудаПриходят пожилые холода.И кашляют они над головой,Ненастья обещая над Москвой.И видевшие виды холодаО прошлом не жалеют никогда.И мне немного их, усталых, жаль,Они приносят вечную печаль.Пусть неуютно с ними никогда,Но как же согревают холода.

«Как тихо в округе, как пусто…»

Как тихо в округе, как пусто!Туманов густые дымы.И только на грядках капустаЖдёт вздохов холодных зимы.И листья неслышно ложатся,Прощаясь с последним теплом.И не на что им обижаться,Что жизнь их осталась в былом.Сырые холодные веткиСклоняются молча к земле.И розы мои, однолетки,Мечтают уже о тепле.

Неизвестная

Она выходит из кареты,И я ей руку подаю.О, как изысканно одета,Как держит голову свою!Но почему она надменна,Не вторит жесту моему,Зачем же надо непременноВстречать людей не по уму?Ах, красота… Она от Бога!От Бога ревность или страсть.Она ступает на дорогу,Где незаметно можно пасть:Сойти с небес и стать такою,Как сотни многие других.Прикрывшись же сейчас рукою,Она не замечает их.Каким желанием влекомаВ провинциальном городке?..Да мне-то что? Мы незнакомы,Мы первый раз накоротке.

«Сотрёт печаль осенний тёплый ветер…»

Сотрёт печаль осенний тёплый ветер.Я буду думать, радость затая,Как хорошо, что ты была на свете,Чужая, но любимая моя.Ведь мы с тобой не встретились ни разуИ под руку ни разу не прошлись.Я за свою фантазию наказан,Я не с тобой, ты на меня не злись.И ты меня ни разу не встречала,А ведь ждала, что точно подойду.Начать бы жизнь прошедшую сначала,Сорвать бы вместе яблоко в саду.

«В охапку осень соберу…»

В охапку осень соберу,В костёр отправлю злую нечисть.И через сутки поутруЯ у зимы в гостях отмечусь.В объятья бросится мороз,И упадёт мороз на шапку,И я расчувствуюсь до слёзИ первый снег сгребу в охапку.

«Не верится в близкую зиму…»

Не верится в близкую зиму,В большие её холода.Пока что проносятся мимоВо Внуково все поезда.А значит, летят самолёты,И манит азартно тепло,И есть на земле ещё кто-то,Кому в этот час повезло.

«Перевернёт октябрь страницу…»

Перевернёт октябрь страницуНастенного календаря.Я не могу с тобой проститьсяИ каяться не стану зря,Что неминуема разлука,Что без тебя тотчас умру.Но ты не знаешь, что за мукаСтоять и дрогнуть на ветру.Стоять, тоску сейчас глотая,И чувств не выдавать своих.А ты, как птица золотая,Кому-то машешь в этот миг.

Предзимье

Расшиты золотом подлески,И запах прели всё острей.Рябин кровавые подвескиЕщё не манят снегирей.Но вот когда мороз ударит,Примчатся снегири сюда.Рябины горький сок подарятГолодным снегирям тогда.А нынче ягоды рябиныЛетят в пожухлую листву,И электрички, выгнув спины,Бегут по рельсам на Москву.И, может быть, среди дорогиНакроет крыши снег густой,И осень кончится в итоге,Зима примчится на постой.

«Сколько брошенных собак…»

Сколько брошенных собакИ таких же диких кошек.Их с улыбкой на губахКто-нибудь кормил из ложек.Каждый шаг предупреждалИ по лаю, вздоху, пискуВ их столовую бежалМолоком наполнить миску.И не чаял в них души.А душа держалась верой.Но отъелись малышиДо немыслимых размеров.Стали чаще раздражать,Стали донимать всё чаще.Вот и стали обживатьДачные сады и чащи.Вот такая тут судьба —Шаг лишь от любви до брани.У позорного столбаКто-нибудь за них предстанет.

