Полная версия
Перевернутое сознание
Нэт указал мне на мороженое, про которое я уж и забыл совсем. Я заглотил его, измазав себе им нос. Натали засмеялась. Я стер мороженое и показал ей язык. Она снова засмеялась. Мы дошли до на вид нормальной скамейки, и Натали предложила присесть. Я не возражал. Небо начало заволакивать серыми тучами, и я подумал о том, чтобы может начаться дождь. Мы достаточно далеко ушли от моста, так что если не считать доносящийся с дороги шум и гудение автомобилей, мы были в относительной тишине. Чтобы кто-нибудь, кроме нас, гулял по аллее, видно не было. Здесь, вероятно, к вечеру много проходит людей, которые возвращаются с работы (по близости был банк и швейная фабрика, сквозь окна которой на первом этаже, можно было видеть работающие ткацкие станки). А потом тут подростки, вроде меня, Рика или Серого, которые распивают здесь спиртное, лапают своих подружек и треплется обо всем. Лично, мне больше нравились веранды садов для распития алкоголя, а не аллеи со скамейками.
Особенно круто гулять по аллеям, когда листочки на деревьях еще только вылезли, они еще свежие и зеленые. Вдыхаешь приятный аромат зелени, закрыв глаза, и представляешь, что ты в зеленом красочном лесу. Поют птицы, а там за кронами деревьев стоит домик, в котором живешь ты и твой ДРУГ. Или же хорошо тоже гулять осенью, когда на деревьях пестрые разноцветные наряды. На асфальте же лежат осенние листья, как будто покров. И опять за красными, желтыми, рыжеватыми и коричневыми шапками деревьев стоит домик, в котором можно отдохнуть и набраться сил вместе с твоим ДРУГОМ ЖИЗНИ. Там чувствуешь спокойствие, умиротворение, тебе некуда спешить, время словно останавливается. Там нет ужаса, нет Фрэссеров и кровавых мыслей, которые навещают меня. В те минуты, сидя рядом с моей Натали и размышляя обо всем этом, я жалел, что у меня нет ничего для того, чтобы претворить эту прекрасную мечту в реальность. Я бы женился на Нэт, и мы бы уехали в то крутое место, где я бы стал жить без страха… стал бы нормальным. У нас бы появились друзья, которые тоже бы жили где-нибудь поблизости среди чудесных красот природы, возможно бы, около какого-нибудь пруда или водоема.
РЕАЛЬНОСТЬ ЖЕСТОКА
Я подумал о животных. Они могут без проблем построить себе жилище, и жить со своими женами. Взять хотя бы труженика-бобра. Он может забабахать себе какую угодно хатку, в которой может балдеть вместе со своей женой бобрихой-труженицей. Для этого ему требуется лишь целеустремленность, трудолюбие и материалы для жилья, которых в лесу завались и которые для него совершенно бесплатны. Это для людей, чтобы получить дом нужно работать как очумелым или же нужно быть мозгастым, заниматься различными темными делишками, и тогда у тебя будет все. Кто-то в этом процветает, а кому-то сносят башку. Все равно нельзя паразитировать постоянно.
Меня малость занесло. Я размечтался чересчур. Чтобы все было бесплатно, как у животных. Это уж вообще коммунизм тогда в прямом смысле слова. Я ни хрена не соображаю в этом. Хоть нам и историчка долдонит на уроках про это последние два года. Но из ее бормотания я понял только то, что коммунизм – это когда все будет бесплатно. Это просто невозможно в кровавой действительности. Всегда есть ПАРАЗИТЫ, которые кайфуют, попивая кровь из кого-нибудь. Коммунизм, по мне, так это сказка, как и мое желание уехать с Нэт и жить в лесу в нашем доме, где я не буду бояться, забуду о ФРЭССЕРАХ и ужасно плохих мыслях. Это всего лишь красивый сон, которому никогда не суждено сбыться. Он радует тебя, пока ты его видишь, но затем ты просыпаешься, и все выглядит совершенно по-иному, – красивый сон исчез, бесследно испарился.
