Ультимо

– Лучше сейчас, – сказал Глеб и повесил трубку.

Только Вадим отошёл от телефона, как раздался звонок в дверь: вернулся Олег. В руках у Чулкова была зажата сетка с десятком бутылок водки.

– Как ты, Вадя? – Олег тревожно посмотрел на друга.

– Нормально, только страх почему-то не проходит, – ответил Вадим.

Олег запихнул водку в морозилку, после чего открыл духовку. Оттуда разнёсся по квартире умопомрачительный запах тушёного мяса. Чулков вытащил латку на конфорку, и позвал Вадима:

– Ты знаешь, Вадя, ты потерял не только жену, но и отличную хозяйку – это я тебе, как специалист говорю.

Увидев лицо Каратова, Олег заткнулся, сообразив, что в данный момент он ляпнул несусветную бестактность.

– Прости, Вадим, это я что-то не туда… Пошли, выпьем.

Они успели опрокинуть по три стопки, когда приехал Глеб. Брат Вероники был моложе друзей лет на семь. Он был длинный и какой-то нескладный, но несмотря на внешний вид, голова у Глеба соображала отлично – это Вадим знал из рассказов Вероники. Глеб работал в институте, который занимается то ли проблемами человека в общем, то ли генетикой, которая совсем недавно была под запретом, но невеста Вадима намекала на связь лаборатории брата с биологическим оружием. На высокий лоб молодого учёного легла печать траура. Глеб протиснулся в коридор и остановился, не зная куда идти дальше. Каратов пожал руку парню и сказал:

– Проходи, мы пьём, Глеб, ты к нам не присоединишься?

– Эта русская привычка заливать горе спиртным мне не нравится, хотя я и сам русский человек. Вадим, я хочу у вас спросить, можно ли добиться от суда справедливого приговора для этого субъекта? Как вы думаете?

– Эта мразь не только убила мою жену, но и покалечила жизнь многих. Глеб, я разговаривал сегодня с капитаном милиции, он говорит, что этому Ильину дадут не больше пяти лет.

Глеб задумчиво смотрел на Вадима:

– Вы считаете это справедливым?

– Конечно, нет!! Я считаю, что он заслуживает такое же наказание, которое оборвало жизнь моей Вероники! Но она ни в чём не была виновата! И этот ублюдок заслуживает такой же участи!

– Вы напрямую не говорите, но подразумеваете смертную казнь для этого Ильина, я вас правильно понял? – Глеб вопросительно посмотрел на Вадима.

– Так, так ты, парень, понял, – вмешался Олег, появляясь в коридоре.

Молодой человек посмотрел на Чулкова, в руках которого была зажата бутылка водки:

– Если вы так считаете, Вадим, то как вы осуществите свою… идею?

Каратов конкретно об этом не задумывался. Мысль отомстить витала в его мозгу, но как это осуществить, он не знал.

– Вадим, я вам потом позвоню, – сказал Глеб. – Я заехал, собственно, за тем, чтобы увидеть вашу решимость на конкретные действия, но сейчас говорить об этом неуместно. Прошу меня простить, мы, надеюсь, свяжемся с вами в другое время, – Глеб откланялся и стал вытаскивать своё нескладное тело на лестницу.

– Возьми деньги, – спохватился Вадим. – Были отложены на свадьбу, а теперь… – он не договорил, спазм сжал горло.

– Спасибо, не надо, – Глеб уже зашёл в лифт.

Друзья проводили глазами спускающуюся кабину, и пошли обратно в комнату.

– Этот парень мне понравился, – заявил Олег, когда они уселись у журнального столика. – Он не даст делу затухнуть! Поверь, если ты не будешь шевелиться, то этот Глеб отомстит за сестру.

– Я сам! Понимаешь, Олег, я – сам! – Вадим пьяно махал пальцем перед носом Чулкова. – Я эту гниду уничтожу сам!!

Они пили до десяти вечера, после чего упали на тахту и захрапели.

2.

