Несчастные куклы для Мары

Вскоре я продал и Нарциссу, тоже отправив её по почте, хотя мог встретиться с покупательницей лично, потому что она тоже жила в Петербурге, только на окраине. Но мне сложно было даже представить, что я стою и жду неизвестно кого, неизвестно где, и вообще я не знал, как правильно общаться с какой-то неизвестной женщиной. Разговаривать с работниками почты почему-то было проще, наверное, потому что форма общения там у всех одна и не нужно ничего придумывать. Хотя мне всё равно не нравилось на почте. Отправив Нарциссу, я пришёл домой, а потом до самого сна вспоминал каждую деталь: как чихнул какой-то бородатый мужик в длинном чёрном пальто, а я постеснялся пожелать ему здоровья; что бубнила старушка, которая не могла распечатать свой номерок, а я побоялся попытаться ей помочь; какой формы было пятно от кофе на жилете работницы, и стоило мне ей об этом сказать или нет. От этого всего я очень долго не мог заснуть, и это злило меня.

Зато мама была довольна и сама сказала, чтобы я шёл покупать материалы для новых кукол. Она сняла с карты половину полученных денег и отдала их мне.

За две недели я выходил из дома так часто, как не выходил со времён сдачи вступительных экзаменов. Дважды я был на почте, дважды покупал овощи в лавке Андрея, а один раз даже ходил в магазин за материалами для кукол. То ещё было приключение! Я заметил, что ткани стоят очень дорого и обрадовался, что у мамы в шкафу было ещё много ненужных ей платков и других тряпок, из которых можно было шить одежду для кукол.

Я сделал ещё две куклы, но уже лучшего качества. У меня получилось найти для них натуральные волосы и купить воск подороже. Астра и Виолетта, так я их назвал. Я одел их в пёстрые платья, сшитые из маминого старого сарафана, в который она уже не влезала, сфотографировал их и посадил на полку рядом с Розой, а фотографии выложил в интернет.

Я уже начинал привыкать к новым куклам, когда мне пришло сообщение на электронную почту. Предыдущие покупатели писали прямо в личные сообщения в социальной сети, и письмо на электронную почту смутило меня своей официальностью.

Здравствуйте, Савелий! Я увидел ваше объявление о продаже шарнирных кукол и хотел бы приобрести одну из них, у вас она записана под именем Роза. Я нахожусь в Санкт-Петербурге и готов подъехать в любое удобное для Вас время.

С уважением, Николай

Меня передёрнуло от того, что он написал моё полное имя. Я привык, что ко мне так обращались только в каких-то серьёзных случаях: в институтах и университетах, поликлиниках и других холодных и неуютных местах. И даже в школе так говорили только учителя, когда вызывали к доске или делали перекличку.

Я рассказал маме об этом письме, и она улыбнулась, выпуская изо рта в приоткрытое окно сигаретный дым.

– Видишь, как хорошо, – сказала она, – тебе не придётся идти на почту.

Потом она повернулась ко мне и пригрозила пальцем.

– Только не забудь пересчитать деньги прежде, чем отдашь товар.

Кивнув, я ушёл к себе в комнату и сразу написал Николаю адрес.

Мы с мамой и так были удивлены, что покупателем на этот раз была не девушка, но когда я открыл Николаю дверь, то понял, что и его представлял совсем другим.

Передо мной, держа спину прямо, стоял высокий носатый мужчина возраста моей мамы, с густой и довольно длинной, закрывающей половину горла, каштановой бородой. Мне вдруг пришла мысль, что в такой бороде можно было бы спрятать целый бутерброд. У него были густые, сдвинутые к переносице брови и глубоко посаженные синие глаза, сильно контрастировавшие с тёмными волосами и смуглой кожей. Он был в лёгком весеннем пальто до колен, и я сразу обратил внимание на красивую плотную идеально чёрную ткань. Мне очень захотелось пощупать её, но, конечно, я этого не сделал. Сам же покупатель был очень мрачен и своим видом немного пугал меня.

– Здравствуйте. Николай, – сдержанно и деловито представился он, протянув мне руку. Я пожал её нерешительно, потому что уже забыл, когда последний раз с кем-то так здоровался.

