Наследники Дерсу. Книга 1. Пасека

Сергей всё больше осознавал, в какую глухомань он приехал. Увиденная картина усадьбы лесхоза потрясла его своей убогостью.

Сергей вспомнил, как у себя на родине ездил как-то весной с лесниками на грузовой машине в соседний лесхоз за саженцами сосны для посадки. Там и центральная усадьба выглядела не так, как в Кавалерово, и вместо стандартных деревянных двухквартирных домов – теремки с резьбой, раскрашенные разноцветными красками. Своя больница, своя школа, усадьбе лесхоза – совхоз позавидует. Директор лесхоза, пунктуальный и педантичный немец, молодой ещё человек, предложил выращивать арбузы и иметь доход от семян, создал новые рабочие места. Заложил лесной питомник на шестьдесят гектаров и продавал лесхозам области саженцы сосны. Поставил пилораму, открыл цех переработки древесины, выпускал мебель, парты, столы, стулья. Получилось прибыльное хозяйство. Директору вручили орден Ленина. Немцы, сосланные во время войны на берег Иртыша, неплохо там прижились.

«Да, – подумал Сергей, – буду привыкать к местным условиям, а там посмотрим, что можно изменить в лесхозе».

Прохаживаясь по тротуару в ожидании окончания разговора руководителя с лесником Басаргиным, Сергей невольно прислушался.

– Доложить хочу Вам, Лев Николаевич, – лесник вытер испарину со лба серым платком и снова надел форменную фуражку с эмблемой из двух позолоченных скрещённых дубовых листьев с желудями и серпом и молотом повыше. – Сегодня ночью коня тигра задрала. Заднюю ляжку съела. Я часть от нетронутой отрубил да вот в лесхоз привёз, вон там лежит еще кусок шкуры погрызенный, – он показал рукой в сторону пожарно-химической станции. – За остальным тигра ночью придёт. А там и до коровы до моей доберётся, до телят… Съезжать надумал я с кордона. Что мне там без коня делать? Обход-то не маленький, по горам да рекам пешим да вброд несподручно, и до лесничества километров восемь не натопчешься. Мучение. Да и жена в рёв пустилась, боязно из дома нос высунуть, когда тигра во дворе собак моих съела. Как тут жить? Поневоле взвоешь.

– Сильно-то не переживай. Вывезем твоё хозяйство. Поможем. А кордон давно хочу сюда перевезти под мастерскую, будем бочки делать. Да всё как-то откладывал, тебя жалел. На гибель коня акт составим, спишем. А вот как с тобой быть? В Высокогорск жить поедешь? Квартиру дадим, у поселкового совета найдётся.

– Дак у меня ж свой дом в Кавалерово, а вот с пчёлами кочевать теперь придётся с племянником своим Фёдором, а он с Ломакиным вдвоём в компанию сговорился. Возьмут и меня. Присматривать стану. В тайге с пчёлами как-то интересней жить. Ухожу я с должности. Пенсию мне какую-никакую дали, проживу, где пчёлками, где корнёвкой, где охотой добавлю.

– Смотри сам. Можешь и к нам встать пасекой. У нас компания небольшая – я да Казанцев, нам бы надёжный человек, как ты, любитель пожить в тайге, не помешал, а мы бы по выходным наезжали.

– Я уж с Федькой, племянником, мы с ним завсегда вместе. И с пчёлами, и на охоту.

– Поступай, как знаешь. Пиши заявление, – по интонации, ставшей холодноватой и властной, Сергей понял, что это директор. Тот продолжил:

– За машину в кассу оплатишь, – голубые глаза, блеснув, выдали недовольство, он насупился, что ему отказали.

– Разрешите обратиться? – подошёл Сергей, по военной привычке вытягиваясь, как перед старшим офицером.

– Что у тебя?

– На работу устроиться.

– Пойдём, – он зашагал по дощатому тротуару к застеклённой веранде. Внутри на стене висел белый лист ватмана. Сергей успел прочесть крупные буквы «График дежурств на осенний пожароопасный период». Столбиком шли фамилии работников и наискосок красные клеточки по датам на сентябрь и октябрь.

Вошли в освещённый одним окном коридор. По бокам двери с табличками: «Инженер-механик» на одной и тремя напротив: «Инженер лесного хозяйства», «Инженер охраны и защиты леса», «Инженер лесных культур». Дальше по коридору на двери – «Секретарь».

