P.S. I Miss You. Я по тебе скучаю

Это мой конек, моя стихия.

Это то, что я делаю.

Мёрфи возвращается к крыльцу, и мы входим в дом. Я усаживаюсь на кожаный диван коньячного цвета, скрещиваю ноги и окидываю взглядом свой собственноручно сделанный маникюр: нет ли царапин или облупившегося лака?

Всё в порядке.

Глядя в окно, я насчитываю шесть машин, проехавших мимо, потом решаю подняться наверх и найти свой винтажный браслет от «Картье» – подарок от бабушки на шестнадцатилетие и мой талисман.

У Роберта, вероятно, больше связей, чем у кого-либо из тех, с кем я ходила на свидания. Его резюме – это список длиной в милю, заполненный впечатляющими именами и известными блокбастерами. Но если даже не считать того, что встреча с ним может дать мне некую профессиональную выгоду, он приятен с виду и в обращении.

Поднявшись по лестнице, я вхожу в свою комнату, закрываю дверь и наклоняюсь над чемоданом, роясь в кармашках в поисках футляра с украшениями.

Я собираюсь все разложить по местам в эти выходные, но мне понадобятся коробки и чехлы, чтобы положить вещи Ника на хранение. Он попросил меня въехать в его комнату, но оставил в ней все как было – наверное, просто запихал охапку смятых шмоток в один большой чемодан.

По комнате все еще разбросаны его постеры, фотографии, медиаторы для гитар и заляпанные кофе блокноты – именно так он все это хранил.

Я даже нашла под кроватью пустую банку из-под «Old Milwaukee».

Ох Ник…

С нескольких попыток я все-таки ухитряюсь найти свой браслет и ключик, который отпирает его. Спустя минуту я загоняю Мёрфи в его вольер и спускаюсь обратно вниз, ожидая приезда Роберта.

Запах мужского геля для душа витает в сыром воздухе над лестницей, и это подсказывает мне, что Саттер только что принимал душ после работы – насколько я понимаю, это у него постоянная привычка.

В глубине души я чувствую побуждение извиниться перед ним за сегодняшнее утро. Сомнительно, что начать день с прохладного (во всех смыслах) приветствия от почти незнакомой соседки – это лучший способ наладить отношения.

Теперь я отчасти чувствую себя виноватой, но в то же время – отомщенной.

Уперев руку в бок и цокая каблуками по деревянному полу, я направляюсь на кухню, ориентируясь на хлопок дверцы холодильника и на звук откупориваемой пивной бутылки.

– Послушайте, – говорю я. – Я прошу прощения… за сегодняшнее утро. Мне не следовало использовать всю горячую воду.

Он делает глоток пива и окидывает меня взглядом.

– Но, если серьезно, нам нужно ладить друг с другом и уважать друг друга, – продолжаю я. – Иначе эти шесть месяцев, вероятно, будут…

– Тебе, наверное, следует снять этот наряд, – без всякого выражения заявляет Саттер и делает еще глоток.

– Что? – Мое лицо вытягивается. Я в полном замешательстве. Если он так пытается ухаживать за мной, то, черт побери…

– Он уехал.

– Кто уехал? – спрашиваю я.

– Тот тип, – поясняет он, кивая в сторону входной двери. – Тип в костюме-тройке, приезжавший на «Феррари».

– Роберт?

– Я не спрашивал, как его зовут. Я просто сказал, чтобы он уезжал.

Мои глаза распахиваются сами собой. Мне хочется ударить Саттера по лицу.

– Ты хоть знаешь, кто это был?

Он пожимает плечами.

– Не-а. Не знаю. И мне плевать.

– Роберт Макколи. – Я произношу это имя медленно, подчеркивая каждый слог.

Саттер снова пожимает плечами, как будто это имя ничего ему не говорит.

– Он очень известный продюсер, – говорю я, чувствуя, как немеют и дрожат губы. Руки у меня тоже дрожат. И голос тоже. – Мы уже несколько месяцев планировали это свидание. Зачем… почему ты это сделал? Какое ты имел право?