Он пару секунд выжидающе смотрел на меня своими проницательными глазами, так что я замешкался, не зная, что сказать. Почему-то мне Николай показался недобрым, хотя ничего плохого он не говорил и не делал. Может быть, он просто устал, поэтому выглядел злым. У людей так бывает.

Я занервничал и заметил, что руки мои покрылись красной сыпью. Я торопливо одёрнул рукава.

После неловкой паузы он достал деньги и протянул их мне. Я пересчитал их, хотя, скорее, только сделал вид, что пересчитал – я просто перелистывал купюры и не мог полностью сосредоточиться на цифрах.

Мне показалось, что сумма другая, но я не был уверен.

– Сдачи не надо, – сказал Николай, и тогда я понял, что он дал больше денег.

Я подумал о том, что мама обрадуется. Она курила и смотрела на меня из кухни, но видеть Николая, стоящего за порогом, она не могла. Я положил деньги на комод, взял оттуда белый пакет из супермаркета и протянул покупателю. У него изменилось выражение лица, будто он был удивлён или хотел смеяться. Но он взял пакет и заглянул внутрь.

– Позволите? – спросил он, переводя взгляд на меня.

Я не понял, но кивнул. Он достал Розу из пакета и внимательно осмотрел её. Он держал куклу осторожно, тремя пальцами, словно боялся раздавить. Это мне понравилось и не понравилось одновременно. Я не мог до конца понять, аккуратность это или брезгливость. Жаль, что мама не видела – она бы точно разобралась.

– Очень… тонкая работа, – сказал Николай, положив Розу обратно в пакет и обмотав полиэтилен вокруг куклы. Меня невольно передёрнуло, потому что я представил, как она задыхается там, и я пожалел, что не сделал в пакете хотя бы несколько дырок на этот случай. Николай, казалось, не заметил моего волнения.

– Гмх, – прокашлялся я и вытер внезапно вспотевшие ладони о штаны. Николай не обратил внимания и на это.

– Совсем как настоящая девушка, но в миниатюре. Без этих огромных противоестественных глаз, какие обычно рисуют куклам. И вообще… Удивительно. – А потом добавил задумчиво: – Думаю, мне это и нужно.

– Спасибо, – пробормотал я, совершенно не зная, что ещё ему ответить.

Николай ещё плотнее обмотал Розу пакетом, завернул её, как колбасу, кивнул мне, мы снова пожали руки, и он ушёл. Я закрыл дверь и подошёл к маме. Она нетерпеливо повернулась к окну:

– Хоть глянуть на него. Очень приятный голос.

Чтобы посмотреть, она даже открыла окно и высунулась из него, одновременно закуривая новую сигарету.

– Хорош. Солидно выглядит, – сказала она, закрывая окно через пару минут и гася сигарету в пепельнице.

Я пожал плечами, всё ещё думая о Розе. Как скоро он вытащит её из пакета?

– Я слышала, он сказал «сдачи не надо», – мама встрепенулась и уставилась на меня.

Я пошёл в коридор, взял деньги и вернулся. Мама чуть не вырвала у меня из рук бумажки и пересчитала их, очень быстро.

– Так-так-так, – она закусила губу и, немного подумав, отдала мне две бумажки обратно, – это тебе на твоё дело. Остальное нам на еду.

Она убрала деньги в карман своего драного халата и зачем-то прихлопнула его рукой.

– Иди уже, чего стоишь? – резко спросила она, сделав телевизор погромче, а затем отточенным движением открыла бутылку с коричневым напитком, пахнущим клопами, выпучила глаза и добавила: – Кыш!

Я понял, что, наверное, начинается один из её любимых сериалов, и послушно ушёл в свою комнату.

В тот же вечер я занялся созданием новых кукол, поэтому быстро забыл про последнего покупателя. На свет появились Азалия, Камилла и Жасмин. У всех были натуральные волосы и милые платья, сшитые из двух разных шифоновых шарфов и мятого, извлечённого мной со дна корзины для грязного белья, носового платка. Разумеется, я его постирал. Я был практически счастлив от осознания того, что наконец-то нашёл своё любимое занятие и могу посвящать ему всё своё время.

