Победителей не будет

– Вот тут… – жалобно сказал он, проводя её ладонью по своему животу, в голосе проскользнула игривая чувственность. – Горячо, правда?

Эл, онемев на мгновение, не сразу сообразила, что происходит. А маг тем временем потянул её руку ниже, как раз к… Эл отдернула руку и отшатнулась от постели.

– В-вы… вы… – она повернулась и посмотрела на Кая. Тот, пылая румянцем, поставил кувшин и прошмыгнул между полотнищами шатра.

– Ты смеешь отказывать мне? – от изумления маг даже удосужился приоткрыть один сонный глаз. – Ты? Мне?

– Вы желаете меня в качестве… – Эл поперхнулась словами. – Это ведь шутка?

– Почему шутка? – он с сонной улыбкой глядел на неё, всё еще утопая щекой в подушке. – Ты же сама сказала, что тебя берет любой, кто хочет.

– Я такого не говорила, – с достоинством отрезала Эл.

– Ну, может, не это, а что-то наподобие… Ублажи меня, поцелованная пламенем. Мне, наверное, понравится… – маг широко зевнул.

Эл стояла, чуть не плача от унижения. Он мог потребовать, и кто бы её стал защищать? Девичью честь её блюсти? Тут, на войне? Да она же три года с войском, да кто поверит, что она никогда и ни с кем не была?

– Я… я могу пригласить другую. Более… подходящую, – подобрала слова Эл.

Маг снова поглядел на неё одним хитрым глазом и криво ухмыльнулся.

– Недотрога, значит. Или никто не хотел тебя из-за ожогов?

– У нас в достатке красивых сестер, милорд, – прохладно ответила Эл. – Так мне послать за такой? Есть весьма искусные, вы останетесь довольны.

Он еще шире улыбнулся.

– Но я хочу тебя! – капризно заявил таким язвительным тоном, что у Эл не осталось никаких сомнений, что это просто мерзкая шуточка с его стороны.

– Хорошо, – она решительно рванула маску с лица. Обычно это на раз охлаждало шутников.

Но маг так и улыбался себе в подушку.

– Нет, – протянул сонно. – Пожалуй, подожду пока ты помоешься, – скривился он презрительно. Эл захотелось пнуть его побольнее. Она отошла от ложа и надела маску, от злости слишком крепко стянув узелки на затылке

Маг поерзал, сел и потянулся, громко зевнув.

– Ка-ай! – позвал он, и паж тут же юркнул в шатер. Эл не сомневалась, что он стоял рядом и слышал каждое слово.

Мальчик подал магу шлепки, расшитые диковинными розовыми жемчужинами, накинул на его плечи рубашку, услужливо помог продеть руки в рукава.

Пояс маг удосужился завязать сам.

– Что там слышно? – с зевком спросил он, вставая на ноги. Осторожно оперся на раненую и довольно хмыкнул.

– Норды отступили в Горячие ключи, мастер. Но генерал думает, что они быстро их покинут.

– Разумеется, – маг зевая зашел за ширму, что стояла в углу шатра. Эл услышала тихое журчание и отвернулась. Когда-то от такого она бы упала в обморок и месяцами переживала о перенесенном унижении, а теперь…

Эл поглядела на стол, который Кай продолжал сервировать. Тут появились каша и сыр, свежий хлеб, нарезанные дольками яблоки. Один из кувшинов исходил сладким медовым паром. Желудок Эл предательски сжался.

– Я могу пойти к кострам, милорд? – спросила она. Из-за ширмы раздавался плеск воды, очевидно, маг умывался.

– Зачем? – глухо раздалось из-за ширмы

– Мне нужна еда.

– В моем шатре что недостаток в еде? – маг вышел из-за ширмы вытирая лицо полотенцем. Небрежно повесил его на ширму и снова сел на постель, придвинув к себе столик с яствами.

– Ешь, послушница, – сказал он, отправляя в рот первую ложку овсяной каши.