– Я оказал тебе услугу. – Он прислоняется к кухонной стойке и опирается на нее локтем, словно ведет какой-то ничего не значащий диалог.

– Ты понятия не имеешь, что ты сделал. – Я сжимаю зубы с такой силой, что мышцы на щеках сводит острой болью.

Он качает головой.

– Этот тип просто хотел покрасоваться рядом с молодой симпатяжкой и перепихнуться с девушкой, чье либидо еще не на пике. Это просто отвратительно. И бесперспективно. Для вас обоих.

– Ни хрена себе у тебя шуточки!

– Да нет, хрен есть, хочешь проверить? – Он ухмыляется, и мне хочется сорвать эту улыбку с его красивого лица. Несмотря на то что Саттер по любым стандартам невероятно привлекателен, в этот момент его вид раздражает меня.

– Ни за что. – Я твердо скрещиваю руки на груди. – Даже через сто миллионов лет. Даю слово. – Я понимаю, насколько по-детски это звучит, но я слишком зла, чтобы сдерживаться.

Схватив свой телефон, я собираюсь набрать сообщение Роберту, но сначала мне нужно узнать, что сказал ему Саттер.

– Что ты такого ему наговорил, что он уехал? – спрашиваю я. Он прижимает к губам горлышко бутылки, но не пьет.

– А какая разница?

– Мне нужно исправить то, что ты натворил, так что разница есть. Отвечай немедленно.

Он отходит к раковине, допивает пиво, потом споласкивает бутылку и отправляет в мусорное ведро для перерабатываемых отходов в дальнем конце стойки.

Никогда не встречала такого цивилизованного наглеца.

– Я сказал ему, что он недостаточно хорош для тебя, – отвечает Саттер, поворачиваясь ко мне лицом. Он опирается ладонями о стойку позади себя и скрещивает ноги в лодыжках – словно мы приятели, болтающие о том о сем, и я не стою перед ним в платье и туфлях за несколько тысяч долларов, с прической и макияжем, на которые убила весь вечер.

– Почему ты это сказал? – В горле у меня встает комок.

Саттер выпрямляется и скрещивает руки на своей мускулистой груди.

– Потому что я знаю таких, как он.

Закатив глаза, я прикусываю нижнюю губу, чтобы она не дрожала.

– Ты ничего не знаешь обо мне. Ты ничего не знаешь о нем. Ты не имел права.

– Я знаю достаточно.

Прикрыв глаза ладонью, я делаю глубокий вдох. Сейчас я не могу смотреть на него, я хочу уйти, но тело становится неподъемно-тяжелым, кровь – густой и горячей, и я не могу сделать ни шагу.

– Наверняка было что-то еще, – говорю я несколько секунд спустя, заставив себя посмотреть в глаза Саттеру. – Он не уехал бы просто потому, что какой-то незнакомый тип сказал ему, будто он недостаточно хорош для меня.

У Роберта Макколи стальное эго и больше самоуверенности, чем у Джорджа Клуни и Тома Круза вместе взятых. Чтобы отказаться от меня, ему вряд ли бы хватило слов какого-то наглого электрика.

– Не важно, что я сказал, – заявляет Саттер. – И прекрати спрашивать, потому что я тебе все равно не отвечу.

Я делаю шаг к нему, сжимая кулаки. Я много чего хочу сказать ему, но слова застревают в горле, меня душит неприкрытая ярость.

Я устремляю на него пылающий взгляд.

А потом иду прочь, гневно вколачивая каблуки в пол. Наверное, следовало показать ему средний палец, плюнуть в лицо, крикнуть, что он не имел права. Но, вероятно, ему это слишком понравится.

Я не склонна кого-то ненавидеть, но если бы все же захотела… предметом моей ненависти был бы Саттер Олкотт.