Иногда мне вспоминались другие куклы, те, которые я продал. Я думал, как они там, нравится ли им на новом месте? Я очень надеялся, что всем моим куклам будет хорошо, я переживал за них, словно за народившихся в доме котят и розданных людям. Хотел верить, что куклы не лежат в тёмном глухом ящике, не пылятся на антресоли, не мёрзнут в каком-нибудь сарае или подвале.

У себя в комнате я освободил теперь самую широкую полку на стене и посадил туда всех своих кукол. Там было место ещё и для новых.

Через несколько дней после продажи Розы я получил новое сообщение от Николая. Сначала я испугался, увидев его письмо – подумал, что с Розой что-то случилось, или покупатель передумал и захотел вернуть её.

Но он только написал, что хочет взять ещё кукол, и спросил, сколько их у меня. На тот момент у меня их было уже пять, так что я так и ответил ему, и он сказал, что приедет.

Как и обещал, он приехал на следующий день.

На этот раз мама надела свои самые красивые и чистые юбку и блузку и выглянула в коридор.

– Здравствуйте, – сказала она Николаю.

Он тоже сказал «здравствуйте», но даже не посмотрел на неё. Он отдал мне деньги, снова отказался от сдачи, схватил пакет с куклами, в котором я на этот раз сделал несколько дырок и, не сворачивая его и быстро попрощавшись, убежал.

Я закрыл за ним дверь.

– Он что, даже не посмотрел на них? – удивилась мама, снова удаляясь на кухню, чтобы проводить Николая взглядом из окна.

Я покачал головой, хоть она этого и не видела. Это не было глупо, потому что мама тоже всегда качала головой, жестикулировала и строила гримасы, разговаривая по телефону – этого не мог видеть собеседник, но она же не казалась от этого дурочкой. Наверное.

– Нет, не посмотрел, – ответил я, вспомнив про её вопрос.

– Какой-то взволнованный был, тебе так не показалось? – спросила мама, вытягивая шею, чтобы лучше было видно Николая, садящегося в свою длинную и низкую чёрную машину.

Я пожал плечами. Я и сам не понял, почему он даже не посмотрел, что лежит в пакете, как в прошлый раз, ведь фотографии кукол я тоже ему не присылал. Это так озадачило меня, что даже разболелась голова. Мама тоже была удивлена.

– Да, это, конечно, странно, – сказала она, – брать кота в мешке. Какой-то несерьёзный подход. С другой стороны, видно, что он человек деловой – наверняка куда-то торопился. Да и вообще, может, он купил подарки каким-нибудь троюродным племянницам и плевать, красивые куклы или нет.

Я сначала согласился, потому что мама была умнее меня, а значит, ей было виднее, но потом мне всё равно подумалось, что тут что-то не сходится. Я напряг все силы своего ума.

– Если ему всё равно, то зачем приезжать сюда и покупать именно у меня? – спросил я маму, задумчиво почёсывая голову. – Он мог бы заказать доставку или купить в любом магазине сувениров. И почему он сначала купил одну, а потом ещё пять?

– Ох, Савка, не грузи, – попросила мама и откупорила бутылку своего любимого напитка. Она как будто не хотела, чтобы я думал. – Иди лучше новых наделай, вдруг ему ещё понадобится. Хотя, конечно, вряд ли. Шесть штук уж взял! Солить их что-ли, в самом деле?

Я уже знал это выражение про соль, иначе ничего бы не понял. Мама, возможно, и не подозревала, что была права, когда сказала мне опять заниматься куклами. Через две недели Николай снова приехал. Перед этим он написал мне на почту, что возьмёт все куклы, что у меня есть. У меня было шесть. Мне было жаль расставаться сразу со всеми, по крайней мере, хотелось понять ради чего. Я попросил маму узнать у него, зачем ему так много, потому что спрашивать сам стеснялся настолько, что боялся прослушать всё, что он ответит.

– Николай, – заигрывающим тоном начала мама, и на этот раз она удостоилась его взгляда, хоть и очень сурового. – Можно поинтересоваться, почему вы берёте куклы именно у Савк… у Савелия? – И добавила, будто спохватившись: – Нам важна обратная связь. Для разработки маркетинговой концепции, ну вы понимаете.