«Послушница» – это уже хотя бы не «девка», – вздохнула Эл. Она стала распутывать завязки маски.

– Ой нет! – фыркнул маг. – Ты мне испортишь весь аппетит, – и презрительно скривился.

Эл так и застыла – с приподнятыми руками и зажатыми в пальцах тесемками. Секунду она стояла, а потом стала яростно завязывать их обратно. Маг, глядя на неё, перестал ухмыляться.

– Ты, похоже, не любишь шуток о своем лице?

– Ничуть, милорд. Ваше чувство юмора делает честь вашим наставникам, – уколола она.

Маг расплылся в ухмылке:

– О, я слышу дворянскую дочку. Как тонко, миледи. Мои родители и няньки недостаточно хорошо меня воспитали, значит?

– Я такого не говорила, милорд.

– Ну, разумеется, не говорила, – нахально скривился он, подражая её смиренному тону. – Снимай маску и ешь.

– Я не голодна. Милорд.

– Проклятья и громы! – взбесился он, швырнув в неё ложкой. – Делай, что велю, или я прикажу выпороть тебя голой прямо перед своим шатром!

Эл испуганно отпрянула. Каша испачкала кожаную жилетку. Эл порадовалась, ведь с платья счищать засохшую кашу было бы не в пример сложнее. А это было её единственное платье.

Она схватила со стола кусок хлеба и сунула в свою сумку.

– Благодарю вас за заботу, милорд.

Он прожег её гневным взглядом.

– Ты упрямая девка, ты знаешь об этом? Хватит испытывать моё и так-то не великое терпение.

– Я полностью согласна с вами, милорд. Очевидно, что я не достойна служить великому огненному кудеснику, – поддакнула Эл. – Позвольте мне отбыть к сестрам, и я пришлю вам другую послушницу, что будет услаждать ваш взор и слух.

– Кто же сможет усладить мой взгляд лучше тебя? – язвительно сказал маг и отправил в рот кусочек яблока. С хрустом прожевал его. – Ты испортила мне победу, но всё-таки спасла жизнь. Так и быть, я одарю тебя честью служить мне. А мое желание – закон здесь. Потому что без меня ваша армия не протянет и пары месяцев.

Эл опустила глаза долу. Как ни мерзко, но это была правда. Норды теснили их, захватили полстраны, пока к ним не пришел Ифрит Нидалены. И государь одаривает мага своей благосклонностью. Любой лорд должен почитать его, а уж такая маленькая душа как она и подавно.

– Да, милорд, – ответила Эл бесцветно. В конце концов, что ей до него? Гордость её задевает? Да где там её гордость. Желает попользовать её как солдатскую девку? Ну что же, один раз потешится да забудет. Никто ведь в здравом уме не захочет её, обожженную уродину.

Маг поглядел на неё как-то растерянно. Полог шатра отодвинулся, и зашел Кай.

– Вода готова, мастер.

– Чудесно. Неси всё сюда. Наша леди-бродяжка будет мыться прямо здесь.

Эл вспыхнула под повязкой.

Как бы она себя не убеждала, что всё это мелочи, а от мысли, что ей придется раздеться перед наглым магом, становилось и стыдно, и ужасно неловко. Он ведь красив, молод и, наверняка, привык видеть прекрасных наложниц, а не обожженных послушниц, третью зиму ночующих на земле, а если повезет – в сарае или хлеву.

От мысли, как отвратителен магу будет вид её тела, Эл чуть не расплакалась.

Сколько времени прошло, она думала, что привыкла, смирилась, а, оказывается, нет. Она еще помнила, как блистала в голубом платье и туфельках с серебряными бантами на своем первом балу. Как замшевые подошвы скользили по паркету, ароматы лилий и духов кружили голову, а дерзкий офицер прижал её на мгновение в танце и прошептал: «Как вы прекрасны…»

Она была красива и желанна, и сейчас стать всего лишь предметом насмешек было особенно горько.

