История одного злодея

– Я приеду к ужину. Приготовишь свою эту штуковину? – он вышел из спальни в костюме и по привычки протянул руку за недопитым кофе. Хотя знал, что грязные кружки исчезают сразу, как их оставляют в одиночестве. Он отпил из кружки жены и поцеловал её. Звон браслетов приятно звучал возле уха. «Эта твоя штуковина» – любое блюдо марокканской кухни. Она кивнула и стерла свою помаду с его губ.

– Возвращайся скорее.

– А то, – он всунул ноги в модные ботинки и развёл руки в стороны, чтобы жена могла оценить его вид. Далия приподняла брови и многозначительно улыбнулась, отчего на его щеках появились ямочки. – Кстати, жена Шилова, как её?

– Вика.

– Да. Всё время забываю её имя. Она звонила мне, в субботу хотят приехать с детьми. Ты не против?

– Нет конечно, – ей нравилось проводить время с белокурой крошкой Аней. – У вас новый проект?

– Если повезёт. Всё, ушёл.

Двери захлопнулись, замок повернулся два раза. До приёма врача был ещё свободный час, но Далия сидела за столом и гладила живот, пытаясь разгадать собственные ощущения. Что чувствует женщина, носящая ребёнка? Понимает ли она это до того, как кто-то напишет на листке правду? Если и так, то Далия, наверное, самая сомневающаяся в себе натура. Женские дни должны были пройти ещё две недели назад, это уже существенная задержка. Раньше максимум был день-два. Она способна родить, врач говорил, что проблем не возникнет. Просто не у всех получается сразу. А если у них никогда не получится? А вдруг Люци… Нет, этого просто не может быть.

В конце концов, они всегда могут усыновить кого-то. Это же тоже ребёнок. Интересно, согласится ли Люци на это? Как же он её любит… Вчера вечером они смотрели вместе телевизор, шла какая-то глупая передачка. Она елозила на месте, не могла никак устроится под его боком. Так он положил ей под спину маленькую подушку, и сразу стала хорошо. Кажется, он знает её намного лучше неё самой.

Чтобы не сидеть дома Далия вышла на улицу. Было тепло, весна во всю наступала на Москву. Бульвар пестрил детьми, собаками, колясками. Мимо прошёл участковый, поздоровался с ней. И её охватило безумное чувство счастья, от которого слёзы выступили на глазах. Да кто может похвастаться такой жизнью, как у неё? Ещё пару месяцев и она станет дипломированным врачом, начнёт проходить интернатуру в больнице. У неё самый заботливый в мире муж. Такая чудесная семья. И, возможно, сегодня она станет будущей мамой замечательного малыша.

Далия рисовала себе картинки, как скажет Люци о том, что беременна. Как побледнеет его лицо, как заискрятся глаза. Как он схватит её на руки, а потом аккуратно поставил на место, боясь причинить вред своему сыну или дочке. Кто бы не стал членом их семьи, они будут рады кричащему карапузу. Она никогда не будет раздражённой мамашей, которых видела в парках, ворчащих и прикрикивающих на своих детей. Она будет любить этого маленького человечка, как любили её и как никогда не любили родители Люци. Он будет чудесным отцом. Она это точно знает.

Великий философ современности как-то сказал, «не стоит заходить в булочную, если нет денег на хлеб». Но мечта делает человека живым, а её претворение в мире фантазий, сбудется сюжет или нет, вытаскивает на свет лучшие эмоции, здесь и сейчас, когда это действительно нужно.

Полчаса. Столько потребовалось Далии, чтобы выбежать из клиники со скоростью ветра.

– Ты беременна, – эти слова врача с лукавой улыбкой пульсировали у неё в голове, как одно из самых драгоценных воспоминаний.

Она позвонила Люци сразу же как закрыла дверь кабинета, но его телефон упорно молчал. Когда он вернётся, она накроет красивый ужин, поставил свечи, и спросит его, как он относится к тому, что в квартире скоро станет теснее и хаотичнее. Ах, какое озадаченное у него будет лицо! «Ты станешь папой», – как давно она мечтала сказать ему эти слова и вот, наконец, всё свершилось.

На удачу она забежала в ресторан на воде, сияющая и надеющаяся заинтриговать мужа. Его там не оказалось. Как сказала управляющая, он обещал заехать, чтобы подписать бумаги после обеда. Она попросила листок и ручку, села за деревянный стол и придумывала, чтобы такого написать, чтобы он скорее вернулся домой.

