История одного злодея

Глава 2.

Владимир Сергеевич Шилов проснулся на рассвете, как и каждый день любого года. Он работал допоздна, несмотря на опасения своего личного врача и некоторые угрозы. Когда министр хочет петь в караоке с пышногрудой испанкой на руках, как ему откажешь, тем более, если от его подписи зависит, пройдёт ли твоя компания по тендеру в этом году, получишь ли ты гос контракт на 3 триллиона рублей? Вот и Владимир Сергеевич знал, что никак.

Сложность бизнеса для него заключалась в достаточно хилом здоровье. Чтобы наладить связи с нужными людьми, ты должен быть своим, а это значит, что ты не боишься пить и спать со шлюхами. Ты такой же падший, как они, поэтому их не смущает твое присутствие, поэтому они относятся к тебе благосклонно.

Пропаганда здорового образа жизни и откровенная старость уменьшили потребность в таких дружеских посиделках. Богатые распутники, пьяницы и наркоманы бросились к ногам своих давно безразличных жён, взяли в руки неуправляемых детей и смотрели в будущее трезво, со всей требуемой временем моралью. Владимир Сергеевич, почувствовав такую приятную ему волну, наконец, выдохнул и вплотную занялся своим здоровьем, восстановил режим и даже начал посещать спортзал. Но из любого правила было исключение, и вот вчера ему пришлось возиться с Антон Семёновичем Шпиком, сторонником нового режима и старых понятий о переговорах.

С щемящим сердцем Шилов поднялся с пуховой подушки и стащил с тумбочки вечернюю заготовку: большую бутылку минералки, таблетку от головы, гель для желудка. Как только всё это оказалось внутри, он напялил бамбуковые тапочки и поплёлся под душ.

Его жена Виктория, запрещающая произносить ее отчество, потому что считала себя 20-летней пигалицей, и не позволяющая другим разуверить её, нервно отбивала длинными пальцами по столу в ожидании мужа. Обычно они виделись только к вечеру, поскольку Шилова не просыпалась раньше 12, а муж её не допускал к себе никого до того, как выпьет кофе. Домашний персонал знал, что хозяин уезжает не позже 7 в офис и до этого времени никто бы не решился показаться ему на глаза.

Но сегодня повар с удивлением застал Викторию, нервно теребящую телефон в руке за столом. Впервые за все время, что Николай работал у Шиловых, он увидел эту женщину за завтраком. Она положила на тарелку две ложки каши, но так и не притронулась к еде, упираясь вечно плачущими глазами в дверной косяк.

Владимир Сергеевич появился в столовой к 6:30, абсолютно готовый к выходу, без следов вчерашней вечеринки (так он себя чувствовал, но любой здравый человек в курсе, что после 30 любая пьянка написана на вашем лице). Он сел на свой стул, как и всегда, и открыл планшет, приготовленный на краю.

– Так и будешь лыбиться в свою штуковину? – Виктория поняла, что муж только заметил её и удивленно приподнял брови. – Что, я не могу позавтракать с супругом? Или ты слишком занят, как и все время нашего брака?

– Можешь конечно, – он спокойно закрыл РИА новости и улыбнулся ей идеальным парусником своих губ, демонстрируя новенькие виниры. Как же она любила эту улыбку много лет назад, как же он любил эти бледные глаза с постоянной поволокой слёз. Теперь их обоих раздражало присутствие друг друга, и они старались минимизировать его, негласно, конечно. – Что случилось?

– Нашу дочь похитили. Но ты можешь и дальше беззаботно сиять как начищенный тульский самовар. Не думаю, что это беспокоит тебя.

– Опять твои фантазии, – Владимир Сергеевич глубоко вздохнул, чтобы не выдать своей злости. На прошлой неделе его жена уверяла, что он спит с секретаршей и уже имеет от неё как минимум двоих чудесных детей (справедливости ради стоит отметить, что с Таточкой их действительно связывал бурный роман, но Шилов не собирался размножаться ни с кем и никогда). – Это всё твои сериалы и вино. Ты же знаешь, что когда врач сказал про 2 литра жидкости в день, он не имел в виду алкоголь?

– Перестань говорить со мной как с дурой! – как её бесили его бесчисленные намеки! Не зацепишься ни за одно слово, так тонко он это делал, таким ровным тоном покрывал её ядом. – Открой свою почту.

– Ты что, рылась в моей почте? Да как ты посмела?