«Однажды, я привыкну, – говорила она себе. – Однажды всё очерствеет, и я перестану надеяться. Тогда станет легче. И каждый такой удар – шажок туда, к спокойствию и безразличию. К покою».

– Как вам угодно, – сказала она мёртвым голосом.

Служки внесли большую деревянную лохань, наполнили её горячей водой и выскользнули вон. На столике осталось льняное полотенце, мыло, пахучие травы и нежнейший шелковый пеньюар. «И откуда он?» – подивилась Эл.

– Давай, – кивнул маг, уплетая ломтики окорока. Эл поглядела на него и усмехнулась. Она не принимала ванну с тех пор, как десять лет назад дождливой осенней ночью уехала из дома.

Эл опустила сумку на пол и стала раздеваться. Ни отвернуться, ни прикрыться она не пыталась. Стыд – первое, с чем ей пришлось расстаться на войне. Пусть смотрит, проклятый ротозей.

Капор и повязка отправились на пол. Следом упала жилетка, платье и нижняя сорочка. Последним Эл сняла белье и торопливо расплела косу. Она осталась полностью обнаженной, вдохнула, набираясь смелости, и взглянула на мага.

К её изумлению он внимательно изучал дно своего кубка, упорно не поднимая глаз.

И зачем, позвольте, он её унижает, если даже смотреть на неё ему противно? Эл отвернулась и торопливо забралась в лохань.

– Святые девы… – выдохнула она, когда горячая вода обхватила её тело. От блаженства Эл чуть не расплакалась. Но присутствие мага не располагало к таким нежностям.

Несколько минут Эл просто наслаждалась. Она легла к магу спиной, чтобы хоть ненадолго забыть о его бесцеремонном присутствии. Сзади звякнул кубок. Маг, очевидно, взялся за вино.

–А ты была красива, – сказал он насмешливо. – Твоя правая половина говорит об этом.

Эл скривилась – всё-таки посмотрел…

С детства она была хорошенькой и такой думала остаться до самой смерти. И нежное, доброе отношение мужчин к ней казалось справедливым, правильным и полностью заслуженным. Только когда ожоги лишили её красоты, она узнала, что подавляющее большинство поклонников любили её красивую мордашку и ладное тело, угадывающееся под платьем. Ожоги не входили в список того, с чем они готовы были мириться.

– Теперь считаешь, что красоту переоценивают? – спросил её маг.

– Отнюдь. Её недооценивают, милорд.

– Правда?

– Да. Вот вы свою разве цените?

– Я? Я мужчина и маг, красота… Пф! Что она дает мне?

– Многое. Просто вы этого не замечаете. Если однажды ваше лицо будет изуродовано как моё, вы заметите.

– И что же ты заметила? – Эл услышала, как маг завозился на постели, очевидно, устраиваясь поудобнее.

– Что люди дарят улыбки только красивым. Что желают только красивых, что им проще быть добрыми с красивыми людьми. Я не ценила этого. Жизнь меня научила.

Эл приподнялась, потянувшись за мылом, и мельком увидела мага. Тот полулежал, потягивая вино из кубка. На мгновение их взгляды встретились. Черный взгляд мага медленно спустился с её лица на грудь. Эл обожгло жаром. Тело, давно ставшее всего лишь инструментом, обласканное теплой водой, под взглядом молодого, красивого мага вдруг вспыхнуло в один миг. Эл дрожащей рукой взяла мыло и скорее отвернулась.

«Нет, Эл. Это азарт, интерес к диковинке, или, просто, он давно не был с женщиной. Не обольщайся. Великий маг Нидалены может взять любую и никогда не захочет тебя».

– Для меня красота ничто, – сказал маг. – Она бесполезна. Я выбрал бы уродство, если бы стал сильнее. Сила решает всё. Я силен и даже будь я уродлив, как черт из преисподней, любая будет рада услаждать меня.