«Муж мой,

Боюсь сегодня тебе грозит сойти с ума от счастья. У меня есть такие новости!

                                                       Далия».

С ехидной улыбочкой она свернула листок и передала управляющей. Та понимающе кивнула, она уже поняла, что случилось.

Вообще-то большую часть продуктов супруги покупали вместе, потому что Люци жутко бесился, если далия несла пакет с чем-то тяжелее десятка яиц. Но сегодня ей захотелось сделать что-то особенное и по дороге она заскочила в магазинчик, где по памяти собрала не достающие элементы для торта. Да, стоит испечь его любимый шоколадный торт.

Продавщица, тучная женщина в голубом фартуке, тут же заразилась веселием Далии, и даже сделала комплимент её голубому платку. Десяток яиц, пару шоколадок и свежие ягоды – вот и всё, что купила девушка. У них в холодильнике хранился стратегический запас яиц и шоколада, но ведь Люци завтракает только этим.

Счастливая она вбежала по лестнице, позабыв о лифте, и открыла тяжёлую дверь собственной квартиры. Внутри было тихо, слишком тихо, и Далия уже мысленно бежала к музыкальному центру. Готовить с музыкой она любила, а Люци как раз только вчера привёз набор новых дисков.

Далия разулась, сняла платок и сложила его, чтобы пристроить на полку. Её чёрные волосы тут же рассыпались по плечам красивым облаком. Она улыбнулась своему отражению, пробежала в ванну. Ополоснула руки и тут же начала замешивать тесто, не переодевшись. Люци мог вернутся в любой момент, а тесто должно настояться.

Закончив с тестом, она закрыла кастрюлю, и достала подсвечники из верхнего шкафа вместе с праздничной скатертью. Выставив всё на стол, Далия шагнула к спальне, чтобы переодеться. На кровати сидел человек.

Люци вернулся после встречи с Шиловым позже, чем ему бы хотелось. Кажется, тендер, который он так хотел заполучить, вот-вот будет у него в кармане. В ресторане царила атмосфера праздника, но Люци показалось, что он слишком сильно устал от всего этого. Гора рухнула ему на плечи, и она с трудом заставил себя войти в дверь к управляющей. Полноватая женщина в шикарном костюме курила сигарету и дружелюбно улыбнулась владельцу.

– Вина? – она кивнула в сторону бутылки, но Люци покачал головой. Ему хотелось скорее закончить с делами и оказаться дома. – Тогда вот бумаги. Доход хороший, мы уже окупили ремонт.

–Угу, – Люци пробежался глазами по малопонятным строчкам. Он доверял ей и делал это скорее по привычке. – Как твой муж?

– Пытается разузнать есть ли у меня любовник, – они рассмеялись.

– А он есть?

– Кто знает, кто знает… – она улыбнулась и тут же щёлкнула пальцами. – Далия приходила, оставила это.

Люци развернул листок и прочитал написанное. В груди у него что-то ёкнуло.

– Давно она была тут?

– Пару часов назад, не смогла до тебя дозвониться.

– Да, я был в правительстве, – он потрогал пальцами буквы, сложил листок и убрал в карман пиджака. – Я пойду, – он встал, чтобы уйти.

– Люци, – он обернулся. – Я тебя поздравляю.

– С чем?

– Твоя жена сияет как начищенный медный чайник, – она подняла бокал и пригубила вино.

В квартире было тихо. Люци крикнул имя жены, но ответа не услышал. Он вошёл на кухню, где стояла накрытая кастрюля. Заглянул, тесто. Значит повод действительно серьёзный. Ужина не было.

Он вышел в гостиную. Стол был покрыт новой скатертью, которую они купили две недели назад, подсвечники осиротело ждали свеч. Пахло её духами.

– Далия!

Люци шагнул в спальню. От увиденного его глаза вылезли из век, в ушах гудело. На кровати, их кровати, лежала Далия с красными пятнами на синем платье. Он в ступоре смотрел на её стеклянные кофейные глаза.

– Далия…

Внутри всё остановилось, притаилось, не дышало. Он сделал шаг к кровати, но её глаза, всё такие же бездушные, смотрели на дверь, в которую он вошёл.

– Далия…

Он опустился на кровать рядом с ней и взял её холодную, как всегда, руку. Прикоснулся к её бледной коже и потрогал пятна на груди. Это не может быть кровь. Это не может быть кровь!

Люци тряхнул её за плечи. Ещё раз. Ещё раз.