Виктория надеялась найти доказательства многократных измен мужа, его внебрачных детей или документы на чёрные сделки, потому что смертельно боялась, что он бросит её и оставит без средств к шикарному существованию.

Вчера ночью, допив бутылку красного, она решила проверить есть ли у неё основания для шантажа. Оказалось, что там стерильно, как в операционной, где она делала новый нос два месяца назад. Но вот странное вирусное письмо, еще непрочитанное, сообщало, что их дочь Аня взята в плен до того момента, как Владимир Сергеевич выполнит некоторые условия, о которых сообщат утром.

Мужчина нехотя пробежал глазами по открытой странице и недоверчиво скорчил рот.

– И что? Я должен поверить ЭТОМУ? – Шилов отпил из маленькой чашки эспрессо и взял в руку остывший тост. – Ты догадалась позвонить ей или Григорию? – женщина злобно смотрела на его беспечное спокойное лицо и ненавидела каждую морщинку на его самодовольной морде. – Впрочем, я так и думал. Дорогая, прежде чем бить тревогу, нужно было вспомнить, кем является твой муж и что такие письма он получает как минимум пять раз в день. Поэтому у тебя и Ани есть круглосуточная охрана, о которой вы не догадываетесь.

– Так ты следишь за мной! – Виктория победоносно скрестила руки на груди. Теперь он не посмеет её обвинить в посягательстве на частную жизнь.

– Ты опять выкручиваешь всё на себя, – Владимир Сергеевич вздохнул и достал из кармана дорого пиджака свой неубиваемый даже атомной бомбой смартфон. Номер дочери был как назло в конце списка вызовов, он приподнял брови, вспоминая, что не видел её с понедельника и даже не понял этого. Долгие гудки и, наконец, она взяла трубку. – Алло, ты где? – Шилов не называл дочь по имени с того момента, как застукал ее с парнем полуголыми, а ей было всего 13. Такое разочарование не приносил ему никто, и он усилием воли закрыл дверь своего сердца для светловолосого ангелочка. Теперь она была ещё одной приживалой, как и её мать.

– Ну здравствуй, Володя, – этот голос пробил пот на спине Шилова. Да, он знал, кому принадлежит хриплый и натужный звук. – Айфон твоей дочери разрядился дважды, пока ты спохватился. Не очень-то внимательно, папаша.

– Где Григорий? – таким жалким Владимир Сергеевич не чувствовал себя давно. К своему стыду он понимал, что дело не в дочери. Ею он бы пожертвовал со спокойным сердцем, это яблоко давно сгнило. Но тот факт, что руки Люци длиннее, чем ему казалось, вовсе не радовал.

– Стал удобрением для флоры Битцевского парка. Дать координаты?

Послышался скрип кровати и лёгкое шуршание. Шилов был в ужасе. Но не от того, как кто-то мог рассуждать об убийстве, лежа в постели (ведь Владимир Сергеевич сам был не свят), а потому что Григория больше нет.

Зотов возглавлял охрану Шилова вот уже 10 лет. Он был отменным бойцом, прошёл Афган, а это значит, что никогда не обсуждал распоряжения. Конкуренты не доезжали до своих домов, бумаги пропадали из сейфов, но Григория никто не ловил за руку. Более того, Владимир Сергеевич ему слепо верил, что случается нечасто. Пафосные мальчуганы в костюмах и гарнитурах – это всё шелуха. Случись беда, они первые убегут с поля боя. А вот Зотов трижды ранен из-за покушений на Шилова. Был ранен.

– Скажи мне, раз ты так холоден к своей дочурке, как отдал к ней лучшего охранника? – Люци зевнул, будто это была приятельская беседа за утренним кофе.

– Это моя дочь. Я люблю её…

– Ах какой же ты лгун, Володя! – Люци знал, что Григорий перед смертью сетовал на случай, из-за которого оказался рядом с девчонкой. – Политика искалечила тебя. Ты хоть себе говоришь правду?

– Это не твоё дело, – Владимир Сергеевич смотрел на остывший тост на тарелке и перебирал в уме варианты, которые у него были. Напряжённый взгляд Виктории его не интересовал.

– А вот так говорить со мной не надо. Ты же умный человек, правда?

– Зачем тебе моя дочь? – Владимир Сергеевич пытался выглядеть максимально спокойным. Раз в плен взяли не его, значит он нужен живым. Это плюс. Значит, есть время.