– Любая… но разве вы выберете уродливую? – хмыкнула Эл, с наслаждением намыливая волосы. – Женщины, лишенные красоты, что цветы без лепестков. Мы пустоцветы и жизнь наша бесполезна.

– Ты поэтому пошла с войском? Жизнь пустоцвета стала в тягость?

Руки Эл замерли в волосах. Да что ты знаешь, балованное магическое дитя…

– Да, – соврала Эл. – Так всё и было.

– Значит, ты обожглась, и твоя семья отправила тебя в Обитель с глаз долой. Приятная история о семейном очаге, – рассмеялся маг. – Как была твоя фамилия? Достаточно знатная, чтобы я её вспомнил? Бирак? Лефу? Торнуд?

Эл продолжала мягко массировать волосы:

– Моя фамилия не скажет вам ничего, милорд. Я была из местных дворян – мелких наместников. Таких в стране тысячи.

– Ясно.

Эл нырнула с головой и промыла волосы. Какое неописуемое блаженство быть по-настоящему чистой! Вода уже стала остывать, и она с сожалением вылезла из лохани. В шатре было достаточно тепло, чтобы не дрожать, и всё же её тело покрылось мурашками. От того, что на этот раз маг дал себе волю смотреть.

На полотнище, что застилало пол шатра, оставались влажные следы её босых ног. Эл промокнула волосы льняным полотенцем и обернула тело, скрывая наготу.

– Подойди, – приказал маг, пододвигаясь к краю ложа. Руки Эл задрожали от странного волнения. Неужто он и правда возьмет её как солдатскую девку? Неужели он так жесток, что даже готов закрыть глаза на её ожоги и взять просто назло?

Эл подошла к ложу и встала перед магом, тот замер. Эл отчетливо увидела, как дернулся его кадык, когда он нервно сглотнул.

Черные глаза сверкнули в свете жаровен. Маг оглядел её с ног до головы.

– Повернись, – приказал он хрипло. Забытый кубок висел в его руке. Эл покорно повернулась. Она знала, что спина пострадала особо, поэтому с кислой ухмылкой перекинула через плечо мокрые темные пряди. Волосы, не слишком длинные, всего лишь до лопаток – единственное, что огонь не забрал навсегда. Её придавило со спины, и ожоги доходили лишь до левой скулы – чудом не задело глаза. Коса сгорела, но отрастала такой же густой как была.

Маг судорожно вдохнул.

Эл стояла, не чувствуя ничего. Ну вот, он её увидел. И что такого? Да плевать ей. Она приняла ванну впервые за десять лет, это стоило того, чтобы маг мог поглумиться над её уродством.

Сзади скрипнуло ложе. Эл почувствовала, как маг встал у неё за спиной. Всё её тело напряглось и затрепетало. Ах, как стыдно! Как безумно стыдно, что она всё еще там, внутри, под своей обожженной кожей, молодая женщина, не лишенная желаний. Как стыдно, что её тело смеет желать могущественного, мерзкого на язык и самовлюбленного мага только за то, что он красив и молод.

Он коснулся её плеча кончиками пальцев. Эл вздрогнула и тут же смутилась. Маг провел линию ожога, как раз там, где кожа срослась неровно, особенно уродливо. Глаза Эл защипало. Вот так её будут касаться. Как диковинного зверя, а не как женщину. Будут смотреть, где и как её кожа наросла, а не ласкать ее.

– Я знаю насколько это больно… – прошептал он, продолжая вести пальцем дальше, по её лопаткам. Эл зажмурилась, пытаясь сдержать слезы обиды. Ей было очень-очень стыдно, что, несмотря на то как она выглядела, она всё еще где-то в глубине души смела надеяться, что её будут принимать за женщину, а не за интересного уродца.

Маг продолжал исследовать её спину. Эл с особым уничижением замечала, что касается он только левой, обожженной стороны. Правая его как будто вовсе не интересовала.

Наконец он отстранил руку, взял её за плечо и повернул к себе. Наткнувшись на её взгляд, он замер. В глазах Эл против её воли стояли слезы.

