Сон разума

Я поморщился и решил, что уж как-нибудь мы тут расположимся. Лучшего мы все равно не найдем. Пройдя в дальнюю комнату, я открыл холодильник, он был практически пуст: несколько бутылок воды, сока и минералки, а так же мешок с конфетами, которые мама почему-то всегда хранила в холодильнике, несколько банок с консервами и все. Морозилка тоже была пуста. Видимо из-за погоды, мама не стала забивать холодильник, так как в такую погоду на даче делать нечего и продукты бы попросту испортились.

– Да, не густо. – Я закрыл холодильник и взглянул на друзей. – Придется немного помародерствовать.

– Это как? – не понял Стас.

– Пройдемся по соседним дачам и поищем еды.

– Ой, это же так не хорошо.

Я хмуро взглянул на Наташку, она дергала руками тесемки капюшона.

– И что ты предлагаешь? Умереть тут с голоду? От мертвых нас толку маловато. – Я указал на коробки. – А что у нас в них?

Серега с довольным видом вытащил несколько банок пива и два пакета чипсов. Как я понял, в остальных двух коробках было то же самое. Я вздохнул:

– Ладно, разберемся. Устраивайтесь пока, а я схожу за дровами. Холод тут, конечно, адский, простите за каламбур.

Оставив друзей размышлять над природой слова каламбур, я вышел на улицу и поднялся по обработанным бревнам, что у нас выполняли функцию ступенек, и по прямой дорожке между грядок пошел в направлении бани.

Сама баня меня сейчас не интересовала, моей целью был закуток для дров левее. Дойдя до него я обнаружил еще один малоприятный факт: дров было предостаточно, но для того чтобы начать их использовать, нужно было их распилить и порубить. Иначе, они банально не влезут в печь.

Я остановился, прижался плечом к забору и закрыл глаза. Да, судьба явно не спешит нам помочь, даже движется явно не на встречу, а скорее по диагонали и в сторону от нас. Это ж надо! Да сколько времени займет подготовка дров? Несколько часов? В такую темень? Да я даже пилу не найду, что говорить о топоре. Не уверен, что он вообще у нас есть. Последний, как я помню, переломился надвое.

– Ладно, – сказал я сам себе и склонился к нише с готовыми дровами. – Ладно. Разберемся.

Слишком уж много вещей накопилось, с которыми нужно было разобраться.

В нише нашлось достаточное количество дров, чтобы поддерживать огонь в печи хотя бы сегодня. Однако даже их не хватит на всю ночь. Я поморщился, но все же принялся складывать их в стопку.

– С дровами у нас тоже беда, – сообщил я, когда вернулся в домик. Все уже расселись кто вокруг стола, кто на кушетке. – Хватит от силы до середины ночи, так что остальное время нам придется постучать зубами от холода. Пробуждение будет крайне паршивым.

– Не думаю, что вообще смогу сомкнуть глаз, – ответил Серега.

Я был с ним согласен, уж слишком много всего произошло сегодня, и не смотря на довольно позднее время, усталости в теле не ощущалось. Может быть, это еще дело рук адреналина, и не далек тот час, когда он свалит нас как подкошенных, и мы проспим часов пятнадцать? Да, такой вариант откидывать сразу не стоит. Но, даже если усталость и не ощущалась, то вот желудок давно уже давал о себе знать, громким, почти громоподобным урчанием. Я вспомнил, что ничего не ел с самого утра.

И словно в такт моему желудку заурчали и желудки еще двоих или троих. Их обладателей легко можно определить по смущенному взгляду, что тут же отводился в сторону.

Я опустился за стол напротив Сереги. Справа сидела Наташка. Стас и Саня слева на кушетке.

– Вы обдумали мои слова? – спросил я.

Наташка и Серега переглянулись.

– Какие слова?

– Полтораш, не надо, хорошо? Мы не в той ситуации, чтобы воротить нос. Нам надо что-то есть. Давайте пройдем по домам, и если вы так хотите, то будем стучаться в них и просить о помощи, хоть я и сомневаюсь, что кто-то мог остаться на ногах после третьей волны.

– Я согласен, – первым заявил Серега. – И не надо ничего просить. Если дом пуст или там только светляки, то заходим и берем что нужно. Извиниться можно и потом.

– Согласен, – подхватил Саня. – Наше дело благое. Если придумаем план, то возможно, спасем и город. Ведь уцелели только мы. И кстати, – он повернулся к Сереге, – это классное название для коматозников – светлячки.

