Никогда не поздно

– Я же хочу позаботиться о тебе, просто поверь мне, – его голос даже кажется усталым от моей непокорности, так что я представляю себя упрямым ребёнком, который просится в игровую комнату, а отец пытается увести домой уговорами, не применяя силу, хотя для него это несвойственно.

– Я тебе не верю и никогда не поверю вновь. Ты только и умеешь, что причинять мне боль. Я больше не куплюсь на это. Уходи и не возвращайся, в моей жизни нет для тебя места. Даже если мы и живём снова в одной стране, это совсем не значит, что мы живём в одном мире. Уходи, Фабиан.

Я так устала. Больше не могу страдать, не хочу больше испытывать боль, которую так стремится причинить мне этот мужчина. Нет, я просто не переживу снова этого. Поэтому так стремлюсь в свою спокойную гавань рядом с Дэном. Он тот, что спасает меня каждый день.

– Фабиан, – меня вырывает от глаз Фабиана голос Ирэн, и я перевожу взгляд на её пальцы, ложащиеся на плечи Бойла и разворачивающие его к ней лицом, и наконец разделяющие наши сцепленные взгляды, – она не пойдёт. Нам лучше уйти.

Я наблюдаю за тем, как Фабиан убирает руку женщины от себя и отстраняется от неё на пару сантиметров, снова переводя взгляд на меня. Я вдруг чувствую в себе голос, вдруг вспоминаю, что я в этих коротких шортах и открытом топе, почти не прикрывающем меня. По сравнению с ними, я слишком раздета, особенно с Фабианом в его чёрных джинсах, белой футболке и кедах, которые мне так нравились раньше в его образе, делающие из него не владельца авиакомпании, а обычного соседского парня, которым я порой хотела, чтобы он был. Но в этом вся проблема. Он не мог поменять меня, а я не могла изменить его. Но нам требовались перемены, и сейчас я рада, что они произошли, когда мы перестали влиять на жизни друг друга. Это лишь доказывает, что мы сделали правильный выбор, отказавшись от чувств, что нас разрушали. Я уверена, что поступила правильно, решив уехать навсегда, и держаться подальше от боли, насколько это возможно.

– Мне нужно, чтобы ты поехала со мной, Алиса. Речь идёт о твоей жизни, я не могу позволить тебе быть одной, – он снова смотрит на меня, говорит так, что я почти верю, что дело в моей безопасности. Хотя не думаю, что для кого-то моя жизнь представляет какую-то ценность. Именно поэтому не могу доверять ему: он умеет манипулировать и давить на больное место, а потом оказывается, что всё было ложью лишь для удовлетворения его эго и ничего больше. Этот мужчина умеет любить только себя и дорожит он только собственной жизнью, ничьей больше.

– Я не одна и не буду. Так что просто уходи, как тебя просит Ирэн, навсегда исчезните из моей жизни. Я смогу позаботиться о себе сама, ты мне точно не нужен, Фабиан.

Его лицо меняется со спокойного и расслабленного, видимо, уверенного, что я сейчас уйду с ним, на то, что я видела чаще всего. Каждый мускул напрягается, и он начинает контролировать собственные эмоции и слова, сейчас он будет играть в игры, прячась от реальности и выстраивая свой собственный мир, где он бог, способный созидать и разрушать, всё зависит от настроения. За секунду он сокращает расстояние между нами, и мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Я чувствую себя такой маленькой и незначительной сейчас. Снова и снова я возвращаюсь в воспоминания, где я всегда рядом с ним беззащитная и слабая, неуверенная и неуравновешенная в своих эмоциях. Я не думаю рядом с ним, а лишь чувствую, и это очень плохо для меня.

– Только я могу защитить тебя. Только я знаю, как любить тебя. Я единственный, кто знает тебя и любит, чтобы ты не говорила и не вытворяла. Время, расстояние – ничто не значимо, потому что только я один буду ждать тебя. Но не хочу делать этого. Моя малышка, лучше не сопротивляйся, я всё равно верну тебя, чего бы мне это ни стоило.