Глава 6

Саттер

– Чувак, у тебя меньше шансов, чем у ледяного кубика в аду, – говорю я своему приятелю Каю. Он разглаживает сложенную бандану, которой повязывает свои длинные темные волосы, чтобы они не лезли в глаза, и не сводит взгляда с высокой брюнетки в углу. Хотя, надо сказать, он таращится на нее с того момента, как она переступила порог моего дома.

Впрочем, как и я сам.

– Смотри и учись. – Я делаю глоток пива, по-прежнему глядя на черноволосую ведьму, которая стоит в углу, болтая с одним из моих друзей.

Остальная компания разместилась в патио, несколько человек торчат в гостиной, но я опасаюсь выпускать эту цыпочку из поля зрения – ведь есть призрачный шанс, что кто-то из этих придурков решит подкатить к ней.

– Еще раз – как, ты сказал, ее зовут? – спрашиваю я.

– Миган, – отвечает Кай, подчеркивая звук «и». Лицо у него удрученное, но на самом деле я оказываю ему услугу. Кай хороший парень, но через слово вставляет в разговор «чувак» или «чувиха», а мозг у него слишком неразвитый, чтобы поддерживать нормальный диалог с кем бы то ни было, не говоря уж об этой цыпочке, которую он пытается склеить.

По вечерам в пятницу вся компания собирается у меня, чтобы оттянуться и отдохнуть от суеты большого города – всю неделю мы буквально рвем задницы на британский флаг, только чтобы заработать на жизнь. Я сумел добиться чуть большего, чем практически все мои друзья, но тем не менее деньги все равно не растут на деревьях. Мы просто компания обычных парней, имена которых не красуются ни в списках ВИП-персон, ни в документах на «Порше» и «Рейндж Роверы».

Я уверен, что Миган пришла сюда с Раджем и его девушкой, Налой, и мне кажется, что она – коллега Налы по работе, и я удостоверюсь в этом через две с половиной секунды.

Взяв из холодильника холодное пиво, я небрежным шагом направляюсь к ней и протягиваю ей бутылку. Взгляд темных глаз Мееган падает на меня, потом перебегает на пиво и снова на меня.

– Что это? – спрашивает она, подаваясь ко мне. В глазах ее прыгают искры, алые губы подрагивают.

– Именно то, чем оно выглядит.

Она берет у меня бутылку и скручивает крышку.

– Обычно я не пью пиво.

– Обычно я не делюсь своим пивом с посторонними женщинами.

Я бы предложил ей что-нибудь из вин Мелроуз, но все бутылки облеплены клейкими бумажками с надписями «ЗАРЕЗЕРВИРОВАНО», «ЯД» и «НЕ ТВОЕ».

– Полагаю, сегодня вечером мы оба намерены сделать исключение, верно? – спрашивает она, едва ли не раскачиваясь взад-вперед и выдавая игривую полуулыбку.

– Саттер, – представляюсь я.

– Миган. – Она делает маленький глоток пива, ни на секунду не сводя с меня взгляда.

– Ты пришла сюда с Раджем и Налой, верно?

– Верно. Мы с Налой работаем вместе. В прошлые выходные я притащила ее на вечеринку, а теперь оказываю ей ответную услугу, – говорит Миган. – Не то чтобы ей пришлось тащить меня сюда…

– Извини. По крайней мере, она могла бы привести тебя туда, где посторонние мужчины не будут бесстыдно заигрывать с тобой.

– Это сейчас и происходит? – спрашивает она.

– А что же еще? – Я подцепляю пальцами отклеившийся уголок этикетки на своей бутылке с пивом, но продолжаю смотреть на девушку.

Я говорю серьезно. Миган привлекательна – в смысле, интересна и не похожа на пластиковую куклу, она выглядит достаточно умной, чтобы поддерживать разговор. И конечно же она понимает, что, когда мужчина подходит к ней и предлагает выпивку, это все равно, как если бы он сказал: «Ты горячая штучка. Давай выпьем, а потом развлечемся в свое удовольствие». И если бы она не была настроена точно так же, она не стояла бы здесь и не разговаривала бы со мной.