– Да, да, – закивал Стас.

– А то. – Серега гордо вздернул подбородок и посмотрел на всех сверху-вниз.

Я опустил голову и мысленно усмехнулся: как же эти парни быстро переключаются с проблемы на полную бессмыслицу. Ну да ладно, если им так проще, то пусть их. Светлячки значит? А что, не плохо.

Я повернул голову к Наташке.

– Хорошо, – кивнула она. – Я согласна. – И отведя взгляд добавила: – Я просто умираю с голоду.

– Тогда решено. – Я поднялся и указал на коробки. – Пиво к стене, там оно успеет охладиться. Выпьешь, Наташка, не переломишься. Согреемся, да и уснем быстрее. – Я повернулся к пацанам. – Вы трое пойдете по дороге, по которой я вас сюда вез. Возьмете с собой ломик. У меня еще один есть.

– Погоди, – прервал меня Серега. – Это по какой дороге?

– Иди от стопаков Морриган, не промахнешься. Там всего два пути: один прямо, куда вам и надо, а второй налево, наверх. Туда пойду я.

– А чего это мы втроем, а ты один? – встревожился Саня. – Опасно одному тут бродить.

– Да с чего вдруг? Вокруг только светлячки и тишина. Да и со мной любимый кольт. – Я похлопал себя рукой по левому боку, где у меня висела кобура с Миротворцем.

– Ну что я говорил, а? Светлячки! Ну, круто же придумал, да?

– Да-да, Серый, очень круто. Получишь нобелевскую премию, когда вернемся домой.

– Эй! – позвала Наташка. – Эй, вы ничего не забыли?

– Я ножи свои дома забыл, – сморщился я. – Лежат мои сестрички сейчас…

– Не придуривайся, Андрей, ты знаешь, о чем я. Точнее о ком.

– О Курте Кобейне? Нет, Наташка, ты не права. Не смотря на то, что он умер, я никогда о нем не забываю. Он всегда вот тут. – Я приложил руки к груди. – В моем сердце.

– Дурак! – Надулась Наташка.

Я вздохнул и присел рядом.

– Наташ, – неловко начал я. – Тебе лучше остаться. Там холодно и ночь на дворе. Пацаны правы, это может быть опасно.

– Да с чего вдруг? Вокруг только светлячки и тишина, – ловко передразнила она меня. И стоит заметить чертовски точно, что было еще обидней.

– Наташ…

– Не Наташкай мне тут, Андрей. – Она стукнула ладошкой по столу и с шипением принялась ей размахивать. А когда приступ боли прошел, то твердо заявила: – Я иду с тобой и вот все, и точка.

Я целую минуту смотрел на нее суровым, тяжелым взглядом, который девушки обычно не выдерживают: отводят глаза и признают свою неправоту. Наташка же с достоинством выдержала мой взгляд, гордо глядя прямо на меня в ответ, и уверенности в ней не поубавилось ни на грамм.

– Ну, хорошо, – согласился я. – Миротворец нас обоих может защитить.

– Вот и ладно, вот и здорово, – подскочила довольная Наташка.

Я ткнул пальцем Наташку в район ключицы и прижал его, удерживая девушку на месте.

– Правило у меня только одно, – хриплым голосом, сообщил я. – Сражаются все, никто не отступает. Кто сдрейфит – того я пристрелю.

Наташка несколько мгновений хлопала глазами глядя на меня, а когда поняла, что именно я сказал, то тут же ударила по руке и крикнула:

– Дурак!

– Если бы мне платили по сотне, каждый раз, когда ты это говоришь…

Но закончить я не смог, получил подзатыльник и выкатился наружу.

Дверь мы решили закрыть – мало ли. Ключ был только один, и Саня предложил, что если они вернуться первыми, просто посидят на лавочке возле дома и подождут нас. Или на крайний случай вызовут нас по рации.

К слову рации мы взяли только две: по одной на команду, так как станции для зарядки, мы оставили дома, а другого способа зарядить их не было, не смотря на наличие электричества на даче. Можно было попытаться, но всегда оставался шанс спалить дорогие и совсем не наши игрушки. Потому мы решили беречь заряд батареек и просто выключили две оставшиеся.

На развилке, метрах в двадцати от моей дачи мы разделились: пацаны затопали дальше, а мы с Наташкой двинулись по крутому подъему слева.

– Фух, а тут крутовато, – сказала Наташка, хватаясь за мою руку.

– Осторожнее, тут много камней на земле. Ногу можно влет подвернуть. Придется тебя тащить на себе.