Я спросил у Натали, мечтала ли она научиться летать, когда была маленькой. Мне нужно было срочно отвлечься, я ощущал зловонное дыхание приближающихся Фрэссеров, ужаса и черных кровавых мыслей. На какое-то время мне пришла в голову мысль, что у Нэт нет ушей. Они вырваны. Она одна из них. Я старался не смотреть на ее уши, потому что понимал, что Фрэссеры тут же все поймут, увидев это в моих глазах. Я решил делать вид, что не догадываюсь ни о чем.
Нэт(?) сказала, что мечтала. «Если бы я умела летать, – сказала она (?), – то я бы смогла парить в небе, смогла бы слетать в разные места и еще бы сделала много всяких вещей. Когда я была девчонкой, я знала, а сейчас уж и забыла. Я тогда еще думала, что есть какая-нибудь фея с волшебной палочкой, и она помашет ею передо мной, и я смогу летать. Тебе, наверно, это кажется смешным?».
«Не-а». – Ответил я.
«А почему ты спросил?»
Пару секунд я не решался поднять глаза (ФРЭССЕРЫ!!!), но потом все-таки у меня хватило сил это сделать. Я пересилил себя и посмотрел на уши Натали. Они были на месте. Они не были вырваны. Она не была Фрэссером. Они отступили. Ужас, который сковал меня и начал превращать во мне все внутренности в лед, тоже исчез. Рассказ Натали о детских мечтах отогнал Фрэссеров, ДРОЖЬ и ЛЕД.
«Было интересно».
«А теперь ты расскажи о своих детских летательных мечтах».
Я рассмеялся. «Летательных». Что-то в этом прилагательном показалось мне забавным.
«Они отличаются от твоих. Я не хотел сам лично летать. Я верил, что если положить три листка дуба под подушку и подумать о полете, теплом ветерке и голубом небе с пористыми белыми облачками, то ночью можно насладиться полетом под куполом звездного неба».
«Надо же! Никогда б не подумала, что ты об этом мечтал в детстве! – Нэт искренне удивилась. Она, вероятно, полагала, что в голове у меня, кроме грязных шуточек, ничего нету – что я неспособен мечтать. – А почему именно три дубовых листочка? И как же ты на них умещался?»
«Я не знаю, почему три. Может, мне нравилось это число. Оно мне и сейчас до сих пор нравится – самая моя частая отметка».
Натали прижалась ко мне, смеясь. Я тоже рассмеялся. Я чувствовал себя легко и спокойно, как после поцелуя.
«А на второй твой вопрос ответ у меня есть».
«И какой же?» – Натали смотрела на меня своими ясными глазами. Видно было, что ей интересно, что она действительно хочет знать, а не старается просто поддержать беседу из вежливости. МОЯ НАТАЛИ. КАК Я МОГ ПОДУМАТЬ, ЧТО ОНА ОДНА ИЗ НИХ? КАК?! ДУРАК-ДУРАК-ДУРАК!!! Я хотел отвести один локон черных кудрявых волос Нэт, который почти закрывал один глаз, но я этого не сделал (хоть и безумно хотелось сделать это… нежно и аккуратно). Не могу понять, почему я это сделал. Иногда я бываю таким чертовым трусом, что я противен самому себе. Если бы кто-нибудь заглянул внутрь меня, то увидел бы, что я из себя представляю… НИЧЕГО?
«Я становился маленьким кузнечиком или таким маленьким зеленоватым жучком с белыми прозрачными крылышками и спокойно уменьшался на трех листьях, которые соединялись в нечто вроде плота. Я летел на листочках, точно на ковре-самолете, и если ветер дул мне не в спину, а в лицо, то приходилось хвататься за корешок моего летательного (какое прикольное слово!) приспособления, я ведь был…»
«Маленьким зеленоватым жучком с белыми прозрачными крылышками». – Нэт взяла мой руку и нежно проводила кончиками пальцев по ней.
«В точку. Потому что я был малюсеньким жучком (Она запомнила)».
«И часто ты парил на волшебного ковре из трех листочков дуба?»
«Частенько. А когда я утром просыпался, то все удивлялся, как я очутился в кровати. Кажется, секунду назад, я гонял в ночи и пролетал над горами и лесами, а теперь лежу в постели, и я не жучок, а снова человек. Я шел к бабуле и рассказывал о своих путешествиях».