– Надеюсь на твои отцовские чувства, – Люци усмехнулся. – У любви отца к дочери есть только начало, Володя. Тебе кажется, что она стала чужим человеком, но это не так и ты это осознаешь, пусть не сразу. А как только ты это поймешь, ты дашь мне всё, что я захочу.

– Я бы на твоём месте не очень рассчитывал на это.

– Посмотрим, у кого проблемы с математикой.

Звонок оборвался и до того, как Шилов положил телефон обратно в карман, раздался оглушающий шум, чиновник свалился на пол. Крики и какая-то суета вокруг, охрана, вбежавшая как по щелчку – всё это прошло мимо.

Владимир Сергеевич знал Люци, поэтому сразу понял, что взрыв в его спальне, как потом расскажет полиция, это уведомление от неприятеля. Он делал то, что умел: манипулировал. В любой момент, в любом месте Люци может убить Шилова и ему никто не поможет. Панику, он хочет создать панику. Но Владимир Сергеевич давно в политике и точно знал, что будет жить, пока не даст то, что так нужно этому бандиту. Эта мысль согревала его остывшее сердце.

Глава 3.

Астарот сидел в малом зале Замка, развалившись на кресле. Его длинные ухоженные пальцы то и дело проводили по струнам, заставляя их переливаться бессвязной мелодией. Он верил, что ещё успеет стать музыкантом, и никак не хотел себе признаваться, что уже совершенно далек от своих старых целей.

Перегоревшие мечты хранились в его всё ещё юношеском сердце, чтобы не дать ему увидеть самое страшное – реальность.

Было удивительно дождливо для июля и достаточно холодно, Замок в такую погоду становился совсем готическим. Барабанная дробь за окном придавала утру особый смысл, потому что Астарот знал, что Люци хорошо спит теперь, под этим шумом.

Асмодей показался в начале зала, достаточно далеко, но Астарот тут же прекратил мучить гитару и расслышал приглушенные стоны откуда-то снизу.

– Велиал опять развлекается? – парень кивнул в сторону Пыточной и съежился по привычке.

– Ага, – мужчина лет сорока плюхнулся на диван и открыл зажатую в руке баночку холодной Кока-колы. – Его работа сводит меня с ума.

Асмодей и Велиал были самыми жестокими членами коллектива и люто ненавидели друг друга. Первый являлся главой карательного отдела, наказывал жёстко, но по делу, и никогда не позволял себе упиваться насилием, по крайней мере открыто. Он знал, что от него зависели многие жизни, но и ценность своей собственной не ставил выше.

С Люци они познакомились после его возвращения из очередной «командировки». В то время он работал на власть по контракту и считал убийство своей профессией. В принципе, так оно и было. Дело прибыльное, но опасное. По крайней мере, куда смертельнее, чем то, что предложил ему улыбчивый мужчина с редкими зубами в баре на Мясницкой.

– Не горячись, он тоже не в восторге от твоих методов.

Главное отличие двух этих людей заключалось в подходе к работе. Велиал все тащил в дом и считал, что на улице разбираться неприлично. Асмодей наоборот был уверен, что где едят, там не гадят.

– Мне всё равно от чего в восторге этот хмырь, – он отпил из банки и прикрыл глаза. – Поиграй что-нибудь, чтобы не слышать это.

Астарот покорно перебирал пальцами струны. Он и сам не любил эти особенности их дела, но обойтись без этого не получалось.

Сразу после того, как Люци его помиловал и взял к себе, он допустил ошибку. Дело было маленькое, один из компаньонов присвоил себе небольшую партию товара и его попросили наказать преступника. Астарот всё ещё свежо помнил, как попался сам и по наивности дозволил парню сбежать из города. Кто же знал, что этот придурок решит сбывать товар, ссылаясь на защиту Астарота, прямо тут, в Москве? Как только всё выяснилось, Асмодей предложил расправиться с тем, кто играл ему сейчас на гитаре. Люци вызвал его к себе.

– Ничего не хочешь мне сказать? – на нём был ярко красный пиджак и модные круглые очки. Но вопреки разуму, его образ устрашал.

– Извините, Люци. Я думал, он просто уедет, я хотел помочь ему.

– Астарот, я похож на руководителя Красного Креста? – парень покачал головой. – В этом бизнесе так не решают дела. Ты простишь одного, простишь другого и в итоге будешь пожизненным лохом. На одного запутавшегося парнишку, как ты, приходится, по крайней мере, сотня таких, которые маму свою продадут за возможность выслужиться. Ты понимаешь, о чём я? – парень кивнул. – Нет, ты не понимаешь, в этих делах нет места слабости.