– Ничего, побудешь немного моим принцем.

– Да ну? – отшутился я. – А я думал, что и так уже им стал.

– Уху, – вздохнула Наташка и дальше мы пошли молча.

За это время сумерки сгустились сильнее, и дороги практически не было видно. Дома возвышались над нами как большие пустые коробки, что взирают на нас бездушными глазами черных стеклянных провалов. Поднялся ветер, и по обочинам зашуршала трава, создавая хорошо знакомое всем ощущение присутствия, словно в ней притаилось какое-то зло и сейчас оно медленно движется за вами попятам, выжидая момент для нападения.

– Ой, чего-то страшно стало. – Наташка дрожала все сильнее и все крепче прижималась ко мне.

– Мне так двигаться неудобно, – пожаловался я.

– Ничего, потерпишь. К нему девушка жмется, а он, видите ли, не доволен.

– Нат…

Громко заскрипел забор. Калитка, которую видимо, оставили открытой, повинуясь порыву ветра, медленно распахнулась прямо у нас на глазах. Грязно-желтое в темноте здание, с кривоватым забором будто приглашало нас войти.

Я всматривался в его черные окна до рези в глазах. Не двигался с места, все смотрел и смотрел, пытаясь вновь увидеть то, что задержало меня на месте. Мне кажется, только на одно мгновение, я увидел белое лицо в дальнем окне. Оно появилось на секунду, будто смотрело на нас, а потом исчезло. Но исчезло не как призрак или любое другое порождение иного мира, а исчезло в сторону, словно ушло за занавеску.

– Давай не пойдем туда, – стуча зубами, попросила Наташка.

– Давай не пойдем, – быстро согласился я. Я и не хотел туда идти. И дело не только в услужливо открывшемся заборе и бледном лице покойника из подвала в окне, дело еще и в том, что по сравнению с остальными, дом не казался спокойным. Каждые несколько секунд там что-то поскрипывало и постукивало, словно кто-то бродит по темным комнатам и никак не может выбраться. За шумом ветра этого практически не было слышно, но когда он смолкал хоть на мгновение, то скрипы долетали до наших ушей, заставляя волосы вставать дыбом.

– Может быть вон тот, через три дома от этого, – предложила Наташка.

– Ага, давай, – ответил я, не сводя взгляда со злосчастного окна, в котором мне «посчастливилось» увидеть чье-то лицо. Я закрыл болтающуюся калитку, задвинул массивный шпингалет и мы пошли дальше.

Это расстояние в три дачных участка мы миновали очень быстро, чуть ли не бегом: так мы спешили убраться подальше от неспокойного дома. И все время оглядывались на ходу, проверяя, не движется ли дом за нами. И знаете, мы бы нисколько не удивились, обнаружь мы, при очередном повороте головы, что дом не остается позади, словно движется следом за нами, преследует нас. Эти дома крайние хитры. С одним таким мы уже сталкивались в прошлом.

– Д-д-давай з-зайдем пос-скорее. Т-тут такой д-дубак, – взмолилась Наташка.

Я последний раз оглянулся на дом, но тот стоял на своем месте как ему и положено.

– Да, – ответил я Наташке, открывая калитку забора. – Давай.

Мы подошли к дому и огляделись. Все было тихо и спокойно, и только ветер раскачивал крону одиноко стоящей в самом центре участка яблони.

– Ладно. – Я махнул Наташке рукой. – Давай в дом.

Мы поднялись по ступенькам на открытую веранду, и подошли к двери. Я потянул за ручку и дверь открылась. Меня это не удивило. Дом мы выбрали не просто так: дальше по дороге стоял припаркованный у обочины минивэн.

Осторожно заглянув в комнату, я повернулся к Наташке. Свечение я заметил еще на подходе и решил предупредить девушку, когда убедился в своей правоте.

– Ты только не пугайся, хорошо?

– Уже испугалась, – заявила она. – Вот прям сейчас в штаны надую. Что там?

– Два светляка у дальнего окна.

Наташка приглушенно пискнула и обхватила себя руками. Ее «маленькая» женская сумочка скатилась по руке и ударила по бедру. Наташка даже не заметила этого.

– На. – Я протянул ей небольшой ломик, который все это время висел зацепленный за петлю у меня на поясе. – Может спокойней будет.

Наташка перекинула сумку через плечо и сжала ломик двумя руками.

– Готова?

Девушка кивнула.

Я полностью открыл дверь и первым вошел внутрь. Наташка следовала за мной.