«И как она реагировала?». – Натали продолжала водить своими нежными пальчиками по моей руке. Это было приятно. Я даже забыл о доносящемся издалека шуме поганых машин.
«Превосходно. Внимательно слушала, готовя еду курам и свинюшке, задавала вопросы. А один раз даже сказала, что видела меня на моем дубовом плотике. Она сказала, что видела меня вдалеке. Пыталась догнать, но я уже умчался на своем скоростном летающем плоту».
«Правда?» – Нэт по-детски улыбнулась.
«Да-а. А я ей тогда сказал, что в следующий раз во время моих ночных путешествий буду повнимательнее и мы встретимся. Бабуля сказала, что несомненно и что будет ждать с нетерпением. И добавила, что когда она наслаждается ночными прогулками, то она становится другой, как и я».
«И кем она становилась?».
Я заглянул в глаза Натали с задорной улыбкой. Она тоже непроизвольно улыбнулась в ответ.
«Она становилась жучком-летуном».
«Врешь?» – Натали хлопнула меня не больно по ладони и выпустила ее из своих ласковых рук.
«Отнюдь. Чистая правда. – Ответил я, улыбаясь во весь рот. – Бабушка, наверно, не хотела разрушать мои классные мечтания и подыгрывала мне тем самым. Только потом я понял, как я так быстро превращался из малюсенького жучка в человека и оказывался в постельке, – мне все это снилось. Мне раскрыла глаза мать, когда я решил поделиться с нею, потому что не было рядом бабули. Мне кажется, мать это сделала, потому что не умела и не хотела мечтать».
«Тебе было, наверно, обидно?»
«Какое-то время. Но потом я даже обрадовался, что все понял. Мне теперь не приходилось ломать голову над трудной задачей: как я становлюсь обратно человеком».
«Разрешил настоящую задачу, в сравнении с которой задачи, которые дает Цифроед гроша ломанного не стоят».
«Точно. Но я все равно какое-то время клал дубовые листочки под подушку, чтобы когда буду парить над горами и лесами при ночном звездном освещении, не разбиться. Я был хоть и жучком с крылышками, но, к сожалению, не летуном, как бабуля».
«Понятно. – Нэт снова взяла мою руку и начала водить по ней. – Хорошая у тебя бабуля. Жаль, что у меня такой нет. Она все еще мечтает с тобой или уже нет? Думает, что ты вышел из этого возраста?».
«Она еще долго мечтала со мной и шутила, но теперь нет. Уже нет. Я уже вышел из этого возраста, как ты правильно заметила». – Я убрал свою руку из рук Натали.
Потом мы пошлялись по универмагу, пока шел дождь. Обошли все отделы на двух этажах. Купили один хот-дог с зеленью, горчицей и кетчупом и чай. А потом наведались в обувной магазин. С деловым видом богатых пижонов поразглядывали там все. Напоследок заглянули в магазин теле-видео техники. Посмотрели на громадный телек с плоским экраном. Я сказал Нэт, что если бы я купил такой ящик, то засунул бы его в стену в туалете. А я бы кайфовал в ванне, смотря эту громадину. Нэт сказала, прикрывая рот ладонью, что если я начну откладывать деньги сейчас, то лет через пятьдесят я приобрету этого монстра, и что к тому времени будут уже телеки размером с дом.
«Сегодня и приступлю набивать свой чулок мелочью». – Съязвил я.
«Не плохая мысль. Я могу сделать первый взнос в чулочный сейф?»
«А как же!»
Оставшихся денег как раз хватило на обратный проезд. Когда мы возвращались, времени было уже около четырех. Натали чмокнула меня в щеку на прощания перед своим проездом и сказала, что очень хорошо провела время по программе от Версова. Я спросил, не чувствует ли она себя грустно. Она улыбнулась и покачала головой из стороны в сторону. Я сказал, что приятно слышать такое, что я дал пинка под зад ее ГРУСТИ. Она направилась в подъезд, а я развернулся и зашагал домой. Я чувствовал себя усталым и изможденным.