От пьянки Вадим очнулся только в понедельник. Голова была не своя, но, как ни странно, не болела. Каратов медленно встал и его тут же опрокинуло назад на тахту. Оказывается, он ещё не протрезвел окончательно, хотя спал уже часов десять. Он повторил попытку принять вертикальное положение, которая увенчалась успехом. Стараясь не делать резких движений, Вадим продвинулся осторожно в ванну. Пустив холодную воду, он засунул голову под струю. Пока проходил процесс превращения из пьяного идиота в трезвого человека, Каратов ни о чём не думал. Первые мысли появились только через полчаса, когда он с мокрой головой сел в своё любимое кресло. Сначала Вадим подумал о своём друге. Чулкова в квартире не было, хотя Каратову казалось, что они вместе ложились спать. Потом посетила завистливая мысль о друге, который имел уникальную способность после пьянки всегда возвращаться на работу. Вадим посмотрел на часы – было половина десятого утра. Олег уже был на работе, и Каратов снова почувствовал, как к нему возвращается чувство страха. Вдруг раздался телефонный звонок, Вадим быстро схватил трубку.

– Здравствуйте, Вадим, – раздался голос Глеба. – Я сообщаю вам, что похороны состоятся завтра в десять утра. Собираемся у больницы, оттуда автобусы поедут на Южное кладбище. Вы придёте?

– Нет. Я тебе уже говорил, что не вынесу вида мёртвой Вероники, Глеб. Спасибо, что предупредил, но… – в трубке уже раздавались короткие гудки: брат Вероники прервал разговор.

Каратов посмотрел на телефон, как будто он был виновником прекращения связи. Вадим повернул голову к окну и тут же у него заболела голова – начался сильный похмельный синдром. Как обухом по голове прозвучала снова трель телефона. На этот раз звонил Олег:

– Привет, Вадя! Оклемался?

– Голова жутко болит, – отозвался Вадим, забыв ответить на приветствие.

– Загляни в морозильную камеру, там, по моим подсчётам, должна оставаться водка.

– Должна!? Ты же привозил десять бутылок! Мы что, всё умудрились сожрать?!

– С тобой – вряд ли, будь я со своим школьным товарищем, то тогда – элементарно. Ты не горюй, я сейчас отпрошусь у Гамлета, и скоро приеду.

– Давай скорее, Олег, у меня опять появляется это жуткое ощущение страха! – воскликнул Вадим.

– Жди, – сказал Чулков и повесил трубку.

Каратов дотащился до кухни и заглянул в морозильную камеру холодильника. Как и говорил Олег, там он нашёл две бутылки «столичной». Дрожащими руками Вадим открыл одну бутылку и налил в стопку, которая оказалась тут же на кухонном столе. Закусывать ничем не стал, ожидая быстрого расширения сосудов, и вследствие чего прекращения жуткой головной боли. По животу растеклось тепло. «Я ещё не алкоголик, раз у меня появился аппетит», – подумал он механически, почувствовав голод. Из двух яиц Вадим сварганил себе яичницу. Он заметил, что когда чем-то занимаешься, то думать о страхе некогда, поэтому Каратов стал через силу прибирать в квартире. Делать это с похмелья оказалось через чур муторно. Кое-как поелозив тряпкой по кухонному полу, он бросил это занятие. Вместо этого Вадим подсел к столу и выпил пару стопок водки. Голова совсем встала на место. Вскоре раздался звонок – пришёл Олег. Чулков притащил ещё десять бутылок водки. Водружая их на стол, он сказал:

– Вадя, я заехал домой за водкой, может быть она нам пригодится.

Каратов горестно посмотрел на батарею бутылок и ответил:

– Что ж, раз свадьба не состоялась, то куда их ещё девать! – на его глазах снова появились слёзы.

– Когда похороны? – тихо поинтересовался Олег.

– Завтра в десять.

– Ты поедешь?

– Нет, но потом я приду на могилу к Веронике, поговорю с ней, попрошу прощения… но потом, когда все уедут.

Олег не стал уточнять за что Вадим хочет попросить прощение, он сел, налил в стопку водки и залпом выпил, не дожидаясь друга.

Целый день друзья пили. Вадим, размазывая пьяные слёзы по лицу, пытался рассказать Олегу о Веронике, он хотел, чтобы Чулков понял за что он полюбил свою милую учительницу. Олег делал умное внимательное лицо, пыхтел от, пытавшихся сорваться с губ потока слов, но всё же из чувства такта и уважения к другу, терпел и слушал. Когда выпито было три бутылки, Каратов сломался, рухнув спать прямо в любимое кресло. Чулков перенёс тело друга на тахту, и включил магнитофон на маленькую громкость.

Вы, может быть, замечали, что на поминках частенько люди сначала сидят чинно, грустят как положено, а потом вдруг то с одного конца стола раздастся смех, то с другого. Вряд ли их можно обвинить в неуважении к усопшему, просто люди так устроены, что долго грустить не могут – и это правильно! Что бы было с нами, если бы наш организм не ставил преград негативу!? Природа выставила мощную защиту, иначе все люди просто сошли бы с ума.