Маг моргнул, его взгляд скользнул вниз, по груди, скрытой тонким влажным льном. Он снова поглядел ей в глаза.

– Вот, значит, как… – хмыкнул он. – Ладно, недотрога. Как пожелаешь.

Он отошел от ложа, схватил принесенный слугами пеньюар и швырнул ей.

– Прикрывай свои прелести, а то, не ровен час, я не сдержусь, – сказал он с насмешкой. Эл от унижения снова чуть не расплакалась. Какой же он подлец! Глумиться вот так над её ожогами! Эл так и подмывало сказать ему. Сказать и увидеть, как его наглая ухмылка сползет с лица! А сползет ли?

Маг откинул полог и вышел из шатра на улицу.

Эл бросила пеньюар на его постель и стала надевать свою одежду. В этом ей самое место. В колючей шерсти, а не в гладком шелке. Она же не прекрасная дева, чтобы носить шелка. Она просто сестра, просто послушница, просто… никто! Эл закусила губу. Да когда же она смирится с этим! Это чистая правда. Была красавицей, а стала уродиной, была знатной, а стала простой послушницей. Это всё случилось, и никакого возврата нет и не будет! Никогда!

Эл вдохнула и надела маску. Плотная ткань скрыла её обожженную щеку. Под ней стало привычно и безопасно. Она просто сестра… просто сестра, у которой не может быть ни желаний, ни надежд…

За стенами шатра полыхнуло светом. Эл торопливо вышла на улицу. Перед шатром еще светящиеся от магического переноса стояли пара бочек, а на них какие-то шкатулки. Маг читал приложенный к дарам свиток.

– Хм. Кай, занеси это внутрь. Мастер решила утешить меня вином, – он по очереди заглянул в шкатулки. Над последней замер, лицо его перекосила ярость. – Да как она!.. – маг схватил шкатулку, в его руках вспыхнуло пламя.

Тут он увидел Эл, поглядел на шкатулку, лак на которой уже начал обгорать, и бросил её на землю. Пламя тут же потухло.

Кай вопросительно глядел на него.

– Это… тоже внутрь, – процедил маг и пошел прочь от шатра.

Кай поклонился ему вслед.

Делать Эл было нечего, и она помогла Каю занести подарки мага внутрь шатра.

– А кто это ему прислал? – спросила Эл с любопытством, когда они катили бочку, в которой аппетитно плескалось вино.

– Это магистр Рилла. Она мастер моего мастера, – Кай, даром что худощавый, оказался очень крепким парнишкой. Он споро толкал и поднимал бочки. – Она учила его, а он теперь учит меня.

– Это та дама, что была вчера?

– Да, миледи.

– Я не леди! – одернула его Эл. Еще не хватало привыкнуть к такому обращению.

– Простите… эм… сестра.

Эл села к столу мага и стала воровато завтракать. Он предлагал, но как-то это было всё равно неловко.

– Прошу вас, – подскочил Кай. – Тут есть мед и вино. Берите, что пожелаете, мастер не будет против.

– А ты?

– Я уже ел… Но могу и еще! – мальчишка усмехнулся и закинул в рот дольку яблока.

– И она может прислать ему вот так что угодно? – Эл с набитым ртом кивнула на бочки. – Куда угодно?

– Не что угодно… и не везде. Нужно точно знать место, и такие хрупкие вещи при неумелом переносе просто разорвет на куски. Люди перемещаются и вовсе очень осторожно. Должен быть начертан контур. Я его вчера рисовал, – Кай утер сок с подбородка и с охотой продолжал рассказывать. Эл пришло в голову, что поговорить юному ученику мага тут особо не с кем. – Контур говорит магу, что перемещаться безопасно. Если переместиться без него, можно попасть в стену или в дерево. Это очень опасно. Можно погибнуть.

– А как она узнала, что ты нарисовал этот контур?