Входная дверь отворяется, и я подаюсь вперед, чтобы бросить взгляд через гостиную в прихожую. Конечно же там стоит Мелроуз, обводя взглядом дом, полный посторонних людей. Но это сбивает ее с толку лишь на несколько секунд, после чего она направляется в кухню и берет из шкафчика бутылку вина, срывает с нее собственное «объявление», а потом достает из ящика стола штопор.

– Это красное «Москато»? – спрашивает Миган, указывая на бутылку. Она стоит так близко ко мне, что мы практически соприкасаемся плечами, но, похоже, теперь мне придется сражаться за ее внимание против бутылки вина. И что девушки находят в этих слабеньких десертных винах?

«Пьют всякое дерьмо, да еще и восхищаются».

– Да. Хочешь? – Мелроуз поворачивается к ней и приподнимает бровь.

– Было бы неплохо. – Миган ставит бутылку с пивом на стойку, отходит к кухонным шкафчикам и по очереди открывает их, пока не находит бокалы, о существовании которых я даже не подозревал. Должно быть, их привезла Мелроуз. – Это мило с твоей стороны. Спасибо.

Девушки разливают вино по бокалам и чокаются ими, прежде чем начать прихлебывать напиток мелкими глотками – осторожно, чтобы не размазать помаду.

– Тяжелый был день? – спрашиваю я у Мелроуз.

– Да. – Она выдыхает, прислоняется к стойке, легонько постукивая розовыми наманикюренными ногтями по бокалу, который держит в другой руке.

– Тебе, вероятно, надо расслабиться и отдохнуть, – говорю я, указывая глазами в потолок – ее комната находится прямо над нами.

– А что я, по-твоему, прямо сейчас делаю? – спрашивает она, отпивая большой глоток. Ее синие глаза сверкают. Она точно знает, что она делает.

– А кем ты работаешь? – спрашивает Миган. Вот только спрашивает она не у меня… а у Мелроуз.

Мне это выносит мозг – какого черта Мелроуз интересует ее больше, чем я? Если это и дальше продолжится в том же духе, мне скоро придется поднимать с пола свою челюсть.

– Я актриса, – отвечает Мелроуз со скромной улыбкой, как на заказ. Я гадаю, долго ли она репетировала эту улыбку.

– Вот мне и показалось, что ты выглядишь как-то знакомо! – Лицо Миган озаряется. – Я видела тебя в каком-то… я точно знаю, что видела.

Мелроуз перечисляет свои роли, и Миган кивает, подскакивая на месте.

– Да, да, вот эта роль! – восклицает она. – С ума сойти! Ты просто хоть и не слишком известная, но знаменитость. Можно с тобой сфотографироваться?

Я зажмуриваюсь, чтобы не закатить глаза, и изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не замотать головой.

Все уважение, которое я питал к Миган… испарилось в последние двадцать три секунды.

Исчезло.

Бесследно и мгновенно.

Она была такой интригующей со своей смуглой кожей, экзотическими чертами лица, красиво очерченными губами и намеком на чувство юмора.

У меня были определенные надежды.

А теперь эти надежды исчезли – и все из-за этой штучки по имени Мелроуз Клейборн.

– Кто-нибудь тебе говорил, что ты похожа на Дженнифер Лоуренс? – щебечет Миган. – Но ты намного красивее.

Мелроуз отмахивается от ее слов.

– А, перестань.

– Тебя никогда не волновало, что люди могут спутать тебя с ней? – Миган делает еще глоток вина и подается ближе к Мелроуз. Меня все равно что нет, словно я невидимка, подслушивающий самый дурацкий разговор на моей памяти.

Мелроуз качает головой.