Чулков в одиночестве выпил ещё почти бутылку в течение двух часов, после чего отправился в другую комнату и завалился спать на кровать Сашки.

Утром Олег опохмелился, а Вадим на отрез отказался, помня, что ему надо ехать на кладбище. Чулков не собирался бросать друга, он захотел сопровождать Вадима, боясь, что тот может опять впасть в тревожное ощущение страха. После двенадцати часов, когда, по расчётам Вадима, на кладбище никого не будет из родственников и других сочувствующих лиц, они вышли из дома. Перед тем, как появиться на улице, Каратов тщательно привёл себя в порядок, боясь своим видом распугать старушек, вечно сидящих на лавочке возле парадной. Кумушки долго шептались у друзей за спиной, когда они нетвёрдой походкой покидали территорию двора. Поймав такси, друзья уже через полчаса были на кладбище.

Около входа тёрлось несколько мужиков в замызганных ватниках. Олег схватил одного за рукав, и стал расспрашивать его о недавних захоронениях. Выяснив таким образом, что они держат правильное направление, Чулков посулил мужику рубль за то, чтобы он проводил их к могиле, ибо кладбище было огромным. Провожать их вызвались ещё двое, на что Чулков никак не отреагировал. Вскоре копатели могил привели их к свежему холмику. Олег молча отдал три рубля, видя жадные глаза полупьяных мужиков. Сам он подходить к могиле не стал, тактично оставшись стоять на приличном расстоянии, давая возможность другу выплеснуть своё горе без свидетелей.

Каратов подошёл к свежей могиле, которая была засыпана цветами, и опустился на колени, не обращая внимания на слякотную грязь вокруг, истоптанную многочисленными ногами. Со стороны Олегу казалось, что его друг молится, но Вадим, будучи убеждённым атеистом, просто шептал слова клятвы:

– Милая, Вероника, я клянусь тебе отомстить за тебя! Пусть этот подонок и отсидит даже, всё равно он не уйдёт от заслуженной кары! Я обещаю тебе, я обещаю! … Спи спокойно, родная! Я буду часто тебя навещать, не скучай, пожалуйста… Прости, что в последний день я мало был с тобой, но так получилось… Спи, родная…

Вадим представил лицо Вероники, и горькие слёзы потекли по его щекам. Он обнял холмик, потом встал и решительно направился прочь. Олег подошёл в свою очередь к могиле, поклонился, и развернувшись, стал догонять друга. Уже на выходе с кладбища, он решился нарушить молчание:

– Вадя, а цветы-то мы забыли купить.

– Это не важно, Олег, – тусклым голосом отозвался Каратов. – Цветов там и так достаточно – не в них дело. Главное, я буду помнить её живой, а не лежащей в гробу. Она у меня всегда будет здесь, – он постучал себе по груди. – Так что, Олег, не в цветах дело, они бы смешались с множеством других цветов. Я потом поставлю ей памятник – вот это будет лучше! А цветы… цветы я принесу ей, когда рассчитаюсь с подонками, которые её убили!!

Чулков не стал ничего говорить, догадываясь, что творится в душе Вадима.

Добравшись до дома, друзья ещё выпили, после чего Каратов решительно перевернул свою стопку:

– Всё, Олег, я пить больше не буду. Через неделю приедет Сашка, а у меня рожа, как у человека, только что побывавшего у чертей в аду на сковородке. Если я продолжу, то мне будет стыдно смотреть сыну в глаза.

– Ты прав, однако, – согласился Чулков. – Мне тоже надо ближе к дому. Ты не против, если я возьму с собой пару бутылок?

– Да ради бога, Олежек!

Когда друг уехал, Вадим завалился спать. Проснулся он от требовательного звонка в дверь. Путаясь спросонья в тапочках, Каратов поспешил открыть. На пороге стояла Настя Голубева с пачкой пельменей в руке.

– Вечер добрый, Вадим. Можно зайти?

– Входи, – не очень любезно ответил Каратов.

Настя протиснулась в коридор, ненароком, или случайно, задев пышным бюстом грудь Вадима. Тот на этот недвусмысленный намёк никак не отреагировал.

– Ты, наверное, голоден? Я вот принесла пельменей, – Анастасия быстро прошла в кухню.