Два светлячка – мужчина и женщина – стояли у окна, словно любуясь видом. Вероятно, так они и встретили вторую волну, разглядывая вспышку в окно. Их лиц мы не видели и, слава богу. Только отсветы их сияния плясали на окнах.

– Не смотрим, и их как будто бы нет.

– Х-хорошо.

Не знаю то ли от страха, то ли от холода сейчас дрожали у Наташки губы, но держалась она очень уверенно.

– Проверь шкафчики, а я сумки.

Услышав, как захлопали дверцы за моей спиной, я вздохнул с облегчением. И все же Наташка удивительная женщина.

Склонившись над сумками, я принялся в них рыться. Честно скажу – так стыдно мне давно не было. Я словно рылся в чьем-то нижнем белье, причем в прямом смысле. В руки мне то и дело попадались части одежды. А когда я достал большие женские трусы, то тут же сдался и оставил сумки в покое. Ну, ведь вряд ли кто-то станет хранить белье вместе с едой, верно?

– Я гляну в другой комнате, – сказал я Наташке, и уже собирался уходить, когда она остановила меня и взглянула большими от страха глазами.

– Я не останусь тут одна. Да и в шкафах только приправы и соль. Ничего нужного. Вот, только пачка макарон.

– Уже неплохо.

Вместе мы прошли во вторую комнату, что была чуть меньше и, судя по всему, и выполняла функцию кухоньки. Этот дом был большим, куда больше чем наш. Тут только на первом этаже комнаты четыре, может три. Так есть ведь и еще одна комната на втором этаже, переделанная из чердака. Я это понял по крутой лестнице, что вела наверх из первой комнаты со светлячками.

– Бинго! – воскликнул я, рассматривая еду на столе.

Там лежал целый пакет с сосисками, пакет с булочками, не тронутый пакет с хлебом и миска яиц, скорее всего варенных.

– Как думаешь, – спросил я, нюхая еду. – Не испортились? Вроде нет.

Наташка распахнула холодильник.

– Тут вода, кетчуп, горчица, сыр, – называла он продукты, вытаскивая их на стол. – И что тут? О! О, это салями.

В общем, стандартный дачный паек. Ни больше, ни меньше.

– Все в сумку. – Я довольно потер руками. – На пятерых конечно маловато, но сегодня мы от голода не умрем. А там дальше посмотрим что делать.

Наташка судорожно бросала еду в свою бездонную сумку, а я осматривал еще полку над столом, когда раздался странный звук, вроде четырех коротких «ту-ту-ту-ту» и двух длинных «ту-у-у, ту-у-у», а затем он повторился, и еще раз, и еще. Звук шел из моего кармана.

Я залез в него рукой и извлек на свет старенькую моторолу. Телефон вспыхивал экраном и всеми кнопками в такт помехам, что лились из его динамика.

– Что это? – вздохнула Наташка.

– Я не знаю, – ответил я сбитый с толку. – Словно кто-то не может дозвониться. Или просто помехи.

Телефон продолжал бесноваться в моей руке, покрывая стены комнаты всполохами зеленого света.

– Выключи. Выключи его.

Я нажал кнопку выключения, но ничего не произошло. Тогда я снял заднюю крышку и вынул батарею. Телефон наконец-то замолк. И в навалившейся тишине, мы ясно услышали шаркающий звук шагов из дальней комнаты.

– О, боже, – всхлипнула Наташка. – Что это?

Я наспех ссыпал части телефона в свой карман и достал оттуда свою зиппо. Высокое пламя огня осветило комнату и часть короткого коридора. В свете зажигалки лицо Наташки казалось невероятно бледным, как бумажный лист, начисто лишенным крови.

Всматриваясь в дальний конец коридора, я приподнял зажигалку выше, а уже через мгновение света нам хватало с лихвой.

Сначала я увидел, как осветились половицы, затем выкрашенные белой побелкой стены дома. Потом возникла и удлинилась черная тень и словно несколько лампочек разом появились в коридоре.

Это была старушка и ребенок лет десяти. Они стояли в конце коридора, освещая его ярким белым светом, льющимся из их глаз и ртов, а по подбородкам бежала вязкая слюна. И они хрипели. Хотя мне этот хрип больше напоминал низкочастотное гудение трансформатора.

Правой рукой я отстегнул застежку кобуры. Старуха и пацан двинулись на нас, на ходу вытягивая руки. Я достал револьвер и направил на них. В голове даже не было мысли кричать что-то вроде безумного «стойте». Вряд ли они сейчас могли что-то слышать.