Она улыбнулась, оголив гнилые зубы и воспалённые дёсны. Николай бегло окинул взглядом маму, меня и нашу обшарпанную старую прихожую, как будто сомневаясь в чём-то. Но потом ответил:

– Савелий делает очень натуральные куклы, они сильно похожи на уменьшенные копии людей. С соблюдением всех пропорций. Это то, что мне нужно.

Он почему-то тяжело вздохнул.

– А зачем они вам? – спросила мама. На этот раз её голос прозвучал как-то хищно, и Николай сильнее сдвинул брови.

– При всём уважении…

– Жанна.

– При всём уважении, Жанна, это вам… не пригодится для маркетинговой – как вы сказали – концепции.

Мама задёргала руками, завозила ладонями по своей юбке, будто отряхивалась, и поджала губы. Она явно собиралась что-то сказать, но не успела.

– Всего доброго, – попрощался Николай. Он пожал мне руку, кивнул маме и ушёл. Я закрыл дверь и посмотрел на неё. Она злобно – как это называется – сверкнула глазами.

– Больше не проси меня ничего узнавать.

Мне показалось, что она обиделась, но я не понял – на что? Наверное, не понравилось, что Николай неясно ответил на вопрос. Она пошла на кухню, но не стала на этот раз выглядывать в окно. Она села на табурет, налила себе целый стакан мутного коричневого напитка и закурила сигарету.

– Подумать только, – возмутилась она, отхлебнув из стакана, – он меня отшил! Да я всегда вопросы во-о-от так решала. Никто мне так не хамил! – Она показала кулак, а потом с жалостью посмотрела на меня и добавила: – Пока ты не родился. Меня все боялись! И уважали. Все знали, что Жанка никому не позволит вытирать об себя ноги. Знаешь, как я могла разобраться с тем, кто меня не уважал?

Я пожал плечами. Я не знал. И ещё я так и не узнал, зачем Николаю столько кукол.

У меня было много версий. Я даже разозлился, когда подумал, что он их продаёт, но потом мама сказала, что он «не похож на того, кому нужны эти копейки». Тогда я решил, что он, наверное, коллекционер. Но мама сказала, что вряд ли коллекционер схватил бы куклы вот так – не глядя. Ей уже надоела тема кукол и Николая, так что она попросила не беспокоить её с этим вопросом. А я всё придумывал и придумывал версии, но не мог знать, насколько они правильные, потому что некому было подсказать.

Я снова стал творить, делая кукол похожими на девушек, которых я видел в магазинах, в фильмах и в интернете. Мне казалось, что куклы с каждым разом выходят всё чудеснее, и мама это подтверждала, уделяя им пару секунд своего внимания. Я давал куклам имена, иногда шёпотом пел им песни, когда она не могла услышать, и даже когда я просто смотрел на них – настроение моё улучшалось. Мне больше ничего не было нужно. Мне казалось, что это и есть счастье. Я никогда не мог разговаривать с девушками, даже когда учился в школе. У меня словно язык прилеплялся к нёбу, и я не мог и слова сказать. И если они что-то говорили, мне было тяжело их понимать, потому что я так сильно на них смотрел, что больше ничего не мог делать. В конце концов одноклассницы вообще перестали меня замечать. Я был для них как стена или стул, который нужно просто обойти. А после школы и многих попыток поступить в институты мне не пришлось больше разговаривать с ними. И куклы мне помогали: я создавал их, а они напоминали мне всех этих красивых девушек, но только с куклами я мог спокойно находиться рядом и общаться.

Они тебе не нужны! – послышалось снизу.

Я ничего не ответил.

Ещё через несколько дней Николай снова дал о себе знать. Он написал на почту, спросил, появились ли у меня новые куклы.

У меня было всего две, и я был ещё не готов их продавать. Мне хотелось хоть немного побыть с ними. Я знал, что врать нехорошо, но мама всегда говорила, что все люди врут каждый день, и в этом нет ничего такого, поэтому я сказал, что пока что новых кукол нет. Мне почему-то стало стыдно за то, что я его обманул, но сделанного было не изменить. Тогда Николай написал, чтобы я ему сообщил, когда они появятся, и он возьмёт всех.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.