Я наблюдаю, как он осматривает меня, и чувствую, будто он касается меня пальцами, но на самом деле это лишь его взгляд. Но ощущения такие острые, что я забываю, как дышать. Он видит, как я реагирую на него, и понимает, что его слова возымели на меня действие. Он знает, что говорить и делать, чтобы я действительно подумала о том, чтобы сдаться. Всего мгновение – и вот он берет под руку Ирэн, и они, не оборачиваясь на меня, выходят на неярко освещённую улицу. Я стою и наблюдаю за их тенями, представляя себе дальнейшее развитие этого вечера. В голове то и дело проносятся сказанные им слова, и мне становится страшно. Но вместе с тем слово «люблю» отбивает ритм в моём сердце. Он любит меня. Несмотря на время, он говорит, что любит. Впрочем, это слово никогда для него ничего не значило, и он легко им разбрасывается. Но сейчас я отчего-то верила ему, сама не знаю, почему. Вот только я не люблю его. Надеюсь, что больше не люблю его.

Глава 4

Я резко открываю глаза и вскакиваю с кровати, чувствуя, как бешено забилось сердце от ужаса. Не знаю, что это было, но по-настоящему испытываю страх в это мгновение. Осматриваю в панике комнату, ища знакомые мелочи, чтобы немного успокоиться и поверить, что я дома, в безопасности. Взгляд касается лежащего рядом Дэна, мило уткнувшегося в подушку лицом и не заметившего того, как резко я проснулась. Такого со мной ещё не было. Но я чётко уверена, что произошло что-то ужасное. Хотя, может быть, это был всего лишь сон. В темноте провожу рукой по тумбочке в поисках стакана с водой, что оставляет каждую ночь для меня Дэн, зная, что я могу проснуться и захотеть попить немного воды. Но ему не хочется, чтобы я уходила на кухню посреди ночи, и поэтому он заботливо оставляет стакан возле постели.

Я делаю несколько жадных глотков холодный воды, которая обжигает горло. Дыхание медленно выравнивается, и я даже позволяю себе опуститься обратно на подушку, прикрывая глаза. Не знаю, сколько времени, но сквозь плотно задёрнутые шторы не пробивается свет, поэтому делаю вывод, что ещё достаточно поздно, и не решаюсь нарушить сон моего мужчины, надеясь заснуть рядом с ним, вслушиваясь в его спокойное размеренное дыхание.

Это длится недолго. Пара минут, а, может быть, и секунд, и я снова вскакиваю с кровати в ужасе. Теперь я бужу Дэна своими движениями, и он переворачивается, открывая один глаз, изучая меня.

– Что с тобой? – его шёпот в пустой комнате звучит так громко, что я морщусь от этого звука.

– Ничего, спи дальше, – бросаю, стараясь придать своему голосу уверенности, и опускаю ноги на холодный пол нашей спальни.

Дэн предпочитает спать с включённым кондиционером так, чтобы было достаточно холодно в помещении, но при этом завернувшись в одеяло так, что видно только его лицо. Стараясь не шуметь, поднимаю с пола брошенный вечером кардиган и выскальзываю в дверь, одевая его на себя. Несмотря на то, что ещё лето, я чувствую, как осень приближается к нам. Поэтому вместо лёгкой шёлковой пижамы на мне теперь ещё и кардиган. В моей квартире всегда холодно.

Я ругаю себя, что не взяла тёплые носки из спальни, но не вернусь туда, чтобы не разбудить Дэна. Вместо этого, на мысочках, я отхожу от двери и оказываюсь в нашей небольшой гостиной. Я называю её «нашей», несмотря на то, что это моя квартира, но Дэн практически живёт здесь. Единственное, что делает квартиру только моей – мои вещи, а его вещи хранятся в его квартире, той, что напротив, а всё остальное мы делим поровну.

На часах духовки подсвечиваются красные цифры 4:18.

Мне становится понятно, почему на улице ещё темно, но заснуть я уже в любом случае не смогу. Поэтому ложусь на большой белый диван и включаю телевизор, делая звук как можно тише. Укрываюсь пледом, ощущая холод во всём теле, и прислушиваюсь к телевизору.