– Ну что ты стоишь! – закричала Наташка. – Стреляй.

Я оглянулся на девушку – она была на грани безумия.

– Наташка, ты рехнулась! Это же люди! Обычные люди!

– Ну, тогда сделай что-нибудь!

Продолжая направлять револьвер на подступающих светлячков, я огляделся по сторонам: плита, кастрюли, ложки, вилки – ничего подходящего. На краю стола лежала палочка, явно выточенная когда-то ребенком. Она мне до боли напоминала другую, которой владел маленький мальчик в очках.

Не придумав ничего лучше, я схватил ее и, направив на светлячков закричал:

– Экспилиармус!

Ничего не произошло. Еще бы. Вряд ли моя сова потерялась по дороге.

– Ты сдурел?! – завопила Наташка. – Не работает твоя магия, попробуй что-то другое.

Я кивнул и выкрикнул:

– Авада Кедавра!

– А-а-а-а!!! – закричала мне в лицо Наташка. – Ты что творишь? Ты что не знаешь, что использовать непростительные заклятия, это все равно, что купить билет в один конец до Азкабана?!

– Верно, – усмехнулся я и оглянулся через плечо: свет за нашими спинами подступал все ближе.

Моя истерия прошла, и я начал мыслить рационально. Бежать через дверь мы не могли – вероятность того, что мы напоремся на семейную пару светлячков, очень велика. Тогда оставалось только одно.

Я выхватил ломик из рук Наташки, и принялся выбивать окно, вместе с рамой. Благо это были старые и очень тонкие рамы, что и руками можно было сломать, если приложить достаточно сил. Выбив стекло, я концом лома зачистил остатки стекла и, сняв куртку, перекинул ее через подоконник.

– Упор сюда и перебрасывай свой зад через окно! – скомандовал я.

– Полегче с моим задом, – огрызнулась перепуганная насмерть Наташка.

Она уперлась руками, подтянула себя, закинула одно колено.

Я оглянулся: светляки уже были в комнате. Я отпрянул к стене, так как руки старухи почти доставали меня, мешал стол. Она как безмозглый зомби билась в него всем телом и не могла пройти. Но долго ли это продлиться? Стол круглый, рано или поздно, она его обойдет.

Я повернулся и принялся подталкивать Наташку.

– Ай, хватит меня хватать! – закричала Наташка.

– Давай быстрее, твоя задница потерпит.

– Ты меня не только за задницу хватаешь! – В голосе слышалась плохо скрываемая досада.

Наташка, наконец, вывалилась наружу, и я тут же кинулся следом. Только я не стал утруждать себя перебрасыванием ног – нырнул как в воду, потому что ледяные руки старухи уже хватали меня за плечи, а мелкие пальцы тянули штанины.

Я вылетел, приземлился на голову, чуть смягчил падение руками, а затем как-то скособочился и со всей силы приложился о землю. В голове зазвенело. Наташка помогла мне подняться.

– Бежим, – сказал я.

– Стой, твоя куртка.

– Да забудь ты о ней.

Я несколько первых шагов еще оглядывался на торчащие из окна руки светляков, похожие на длинных склизких червей и про себя ругался, вспоминая, какой теплой и какой удобной была эта куртка.

– Думаешь, не выберутся? – спросила Наташка на бегу.

– Кто знает? – ответил я.

Я не стал говорить Наташке, что когда мы пробегали неспокойный дом, то я заметил, что калитка снова открыта, хотя я точно помню, что закрыл ее на замок, когда мы уходили.

3

Мы пробежали метров двести, не больше, а затем остановились и дальше уже пошли пешком. Бежать в такую темень было опасно: одно не ловкое движение, или под стопу внезапно попадет особо крупный камень, и земля встретит тебя с распростертыми объятиями. Чудо, что мы до сих пор не разбили себе колени, или чего похуже.

Еще метров через пятьсот быстрой ходьбы, мы остановились перевести дух. Ноги ныли ужасно, а носки кроссовок, вероятно, были сбиты основательно.

Я прижался к высокому забору и взглянул на Наташку, с трудом различая ее силуэт на фоне почерневшего неба.

– Странно.

– Что странно? – спросила она.

– Странно, что рация молчала.

Вероятно, Наташка не поняла, так как молча продолжала на меня смотреть.

– Ну, помнишь, как завелся телефон в том доме? – Я достал из кармана части мобильника и принялся его заново собирать. – А вот рация почему-то молчала.