– Это особый порошок. Он притягивает заклятья переноса. Она перенеслась к нам и попала точно в мой контур. Я… я вчера нарисовал его хорошо, – гордо поделился мальчик – Магистр прямо по центру попала. Обычно вечно куда-то на краешек, а вчера… – он резко умолк, потому что в шатер вошел маг.

Кай тут же ссутулился, от гордой улыбки не осталось и воспоминания. Он торопливо дожевал и отошел от стола. Эл потянулась за маской.

– Нет, – остановил её маг. – Оставь.

Эл послушно сунула маску в сумку. Ну прекрасно, теперь еще и так он будет её унижать.

– Сходи к Андеру, Кай. Узнай, когда и куда мы снимаемся.

– Да, мастер, – Кай поклонился и стрелой вылетел из шатра.

Эл сидела на брошенной на пол подушке. Она нерешительно протянула руку к кувшину с медовухой. Глянула на мага. Он усмехнулся, налил себе вина в кубок и снова развалился на своем ложе, пристроив рядом обгоревшую шкатулку.

Ехидно глядя на Эл, он приоткрыл крышку так, чтобы Эл не было видно содержимое, и достал оттуда белоснежный кленовый лист. Сердце Эл пропустило удар.

– Знаешь, что это? – спросил маг, поворачивая лист за ножку.

– Да, милорд, – не дыша ответила Эл.

– Такие же, только в десяток раз слабее, великий Святозар Воскреситель раздает своим солдатам перед боем, – маг с ненавистью глядел на лист. Тот искрился в свете жаровен, как свежевыпавший снег. – Он насыщает их своей магией, и они могут исцелять. Этот, как ты видишь, просто горит от силы, – маг посмотрел на неё. – Одного такого хватит, чтобы исцелить твое лицо. Ты снова станешь красивой как когда-то, и люди к тебе станут добрее, может, даже кто-то из мужчин польстится на милую мордашку, и ты познаешь любовь как плотскую, так и духовную. Вот он, твой шанс, послушница.

Эл глядела на лист. Он сверкал белизной, как простыня, на которой никогда не спали. Чистый, словно сердце ребенка. Эл взволнованно облизала губы, но тут же одернула себя.

– Это магия врага, – ответила она хмуро. – Она мне не нужна.

– Врага? – маг откинул голову, поворачивая лист так и сяк и любуясь его светом. Эл постыдно не могла отвести от листа взгляда. Она только слышала о таких – белых листьях. Среди солдат они были легендой, но никто вживую не видел. – Разве Святозар Воскреситель враг тебе?

– Он враг моей страны, – отрезала Эл.

Маг усмехнулся.

– Он просто служит своему королю так же, как вы служите своему. Мне безразличны норды, а ему, полагаю, безразличны южане.

– Но южане не безразличны мне.

– Он ведь их не убивает.

– Он воскрешает нордов, что убивают южан, – напомнила Эл как магу, так и самой себе. – И его магия мне не нужна, – подытожила она тихо. Так было правильно, нельзя ей брать магию Святозара Воскресителя, это позор для неё, нидаленской сестры Обители.

– Подумай еще раз, – маг повернул лист, края вспыхнули ослепительным блеском. – Твоё лицо будет прекрасным, как прежде, – он чуть наклонился и зашептал. – Никто не узнает. Скажешь, что это сделал я, и всё. Что тебе эти норды и эти южане? Думай о себе, послушница. Тебе жить и тебе выбирать. Стань снова прекрасной, тебя ведь ранит твое уродство, я же вижу.

Сердце Эл заныло в груди. Стать снова прекрасной? Снова улыбаться и не ловить на себе взгляды полные презрения, отвращения и жалости. Неужели это возможно?