Идут снега

Снега идут скупее и скупее,Не торопясь, как в юности, кружить.И я боюсь, а вдруг да не успеюКак надо жизнь короткую прожить.Снега идут, меня не задевая,Снежинки тают, не найдя земли.И влажных глаз от них не отрывая,Грущу о тех, что от меня ушли.Снега идут своею чередою,Пугает плачем близкая пурга,Одна беда приходит за другою,Идут и не кончаются снега.

К тебе

Не бойся, ветер, я тебя не трону,Не стану уговаривать уйти.Иду и вижу, чёрная воронаПытается дорогу перейти.Как чёрный кот… Вразвалочку шагает.Ей нипочём спешащий человек.Она стихи, безумная, слагает,Впечатывая когти в первый снег.Леплю снежок, чтобы спугнуть ворону,Которая забылась на снегу.Я молодой, и я такой влюблённый,И никого обидеть не могу.Глядит ворона, кто идёт навстречу,Кто ей стихи мешает сочинять?Эх, знала бы, какой сегодня вечер!Но ей меня, безумной, не понять.Спешу к тебе, и ветер тише, тише.Какой же белый выпал первый снег!Иду к тебе, сквозь встречный ветер слышу,Как бубенцы, заливистый твой смех.

Перо

Казалось бы, гусиное перо,Но сколько лет творит оно добро.Нет, не добро, историю творит,И всё, что было раньше, говорит.Цветут цветы в Лицее, как вчера,И так благоухают вечера!Встают полки на бой из-под пера,И падают на землю юнкера.И плачет кровью хрупкое перо,Всю жизнь свою творящее добро.И невдомёк гусиному перу,Что я в пример его себе беру.И, может быть, в трудах из-под пераКому-то вздох послышится с утра.

Скворец

Дождусь усталого скворца,Прожившего и эту зиму.Но сам останусь без отца,Что жутко и непоправимо.С кем поделюсь своей бедой,Кому теперь открою душу?Скворец, охрипший, молодой,Меня не станет даже слушать.Скворцу сейчас не до меня,Он ждёт, когда родятся дети,А мой отец, моя броня,Скворечник ладил на рассвете.

Дача

Сергею Луконину

Сосны седые стонутНочью над головой,Но охраняют кроныСон беспокойный твой.И у крыльца не таетБелый душистый снег.Белок лишь не хватает,Как и тепла, на всех.Высохнут в красках кисти,Вызреет полотно.Глянешь, проснувшись, в высь ты,Оно или не оно?На полотне запляшутЛасковые глаза.Разве бывает крашеЗимняя бирюза!Утро раскроет двери —Холст, а на нём звезда.Господи! Я не верю,Что ты со мной всегда.

Шаржи

Памяти поэта и художника

Виктора Гончарова

Он меня не знает даже,Только встретились – и вотНабросал в блокноте шаржи,Где перо моё поёт.Ну грустит, не это важно,Важен ракурс, важен свет,Важно, что листок бумажныйПревращается в портрет.

Дуэль

А кто-то делает карьеру,А кто-то свято чтит закон,А этот вот кричит: «К барьеру!» —И ставит жизнь свою на кон.Ну ставь её, пока не поздно!Чего над фактом размышлять?Чего ты ждёшь и смотришь грозно,Ведь страшно будет опоздать.Давай безумствуй, но во благо!Во имя чести и семьи.Перо вот это и бумагаСотрут сомнения твои.…Соперник бьёт, а пуля – мимоЛетит, не задевая грудь.Как всё-таки необходимоВсей грудью вовремя вздохнуть.

Абакан[1]

Абакан – река степная,Не вода, медвежья кровь.Тут явилась неземнаяСумасшедшая любовь.Я в глазах её бездонныхУтопал, всплывая вновь,Открывая, что бездомнойМожет быть одна любовь.Как она тепла хотела,Оглушённая тоской,И со мною в ад летела,А не в рай, искать покой.Чувства, вспыхнув с прежней силой,Обжигали душу вновь,И несла нас, и сносилаАбакан – медвежья кровь.