За небольшим рабочим столом у окна сидела молодая девушка, миловидная, со строгим выражением лица. Сергей, улыбаясь, поздоровался, но ответного знака внимания не получил. Директор кивнул головой.

– Добрый день, – ответила девушка с крашеными волосами до плеч, встала с мягкого стула, приветствуя руководителя. Сергей обратил внимание на красивый, миндалевидный разрез светло-голубых её глаз, подкрашенные ресницы и нежную кожу слегка вытянутого лица. Солнечные лучи, падающие в окно, подчеркивали её стройную фигурку в вязаном костюме. Она взяла папку с приготовленными документами на подпись. На её длинных белых тонких пальчиках правой руки поблескивали два золотых кольца, на указательном с изумрудом и на безымянном с александритом, как показалось Сергею.

На двери висела табличка: «Директор Князев Лев Николаевич». Хозяин кабинета своим ключом открыл дверь, проходя мимо окна, поправил штору и сел за двухтумбовый стол тёмной полировки, под портретом вождя мировой революции на стене.

Как позже узнал Сергей, на должность Князева направили Приморским управлением лесного хозяйства в 1955 году, сразу после окончания в Москве факультета лесного хозяйства Тимирязевской сельскохозяйственной академии, когда ему было всего двадцать пять лет. В свою трудовую книжку он сам и сделал единственную запись: «Назначить директором Кавалеровского лесхоза». Крепкий от природы парень, пройдя службу в армии, прижился на кавалеровской земле и успешно руководил штатом из шестидесяти инженерно-технических работников, лесников и рабочих.

В кабинет вошёл человек лет тридцати в форме государственной лесной охраны, со звездочками старшего офицера в петлицах и золотыми шевронами на рукавах, поздоровался с директором, затем подал руку Сергею:

– Болотов Виктор Кимович.

Придвинув стул, главный лесничий без приглашения сел поближе к директору за длинный стол. На время отпусков он замещал директора на должности, обсуждал с ним все производственные вопросы и чувствовал себя на равных. По понедельникам в начале рабочего дня на техническом совете лесничий докладывал о выполнении плановых заданий. И сейчас, услышав, что директор появился в своём кабинете, зашёл без доклада.

На полированном столе играли лучи солнца.

Сергей достал из кармана синий диплом, паспорт, военный билет, трудовую книжку.

– Присаживайся, – директор махнул рукой на стул.

– Агильдин Сергей Фёдорович, – представился Сергей, – окончил лесной техникум, отслужил в десантных войсках, воинское звание сержант, намерен учиться на лесфаке заочно. Я узнавал: в Приморском крае есть сельскохозяйственный институт в Уссурийске.

– Похвально. А стаж работы на должности есть у тебя? Или ты по направлению приехал?

– В Семипалатинской области работал помощником лесничего, а после службы в армии решил на Дальний Восток уехать, посмотреть места, где Дерсу Узала жил. Книгу читал, но это одно, а автобусом сюда ехал – другой мир, не Сибирь и не Алтай.

Директор поднял трубку телефона, набрал номер, послышался гудок.

– Владимир Михайлович, зайди ко мне, – и продолжил, обращаясь к Сергею: – За романтикой потянуло? Вообще-то три года обязан был отработать по направлению. Но не отправлять же тебя назад, раз уже приехал. Должность помощника лесничего свободна. На следующий год осенью лесничий на пенсию уходит, и у тебя есть перспектива занять его место, если в институт поступишь. Кстати, нам деньги дали на строительство двухквартирного дома: одна – под контору, другая – для лесничего. Вот и построишь себе дом, а пока сними квартиру.

Директор внимательно смотрел в глаза Сергею, а тот не отводил взгляда, настраиваясь на собеседника. Было видно, что они оба явно симпатизируют друг к другу.

– Оклад сто тридцать рублей, премиальные раз в квартал, районный коэффициент двадцать процентов, и за каждый год ещё десять добавляется, через пять лет будет семьдесят процентов к окладу. Основной отпуск за год двадцать четыре дня и двенадцать за ненормированный рабочий день. Раз в три года дополнительный двадцать четыре, весной и осенью мы все на пожарах. Это то, что касается работы, а летом сходим с тобой в тайгу за женьшенем, – Князев интригующе улыбнулся, давая понять, что хозяин в тайге – он, и он может исполнить мечту Сергея увидеть легендарное растение. – А вот тигра я сам никогда не видал и не обещаю, что покажу. Может быть, тебе посчастливится встретиться с ним.

В дверь постучали. Вошла секретарь.