Отец сегодня появился дома. Заснул перед телевизором. На меня он не орал, хоть и бросал в мою сторону какие-то злобные взгляды. Наверно, не нашел к чему зацепиться?
НИЧЕГО НЕ ХОЧЕТСЯ.
МНЕ СТРАШНО. СНОВА ПРИХОДЯТ ДУРНЫЕ МЫСЛИ.
ПОСЛЕ ХОРОШЕГО КО МНЕ ПОЧТИ ВСЕГДА ПРИХОДЯТ ДУРНЫЕ МЫСЛИ.
День с Натали был супер. Только почему он мне кажется далеким и ненастоящим? Каким-то игрушечным? И прозрачным?
Глаза слипаются, и как будто хочу спать, но это все обманчиво. Мне лишь кажется, что я хочу спать. Когда же лягу в постель, выключу свет и накроюсь одеялом, то сон убежит от меня, и в башку начнут лезть мысли. Хорошо если светлые, вроде тех о жизни с Натали, моем ДРУГОМ ЖИЗНИ, а если дурные? Как те, когда я стоял на мосту, и мне показалось, что я совершил это, преступил порог страха и боязни, отделяющие меня от этого поступка. Интересно, Александр сильно боялся? В какой-то момент он переступил порог страха и сделал это. На это не так-то легко решиться. Для чего я здесь?
МНЕ ОДИНОКО. Я ЧУВСТВУЮ ЗАПАХ ОДИНОЧЕСТВА… ЗЛОВОНИЕ ФРЭССЕРОВ, КОТОРЫЕ ПОКА ЗАТАИЛИСЬ.
НУЖНО НЕ ЗАБЫТЬ ЗАКРЫТЬ ДВЕРЬ. ЧТОБ ОНИ НЕ ПРОНИКЛИ И НЕ УБИЛИ МЕНЯ ВО СНЕ.
Я хотел бы обнять Нэт. Как было бы хорошо, если бы она сейчас взяла мой руку в свои и погладила ее.
Я ЧУВСТВУЮ НА СЕБЕ ЧЕЙ-ТО ВЗГЛЯД. СЛЫШУ ДЫХАНИЕ. У НИХ МНОГО РАЗНЫХ ТАЙНЫХ МЕСТ. ОНИ …
2 апреля
Сегодня проснулся в первом часу. Сразу взял дневник, чтобы записать все, что произошло с нами вчера. С Риком и Серым ходили на денежную рыбалку. Улов был хороший. Каждому досталось по тысяче с копейками. Я понимаю, что это неправильно и что так можно и допрыгаться, но мы постарались сделать все по-быстрому.
Главное, чтобы район был подальше от твоего собственного. Мы выбрали район, где находится военный госпиталь, – неподалеку от парка, где мы с Натали так круто поговорили – так что я на какое-то время стал маленьким пареньком и перенесся в детство. Мы приехали туда почти в девять. Уже стемнело. Мы двинулись вдоль здания госпиталя. Серый горланил, как оглашенный, так что слышно было за километр. Я сказал ему, чтоб заткнулся, а то мы так не хрена деньжат не надыбаем. Некоторое время мы шли по дорожке вдоль ограды госпиталя. Никого не замечали. Где-то слышались голоса. Мы завернули и тут заметили одну дамочку. По виду она была даже очень чем ничего. Она удалялась от нас. В тусклом свете фонарного столба мы смогли рассмотреть ее. Кожаная красная курточка, черные коротко стриженные волосы, юбка с разрезом по середине на заду и маленькая красная сумочка на металлических цепочках (должно быть, она купила ее под цвет своей курточки). Этой дамочке было лет двадцать пять не больше, но я мог и ошибаться. Мы отошли обратно за поворот. Натянул свои вязанные шапки. Решили, что Рик ее толкнет сзади, а я вырву у нее сумочку. Если она начнет верещать, то Серый решит эту проблемку. Я попрыгал на месте, точно перед забегом на сто метров, потянулся и направился за дамочкой, которая уже достаточно усвистала. Что я не мог понять, так это: на кой черт, она разгуливает здесь в своей небедной одежке и идет ведь, словно ей все по барабану и с ней будет все о’кей. Дура. Но если так посудить, если бы не было таких дур, то как же мы тогда бы пополняли денежные запасы время от времени. Пока мы приближались к этой дамочке, я все думал, что она сейчас оглянется, но она так этого и не сделала. Рик кивнул мне и понесся к