– Далия!

Он прижал руку в то место, где ещё утром стучало её сердце. Тишина. Нет-нет. Этого не может быть. Этого не может быть! Он щипал себя снова и снова в надежде проснуться.

А потом горе, как волна у самого края океана, накрыло его, и он больше не пытался разбудить свою жену. Он прижимал её к себе, кричал, плакал, снова кричал, снова плакал. И один Бог знает сколько времени он провёл, держа в руках любимое остывающее тело.

Глава 36.

Асмодей ждал Люци в гостиной. Он то и дело косился на осиротевшую гитару, и желание прижать её к себе заполняло всё его бородатое существо. Но он ненавидел слабости, поэтому разрешил себе тревожно смотреть в сторону инструмента, пока не придёт начальник. Холодная кока-кола остудила его пылающие мысли, но всё тело так и осталось окаменевшем.

– Ну, – Люци озадачил Асмодея своей ослепительной улыбкой. Он сгрыз всё своё сознание мыслями о прошлом, и теперь чувствовал себя живее всех живых. – Какие у нас новости?

– Моего парня она признала и кокнула, – мужчина погладил свою бороду, оба они стояли в этой огромной комнате. – Я узнал, где она была.

– И? – его глаза под тёмными круглыми очками почти не выделялись, но улыбка всё ещё тревожила седоватую щетину. – Друг мой, я не могу стоять тут до полуночи в ожидании интересных сведений.

– Сначала в больнице у матери, потом у Пугина, – он ожидал гнева Люци, но тот остался равнодушным. – Видимо, он посоветовал ей обратиться за охраной к Скумбрии.

– Мудро.

– Да, – Асмодей минутку помедлил, а потом снова заговорил. – Мне нужно побольше ребят. Хочу взять её живой или мёртвой.

– Делай всё, что посчитаешь нужным.

Люци направился в сторону двери, а озадаченный Асмодей так и остался попивать свою колу в гостиной. В таком расположении духа начальника можно увидеть крайне редко. Что же такого произошло?

В это время на берегу Москвы-реки Аня тревожно озиралась по сторонам. Так называемый Скумбрия вызвал у неё шквал негативных эмоций, намного хуже, чем в своё время Велиал. Это был низкий человек почти без передних зубов, с двойным подбородком и огромным животом поверх ножек-спичек. Аня недоверчиво осмотрела этого типа, его скользкие шуточки настораживали, а в месте, где они встретились злобно повис запах рыбы.

– Ты тут поосторожнее, – говорил он, проходя мимо комнат с сомнительными мужчинами. Они шли на склад, осмотреться. – У меня ребятки некоторые только из тюряги, до баб соскучились. А такие как ты тут не бывают.

– Надеюсь, ваша работа стоит того.

Он остановился. В полный рост этот человек доставал ей едва до плеча, но его крючковатый нос и грязные ногти отталкивала с убийственной силой.

– Ты нос не задирай. Я себе цену знаю, – его короткие ножки переминались и неприятный хлюп разносился в Анином сознании. – Тюряга из меня, знаешь ли, человека сделала. Я ещё при СССР сидел. Там знаешь какие люди были? О! Легенды. Настоящие воры, по понятиям жили. Сейчас такого уже и не сыскать, – он продолжил их путь. Этот коридор озаряли мутные лампочки и теперь Аня знала, что попасть в Замок было её удачей. – Я до тюряги кем был, шпаной, да и только. Жизни не знал. Мамка намучилась со мной, конечно, – из комнаты показалось лицо с внушительным шрамом на брови. – Володя, ключи. – Молодой человек бросил несколько взглядов на Аню, а потом нырнул обратно. Ключи попали в грязные пальцы Скумбрии. – Ты на них не обижайся, они ребятки молодые, им хочется на красивых девочек посмотреть. Они же не хуже других, знаешь? – он остановился, чтобы проверить, точно ли Аня слушает. Та нехотя кивнула, хотя этот разговор ей ужасно наскучил. – Сейчас тюряги совсем не как раньше. Мало там правильных людей, понимаешь? Всё больше понторезов. В мою первую отсидку их бы тут же опустили, но сейчас совсем другие времена. Мои ребятки хорошие, я мудаков не беру. Я ведь бизнесмен теперь, так что беспредельщике не в чести, хотя они и раньше мне не больно нравились.

– Откроете? – Аня старалась скрыть накатившее раздражение.

– Ах да, – он нащупал нужный ключ и повернул его в замке дважды.