– Я еще не настолько знаменита. Пока я играю мелкие роли. Мое имя мало кому известно. Но что, если я когда-нибудь прославлюсь? Меня не беспокоит, что меня могут перепутать с ней. Мне кажется, мы достаточно разные.

– Мне нравится, что ты такая скромная. – Миган склоняет голову, словно в знак уважения к Мелроуз. Словно хочет прямо сейчас подружиться с нею. – И ты такая талантливая, боже! Когда-нибудь ты станешь знаменитой, я это знаю. Посмотри, у меня прямо мурашки по коже бегут!

Миган проводит кончиками пальцев по своему предплечью, словно в каком-то пафосном спектакле, и Мелроуз бросает на меня взгляд.

Что бы сейчас ни происходило, это просто неслыханно.

Девушки так не поступают.

Они дерутся, словно кошки, бросаются друг на друга, выпустив когти.

Они преследуют друг друга.

Они отпускают сомнительные комплименты.

Они не должны вот так становиться приятельницами.

– Ладно, хватит обо мне. А чем занимаешься ты? – спрашивает Мелроуз. Уголок ее губ приподнимается. Это не улыбка. Это усмешка. Она знает, что делает. Она знает, что я собирался подкатить к Миган, и теперь отбирает у меня ее внимание.

Должно быть, это месть за сорванное свидание с тем морщинистым хрычом. Да, отчасти я сделал это намеренно, поскольку это показалось мне идеальной частью моего замысла, но, если честно, я делал лишь то, что считал правильным. Мне плевать, кто что скажет, но седые, лысеющие мужики, разъезжающие на дорогих спорткарах и похожие на оплывших гоблинов, цепляют таких девушек, как Мелроуз, лишь потому, что у этих мужиков есть деньги. И такие девушки, как Мелроуз, нужны им только для одного – и мне плевать, что она скажет.

Это и вправду отвратительно.

Когда-нибудь она будет мне благодарна.

Когда-нибудь стадо актрисок станет, проливая слезы, рассказывать о том, как этот хрыч принуждал их к сексу, и тогда Мелроуз вспомнит этот вечер, вспомнит, как я спас ее от его сморщенного хрена и беззубого рта, и шепотом поблагодарит меня за это.

– Я бухгалтер в агентстве по подбору персонала, – отвечает Миган. – Ужасно скучная работа. Но я посещала кое-какие актерские курсы, чисто так, для себя. Ничего серьез- ного.

Ага, значит, вот к чему была вся эта лесть и восторги. Миган забрасывает удочку. Полагаю, в этом есть смысл.

Я зеваю.

– Вот как? – Мелроуз кивает в сторону гостиной. – Пойдем присядем?

Должно быть, я сделан из прозрачного целлофана, потому что ни одна из них даже не смотрит в мою сторону и не приглашает присоединиться к ним (не то чтобы я нуждался в приглашениях в собственном доме). Они словно и забыли, что я первым подошел к Миган.

Девушки уходят в соседнее помещение, усаживаются рядышком на диван и продолжают щебетать, как два восторженных воробушка.

Я провожу рукой по подбородку и оглядываюсь на Кая, который сидит возле стола в глубине кухни и что-то просматривает на телефоне.

– Значит, так это делается, чувак? – спрашивает он, хмыкая и качая головой.

– Заткнись.

– Хочешь льда, чувак, – приложить к своему эго? Мне кажется, она здорово тебя уделала, – продолжает Кай.

Я игнорирую его дурацкую реплику и выхожу из дома, чтобы глотнуть свежего воздуха и попытаться не думать о том, что Мелроуз снова переиграла меня.

Она переиграла меня, черт ее побери.

Глава 7

Мелроуз

– Хорошо выспался ночью? – Я чищу зубы в нашей общей ванной комнате, открыв дверь, и слышу в коридоре тяжелые шаркающие шаги.

Миг спустя в дверном проеме возникает Саттер – без рубашки, с волосами, уложенными муссом, – и опирается ладонью о косяк.