– К вам Емельянов.

Директор кивнул.

Крепкий мужчина в штатском поношенном костюме обошёл всех поздороваться.

– Знакомься, – директор кивком показал Сергею на присевшего на стул нового человека. – Владимир Михайлович, твой лесничий.

– Агильдин.

– А по батюшке?

– Сергей Фёдорович, из Казахстана, окончил лесной техникум.

– Помощником к тебе направляю, – сообщил директор, – пообвыкнет, притрётся к людям, а там и на твоё место, и тогда ты к нему в помощники, поладите. И тебе полегче будет, вон какой орёл к нам пожаловал, крепкий, молодой, здоровяк-десантник! – директор обратился к Сергею: – Позови Аню.

В кабинет вошла секретарь.

– Оформи Сергея Фёдоровича на работу помощником лесничего Хрустальненского лесничества.

Сергей, скрывая чувство радости, вышел в приёмную.

– Так вас Аней звать? – поинтересовался Сергей.

– Анна Владимировна, – она посмотрела в его тёмно-серые глаза, доставшиеся ему от предков татар, отметив, что парень симпатичен.

Пока он с серьёзным видом писал заявление, она украдкой оценивающе осмотрела солдата со свежей стрижкой, белым наглаженным воротничком, начищенными сапогами, делая вид, что занята оформлением личного дела.

– А как у вас дела обстоят с партийной принадлежностью? – спросила Анна, слегка наклонив свою ухоженную голову с модной чёлкой и завитушкой у виска.

– В техникуме в партию у нас редко кого принимали. Там сказали, что выпускают молодыми командирами производства. В армии дослужился до сержантского звания, секретарём комсомольской организации во взводе избирали.

– Тогда надо встать на учёт, – в её голосе прозвучали нотки, словно они давно знакомы. Девушка достала из стола папку с надписью «ВЛКСМ» и подала чистый бланк анкеты:

– Не забывайте платить членские взносы, сдавать будете мне, я секретарь первичной организации. У нас в ячейке Кутелев, инженер, Первушкин, лесник, стихи пишет, и в бухгалтерии Ломакина, будете пятым.

Сергей протянул Анне заявление и анкету, с любопытством про себя отмечая, что она не такая уж и строгая, как пытается показаться.

Анна забрала трудовую книжку и открыла книгу приказов по лесхозу.

– Все документы имеются, до свидания, – неожиданно для Сергея прохладно, с напускным гонором, сказала Анна Владимировна, как бы снова подчеркивая важность своего положения в иерархии государственной лесной охраны. Настроение это Сергею не испортило, но он запомнил особенность её характера.

Сергей прошёлся по коридору конторы и для интереса прочитал вывески. Там оставались еще две двери – «Бухгалтерия» и «Красный уголок». Сергей вышел на крыльцо. Под липой все ещё стоял Басаргин.

– Ну, что? Взяли на работу?

– Помощником лесничего, – улыбнулся Сергей и подошёл к Николаю Тихоновичу, протягивая руку.

– А мой обход без лесника остался, – негромким приятным голосом с грустью сообщил новый знакомый. Сергей почувствовал крепкую руку и поймал бегающий взгляд, которым тот осмотрел солдатскую форму.

– Не подскажете, у кого можно времянку снять?

– К Ломакину сходи, неподалёку живет. Выйдешь вон туда, – он показал рукой на соседние улицы, – а там любой подскажет. У него летняя кухня во дворе, из бруса, добротная, тёплая, в самый раз тебе одному-то.

Из конторы лесхоза вышел лесничий, обратился к Сергею.

– Заходи, братик, – лесничий пригласил жестом в деревянное строение с табличкой у двери «Лесничество».

– Мне бы подписать заявление на увольнение, – Басаргин заторопился следом.

– Ты, братик Тихоныч, как-то не по адресу. Это к своему лесничему в Высокогорск. А пока возьми в бухгалтерии обходной лист, сдашь завхозу всё имущество, что на тебе числится. Горю твоему поможем, вывезем хозяйство, директор приказал. Иди в гараж к механику и подожди чуток, я лесников с дежурства сниму, и поедете, – на ходу ответил лесничий.

По просьбе секретаря райкома партии Князев взял бывшего председателя колхоза на должность лесничего, хотя у него не было образования. До выхода на пенсию ему оставался год, он отработал почти всю жизнь в колхозе, но в стаж это не вошло, и оставалось одно – поступить на государственную службу. Панибратское отношение, когда к каждому члену колхоза он обращался «братик», у Владимира Михайловича, добродушного в любых обстоятельствах, вошло в привычку и стало его прозвищем. Теперь и к нему так же обращались, и он не обижался.