Их взору открылось большое складское помещение, Аня бывала на таких на съёмках, сейчас так популярно всё это. Полки ломились от самого разного вооружения. Тут были ножи, сабли, пулемёты.

– Впечатляет.

– А то, – он мастерски прикрыл дверь и снова улыбнулся так, что все его недостающее зубы показались в свете. – Я же говорю, бизнесмен теперь. Вот когда были 90-ые…

– Что вы мне посоветуете? – она достала свой пистолет и протянула ему.

– Вещь, – он нажал на курок, но патронов не было. – Пульки я дам, базару нет. Но я не думаю, что ко мне приходят за такими мелочами.

– У меня серьёзное дело, – Аня думала, стоит ли сказать против кого она затевает драку. Мужчина напротив напрягся, он ждал, что ему объяснят в чём дело. – Меня к вам прислал Пугин. Знаете такого?

– Кто ж не знает старого чёрта, – его явно расположили такие сведения. – Сарафанное радио – лучшая реклама. Даже сейчас. И что он сказал про меня?

– Что вы никого не боитесь. И что вы единственный, кто сможет помочь мне против группировки, которая жаждет моей мучительной смерти.

– Ух ты. И кто же желает тебе смерти? Я без этого ребят не отпускаю.

– Люци.

Повисла тишина. Скумбрия, хоть и был почтенным торговцем оружия и убойной силы, не ожидал такого. Отправлять ребят к этому дьяволу, значит отправить их на бойню. А он был привязан к тем, кто доверил ему свою жизнь, куда сильнее, чем к деньгам. Оценив обстановку, он помотал головой.

– Не могу тебе никого посоветовать. Мои ребятки не возьмутся за такое.

– Я могу, – из дверей показался парень, который отдал ключи Скумбрии. Это был молодой человек с плохой кожей, но хорошей дикцией. Он уже дослужился до начальника отряда тут, но игорный бизнес отнимал все доходы и давно увёл его в минус. – Она много платит, как говорят. А мне надо вылезти из долгов, иначе я всё равно не жилец.

Скумбрия стоял рядом с одним из своих бойцов и думал. Уже сотню раз он оплачивал долги этого сорванца и вытаскивал его из кредитной ямы. Но ничего не помогало, он снова пропадал в подпольных казино и на ставках, снова влезал в долги и уже много лет не окупал свою работу. Володя был талантливым наёмников, не принципиальным до морали, но с понятиями. Однако его слабость заставила других ребят косо смотреть на Скумбрию, и он знал об этом. Сколько ещё тащить тумбочку без колёсиков? В конце концов, он взрослый мужик, пусть сам решает, как ему жить.

– Благословляю тебя, Володя.

Они вышли на широкую московскую улицу. Володя при дневном освещении оказался куда приятнее, чем так, в склепе чужой жизни. Его отряд состоял из 10 приличных бойцов, большая часть из них работали в горячих точках, отчего нормальность потеряла для них какой-либо смысл. Предоставленный Скумбрией арсенал влетел в копеечку, но уж если снаряжаться, то по полной. А Аня всю жизнь прожила с шиком, поэтому экономия и скупость были ей не знакомы. Как хороший бизнесмен Скумбрии воспользовался самоуверенностью покупательницы.

Как только они оговорили сумму гонорара Володи, Шилова раскрыла ему имя, которое стало её личной старухой с косой. На лице молодого человека отразилось не малое удивление. Люци давно был далёк от стандартного рэкета, да и из Анино рассказа, он не предоставлял условий сделки. Простая охота за богатенькой девчонкой, всё это было настолько не похоже на криминального авторитета, что Володя пригрозил покинуть операцию, если ему не дадут честных сведений.

– Всё так и было, – упрямилась девушка. – Меня похитили. У отца требовали что-то, он чиновник. Теперь он мёртв, видимо, не договорились. А я свидетель, никому не нужный.

– Знаешь, – он тронул рукой след на своей брови. – В тюрьме учат быстро раскрывать лживых тварей. Не пытайся сделать из меня дурочка, ты что-то не договариваешь.

– Ну, – она помедлила, стоит ли говорить об Астароте, ведь уже тогда ей выписали смертный приговор. – Я надеялась спастись за счёт одного парня из их команды. Но всё пошло не так.

– И?

– Я его убила и сбежала.

Володя уставился на неё, перебирая в уме причины своей не проницательности. Людей способных на убийство он видел сразу, ещё до первой отсидки. Эта способность не раз спасала ему жизнь и мужское, скажем так, достоинство.