– Поверить не могу, что ты это сделала, – говорит он.

– То есть? – Я изображаю дурочку и, прищурившись, смотрю на его отражение в зеркале. – Я не совсем понимаю, о чем ты.

– О Миган, – поясняет он, протирая глаза. – Ты влезла между ней и мной.

– А-а-а, – тяну я. – Ты об этом…

Саттер прислоняется спиной к дверному косяку и складывает руки на груди. Лицо у него хмурое, на лбу складки, и я гадаю – может быть, он и спал с таким выражением лица?

Скорее всего.

– Хреново, когда ты строишь планы, а кто-то другой их срывает. – Я промокаю губы полотенцем и ставлю зубную щетку обратно в стаканчик. Протиснувшись мимо Саттера в коридор, я оборачиваюсь. – Я говорила тебе – не шути со мной, Саттер.

– Я с тобой не шутил. Я спасал тебя от большой ошибки.

– Должно быть, ты реально держишь меня за дуру, – говорю я, закатывая глаза. – Но со мной это не прокатит. Ты сделал это не по доброте сердечной, поскольку я не уверена, есть ли у тебя вообще такое качество. Ты вовсе не спасал меня. Ты просто повел себя как полный урод, потому что тебе это, похоже, нравится.

Он смотрит на меня, не говоря ни слова. Не знаю, разозлила ли я его или же он просто переваривает мои слова и ничего не отвечает, потому что понимает, что я права.

В любом случае, мне на это совершенно наплевать.

Я разворачиваюсь и направляюсь в свою комнату, но в тот самый момент, когда я поворачиваю дверную ручку, Саттер откашливается.

– Ты действительно считаешь, что для того, чтобы сделать карьеру, нужно непременно сосать сморщенные члены? – спрашивает он. Повернувшись к нему, я отвечаю:

– Я окажу тебе услугу и сделаю вид, что ты этого не говорил.

Он пожимает плечами, словно это не имеет никакого значения.

– Правда глаза колет.

– Правда? – Я скептически усмехаюсь. – Правда состоит в том, что у меня было назначено свидание с мужчиной, а ты прогнал его прочь, потому что… черт знает почему… потому что ты сам, наверное, хочешь переспать со мной? И тебе завидно, что кто-то вдвое тебя старше более успешен, чем ты?

Он неспешно растягивает губы в улыбке.

Это красивая, идеальная, самоуверенная улыбка, которая мгновенно заставляет меня забыть о моей сильной неприязни к нему… лишь затем, чтобы почти сразу об этом вспомнить.

– Дело не в успешности, – отвечает он. – Дело в принципе и в ситуации. Ты действительно считаешь, что какой-то шестидесятилетний тип хочет встречаться с тобой ради чего-то, помимо секса? Ты действительно полагаешь, что у него благородные намерения? Или ты думаешь, что он просто хочет похвастаться перед своими друзьями юной красавицей? Молоденькой клевой старлеткой, которую он взял под крылышко, пока она ему не наскучит и он не начнет искать другую?

– Он – важный человек в киноиндустрии, – объясняю я. – У него весомая репутация, и при мне он никогда не позволял себе грубостей и неуважения.

Только сейчас до меня дошло, что Саттер назвал меня красавицей. Или он говорил в каком-то более общем смысле? Или он имел в виду, что считает именно меня красивой? Какое это имеет значение? И какое мне до этого дело?

Нет. Это совершенно не важно.

И мне это абсолютно безразлично… по крайней мере, должно быть безразлично.

Саттер неспешно аплодирует.

– Ну прямо весь из себя джентльмен, судя по твоим словам. Беру обратно все свои слова. Для таких людей, как он, совершенно нормально подцеплять таких девушек, как ты.

– В каком смысле – «таких девушек, как я»? – интересуюсь я.

– Мне действительно нужно это объяснять? – Он взмахивает рукой. Я киваю и молча жду, скрестив руки на груди.