Бабочка

Холодно и темно,Тускло мерцает лампочка.Бабочка бьётся в окно,Бабочка.А на дворе апрель,А над кроватью рамочка.Стынет твоя постель…Мамочка!Скажете, ерунда,Спит в это время бабочка.Только вот не всегда…Мамочка!

Бабье лето в Москве

Вновь сентябрь рассыпает монету,Заставляя звенеть синеву,И мгновения бабьего летаНаполняют дыханьем Москву.Чьи-то мысли над городом кружат,Как вода из криницы, чисты,И с опаской по глянцевым лужамРазноцветные скачут зонты.Я люблю это время шальное,Время встреч и последних разлук,Когда бисерный дождик – стеноюИ сердец обезумевших стук.Подбежишь к остановке трамвайной,Мокрый зонтик в руках теребя,И какой-нибудь голос случайныйОглянуться заставит тебя.Заслонивший собою полсвета,Мне серебряный дождь не грозит,Словно лодка по бабьему лету,Запоздалый трамвайчик скользит.

«…А ты ушла, а я уехал…»

…А ты ушла, а я уехал,И нам не встретиться уже,И будет долго-долго эхоУстало вскрикивать в душе.Одно-единственное словоУслышать было не дано,Но в зоосаде МогилёваТеперь поселится оно.Ты будешь там, где дышат травы,Щебечут птицы в вышине.Собор Святого СтаниславаИ тот не вспомнит обо мне.У Кафедрального собораСтоит весенняя вода,И мы увидимся не скоро,А может, даже никогда.

«Ах ты, старость, глупая, слепая…»

Ах ты, старость, глупая, слепая!Постареть на свете не хитро!Вот уже и место уступаютЖенщины роскошные в метро.Вот уже и юноши в бейсболкахПривстают при виде старика.Ах ты, юность! Ах ты, балаболка!Как же ты сегодня далека!Поднимает в небо эскалатор,У него мальчишеская прыть,Но и я, стальной, как экскаватор,Я ещё умею землю рыть.

Перед грозой

Заматерели берёзы,Соком исходят всю ночь,Но собираются грозыЛивнями землю толочь.Душно на улице, душно,Запах весенних цветов,И засыпают послушноЛистья на ветках кустов.Даже собаки не лают,Нет до прохожего дел.Годы летят, пролетают.Вот и свои проглядел.

Баба Груня

Баба Груня, встань до света,Загляни в моё окно,Вспомним, сколько песен спетоПод твоё веретено.Тихий голос, светлый локон,Пальцы, клеящие нить…Ты ушла в своё далёко —И тебя не возвратить.Из-за леса, из-за моря,Из-за вросших в небо гор…Только ворон на забореОт прохожих прячет взор.Никого он не боится!Кто же тронет старика?!Что ж ты взгляд отводишь, птица,Что глядишь издалека?

Апрель

Свежие запахи прелиЛистьев, покинувших снег,Самый счастливый в апрелеПтиц возвратившихся смех.Сетунь за дачей щебечет,Гул самолётных турбин.И понимаешь, что веченМир недоступных глубин.

В Переделкино

Александру Николаеву

Собака не отходит от стола,Она сжилась с домашней обстановкой.И я ей объясняю с расстановкой,Чтоб не мешала, что у нас дела.А ей плевать на все мои дела.И для неё не может быть секретов.Через беседы множества поэтовИ через руки их она прошла.Она сидит и слушает рассказХозяина седого, ветерана.И лишь вздыхает и моргает странно,Поглядывая пристально на нас.Неужто знает, что он говорит?Не может быть, что сердцем понимает!Сидит она и глаз не поднимает,Не понимая, что со мной творит.Спасибо, пёс, за чувственность твою,За то, что ты друзей умеешь слушать.Я по молчанью преданную душу,Отзывчивую душу узнаю.

«Не помнится, какой была весна…»

Не помнится, какой была весна,Когда не стало матери в апреле,Но точно помню, дико ветры пели,И лаяла собака у окна.И для меня не наступил покой,И перестали петь на свете птицы…Так далеко служил я от столицы,Где было до небес подать рукой.Я там и растворялся в синеву,Врастал в тайгу, в заоблачные сопки.Никто меня не гладил по головке,Не отправлял в далёкую Москву.А дома снова пели соловьи,И речка разливалась по лиману.А я живой хотел увидеть маму,Чтоб заключить в объятия свои.