Едва я прикрываю глаза, отключившись от какого-то фильма на экране и думая, что погружаюсь в сон, даже если и не хотела этого, как слова с экрана заставляют меня вновь вскочить на диване и устремить взгляд в экран.

– Мы прерываем вещание. Экстренные новости, – немолодой мужчина появляется на экране в кресле ведущего новостей в деловом костюме, и в его взгляде читается сожаление и страх. Такой взгляд я видела всего один раз, и он не принёс в мою жизнь ничего хорошего.

– Несколько минут назад была потеряна взять с пассажирским лайнером рейса NG4381. Самолёт пропал с радаров, экипаж не выходит на связь. Источники в аэропорту вылета подтверждают крушение лайнера с 142 пассажирами на борту и 11 членами экипажа.

Несмотря на то, что я сижу в пледе, меня начинает трясти. Сердце снова бешено бьётся в груди, и я боюсь собственных эмоций от тех слов, что произносит диктор.

– У нас в распоряжении имеются кадры с предполагаемого места катастрофы, снятые студентами. Просим убрать от экранов детей и беременных женщин.

Голос замолкает, и на экране появляется яркая точка, я прищуриваюсь, чтобы понять, что происходит. Несколько деревьев, и яркая точка снова появляется в кадре, двигаясь на ночном небе. Она снижается, и через несколько секунд небо озаряется яркими красками пожара, всё заливает оранжево-жёлтый свет, и я непроизвольно вздрагиваю, закрывая глаза от увиденного. Возможно, для кого-то это не значит ничего, но я воспринимаю это достаточно близко к сердцу и только сейчас понимаю, почему не могла заснуть, и что же меня так мучило. Это странное ощущение неизбежности чего-то ужасного преследует меня с самого дня смерти мамы, и обычно оно не ошибается в день, когда происходит что-то ужасное в мире.

– Мы приносим свои соболезнования родным и близким погибших. Берегите себя, – заканчивает мужчина, откладывая бумаги в сторону, и экран на мгновение становится чёрным – в память о погибших слишком рано.

Я не слышу, что происходит дальше, уходя мысленно к этим людям, которые уже не встретят свою семью, у которых нет возможности обнять любимых и сказать самые важные слова. Мне жаль, что в нашем мире всё ещё продолжают происходить подобные события. Рок, неизбежность или судьба, но всё равно всего за мгновение мы не должны терять так много людей. И не важно, знала я хоть кого-то или нет, они все заслуживали долгой и счастливой жизни, я в этом уверена.

Не знаю, сколько времени я сижу и смотрю на экран, но, когда диван подо мной прогибается, оживаю и смотрю на заспанного Дэна, потирающего глаза в попытке рассмотреть меня.

– Что случилось? – его голос немного взволнован, и мужчина обнимает меня за плечи, притягивая к себе в объятия, чтобы я почувствовала себя в безопасности рядом с ним.

– То, что мир очень жесток, – я закрываю глаза, утыкаясь носом в его плечо. Не чувствую слез, но они бы сейчас и не смогли показать всю глубину моего отчаяния. Странно, что событие так может повлиять на человека, который совсем не был с ним связан. Но я остро ощущаю, что это важно, и почему-то принесёт в мою жизнь изменения, которых я боюсь. Не знаю, что конкретно изменится, но обязательно что-то пойдёт не по тщательно выстроенному мной плану.

Мы сидим вдвоём, и я слушаю размеренное дыхание Дэна, ощущаю тепло его рук и лёгкие поцелуи в волосы. Он ничего не говорит, за что я ему благодарна. Ощущаю спокойствие, просто находясь рядом с ним, и не хочу рушить этот момент какими-то словами. Мы просто вместе, и этого сейчас мне достаточно, чтобы чувствовать себя живой.

Не знаю, сколько мы так сидели, но и этого будет мало в отношении бесконечности вокруг. Но я поднимаю голову и смотрю в голубые глаза Дэна, такие родные и любимые: в них нежность и забота, и я не представляю, какой бы была моя жизнь, если бы не этот мужчина.