– Тогда почему вы пожалели меня? – этот вопрос давно мучал Астарота и несмотря на всё стеснение своего положения, он всё же решился задать его. Коллеги не скрывали своего неодобрения, тайно, конечно. Но они шептались за его спиной и обсуждали все возможные варианты исхода.

– Потому что я достиг того уровня, когда могу делать всё, что угодно. Я играл по правилам, а потом создал свои. Ясно?

Они больше никогда не говорили об этом, Астарот больше не позволял себе таких слабостей. Да и не было шанса, поскольку Люци отвёл его как можно дальше от кровавой части работы. Вокруг достаточно людей без совести, ни к чему ломать фарфоровую вазу, чугунной сковороды из неё всё равно не сделать. А Люци знал, что применение есть каждой вещи.

– Асмодей, – парень продолжал тихую мелодию, внимательно всматриваясь в черные глаза собеседника. – Ты никогда не хотел жить по-другому?

– В смысле? Хочешь поговорить о честном труде?

– Нет, – парень улыбнулся и его пухлые губы наконец стали человеческого объема, хоть и ненадолго. – Ты никогда не хотел семью? Жениться там, детей родить?

– Ха, – Асмодей погладил бороду. – Ты ещё мальчишка.

Астарот обиженно уткнулся лицом в пол. Несмотря на столько лет совместной работы, к нему относились по-отечески, но никто не принимал его всерьез. Была ли причина в том, как он появился здесь, или в том, что ему не доверяют серьёзного дела? Следить за девчонкой совсем не подвиг.

– Ты не дуйся, я не со зла. – Асмодей уперся руками в колени с доброй улыбкой. – Во мне говорит зависть.

– Что? – Астарот отложил гитару и съёжился под стоны снизу.

– Да-да, мы все тебе завидуем.

– Из-за Люци?

– Из-за молодости, – он смял рукой банку и засмотрелся на свою ладонь. – Когда ты наряжаешь ёлку, ты ждёшь Нового Года.

– Асмодей!

В зал вбежал низенький человек и сумбурно произнёс несколько предложений. Асмодей бросил мысль на полуслове и вышел во двор, оставив молодого человека в раздумьях.

Поднявшись по резной лестнице, Астарот задержался у комнаты Ани. За стеной было тихо, два охранника снаружи шутя отдали честь. Постучав костяшками пальцев, он открыл тяжелую дверь и остолбенел от увиденного. На кресле возле кровати сидела Мамона. Это была женщина 45 лет, тучная, но ухоженная. Все уважали её точный ум, поэтому к её появлению возле пленницы Астарот не был готов.

– Здравствуйте, – он одёрнул жилет как школьник и нехотя встал прямо. – Не думал, что вы…

– Конечно нет! Оставим её одну как барыню, пусть творит, что хочет, – женщина ехидно посмотрела на девушку, недовольно мучившую наручники. – Мы тут не в куклы играем, как бы. На кону большие барыши и это наш способ получить их, – рельефный пистолет с гравировкой «CARPE DIEM» был подарен ей Люци после очередного подъема их финансового положения. – А ты что тут делаешь, а? Пришел пригласить ее на обед?

– Ну что вы! – Астарот обиженно надул губы, зная, что Мамона испытывала к нему материнскую слабость и прощала многие огрехи. – Люци сказал, что я за ней присматриваю, я зашёл проверить.

– Я не допущу к этой лисе ни одного мужчину, так и знай! – она не очень-то изящно закинула ногу на ногу. – Оставить её одну, не связанную. Какая глупость!

– Люци сказал…

– Я сама с ним поговорю.

Аня тоже не была рада её появлению. Она надеялась на охранника-мужчину, с которым можно будет сблизиться и получить всё, что угодно за счёт своего милого личика. Но Мамона не стала с ней церемониться и сразу же дала понять, что на её женскую солидарность рассчитывать не придётся.

– Мне нужно поговорить с главным. Люци, да? Я не согласна на такое! Мне обещали комфорт! – Аня собрала в кулак всю свою серьезность и даже сдвинула на лбу модные толстенные брови.

– Вот интересно, – начала Мамона наигранно заинтересовано. – Почему у тебя брови стоят дыбом?

– Это модно, – блондинка вскинула голову и поставила самолюбие выше инстинкта самосохранения. – Вам бы стоило иногда смотреть что-то о трендах.