Одиночество

Жену схоронил и невесткуИ с внуком стал век вековать.Но внуку прислали повестку,И внуку пришлось воевать.На счастье надеялся, строилБеседку в саду и не кис.Но внук стал посмертно Героем,И жизнь потеряла свой смысл.Он ладит у дома качели,Едва шелохнётся весна…А вот и грачи прилетели.Какая быть может война?!

Зимние яблоки

Какие яблоки в апреле?У нас они в апреле есть.Мы берегли их и не ели,Хотя хотелось очень есть.Но, переложенные стружкой,Лежали в ящиках они,И мы ходили друг за дружкойИ до весны считали дни.И знали, что необходимоНе трогать яблоки, терпеть,Чтоб пережить без хлеба зимуИ с голода не умереть.Да, мы в такое время жили.Мы пережили трудный год.И яблоки, что отложили,Никто без спроса не возьмёт.

Быть добру!

«Дождь в дорогу – быть добру!» —Я не раз слыхал про это,И в дорогу я беруВот такую сумку лета!Я иду, а дождик вслед,Как конфеты в детстве, сладкий.Мне каких-то сорок лет,И дела мои в порядке.Липнет глина к башмакам,И рубаха липнет к телу.Ну же, дождик, по рукам,Ты смотри, как всё запело!Только ты на миг отстал,Только шаг звенящий сбавил,Тут я радугу досталИ над речкой мост поставил.Больше в сумке ни шиша,От дождя следа не сыщешь.Что же ты, моя душа,Соловьём счастливым свищешь!

Уха

Виктору Чадину

Зубастая рыба глуха,Окончились долгие муки.Похоже, густая ухаВстречает любителей щуки.Наваристый суп в казане,Дурманящий запах горошка.И ловит картошку на днеБольшая походная ложка.И лук, и морковь, и чеснок,И зелень, и перец с петрушкой…И ты чуть не валишься с ног,Стоишь в ожидании с кружкой.Уха – это хвост с головой,Добавки – обычное дело.Но суп-то у нас мировой,И нет совершенству предела.

Безголосый

Певчей птице грустно в клетке,Певчей птице свет не мил,А в глухом саду на веткеКто-то крылья распрямил.Нет ни голоса, ни слуха,Есть свобода и полёт.Он в своём гнезде из пухаНеумеючи поёт.У него своя усладаИ свои любовь и страсть.Ничего ему не надо,Лишь бы в клетку не попасть.

Солёный ветер

Капитану I ранга Павлу Бойко

Солёный ветер вырвется наружуИз бухты той, где тишь да благодать,И я себя нежданно обнаружуТам, где земли и дома не видать.Форштевень будет молотить о воду,Судьбу доверят звёздам корабли.В который раз почувствую свободу,Которую лишь чайки обрели.…Мигнёт маяк, встречая одиноко,И грусть уйдёт, ударившись в причал,И вновь поход в моря не вышел боком,И я тебя, как солнце, повстречал.

На открытие обелиска

Герою России Андрею Красову

Даже не верится, что это было,Что и сюда подступала война.Марья Ивана до смерти любила,И после смерти любила она.Долго глядела вослед уходящим,Спины крестила пропавших вдали.Эта разлука была настоящей,Эту любовь победить не смогли.Вечная память и вечные списки,Вбитые в камень навек имена.Вечный покой обрели обелиски.Марья с Иваном. Любовь и война.Серые цапли взлетают с рассветом,Крепко на кладбище спит тишина.Марья с Иваном. Короткое лето.И не даёт распрощаться война.