– Я приготовлю завтрак, – говорю совсем тихо я и не знаю, услышал ли он мои слова, но руки расцепляются, и мужчина позволяет мне встать с дивана. Он так и не выяснил, в чём дело, но ему достаточно того, что он мне сейчас нужен. В этом вся ценность этих моментов: мы можем не говорить, а просто чувствовать друг друга.

Я ухожу на кухню, стараясь отгородиться мысленно от всех событий этого странно утра. Хотя это и сложно: все мои мысли то и дело крутятся вокруг краткосрочности нашей жизни и зависимости от независящих от нас событий. Всегда будет вопрос «что если»? Не сядь ты в самолёт, опоздай на регистрацию? Если не прийти на свадьбу, если сбежать, если не знать правду и не менять жизнь? Что было бы, если мы совершали бы другие поступки? Могли бы мы быть по-прежнему счастливы, или это изменило бы и наше понимание счастья?

Стараюсь отвлечься от собственных рассуждений и решаюсь сделать то, что не практикую в нашей обычной жизни. Но достаю из холодильника молоко, яйца и масло. Привстаю на пальцы, чтобы достать с верхней полки то, чем пользуюсь крайне редко: муку, какой-то порошок, что делает тесто то ли вкуснее, то ли пышнее, сахар и немного соли. Обычно я не очень дружу с готовкой, да и, наверное, панкейки – единственное, что я умею готовить. Точнее, это единственное, чему меня успела научить мама, пока я навсегда не лишилась возможности научиться готовить что-то более значимое.

Чувствую, как Дэн наблюдает за мной. Я готовила для него один единственный раз, после приезда мамы Фабиана к нам домой, в Сидней. На следующее утро, после рассказа о своём прошлом Дэну, я готовила для него блинчики, потому что мне нужно было побыть наедине с собой, а я знаю только один способ не сорваться – это готовить. Так я чувствую себя рядом с мамой и могу поговорить с ней, будто не было этих лет, будто мы всё ещё вместе и готовим завтрак папе, как 10 лет назад. Тогда Дэн был удивлён тем, что я могу что-то приготовить, сейчас же он понимал причины моего поведения, и я уверена, его это всё ещё немного напрягало. Я чувствовала это по его тяжёлому взгляду, прожигающему мою спину, и по неровному дыханию, что застывало в воздухе, заглушая любые другие звуки, даже всё ещё работающий телевизор. Но он не предпринимал попытки поговорить, просто смотрел и давал мне немного времени.

Я закатала рукава своего кардигана прежде, чем достать из нижнего ящика миску. Я небрежно смешала яйца с солью и сахаром в ней и заработала венчиком, стараясь взбить яйца, хотя это больше напоминало желание избавиться от негативных эмоций и воспоминаний, но почему бы и нет. Если меня это успокаивает, не вижу повода не делать этого, учитывая, что потом всё это можно будет съесть и не вспоминать. Так я себя успокаиваю. Тонкая струйка молока вливается в содержимое миски, и я снова смешиваю всё вместе, стараясь взбить. Наблюдая за образованием пузырьков на поверхности, полностью отключаюсь от реальности и растворяясь в механических действиях. Следом идут мука и этот странный белый порошок, так напоминающий саму муку, так что я вообще не понимаю, в чём различия. Мама говорила, что это волшебная пыльца фей, которая делает еду вкуснее. Но её нужно совсем немного, поэтому не стоит класть слишком много, иначе, возможно, будет противоположное действие, и получится не вкуснейшее блюдо, а уголёк, который потом достанется какому-нибудь ребёнку на Рождество за плохое поведение. Тогда это были сказки, в которые я верила. Мне жаль, что прошло то время, когда можно было верить в чудеса и магию, жаль, что сейчас всё слишком реально, и нет возможности убежать от этого. Всё слишком реально.

Я начинаю жарить панкейки на двух сковородах одновременно, и наконец перевожу взгляд на Дэна, который следил за мной всё это время. Я улыбаюсь уголками губ, давая понять, что всё уже хорошо. Он поднимается с дивана и подходит ко мне, обнимая сзади. Убирает отросшие волосы на одну сторону и касается обнажённого плеча, с которого упала часть вязаного кардигана.