Увидев грязную посуду, она всплеснула руками:

– Что это у тебя так грязно здесь? Ты же аккуратист, Вадим! А это почему здесь!? – она брезгливо показала на кучу пустых бутылок, стоявших под раковиной. Схватив их, она стала одну за другой отправлять их в мусоропровод, находившийся тут же в углу кухни. Закончив выбрасывать тару, она обернулась и сказала:

– Я кое-что слышала от наших кумушек во дворе, у тебя правда кто-то умер из знакомых?

Голубева всё лето провела загородом в пионерском лагере в качестве повара, и теперь была не в курсе последних событий.

– Правда, – не стал ничего объяснять Каратов. – Настя, будь другом, уйди, мне сейчас плохо.

– Друзья для того и существуют, чтобы приходить в тот момент, когда человеку плохо, – назидательно ответила девушка, не собираясь никуда уходить.

– Уйди, Настя! А не то я тебя вышвырну! – чуть не заорал Вадим.

Ещё утром он хотел, чтобы рядом с ним кто-то был, но сейчас, после посещения кладбища, тот страх, что преследовал его всё последнее время, куда-то пропал. Вадим и сам не заметил этого превращения. Теперь эта цветущая девица с пышной грудью вызывала в нём раздражение. Каратов замолчал, чтобы не сорвалось более грубое выражение.

– Ладно, Вадим, оставайся один. Вышвыривать меня нет надобности, – Голубева поджала губы. – Ты ещё не знаешь, кто твой настоящий друг! Всё, всё, ухожу, – поспешила она ретироваться, видя сжатые кулаки Вадима.

Когда соседка ушла, Каратов оглядел кухню и согласился с Настей: квартира нуждалась в хорошей уборке. Но сейчас было лень её затевать на ночь глядя, и он решил начать с утра. Перекусив бутербродами, оставшимися после возлияний, Вадим разделся и снова завалился спать.

Встав в семь утра, Каратов распахнул все окна и принялся за генеральную уборку. Через три часа, когда всё было закончено, он прислушался к себе – страха не было! Повеселев, Вадим решил приготовить себе что-нибудь поесть. Заглянув в холодильник, он с удивление констатировал, что они с Олегом почти всё съели. Вадим не помнил, чтобы кто-то из них готовил, но факт остаётся фактом – холодильник был пуст! Вытащив размораживаться оставшийся кусок свинины, Вадим стал доставать из буфета большой чугунный казан – он решил сделать плов. Порыскав по полкам, Каратов приготовил все ингредиенты, которые положены для настоящего среднеазиатского плова. Луку, правда, было маловато, зато моркови было предостаточно, и он решил обойтись тем, что обнаружил в нижнем отсеке холодильника. Нацепив передник, он только хотел приступить к чистке овощей, как раздался звонок телефона. Вадим вытер руки и прошёл в комнату.

– Слушаю.

– Здравствуйте, Вадим Петрович.

– Привет, – отозвался Каратов, не узнавая голоса.

– С вами говорит капитан Виноградов, – назвался звонивший.

– Слушаю, – повторил Вадим.

– Я обещал вам сообщить, кто будет вести ваше дело, – Виноградов сделал паузу.

Вадим напрочь забыл, что этот гаишник ему что-то обещал, но он проявил такт и сказал:

– Да-да, спасибо, я весь внимание…

– Дело ведёт следователь Купельник, Родион Сергеевич. Вы знаете, где находится суд в Московском районе?

– По-моему, в здании райсовета, – неуверенно ответил Вадим.

– Да, правильно. Если хотите, можете зайти к следователю и поинтересоваться, как продвигается дело.

– Спасибо.

– Всего доброго.

– До свидания, – Каратов положил трубку.

Когда он снова взялся за нож, руки сами опустились на колени. Мелькнувшее было чувство вдохновения исчезло. Снова мысли стали крутиться вокруг аварии, которая всё перевернула в его жизни.

Да, вот так случается – человек живёт, радуется, строит планы, а потом какое-то событие ставит на всём крест. Какова же сила случая! Пойди Вероника за хлебом минутой раньше, и ничего бы не случилось! А может, пошла бы позже?! Кто всё это распределяет? Кто наказывает кого-то, а кому-то дарует счастливую жизнь без больших потрясений?! Кто всё это делает?!!

Вадим потряс головой. Мысли разбегались, он никак не мог сосредоточиться.

Получается, что он где-то когда-то согрешил, раз его наказывают. И интересно, кто же это его наказывает? И, главное, за что?

Вадим отбросил нож и прошёл в комнату. Сев в кресло, он снова погрузился в свои невесёлые мысли.