Контора лесничества находилась в просторной комнате с окнами на восток и юг: было светло, тепло, уютно. Вдоль стен – столы лесничего, помощника, техника, книжный шкаф с таксационными* описаниями и картами. На стекле сидела муха. Сергею показалось, что тут остановилось время. Или оно имело иное измерение, когда труд одного поколения лесников – всего лишь десятая часть жизни кедра.

– Так ты, значит, приезжий. Но это ничего, тут все такие. Со всей страны съехались. Много и тех, кто остался после войны с японцами. Но… вопрос у нас наипервейший – это прививка от клещевого энцефалита. Без этого в тайгу не моги ходить. Ну, садись. Технику безопасности обязан тебе объяснить, часовой курс прочитать и в журнале подпись по этому поводу от тебя иметь.

– Так я техникум закончил, проходил всё, – напомнил Сергей.

– Там ты студентом был. А тут ты в должности.

Владимир Михайлович сел за свой стол, достал журнал, подумал, улыбаясь, и снисходительно произнёс:

– Ладно, распишись тут и тут, где галочки. Сегодня можешь получить на складе обмундирование, теперь ты командир по лесному ведомству, подберёшь форму по своёму размеру. По-моему, на тебя найдётся, недавно привозили. И рабочую одежду надо иметь на пожары ездить. Срок носки разный, у каждой вещи свой. Фуфайка, сапоги – два года. Рукавицы – три месяца. Даю тебе день на обустройство. Завтра утром справку из поликлиники принесёшь, что прививка сделана.

Лесничий задумался, помялся и нерешительно продолжил:

– Тут вот ещё такое дело имеется. Неволить не могу, тебе не положено в бригаде с рабочими работать, но в порядке исключения попрошу. План у нас горит. Ты бы не помог? Работу оплатим, на лесника Девадзе твой объём работ закроем, он тебе деньги отдаст. Топор тебе лёгонький найдём. Обед возьми с собой. Не возражаешь?

Сергей подумал: «Надо же с чего-то начинать? Молодой, здоровый, разомнусь. Поеду, посмотрю на тайгу вблизи».

– Поеду.

– Там лесные посадки кедра зарастают кустарником, берёзой, осиной. Их надо вырубить вокруг каждой кедруши, свету им добавить, чтоб лучше росли, а кустарники да мелкие деревца в кучу, небольшой штабель сложить. В штате лесничества у нас техником-лесоводом работает Евдокия Алексеевна. Она тоже поедет, расставит людей, а к вечеру работу примет.

– Мне-то что это рассказывать? Это осветление.

– А ты где учился? В Лесозаводске? – поинтересовался лесничий, запамятав, что Сергей уже представлялся в кабинете директора.

– В Лениногорске Восточно-Казахстанской области.

– А… из Казахстана, значит! Так в лесхозе твой земляк работает. Из Алма-Аты приехал, из самой столицы! Представляешь? – лесничий так обрадовался, словно сам встретил земляка. – Нет! Вам надо непременно познакомиться! Он инженер лесного хозяйства. Ты сейчас же сходи к нему!.. Нет! Там в кабинете тесновато, трое работают, повернуться негде. А у нас конторка пустая, тут вам никто не помешает. А я по делам пока схожу. Сейчас всё устрою, – лесничий снял трубку, набрал номер.

– Анечка, попроси, пожалуйста, Кутелева зайти в лесничество. Тут его сюрприз поджидает, – и продолжил, положив трубку, обращаясь к Сергею: – Тебя директор на моё место готовит, так что, если твой землячок инженер придёт сюда, ничего зазорного в том не будет. А пока я покажу границы лесничества, обходов, – он подошёл к карте, висевшей на стене. – Вот смотри: лесхоз занимает территорию всего Кавалеровского района и даже больше. Из Чугуевского прикреплено Сихотэ-Алинское лесничество, контора в Даданцах. Наше лесничество граничит с ним по Сихотэ-Алинскому перевалу и тянется по хребту на север до Тетюхинского района. От хребта река Нотта и её притоки, что текут на запад, впадают потом в Уссури, а она – в Амур. Вот такое интересное место.

– Там памятник на перевале стоит Пржевальскому, Венюкову и Арсеньеву, автобусом вчера ехал, сосед показал.