– Своими руками? – она кивнула. – Парня, работающего на Люци? – она кивнула. – Если только этого малахольного. И то, сомнительная версия. Они всегда под присмотром и с пистолетом. Обойдёшь одного, не обойдёшь другого. Один Асмодей стоит целой дивизии.

– Если у тебя есть сиськи и здравый смысл, всё становится намного проще.

Она села в машину и бибикнула, чтобы Володя, наконец, собрался. Конечно, у неё не было определённого плана. Напасть на Замок, даже найти его, казалось практически нереальным. Но вот подложить Люци в городе, в каком-нибудь укромном месте, ей казалось хорошей идеей. Может быть, его стоит застрелить, а потом сжечь с ритуальным танцем и блеском в глазах. Но там остается столько замов, что ей придётся перестрелять половину Москвы, а ещё умудриться при этом не попасть под прицел ФСБ, или кто там отслеживает настоящих преступников.

По дороге к дому, она прикидывала, как можно поймать за хвост такую рыбину, имея в запасе 10 зэков. Задачка точно не для второго класса школы. Володя всю дорогу молча смотрел в окно и прокручивал, что можно написать матери перед операцией. Обязательно надо написать. Если он не вернется, пацаны отправят весточку, ей будет приятно. Наверное, будет. Иметь такого сына явно неблистательная мечта, но он ведь по-другому жить не умеет.

К дому они подъехали с вихрем пыли, вокруг было тихо, у ворот стояли новенькие охранники, как в лучших фильмах про богатых.

– Открывай, – молодой человек переглянулся с листком у себя в ладони и недоверчиво подошёл к замку. Тата позаботилась о том, чтобы всей прислуги раздали фотографии хозяйки. В дом впускать только её, по указаниям можно запускать кого-то ещё.

Ворота распахнулись. Володя всё думал о матери, о их последней встрече, когда она не взяла у него пачку купюр, крикнула, что лучше бы он купил себе честное имя на эти деньги. Да, получилось как-то… Она ведь его единственная родственная душа. Надо было поговорить с ней. Ещё раз всё объяснить. Ну ничего, он всё уладит. Расплатиться с долгами и всё уладит.

У дома они бросили машину и вошли внутрь. Володя не бывал в таких зданиях, жилище Скумбрии было куда скромнее и, честно говоря, грязнее. Тут всё кишило изобилием, ради которого Володя поступился принципами и родной матерью. Правда, совесть оказалась куда коварнее. Если бы он только мог проанализировать свою игорную зависимость и понять, что за нереальной рулеткой прячет реальное чувство вины. Психолог бы сказал, что он лишает себя возможности жить хорошо, ибо не считает себя достойным богатства. А всё эта мораль белой голытьбы.

– Ребята подъедут с оружием через час. Надо бы потолковать о наших планах.

Он договорил эту фразу и получил пулю в лоб. Аня непонимающе повернулась в сторону лестницы, перед ней стоял Асмодей.

– Шевельнёшься и я тебя пристрелю.

Аня подняла руки вверх, лучше не рисковать, пистолет был за спиной.

– Я сдаюсь, сдаюсь.

– А куда ты денешься, сука.

Асмодей воткнул ей шприц прямо в шею, отчего пространство вокруг завертелось. Она подумала, что дать проблеме отлежаться было хорошим решением, теперь ей всё равно нужен другой план. Тяжёлые веки увлекли её от злобного лица Асмодея в тёмную бездну подсознания.

Глава 37.

Люци ехал навстречу своей мести и всё его нутро трепетало. Оказалось, что за годы его отсутствия в деле похищения сумасшедших произошли огромные перемены. Главврачи стали более спесивыми, парировали честью и клятвой, пока, наконец, сумма молчания не превышала предела их благодетели. На ум ему пришёл забавный стишок:

Всё покупается и продаётся,

И жизнь откровенно над нами смеётся.

Мы негодуем, мы возмущаемся,

Но продаёмся и покупаемся.4

Когда-то они вместе с Бабой смеялись над правдивостью таких старых строк. Баба… Как жаль, что он так рано умер. Все хорошие люди умирают слишком рано, так нам по крайней мере кажется. Люци был привязан к духовному наставнику как к отцу, которого у него никогда не было, как к господину Али, который после похорон дочери так и не смог посмотреть ему в лицо. Как его осуждать? Даже сам Люци не в состояние был себя видеть.