Вот же он, листок Святозара Воскресителя, известный всем южанам, ненавистный и желаемый. Нередко солдаты обыскивали павших нордов в поисках таких листков. Но если и находили, то выглядели они как обычные жёлтые или зелёные кленовые листья, едва подернутые белым блеском. Святозар воскрешал лишь самолично, но исцеление он мог творить и вот так, через предметы. И кленовые листья Воскресителя покупались и продавались даже в их рядах. У Эл не было таких денег, чтобы купить листок. Да и к чему – она могла излечить себя, если случалось пораниться или захворать. А чтобы исцелить её лицо нужен был целый ворох слабых листьев… или вот такой, как держал их маг. Один, но белоснежный, напитанный силой так, что почти светился.

– Я… я не знаю… – пробормотала Эл. Маг пододвинулся к ней и протянул листок.

– Возьми его. Никто не узнает. Исцели себя, послушница. Твоей стране не станет от этого хуже.

Эл прикусила губу. Она не должна, это магия врага, но ведь и правда кому от этого станет хуже? Вот же он, только руку протяни…

Эл, замирая от ужаса и надежды, протянула дрожащую руку к листку. Но не успела она коснуться его, как тот вспыхнул ярко-оранжевым пламенем. Эл отдернула ладонь. Листок сгорел в считанные секунды.

Маг расхохотался так, что, казалось, шатер повалится им на головы.

Эл смотрела на горстку пепла, что осталась от её надежды на исцеление. Маг гоготал, утирая слезы.

– Ох, ну и повеселила же ты меня, послушница! – с трудом справившись с собой, выдохнул он.

Эл с минуту сидела недвижно. Маг утер слезы, поглядел на неё и хмыкнул.

– Выходит твоя мордашка тебе всё-таки дороже, чем родная страна, а? – усмехнулся он. – Враг или нет, а ты готова была взять…

Эл вскочила на ноги, подхватила повязку и сумку. Что там говорил маг, она уже не слышала – так кровь шумела в ушах.

– Куда ты собралась? – возмутился маг. Но Эл было всё равно, она решительно двинулась к выходу из шатра. Маг вскочил и схватил её за руку.

– Да стой ты!.. – он всё так же смеялся. Эл влепила ему пощечину, вырвалась и ринулась прочь из шатра. Она сама не знала, куда её несут ноги – просто бежала, не разбирая дороги. Кругом сновали солдаты, один раз её чуть не сбил рыцарь на лошади. Эл бежала, едва видя дорогу из-за пелены слез.

– Красотка! – окликнули сзади, но Эл не обернулась. Она продралась сквозь плотные кусты можжевельника к берегу речушки, возле которой встали лагерем, и, упав на колени, горько разрыдалась.

Слезы душили её. Она до боли вцепилась ногтями в лицо.

Почему она так глупа?! Почему так наивна?! Десять лет жизнь учит её, а она – пустоголовая дура! – всё никак не научится. Всё ждет доброты без умысла, ждет, что к ней будут относиться как раньше – с уважением и почтением.

«Это закончилось, Эл! Это в прошлом! Ты теперь грязь под ногами великого мага, любого лорда и даже его оруженосца».

– Эл! Что стряслось?! – её обняли сильные тонкие руки. Эл со всхлипом прижалась к Валике, щекой ощущая холод нагрудника, но ей было всё равно. Валика заботливо, как сестра, гладила её по голове.

– Что ты, Красотка? Что такое? Кто тебя обидел? Скажи, и я быстро укорочу его на голову.

У Эл вырвался горький смешок. Укоротить на голову их мага было не по плечу даже воинственной Валике. Да еще и это проклятое прозвище, которым её одарили солдаты, а Валика со смехом поддерживала.

Эл всласть выплакалась и потихоньку успокоилась. Валика пристроила подбородок ей на макушку, терпеливо ожидая, когда поток слез иссякнет.

– Спасибо. Прости… – Эл отстранилась, вытирая слезы.

– Имя! – требовательно спросила Валика.

– Селим, Огненный факир, Ифрит Нидалены, – хлюпнула носом Эл.

– Этот прыщ?! – Валика вытаращила голубые глаза. Эл расхохоталась. Это был жуткий истерический смех, но всё лучше пустых слез отчаяния.