Каратов добросовестно пересмотрел всю свою жизнь, все свои поступки, и не нашёл нигде каких-то криминальных, с его точки зрения, действий. Были мелкие, как и у всех прегрешения, но они есть у каждого человека – за них не наказывают так жестоко. Мелькнула мысль, что служители церкви правы, утверждая, что человек может расплачиваться за грехи предков, но тогда все бы поколения испытывали бы в какой-то мере дискомфорт, пытаясь исправить положение. Но Вадим знает немало семей, в которых два и даже три поколения не испытали сотой доли того, что пришлось испытать ему, похоронив уже двух жён! Да он Синяя борода! Нет, от таких мыслей можно сойти с ума.

Вадим решительно встал и стал одеваться. Надо хоть начать что-то делать для исправления ситуации, надо добиться максимального наказания для этого Ильина! Но это будет только началом мести. Потом, потом, когда этот ублюдок выйдет из тюрьмы, Вадим с ним рассчитается по-настоящему!

Каратов спустился во двор и направился к своей машине. Жмуркин снова возился со своей колымагой, забравшись чуть ли не по пояс под капот. Вадим всегда помогал соседу, но в этот раз он проигнорировал призывы Владимира, резко нажав на педаль акселератора. Машина обиделась от такого грубого обращения, и сразу заглохла. Чертыхнувшись, Каратов выдвинул воздушную заслонку, двигатель взревел, и, полыхнув на Жмуркина выхлопным смрадом, машина выскочила с территории двора.

Припарковавшись недалеко от кинотеатра «Московский», Вадим быстрым шагом направился к полукруглому зданию райсовета. Расспросив дежурного, он, следуя его указаниям, поднялся на третий этаж, где располагались кабинеты следователей и залы судебных заседаний. Найдя комнату с нужной табличкой, Вадим постучал и открыл дверь. В небольшом помещении сидел за столом человек средних лет, с волосами пшеничного цвета, в мятом костюме и галстуке. Он даже не поднял головы от бумаг, которые в беспорядке были разбросаны по столешнице, человек только досадливо поморщился, поняв, что в его кабинет кто-то вошёл. Каратов кашлянул и сделал шаг в направление стола. Наконец, следователь соизволил поднять голову, он вежливым взглядом уставился на посетителя и спросил:

– Вы ко мне?

– Да! Я – Каратов Вадим Петрович. Вы ведёте дело о наезде на пешехода…

– Постойте, – перебил хозяин кабинета, не дав закончить Вадиму фразу, – предъявите паспорт, пожалуйста.

Каратов достал документ и положил его на стол. Купельник взял паспорт и стал внимательно его изучать. Через две минуты он отложил его и спросил:

– Так по какому вопросу вы собственно?

– Семнадцатого числа сбили на смерть мою жену на перекрёстке Ленсовета и Фрунзе, и я…

– Неправда! – воскликнул хозяин кабинета, опять перебив посетителя. – Вы не являетесь мужем гражданки Галкиной. В вашем паспорте нет штампа о браке!

– Но у нас должна была состоятся свадьба через два дня! И потом, какое теперь это имеет значение, я имею ввиду штамп в паспорте. – Злость стала подниматься внутри Каратова. – Я к вам пришёл, чтобы узнать: когда состоится суд, и сколько светит этому негодяю?!

Следователь откинулся на спинку стула, отчего его жиденькие пшеничные волосы потеряли стройность, открыв розовую плешь. Вадим отметил про себя, что взгляд следователя изменился, когда тот снова поднял на него глаза:

– Вы, значит, являетесь женихом гражданки Галкиной? Вернее, являлись, – последние слова следователь произнёс очень тихо. – Должен вас огорчить, Вадим Петрович, претензий со стороны закона к гражданину Ильину у нас нет. Он хоть и был в лёгком подпитии, но правил дорожного движения не нарушал. Следствие установило, что гражданка Галкина сама грубо нарушила правила перехода проезжей части, перебегая её в неположенном месте. Да вы и сами можете в этом убедиться, посмотрев на схему, где зафиксированы все события. – Купельник порылся в бумагах и вытащил лист, где была начерчена схема перекрёстка. – Вот, смотрите… здесь машина гражданина Ильина… здесь тело гражданки Галкиной… вот линия её движения… Видите, она перебегает перекрёсток по диагонали, чем грубо нарушает правила перехода, – шариковая ручка следователя водила по схеме. – Я вам сочувствую, товарищ, но погибшая сама виновата.