– Точно! А на восток от перевала наше лесничество. Верховье Тадуши. Река впадает в Японское море. Центр лесхоза и нашего лесничества – Кавалерово. В лесничестве восемь обходов, – продолжал Владимир Михайлович, – всего сто тысяч гектаров тайги, каждый обход лесника больше десяти тысяч.

– Площадь приличная. У нас была равнина. Один лесной квартал сто гектар. Просеки по десять метров шириной, а посередине дорога для проезда машин к месту пожара. А здесь?

– Дороги есть, хватает, а на пожар пешим ходом. Ранец на двадцать литров с водой за плечи, ноги в руки, грабли – и вперёд: листья и хвою отгребать от огня или встречный пал пускать.

– Да, тут и сравнивать с нашими сосновыми борами нечего. У нас пески, а тут, куда ни глянешь, горы, тайга. Русские обживают эти места сколько тут? Арсеньев писал в книжке, что на месте встречи с Дерсу в 1905 году ни одного домика не было. Значит, посёлку Кавалерово и семидесяти лет нет! Должно быть, леса первой группы? Тайга-то уникальная, – размышлял вслух Сергей, разглядывая карту лесхоза.

– Да кто его знает, ты у инженера спроси, какой они группы. Вдоль рек да по хребтам – особая зона, а какая в тайге – не скажу. С меня про план спрашивают, вот и приходится клянчить бензин или менять его на дрова у какого-нибудь предприятия, трактор брать на время. Людей не хватает, техники, бензопил, запчастей…

Владимир Михайлович достал из своего письменного стола папки с документами.

– Ознакомься: вот годовой, квартальный и месячный план лесничества, вот штатное расписание, вот справочники. А вот, – он подвёл Сергея к книжному шкафу, – таксационные описания, тут всё указано: границы кварталов, названия рек и посёлков, разберёшься. Вот в этих двух томах – что в лесу растёт, какие деревья и кустарники, какая почва и трава. Интересно, но читать некогда.

В дверь без стука вошёл молодой человек в форме лесничего, светло-зелёной куртке с тремя золотистыми шевронами на рукавах и тремя звёздочками в петлицах. Сергей отметил, что волнистые тёмные волосы аккуратно подстрижены, сам сухощавый и выглядит очень молодо. Инженер внимательно глянул на Сергея в солдатской форме.

– Познакомьтесь, – обрадованно представил Владимир Михайлович, – Агильдин Сергей Фёдорович из Казахстана. Представляешь, сам приехал без направления!

Сергей вышел навстречу, протянул руку для знакомства.

– А это инженер лесного хозяйства Кутелев Виталий Георгиевич. Ну, вы тут пообщайтесь, а я пойду лесников с дежурства сниму, отправлю с Басаргиным за его хозяйством.

Земляки с удивлением и удовольствием пожали друг другу руки.

– Давай присядем, – предложил инженер, усаживаясь за стол лесничего. Сергей, придвинув стул, сел напротив.

– Каким ветром тебя сюда занесло? Ну, давай, рассказывай! – в его голосе прозвучали весёлые нотки, и он, приподнявшись со стула, по-приятельски легонько хлопнул Сергея ладонью по плечу, почувствовав накачанные мышцы.

Агильдин поведал свою историю с приездом в Кавалерово.