– О, нет! Я предпочитаю классику, – Мамона указала стволом на свой идеальный брючный костюм, который будет стильным и через 200 лет. – Такие люди как я ничего не делают в угоду обществу. А вот ты я думаю, подрабатываешь моделью, да? Собираешь подписчиков, фотографируешься с куском пиццы, который никогда не съешь, в позе, в которой никогда не сидишь, так ведь? О, дорогая, какая же жалкая у тебя жизнь!

Астарот всё ещё стоял на входе, очарованный своей старшей коллегой. Иногда он представлял, что она его мать. Как тогда бы сложилась его судьба? Где бы он был, воспитываясь при такой сильной женщине?

– Хорошо, что вы довольны своей жизнью в грабеже и убийстве! – Аня, глубоко задетая сказанным, смотрела прямо в глаза Мамоне, ожидая пулю в лоб.

Но та лишь улыбнулась и продолжила легко качать носком своей туфли-лодочки телесного цвета.

– Из-за таких как ты маленькая девочка Лена из Липецка будет думать, что всё в жизни решают килограммы и банковский счет любовника…

– А это разве не так?

– Я не договорила, – Мамона сохраняла спокойный тон, что выбешивало Аню и восхищало Астарота. – А потом эта девочка Лена запытает себя голодными диетами и, возможно, встретит владельца автосервиса Гену, у которого водятся деньги. Он, как и 99 % мужчин при небольшом бабле, будет считать себя пупом земли, и будет относиться к ней потребительски. Потом она, всё ещё смотря на таких как ты, решит родить ему ребенка, чтобы удержать и заслужить уважения. Есть два пути развития: её диеты аукнуться ей бесплодием, что будет благом для человечества, скажу откровенно, или она забеременеет и родит ребёнка ненужного никому. Потому что Гена не поменяется. И она не поменяется. И вот из этого вырастет бесконечно несчастный человек, который потом сделает несчастными всех вокруг себя. Вот так ты распускаешь вирус, дорогая моя.

Все молчали, переваривая услышанное. Мамона все еще безразлично качала ногой. В комнату вошёл Люци. В новом костюме, но со вчерашним недосыпом. После звонка Шилову, он так и не смог уснуть. На часах было около 9.

– Мы идём завтракать? – Мамона встала с кресла, обращаясь к мужчинам.

– Я бы не отказалась, – Аня мечтала избавиться от наручников и этой комнаты. И сделать это можно не через женщину.

– Кусок в горло полезет рядом с преступниками? – Мамона ехидно покачала головой.

– Не стоит переходить границы. Гусь свинье не товарищ. Тебе принесут еду с доставкой, – Люци шагнул в сторону, но наманикюренная рука Мамоны схватила его за рукав, мягко, по-женски ласково.

– Да ладно тебе, Люци. Пусть девочка поест с нами, посмотрит, как живет настоящий преступный синдикат. Ты же не против человечины? – Мамона громко рассмеялась, взяла под руку Астарота и вышла из комнаты. – Мальчики, проводите даму.

Асмодей и Велиал уже сидели за столом. Аня с удивлением отметила, что узнала второго, только когда его окликнули по имени. Безликий человек о чём-то жарко спорил с борадачом.

– Ты не слышишь меня! Из-за твоей беспечности у нас будут проблемы! – Велиал кивком поздоровался с входящими, не отрывая глаз от своего соседа.

– Это я беспечный? – Асмодей поставил стакан колы, он так и не сумел отпить и глотка. – Представь только, если кто-то войдет в Замок, кто-то посторонний.

– Бред!

– Нет, не бред! – мужчина запалисто вскинул руку, но тут же вернулся к своему обычному положению. Он не выносил эмоций. – Произойти может что угодно. И вот к нам заваливается ОМОН, а у нас тут местная камера пыток!

– Ахаха, – Велиал закрыл руками неузнаваемое лицо, не обращая внимания на то, как все рассаживаются. – Ты просто смешён! Заявится сюда ОМОН, надо же такое придумать! Уж быстрее в твоих лесах-полях найдут какой-нибудь след.

– Нельзя найти то, чего нет!

– Мальчики, ну перестаньте! – Мамона снисходительно улыбнулась, кивая в сторону Анны. – Что о нас подумает гостья?

– Как будто мне есть дело, – Асмодей буркнул эту фразу себе под нос и посмотрел на Люци. Тот о чём-то увлеённо шептался с Астаротом, не замечая происходящего.

Как только вынесли закуски, за столом началась бесполезная болтовня. Они делали так каждый день, потому что Люци не говорил о делах за едой и не давал это делать другим.