этой дуре. Она успела только дернуть башкой, намереваясь оглянуться, но Рик ее уже бортонул со всей дури. Она зашаталась, но не упала. Серый матернулся. Я кинулся к дамочке и дернул у нее сумку. Она вцепилась в нее своими лапами и заверещала. Я машинально зыркнул в сторону боковым зрением, мне показалось, что я засек там чей-то силуэт. Подбежал Серый. Он треснул дамочку по спине, а затем – по ногам. Он умело ее подсек, так что она сходу шмякнулась на асфальт. Кончиками пальцев она все равно еще сжимала металлическую цепочку-ремешок своей красной сумочки, которую она купила под цвет свой курточки, которая теперь была вся в грязи и напоминала дерьмо. Я дернул за ремешок-цепочку. Сумочка оказалась о меня. Рик уже стоял, готовый стартануть. Я приблизился к нему. Но Серый не собирался драпать, его потянуло на выпендреж. Он присел над этой дамочкой, распластавшейся на асфальте и юбка которой была разорвана вдоль разреза, и харкнул ей на волосы, за которыми она, готов спорить, тщательно следила, отсиживая свою жопу на стуле в каком-нибудь салоне. «Думала крутая что ли, а?! Шмара!»
«Бежим, козел сраный!» – Проорал я. Серый перед этим что-то дернул, поэтому его и повело, мозги закоротило у этого быка-оплодотворителя.
Он размахнулся и пнул женщину под ребра.
«Да ты очумел, что ль?! Мудак!»
«Серый, давай резче!» – Крикнул Рик, поглядывая по сторонам и в зажженные окна домов.
«Насрать на него! Чешем!»
Мы сорвались с места и почесали, что было духу. Я оглянулся и увидел, что Серый бежит тоже. Он делал это с такой неохотой, словно ему и спешить было неуда (ГОВНЮК!!!). А если нас повяжут, урод, ты об этом не думал?! Он нарушил наши два правила: 1) быстрота и 2) никакого ненужного избиения. Лишь повалил, отнял и беги. И не нужно играть в игру «Какой я крутой, видали?». Мы пробежали дворами почти до самого парка. Там остановились, чтобы перевести дух. И потом снова почесали. Серый проорал сзади, что, мол, можно и передохнуть, но сказали с Риком этому придурку, что если ему так охота – пусть отдыхает. И дополнительное правило к двум перечисленным: ЧЕШИ ТАК, СЛОВНО ЗА ТОБОЙ УЖЕ ГОНЯТСЯ. Серый что-то пробурчал, но продолжил бежать вслед за нами. У него в то день точно мозги перегрелись!
Мы пробежали сквозь темный парк рядом со швейной фабрикой и бежали до дороги, где мы остановились и пошли нормальным шагом. Там уже были люди, а привлекать излишнее внимание к себе не стоит. У меня из горла вырывались хриплые звуки, лицо все было в поту. Волосы под вязанной шапкой были мокрые. Мы спустились под мост у дороги и там обследовали сумку. Там был суперский улов. В кошельке были три тысячи одной бумажкой, а в маленьком отделении кошелька было полным-полно двушек и пятаков. Также в этой маленькой красной сумочке мы нашли сотовый телефон, кредитную карточку и паспорт. Только представить, какой кретинкой надо быть, чтобы таскать с собой три тысячи, кредитку и паспорт? По мне так полнее некуда. Рик раскрыл паспорт на третьей странице. Нашу бесстрашную богатейку, наслаждающуюся прогулкой в ночи, звали Людмила Геннадьевна Герасимова восемьдесят второго года рождения. То есть выходило, что я не прогадал насчет ее возраста.
«Не повезло тебе нынча Люда, людоедочка». – Серый заржал, лыбясь как настоящий говнюк.
«Не вопи ты так, придурок». – Прошипел я, сжав ему локоть.
«Да ладно те, Диман. Мы уже далеко. А эта шмара пока оклемается».