– Достань, пожалуйста, сироп с верхней полки и садись завтракать, – произношу я, одновременно включая кофейник. Всего лишь десять или пятнадцать минут, и я могу снова почувствовать себя способной жить в этом мире, просто рядом должен быть тот, кто понимает меня и будет ждать, пока я снова не стану собой. Странно ощущать, что такой человек уже рядом со мной. Я всё ещё с трудом верю в то, что мы с Дэном действительно вместе. Сложно ощущать реальность происходящего, что так вообще бывает. Случайная встреча на какой-то костюмированной вечеринке больше года назад, всего лишь взгляд, короткий разговор, но это ощущение внизу живота никуда не ушло. Тогда я любила Фабиана и была готова ради него на всё. И даже не понимала, что, возможно, совсем в другой стороне – мужчина моей жизни. Хорошо, что судьба всё расставила по своим местам и привела меня всё же туда, где я счастлива. После этого я хочу верить, что мир не так ужасен, и всё делается для того, чтобы мы были счастливы. Хотя после утренних новостей в это и становится сложно верить.

– Тебе бы хотелось шоколадного или карамельного? – его голос обволакивает меня, а пальцы Дна касаются бёдер, на которых совсем низко сидят шёлковые шортики, он разворачивает меня к себе лицом и касается кончика носа в лёгком поцелуе.

– Шоколадного, – протягиваю я.

– Кто-то любит сладенькое, – улыбается Дэн, вталкивая меня в столешницу и касаясь губами оголённой кожи шеи.

Я прикрываю глаза от удовольствия, совсем забывая о том, что готовлю завтрак, и что, возможно, скоро в моей жизни всё измениться. Я и так в идеальном мире, мне больше не нужно ничего.

Он уже наклонился достаточно близко, так что я чувствую горячее дыхание на груди, как чёртов звонок его телефона вырывает меня из мира желаний и фантазий и принуждает Дна сделать пару шагов назад.

– Ответь, я закончу с нашим завтраком, – бросаю я чуть недовольнее, чем планировала, и резко отворачиваясь обратно к плите, не замечая того, что делает мужчина. Не знаю, что больше вызывает моё негодование: то, что у него так рано звонит телефон, или что он медлил прежде, чем поцеловать меня и немного расслабиться в объятиях друг друга. Возможно, это не метод снятия стресса, а, возможно, это и есть самый лучший способ избавления от всех грустных и навязчивых мыслей. Я бы с радостью проверила сейчас.

Переворачиваю последнюю партию панкейков на тарелку и включаю плиту. И только когда разворачиваюсь от плиты, замечаю грязь, оставленную Дэном шоколадным сиропом на столе. Оставляю на столешнице тарелку с нашим завтраком и тянусь за тряпкой, чтобы убрать оставленную грязь, и только в этот момент замечаю, что это вовсе не грязь. Шоколадным сиропом на столешнице выведены пальцем слова «Я люблю тебя».

Возможно, это наше не первое признание, но точно самое необходимое и романтичное. Мои пальцы немного дрожат, когда касаются надписи из сиропа, и я чувствую свою улыбку, что растягивается на лице. Повторяю про себя прочитанные слова снова и снова и ощущаю, как внутри разливается тепло. Этот мужчина точно знает, когда нужно сделать что-то приятно, когда он мне так нужен. Я стираю «тебя» пальцем и облизываю его, вымазанного шоколадным сиропом.

– Кто-то очень любит сладенькое, – слышу я из-за спины и с улыбкой нашкодившего ребёнка разворачиваюсь к Дэну, стоящему в дверном проёме и наблюдающему за мной.

– Кто-то очень любит тебя, – мой голос отражается от стен, и зависает в воздухе.