– А у меня всё прозаичнее вышло. Я после техникума в разных местах успел поработать, затем приехал в родной свой город Алма-Ата, к родителям, в институт поступил на заочный факультет, женился. Там и сынишка мой родился. И сложились так обстоятельства: семья жены надумала уезжать, тёще климат оказался неподходящим, жарким, да и национализм стал проявляться в отношении русских. Один год я работал в городе на деревообрабатывающем комбинате краснодеревщиком, для Дома Дружбы из дуба и ясеня столярку делали – окна, двери, перила, но надо было устраиваться по специальности в лесхоз. Куда? Тесть мой белорус. В Белоруссию? Тёща из Красноярска. В Сибирь? А они романтики, хоть и трое детей, и легки на подъём оказались. Я и предложил: а давайте посмотрим, где платят северные надбавки в самом южном районе страны? Достал справочник по заработной плате для работников лесной промышленности, и оказалось, что это Кавалеровский район Приморского края, широта Крыма и Талды-Кургана, триста километров севернее Алма-Аты. И ещё – его величество случай. На работе у тёщи работал парень из Тетюхе, а это рядом, соседний район, и тоже к Крайнему Северу приравнен. Описал природу, сказал, что снабжение по особому разряду, всё в магазинах есть, красная икра круглый год. И заработки – семьдесят процентов надбавка, и лето тёплое, и зима мягкая. Дал адрес, у кого можно на первое время остановиться. Родители быстренько продали дом в городе, отправили контейнер до Чугуевки и с младшими дочками первыми уехали поездом, а чуть позже и мы прилетели – я, жена и сын четырёх месяцев от роду. Так самолётом и везли его в коляске. В Тетюхинском лесхозе свободной должности на тот момент не оказалось, а в Кавалерово на выбор – лесничим Высокогорского лесничества, инженером лесного хозяйства и инженером охраны и защиты леса. И жилой двухквартирный дом – вон из окна отсюда видно – как раз достроили к зиме, тут квартиру и дали, две минуты ходьбы. Учусь на шестом курсе, весной диплом. Жена с ребёнком дома сидит пока, а мне удобно на этой должности к сессиям готовиться. Трудновато, конечно, на одну зарплату, но родители жены помогают. Первые два года мы всё порывались в Алма-Ату вернуться. Лето в Приморье, как в эпоху мезозоя, – духота, влажность. Зимой снегу выпадает больше метра, а сугробы наметёт, так и того выше, а я его дико не люблю, я южанин, но привыкаю. В Казахстане тепло, но, как вспомню случай в автобусе и слова старого казаха, видимо из потомков басмачей недобитых, который потребовал от пожилой русской женщины, чтобы она ему место уступила: «Я хозяин страна», – так желание и пропадает в Алма-Ату возвращаться. Хотя там все родственники остались и могилы дедов и бабушек, а в России мы среди русских – свои, русские. Да и во Владивостоке мои родственники по материнской и по отцовской линии давно живут.

– А у нас, в Семипалатинской области, много немцев и мало казахов, там я не замечал подобного, – Сергей вспомнил родину, – Казахстан большой, но мне приятно встретить земляка аж из самой столицы Алма-Аты, с Тянь-Шаня.

– Да, это Заилийское Алатау, предгорья. Меня матушка родила на пасеке колхоза «Горный Гигант» в урочище Медео, дед с бабушкой там после войны пчеловодами работали.

– Там же знаменитый каток, чемпионаты мира проводят, – с восхищением заметил Сергей.

– И альпийское разнотравье, медоносы, голубые ели и красивые пики гор с нетающими ледниками.

– И как? Досталась тебе по наследству тяга к пчёлам?

– Конечно. Я учебник по пчеловодству издания ещё аж 1937 года в четвёртом классе выучил, пчёлы для меня – это особый мир, моё увлечение. Держал и в пустыне, когда работал в Прибалхашских песках, и в Алма-Ате, там у родителей квартира в Хрущёвском посёлке. И здесь, в лесхозе, возле дома стоят шесть ульев. Кочевать нет возможности, учёба, малыш, надо жене помогать, а для себя хватает, тайга-то рядом.

– А в пустыню как занесло?

– Я закончил в Лениногорске лесной техникум в 1967 году. Проходил практику в Павлодарской области, в Лебяжьем. В армию не взяли, по распределению работал помощником в Текесском лесничестве на границе с Китаем и Киргизией на высоте двух тысяч метров над уровнем моря. Тянь-шаньские горы, недалеко пик Хантенгри… Там наша семья – я, сестрёнка, мама и дедушка – оказалась единственной русской семьёй на совхоз, где работали одни казахи. Ну, это я потом как-нибудь тебе расскажу. Зиму там поработал, но так и не привык, хотя казахский язык выучил. Жить на высоте две тысячи метров над уровнем моря непривычно для моего сердца, всё время его ощущал, объяснил в Управлении, и направили меня работать в пустыню, под Балхаш. А там лесничество – за пятьсот километров от Алма-Аты, в пустыне Сары-Ишикот-Тау-Кум. Вот аж куда занесло, в Бала Топар! Бала по-казахски означает маленький, а Топар – это протока, ответвляется от реки Или и впадает в озеро Балхаш неподалеку от этого села. Так что, если взять географическую карту, то повидал я природу Алтая Восточно-Казахстанской области, где учился после школы в техникуме, а климат там сибирский и красота осенью неописуемая. Символично получилось: в Большом Алма-атинском лесничестве родился на пасеке, а в Мало-Алма-атинском лесничестве, где работал спустя двадцать два года, с будущей женой познакомился.