«На кой ты ее бил, дубина?» – Спросил Рик.
«Не хрена было сопротивляться при задержании». – Серый хохотнул.
Как мне хотелось вмочить ему и избивать-избивать, пока кишки через рот не вылезут.
Я взял паспорт у Рика и вырвал страницу, где указано, кем выдан паспорт, страницу с фотографией и пропиской. Смял их и засунул в карман. Изодранный паспорт бросил в реку. Измятые страницы я позднее изорвал и выбросил в практически пустую помойку, но в которую в совсем скором времени навалят кучу мусорного дерьма. Мы разделили деньги, и Серый снова не удержался от того, чтобы вставить словцо: «День получения зарплаты – превосходненько, мужики».
Кредитную карточку мы превратили в гармошку и тоже бросили в реку.
«Прощай подруженька моя, кредитка сраная-родная».
Рик хмыкнул. Видимо, ему понравился стишок Серого под названием «Кредитка». На сотовом было мало денег. Серый тут же вставил:
«Богатая, а на сотовике денег с гулькин… Жидовка».
Сотовый оказался еще с фотиком. И Серый не удержался и засунул себе сотовик в штаны, чтобы сфоткать задницу.
«Завязывай, извращен поддатый». – Говорю.
«Да будет тебе, Диман. Приколись, ведь. И ЕЩЕ РАЗ МЕНЯ ИЗВРАЩЕНЦЕМ НАЗОВЕШЬ, Я ТЕ КАДЫК ВРЫВУ, СУКА!»
«ДАВАЙ! СМЕЛЕЕ!!!» – Этот бык-оплодотворитель меня задолбал. Мне плевать было на осторожность, я хотел лишь его урыть.
Над нами порой раздавался звук проносящихся машин.
«НУ, ЧЕГО ТЫ, ИЗВРАЩЕНЕЦ?! – Я нарочно назвал так Серого, чтобы взбесить, а потом врезать этому козлу. Внутри у меня все кипело, мне требовалось выбросить энергию. – НУ ДАВАЙ ВЫРВИ МНЕ КАДЫК-ТО!!!» – Я врезал Серому по пузу. А затем засмеялся. По безумному. Мне показалось, что это сделал не я, словно кто-то стал мной, а я лишь наблюдаю и чувствую, что ощущает тот, кто выпрыгнул из меня.
«Завязывайте. Довольно». – Вмешался Рик и отстранил меня.
«Да. Проехали. Все в норме».
«В НОРМЕ?! А МОЖЕТ, ПОСМОТРИМ, КТО КОМУ КАДЫК-ТО ВЫРВЕТ?!!!»
«Да чё ты, Диман. Я же ни чё. Чё ты сразу?».
«Проехали. Дай мне сотовик. – Я почувствовал, как возвращаюсь в свое тело, сознание возвращается ко мне, а тот кто-то занял на какое-то время место в моем сознании и теле убрался прочь. – Терь не увидишь фотку своего зада. – Сказал я, швырнув сотовый об бетонный блок. Он раскололся на две части.
«Ты что сделал, я же еще не звякнул?»
«Поздняк метаться, Серый».
Мы заржали.
Я подобрал части сотовика и швырнул в реку.
«Рик, там в сумочке больше ничего нет?» – Спросил Серый.
«А что те надо-то?»
«Ну, может, у нее там игрунчик».
«Завязывай, Серый. Достал». – Махнул на него Рик.
«А чё-о-о?»
«А то-о-о! Что даже если бы и был, он бы не уместился в этой подобии сумке, в этом красном кошеле».
«Шикарно сказал, Рик». – Я дал ему «пять».
Мы попытались изодрать красный кошель, как сказал Рик, но фига с два. Серому удалось лишь оторвать один ремешок-цепочку (наверно, разжалось металлическое кольцо). А затем красный кошель полетел туда, куда и все остальное до этого.
Мы добрались до дома на разных маршрутках как и всегда после таких «заработков» – это было тоже своего рода уверткой.