Собрав телефон, я нажал кнопку включения. Громкая мелодия заставила нас дружно вздрогнуть. Экран засветился и показал, что все настройки сбились, и теперь их придется настраивать заново. Зато больше странных звуков он не издавал.

– Работает, – сказал я, убирая телефон в карман. – Что с рацией?

Наташка некоторое неопределенное время, которое обычно требуется девушке, чтобы найти что-то в своих завалах, рылась в сумке, пока, наконец, не нашла рацию.

– Опс. – Наташка смущенно спрятала лицо глубже в капюшон.

– Что это значит, это твое «опс»?

– Рация выключена. Я забыла ее включить, когда брала из машины.

Что ж, теперь, по крайней мере, ясно, почему эта штука молчала. Но с другой стороны, мы понятия не имеем, как обстоят дела у наших друзей.

– Включи, – попросил я.

– Уже. – Наташка щелкала каналы в поисках нужного. – Сейчас… одну минутку. Вот.

Из рации тут же хлынул поток ругательств, извергаемый разом из трех глоток. Смысл у всех был примерно один: светлячки ходят, они сваливают, а мы можем идти туда, куда сейчас ходить вовсе не политкорректно и не толерантно.

– Выключи. – Я скрестил руки на груди и принялся мотать головой. – Выключи, скорее.

Наташка выключила рацию и убрала обратно в сумку.

– Мы вроде, как и не слышали, да? – спросила она.

– Ну, орут втроем, значит все у них нормально. А вот выслушивать сейчас их крики совсем не хочется.

За нашими спинами послышалась громкое «бум», словно кто-то налетел на стекло.

– Так, пора уносить отсюда ноги.

– Ох, как же я с тобой согласна.

Мы подскочили, и остаток дороги проделали быстрым шагом, освещая себе путь экраном мобильника. Не бог весть что, но все же какой ни какой свет.

– Вы, почему не отвечали! – накинулись на нас пацаны, когда мы с Наташкой отворили калитку моей дачи. Оказывается, они пришли раньше нас и уже минут десять мерзли на лавочке перед домом. Я если честно, только в этот момент глядя на их дрожащие тела и стучащие зубы, подумал, что ключ вполне можно было оставить на прежнем месте, а не тащить его с собой. Но, задним умом умны все.

– Они ходили! – причитал Серега. – Светлячки – они ходили!

– Мы тоже это заметили, – безразличным тоном ответила Наташка.

Ах, хороша! Сказала так, словно для нас это было простым походом туда и обратно, а тот факт, что светлячки начали ходить, нас вообще не удивил, и уж мы-то были к такому готовы.

– Вы что, не понимаете? – продолжал неистовость Серега. – Ходят! Они за нами пошли, как проклятые зомбаки у Ромеро.

Я повернул голову к брату, так как рация была у него в руках:

– Вы слышали помехи в эфире, перед тем как они начали двигаться?

Брат задумался, а затем округлил глаза.

– Да, да ты прав! Я помню, что она сильно зашипела и загудела, словно я пытался настроить радио, но никак не мог поймать нужную волну.

– Вот как? – Я задумчиво повертел ключом от дома, а затем вставил его в замочную скважину и, повернув, открыл дверь. – Ладно, все в дом. Уже холодает.

Пока Наташка, Стас и Саня разбирали нашу добычу, мы с Серегой собрали все готовые дрова, что я оставил на веранде, и отнесли к печи в спальной комнате.

– Мне кажется, ты зря беспокоился, – сказал Серега, когда мы уселись на маленькие табуреточки перед печью. – Дров у нас полно.

Я покачал головой.

– Нет, Серега, этого не хватит даже на половину ночи. Огонь прожорлив, ты не знал?

Он как-то неоднозначно кивнул и взглянул на веранду, где то и дело мелькал силуэт Наташки, и раздавался ее мелодичный голос.

– Как далеко вы зашли с Наташкой? – спросил Серега, после продолжительной паузы.

Я сложил щепки небольшой горкой, накрыв ими скомканные листы старых газет, и чиркнув спичкой, быстро поджег свою конструкцию. Отчего-то совать зиппо в печь мне казалось кощунством. Огонь вспыхнул быстро и так же быстро стал выжигать щепки, потому мне приходилось следить, чтобы он не потух, все время подкармливая его досочками побольше. И когда я убедился, что огонь вполне себе стабилен, я подсунул в печь пару поленьев и закрыл дверцу.