У Вадима потемнело в глазах, он почувствовал, как волна гнева заполняет всю его сущность. Не владея собой, он сделал широкий шаг в сторону следователя и схватил левой рукой его за рубашку на груди, потом, приподняв его со стула, замахнулся правой, но в это время хозяин кабинета заорал тонким голосом, да так громко, что Каратов, вовремя опомнился и отпустил ненавистного представителя Фемиды. Тот с грохотом опустился на стул, потирая шею. Галстук следователя скомкался и сдвинулся вбок, а лицо приобрело цвет спелого помидора. Вадим опустил руку с сжатым кулаком и воскликнул:

– Это как понимать!? Я видел схему, настоящую схему, а не эту подделку, не эту лажу, что ты мне сейчас показал!! Где первый вариант схемы?! Почему появилась другая схема?!! – Вадим орал прямо в лицо Купельнику, брызгая слюной. – Ты всё подменил, сволочь!! Там т-образный перекрёсток! Куда она бежала?! В сторону от нашего дома!!?

– Я сейчас позову охрану! – завопил Купельник и даже сделал попытку привстать.

Каратов вдруг сообразил, где он находится, и что криком и руганью дело не решишь. Он успокоился, достал из кармана резиновый круг, и стал нервно его мять. Следователь, с тревогой наблюдавший за рукой Вадима, когда тот полез за своим разминочным небольшим снарядом, испустил вздох облегчения. Вадим усмехнулся и уселся на стул, взяв свой паспорт со стола.

– Расскажи мне, куда делась настоящая первоначальная схема, и что означает твоё заявление, якобы этот мерзавец был слегка пьян, когда капитан в ГАИ мне сказал, что Ильин был сильно пьян??! – Вадим, сжав кулаки, ждал ответа.

Купельник всё ещё разглаживал рукой смятую рубашку, он непроизвольно отодвинулся от посетителя и хотел уже что-то ответить, но в это время дверь открылась и в кабинет заглянули два милиционера, у одного из которых Каратов успел разглядеть на поясе кобуру с пистолетом. По всей видимости, Купельник успел нажать на тревожную кнопку. Следователь приободрился, сделал строгую физиономию и, глядя на милиционеров, сказал:

– Побудьте, пожалуйста где-нибудь рядом, ребята, а то гражданин какой-то нервный попался. Итак, – дверь закрылась, и следователь продолжил, – вам надо какую-то схему, гражданин, но та схема, которую вы видите и есть та, настоящая! Вы что-то путаете, Вадим Петрович! Может, капитан вам что-то там и показывал, но это были лишь выводы простых постовых милиционеров, а следствие пришло к другим выводам, так что лучше вам смириться и не бузить, а то можно и пятнадцать суток заработать. Будь кто-то другой на моём месте, то вы бы уже сидели в КПЗ за угрозы следователю, и неизвестно, чем бы всё это закончилось. Могли бы и условный срок схлопотать, между прочим!

Каратов сидел с чугунной головой и ему казалось, что комната шатается. Выслушивать этот бред он больше не мог. У Вадима нашлись силы на то, чтобы только спросить:

– Суда, значит, не будет?

– Судить мёртвую девушку – верх цинизма, – ответил Купельник, заглаживая остатки волос на лысину.

– Я имел ввиду этого Ильина, и вы меня поняли! – Каратов с ненавистью посмотрел на следователя.

Родион Сергеевич сделал удивлённое лицо, ещё раз погладил лысину, и ответил:

– Советую вам впредь держать себя в руках и не идти против закона, – немного пафосно получилось у следователя. – Что касается выводов следствия, то, если они вам не нравятся – можете подать жалобу, но это могут делать только родственники Галкиной, а вы, как я понимаю, таковым не являетесь! Официально, во всяком случае, поэтому попрошу вас покинуть кабинет!

– Но были же свидетели ещё!! – в отчаянии воскликнул Вадим.

– Свидетели подтверждают полностью выводы следствия! Попрошу вас покинуть кабинет!

Вадим хотел посмотреть в эти лживые глаза, но этого у него не получилось – Купельник тщательно прятал глаза, которые бегали, не находя себе места. Каратов понял, что большего он здесь не добьётся, поэтому встал и направился к двери, про себя дав клятву убить этого проходимца.

Выходя из кабинета, Каратов что есть силы грохнул дверью. Два милиционера, стоявшие неподалёку, синхронно повернули головы в сторону Вадима, но каких-то репрессивных мер не предприняли. Каратов медленно прошёл мимо стражей порядка, подумав, что они знают, что из себя представляет следователь, от которого он только-что вышел.