– Ну, понимаешь, таких девушек… девушек, которые выглядят как ходячий секс.

– Ходячий секс? – переспрашиваю я. Меня много как называли, но только не так. – Что это вообще значит?

Он устремляет взгляд куда-то поверх моей головы, словно пытаясь собраться с мыслями и найти правильные слова, дабы выбраться из тупика, куда сам себя загнал.

– Ты считаешь, что я сексуальна, – отвечаю я вместо него, поскольку он, похоже, в затруднении. Наши взгляды встречаются. – К несчастью для тебя, я предпочту морщинистый член тому, что можешь предложить мне ты.

Он сжимает зубы, потом скалит их в притворной усмешке, проводит рукой по подбородку и заявляет:

– Куколка, тебе ужасно повезло.

Я закатываю глаза.

– Будь любезен, не называй меня так.

Саттер кривит губы. Ему нравится подкалывать меня.

– Впрочем, я понимаю. Отказ – горькая пилюля, – продолжаю я. – Но вот тебе маленькая крупица мудрости в утешение: тебе будет легче, если ты постараешься убедить себя, будто вообще этого не хотел. Можешь записать это где-нибудь.

Я оставляю его стоять в коридоре, а сама ухожу в свою комнату, запираю дверь и дергаю дверную ручку, чтобы проверить, не сломан ли и этот замок – а то с Саттера станется «случайно» ввалиться и сюда через три с половиной секунды.

Несколько секунд я прихожу в себя, обдумывая эту небольшую перепалку, а потом беру с комода телефон и дрожащими руками поспешно набираю сообщение Нику.

Я: Ты мне должен.

НИК:???

Я: Твой сосед.

НИК:???

НИК: Всё в порядке?

Я: Нет.

НИК: Мел… что случилось?

Я: Он назойливый. Наглый. Грубый. Невоспитанный. Хамло с предубеждениями. Оттачивает на мне свои шуточки, хотя я могу и ответить.

НИК: Саттер?

Я: Да! А кто же еще?!

НИК: Это на него совсем не похоже…

Ник не стал бы изображать дурачка, и я не хочу верить, что он поставил бы меня в такое положение, если бы знал, как все обернется, но куда мне теперь деваться?

НИК: Хочешь, я поговорю с ним?

Выдохнув, я набираю ответ.

Я: Нет. Извини, мне просто нужно было проораться. Я что-нибудь придумаю.

Я пообещала Нику, что сделаю это для него. Мне нужно найти способ справиться с этой задачей.

НИК: Он ничего тебе не сделал? Ничего не случилось???

Я: Нет.

Отложив телефон, я утыкаюсь лицом в ладони и размышляю, не слишком ли резко я на всё это реагирую? Может быть, у меня ПМС или я просто зла, потому что мне никогда не перезванивают после прослушиваний? Может быть, я сама виновата, что позволила втянуть себя в эту домашнюю войну? Не знаю.

НИК: Вам обоим просто нужно переждать этот период и познакомиться получше? Еще и недели не прошло. Он очень хороший парень, Мел, даю слово. Не знаю, с чего вдруг так получилось. Дай ему еще шанс. Но если станет хуже, сообщи мне, ладно?

Я: <3

Я ставлю телефон на зарядку, потом переодеваюсь из пижамы в лосины и топ – надо выйти на пробежку и проветрить голову.

Может быть, попозже я спрошу у Аэрин, не хочет ли она встретиться со мной и что-нибудь выпить. Мне нужно осмыслить поведение Саттера и слова Ника. Не знаю, с какой планеты Ник свалился, но я назвала бы Саттера «очень хорошим парнем» в последнюю очередь.

Несносным наглецом? Да.

Кошмарным придурком? Да, черт побери.

Очень хорошим парнем? Нет.

Никогда и ни за что.

Глава 8

Саттер

Я пытаюсь смотреть новости спорта по каналу ESPN, когда слышу странный шум… что-то вроде металлического лязга и тонкого поскуливания.