– Аня, может, ты расскажешь нам, по душе ли тебе пришлось наше общество? – Мамона очаровательно улыбнулась. Она пила вино вместе с Велиалом, все остальные к алкоголю не прикасались. – Как я понимаю, ты не замужем, а у нас тут целая гвардия холостых мужчин.

– Мамона, – Люци одарил её ласковой улыбкой.

– Я не стану развивать тему. Мне глубоко безразличен каждый за этим столом.

– Это правильно, – Люци впервые посмотрел прямо на Аню, отчего её холодность дрогнула. – Не стоит привыкать ни к чему. Ничто невечно под луной.

– Да уж, – женщина кивнула в сторону бутылки и увлечённый соседкой Велиал всколыхнулся в благородном порыве. – Помню, был у меня один поклонник. Паренёк лет 20-ти, смешной такой, хорошенький. Больше походил на щеночка, чем на любовника. Я, честно говоря, привязалась к его наивной преданности.

– Представляю, что с ним сделал твой муж, – Люци улыбнулся, отчего на его щеках появились ямочки.

– Ой, не представляешь!

Они дружно рассмеялись, но Аня осталась серьезной. Она смотрела на Люци во главе стола и думала, сколько ещё выдержит это общество. Нет, семейный обед в поместье Шиловых был пыткой куда большей, чем этот завтрак. Но ей нельзя быть в неволе.

Стол наполнялся разными блюдами: крок-месье, омлет с вяленными томатами, какая-то фасоль. Всё было вкусно, это Аня поняла по довольным лицам своих соседей. Сама она не притронулась к вилке. Как же мерзко.

Она вспомнила себя в 11 лет, когда впервые поняла, что её папа вовсе не супергерой или добрый волшебник. Он обманщик, лгун и преступник. Сейчас ей было также противно.

– Я хочу к себе, – Аня встала и двинулась в сторону выхода.

Люци жестом согласился на такой исход и продолжил приятельскую болтовню за столом. Но Астарот хотел вмешаться. С позволения начальства он догнал Аню и двух охранников в багровом коридоре.

– Я распоряжусь, чтобы тебе принесли что-нибудь в комнату, – его дружеский тон не получил должного результата, девушка ровными шагами преодолевала шаг за шагом. – Ты можешь сказать, что хочешь. Наш повар готовит любые блюда. Просто мастер своего дела! Недавно предложил нам какое-то африканское лакомство из мозгов обезьяны на обед…

– Я ничего не хочу.

– Решила заморить себя голодом?

Астарот дружески пихнул её плечём, но бледное лицо стёрло улыбку с его губ. Да, эта мегера явно не настроена на приятное знакомство.

– Я подумал, что мы можем нормально общаться, раз уж оказались в ситуации, где вынуждены контактировать…

– Слушай, это всё очень мило, правда, но я не из тех женщин, с которыми можно хорошо провести время, – лифт дёрнулся, они приехали. Охранники вышли первыми, старательно делая вид, что не слышат происходящего и абсолютно этим не интересуются. – Если не хочет возиться с моей депрессией, развей мою скуку морфием. Это 100% способ. Я стану гораздо приятнее.

– Не знал, что ты наркоманка.

– Это такое же средство от стресса, как алкоголь, сигареты или трава. Я не то, чтобы часто употребляю, но сейчас сам понимаешь, ситуация такая, мне нужно расслабиться.

Они замерли у массивных дверей Аниной комнаты. Она гадала, есть ли на его лице тень сомнения, которая поможет ей получить своё успокоение. Как же на хотела забыться!

– Ну так что? – её модельная пластика была доведена до автомата, Аня едва заметно вытянула ровные губки и посмотрела исподлобья на своего будущего спасителя.

Всё-таки он был хорош собой. Встреть она его где-нибудь в кофейне на Тверской, может быть, у них бы получилось знакомство. С такой внешностью нужно играть в марвеловских фильмах какого-нибудь Супермена.

Момент повис между ними звонкой струной электрогитары. Астарот рассуждал, каковы риски такого поступка. Некоторые его коллеги не чурались вредных привычек и были свободны в выборе средств релаксации. В правилах ничего не говорилось про запрет на препараты в доме. Сам Люци никогда не был замечен в подобном, а ведь за столько лет Астарот не мог вспомнить хоть одного скандала на этой почве. Значит, можно.

Но Аня ведь не член их сообщества, она пленница. Вдруг закидается до смерти.