Голоса друзей

Памяти Николая Старченко

и Владимира Павлова

Голоса друзей моих всё дальше —Свой приют последний обрели.Ни упрёка и ни слова фальшиМне они оставить не смогли.Воевали, слушали Кобзона,Поднимали в море паруса.И теперь, наверное, резонно,Я их не услышу голоса.Голосов друзей моих не слышно.Не подали первый раз руки.Как-то неожиданно всё вышло,Вышло как-то всё не по-людски.

На Новодевичьем

На открытие памятника Герою России

Александру Васильевичу Маргелову

Над беретами небо нижеИ свинцовые облака.То Илья пред собою движетСтерегущие мир войска.А куда? Лишь ему известно,У него над десантом власть.И десант запевает песню,Чтобы громом потом упасть.Разорвать при посадке путы,Прохрипеть на земле: «Ура!» —И привет передать кому-тоС вечных русских небес с утра.…Многолюдно сейчас в округе —Полосатый шальной народ.Но молчат в стороне подругиТак, что оторопь мир берёт.

Белозар[2]

Белозар – это царские очи.Пялиться в царские очи не смей.Даже тайком, в непроглядные ночи,Лучше бы смертным не видеть царей.Но притворяется он однолистом,Не представляя собой ничего,Чтобы в лесу, позабытом и мглистом,Кто-то хоть раз да взглянул на него.Что же поделать с такою привычкой —Быть у прохожих всегда на виду?!И представляется он золотничкой,Осеннецветом в забытом саду.Так и живёт, подставляясь под взгляды,Царские очи прикрыв от стыда.Ну а зачем ему, спросите, надо?Надо ему, да и всё, господа!

Левый берег

Чтоб навек забыть потериВот на этом берегу,Перейду на правый берег —Даже через не могу.Подарю пролётным птицам,Что найдётся в рюкзаке.Заночую, чтоб спуститьсяИ умыться на реке.И пойду с душой пустою,Чтоб стучаться в чью-то дверь.Погляжу, чего я стоюВ этой жизни без потерь.А намаявшись в дороге,Одолев дожди, пургу,Окажусь другим в итогеВновь на левом берегу.

В двадцатых числах октября

В двадцатых числах октября,В двадцатых числахДеревья сбросили наряд,И тишь повисла.На огородах у рекиДым коромыслом,И только спорят сквозняки,Но всё вне смысла.Плывут с одышкой облака,Плывут с одышкой,И что-то там навернякаУ них с сердчишком.А людям хочется теплаВ такую пору,Но эта туча поплыла,Увы, под гору.А значит, снова слякотень,Пора озноба.В такой смурной октябрьский деньГлядите в оба.Глядите в оба, мужики,Глядите в оба,Когда клянутся от тоскиЛюбить до гроба.И пусть глаза подруг горят,Как в душном мае,В двадцатых числах октябряНе то бывает.

В дороге

За Луховицами дождь стеной,Небо роняет молнии,А о тебе, родной,Даже и в дождь не вспомнили.Еду в купе один,Яблоко режу голден.Где же он, Аладдин,В этот невзрачный полдень?!В небе просвета нет.Ох, как берёзы гнутся!Может, в тебе чуть светЧувства ко мне проснутся?!

Белый лебедь

Никого на свете не винюИ в прошедшем не ищу изъяна,Радуюсь, когда навстречу днюЛебедь выплывает из тумана —Грудью раздвигая камыши,Отряхаясь медленно от стужи…Он-то знает точно: без душиНикому на свете он не нужен.Устремляясь с радостью на зов,Шею грациозно выгибает.Этот лебедь белый за любовьНе моргнув и глазом погибает.Но и птице очень важно знать,Что любовь с уходом остаётся.Можно счастью в душу наплевать,Только никому не удаётся.

«Встанет ночь на Хуптой в пеньюаре…»

Встанет ночь на Хуптой[3] в пеньюареИ заломит руки над водой.Первый раз её увидит парень —Серебристый месяц молодой.Духота и хочется прохлады.Ночь присядет около воды.И тогда послышится: «Не надо!И деревья смотрят, и сады…».Будет продолжаться до рассвета,Юношеский светлый диалог.Духота, дурашливое лето,И оно влюблённых валит с ног.