ГЛАЗА ЕСТЬ У ВСЕГО
Потом если начнут копать на нас (неизвестно, кто такая эта Людоедка Герасимова, поэтому надо быть осторожным), то могут вспомнить, что трое странноватых парней ехали в маршрутке, и один из которых (кажись, под «мухой) все ржал то и дело. Потом вычислят район и могут выйти на нас. Круг смыкается. И уже тогда просекут, из какого райончика заскочили подшибить деньжат. Разумеется, это больше похоже на детектив, в котором все такие наблюдательные и внимательные, что только диву даешься, но все равно нельзя быть беспечным и идти по течению. У нас в городке, да и везде, должно быть, людям на все по фигу – своеобразный мирок джунглей – и вряд ли кто-нибудь найдется такой наблюдательный, как это происходит в детективчиках, но все-таки… На авось далеко не уедешь. Пройдет один раз, второй, может быть, а дальше твою задницу могут с треском прихлопнуть.
ОСТОРОЖНОСТЬ – ПРЕЖДЕ ВСЕГО
После таких выходов на «заработки» мы залегаем недели на три или на четыре. Необходимо, чтобы прошло время, чтобы все подулеглось. И когда идешь на «заработки» опять, то НИКОГДА не следует ошиваться в том же районе, где был до того. Пока мы придерживаемся этой схемы, и нам везет. Но как говорится, на одном везении далеко не уедешь. Всему приходит конец, и удаче в том числе. Когда я думаю о том, как нас сцапают, то мне становится страшно и холодно, но я тут же гоню эту мысль, заверяя себя в том, что все будет нормально. Надо бы вообще перестать это делать. И что тогда? Заниматься торговлей наркотой, как один паренек, который как-то связан с бандой старшего брата Ильи Нойгирова? Он и сам уже подсел на эту хрень. Если ты торговец этим говном, то значит и потребитель. Если свяжешь себя с этим говном, то можно и не выбраться, – проглотит живьем, как какой-нибудь очумелый лангольер, пожиратель пространства. Вон Рик мне как-то рассказывал (уж давно это было, еще до того, как я начал вести эти дневниковые записи), что парень также начал торговать этим дерьмом, все говорил, что только поторгует, чтоб срубить деньжат, будет, так сказать, другим шею пронзать белым крюком кайфа, а в итоге и сам начал понемногу нюхать, потом перешел на то, что посильнее, а сейчас, Рик говорил, полный нарк, который просыпается утром, точно алкаш, лишь с одной первой мыслью – где достать деньжат на дозу, чтоб не окочуриться. Родители вышвырнули его из дома, потому что начал таскать вещи из квартиры, и теперь он обитает в каком-то канализационном притоне. Превратился в настоящего уличного озлобленного подонка, который готов глотки перегрызать.
Я осознаю, что не следует нападать так вот ночью, но с другой стороны я получаю даже некий кайф от этого. В такие минуты ты весь напряжен, адреналина в крови хоть отбавляй и ощущаешь, что живешь, забываешь об ОДИНОЧЕСТВЕ и БЕЗНАДЕГЕ. Вероятно, поэтому я и продолжаю это делать после прошествия времени затишья. Мне кажется все унылым и скучным, и мне требуется облить себя образным ледяным душем, чтоб напомнить себе, что я еще не живой ходячий трупак. После наших выходов, когда возвращаешь в ночи домой, то я не помню ни о СТРАХЕ, ни о ФРЭССЕРАХ, ни о том, что я ОДИН (НИДО). Я кажусь себе сильным, и уж тем более на порог моего сознания не приходят мыслишки о том, что я – шизик (????????????). Я нормальный, как и все в этом долбанном городке.
Я поднимался по лестнице к своей хибаре около двенадцати. В подъезде я ни на кого не напоролся. Что было просто здорово, потому что у меня начали пошаливать нервишки, и я почувствовал запах присутствия ФРЭССЕРОВ. Мне чудилось, что, пока я топал, вдоль дома в полной мгле, за мной неустанно следовал некто (я слышал хрипение за спиной), но как я только оборачивался с колотящимся сердцем, то никого не видел. Но я знал, чувствовал, чуял, что он все еще около меня, – он провалился в землю, откуда и возникнет вновь, когда я отвернусь. Поэтому я сорвался с места и до двери подъезда пробежал бегом.