Пугин принял эту трагедию, как свою личную, поэтому вместе с Клавой они долго распускали узелки сложного клубка этого преступления. Полиция в то время решала мало, они всё чаще отмалчивались, дела сыпались на их головы как скинутый снег с ржавой крыши. И всё привело к логичному стечению обстоятельств. Братва не прощает. Француз окольными путями нанял людей, которые отомстили за него. Ах, сам он умер мучительной смертью, поскольку Пугин позволил Люци выпустить свой гнев, надеясь, что тот сможет хотя бы немного прийти в себя. Но это не принесло ему облегчения, как обед без аппетита.

Господин Али с семьёй уехал в Марокко, так и не сумев встретиться с зятем. Он не мог простить себе недосмотра за дочерью, что он позволил выкрасть её, что впустил в дом чужака. Даже Пугин не пытался переубедить его, потому что подозревал, что кто бы не простил Люци его грехи, сам он никогда себя не простит.

Баба потратил годы, чтобы примерить чувство вины Люци, заставить его вспомнить, что его жизнь продолжается, что он ещё может обрести счастье. И молодой человек бросил наркоту, алкоголь, бросил всё и уехал с Бабой в Индию. Однако ашрамы остановили кровотечение, но не убрали шрамы. Люци не хотел забывать о случившемся, не хотел забывать Далию и то, что из-за него не стала её и их долгожданного ребёнка. Нельзя исцелить того, кто хочет быть безнадёжно больным. Поэтому он научился врать Бабе, которого уважал настолько, что не мог признаться ему в тщетности спасения. Знал ли старик об этом? Даже если и так, он продолжал свою терапию, пытаясь найти новые дороги к заблудшей душе. После его смерти, лёгкой и неожиданной, Люци вернулся в криминальный мир, который не позволил ему уйти. Говорят, что зверь намного страшнее, когда ранен, ведь ему уже нечего терять. Так Люци потерял голову.

Теперь это всё стало ненужными воспоминаниями, к которым он не возвращался. Его сознание оставило только то, что он всё ещё любил, и что помогало ему просыпаться по утрам.

Улочки Москвы, пёстрые от всевозможных украшений, радовали глаз. Не так часто Люци приходилось по утру отправляться в город, да и ночь была совершенно бессонной. Однако то, что ему предстояло увидеть стоило того.

Они свернули в один скверный дворик, такой обшарпанный, что по началу он казался заброшенным. По сути, нога нормального человека не вступала туда приличное количество лет. Дурной дом, дурная слава.

Худосочные тела у подъезда жались друг к другу в наркотической ломке. Их было не больше трёх, если не присматриваться, чего Люци не собирался делать. Невозможно было угадать, где тут мужчины, где женщины, и можно ли вообще считать человеческим видом этих потерянных.

Машина остановилась возле небольшой постройки, одноэтажной. Люци в своём очаровательном кремовом костюме перешагнул обломки досок и направился к входу, кивнув своему парню у двери. Внутри было помещение, квадратов 60 на вид, заброшенное, как и всё вокруг этого здания. Внутри находились приближённые Люци, 10 отменных бойцов с увесистым оружием, на случай наркоманского любопытства или ментовской проверки.

Виктория Шилова на холодном железном столе, абсолютно голая и обессиленная после лечения и ночных инъекций, ногтями с осколками лака царапала поверхность, как будто это могло хоть что-то исправить.

– Доброе утро, принцесса!

Она повернула голову на голос. Люци расплывался в её глазах, но она точно знала, что это он. Запах его духов, едва уловимый, как подобает хорошему вкусу, достиг её ноздрей, и она перестала царапать стол.

– Веселишься?

То, как он над ней насмехался вовсе не причиняло вреда. Она так долго ненавидела свою жизнь, что ещё один неприятный инцидент мог лишь позабавить. Интересно, её убьют? Хорошо бы. Всё лучше, чем остаться в лечебнице, где любое твоё слово – подтверждение сумасшествия. Ах нет, депрессия. «У вас затяжная депрессия, на фоне которой развился алкоголизм. Разум пытается найти обезболивающее от ваших страданий. И когда вы не можете справиться самостоятельно, он находит отход от реальности. Кто-то слушает музыку, кто-то читает, играет в компьютерные игры, пьёт. Совершенно разные средства направлены лишь на одно – спасение». Так сказал её психиатр, мальчишка с уродливым носом и хорошим маникюром. Что он вообще может знать о страдании?