Мы молча смотрим друг на друга. Не уверена, что здесь можно что-то добавить. Несмотря на то, что мы сравнительно недавно вместе, я чувствую, как он важен для меня, что я не смогла бы представить свою жизнь без него. И от этого ощущаю, насколько реальны мои чувства. Надеюсь, что я значу для него не меньше. Впрочем, это читается в его глазах, смотрящих сейчас на меня со всей ясностью, в его улыбке, что застыла на лице, пока мы смотрим друг на друга.

– Либо завтракаем, либо мы пропадём на пару часов из этого мира, – смеётся Дэн, хотя прекрасно знает, что мы не можем сбежать вдвоём даже на два часа.

Мы усаживаемся за стол, и Дэн делает телевизор погромче, хотя я могла бы и сама рассказать ему обо всех ужасных событиях этого утра. И пока он слушает внимательно новости, я пытаюсь втолкнуть в себя панкейк, покрытый шоколадным сиропом, но я абсолютно не хочу есть. Вливаю в себя кофе без молока, надеясь почувствовать хоть какой-то вкус, способный заглушить горечь о случившемся, но снова и снова чувствую только боль. Я остро реагирую на подобные события, пропуская через себя все эмоции людей, даже тех, кого не знаю. Видимо, концентрация горя сегодня способна затмить даже самые положительные эмоции.

– Это ужасно, – открывается от телевизора Дэн и рассматривает меня так, будто этим утром видит в первый раз.

Я могу лишь угукнуть в ответ и погрузиться в себя, не смотря на мужчину напротив.

Мы завтракаем в тишине, каждый погруженный в свои мысли. И, несмотря на то, что сейчас мы вместе, а ранее я ощущала себя вместе с Дэном единым целым, сейчас я ощущаю себя такой одинокой, замкнутой в мире из своих переживаний.

– Думаю, мне нужно слетать домой, – неожиданно громко произношу я так, что шокирую не только Дэна, но и себя.

– Зачем?

– Я откладывала это долгое время. Мы с тобой уже несколько месяцев в Штатах, а я так и не смогла заставить себя вернуться в Денвер. Наверное, нужно сделать это и покончить навсегда с прошлым. Когда, если не сейчас?

– Ты говоришь это на эмоциях, не думаю, что стоит ехать, когда ты в подобном эмоциональном состоянии, – Дэн тянется через стол и сжимает мои пальцы в своей ладони так, что причиняет немного боли, но она даже приятна. Мне нравится чувствовать, что ему не хочется отпускать меня, что я нужна ему не меньше, чем он мне. Но это утро заставило меня подумать об изменениях: я не смогу покончить с прошлым, пока не встречусь с ним лицом к лицу и навсегда не сожгу мосты.

– Думаю, пришло время продать дом и магазин отца. Хочу всё оставить в прошлом и быть с тобой без незаконченных дел, – смотрю я на Дэна, надеясь на то, что он поймёт меня и примет моё решение.

– И когда ты хочешь поехать? – приподнимает он бровь в вопросе, и я понимаю, что он относится скептически к моему порыву, но благодарна за то, что не отказывает мне сразу. Я всё же зависима от него и не смогла бы принять ни одного решения, не посоветовавшись с ним. Теперь для меня важно знать о поддержке любимого мужчины и не решать всё эгоистически самостоятельно. Мы – одно целое, и это для меня – настоящая любовь.

– Сегодня, – выдаю я на одном дыхании.

– Нет, – первое, что я слышу и чувствую, как мои пальцы сжимают ещё сильнее в своей стальной хватке, – почему сегодня? – меняет свой ответ незамедлительно Дэн, и я непроизвольно улыбаюсь: он такой понимающий мужчина и сам осознает, когда допустимо спорить, а когда нет.

– Чем быстрее, тем лучше. Я не нужна тебе ближайшие недели, поэтому могу закончить все дела в Денвере и вернуться к тебе как раз к началу тура. Это всего пара недель, – я улыбаюсь, понимая, что он уже согласен и не смог бы мне отказать.

– Но я отвезу тебя в аэропорт и встречу, а если тебя не будет слишком долго, прилечу и заберу, – настаивает Дэн на том, что и так кажется нормальным требованием. Но он так серьёзен, что я могу только сделать вид, что с неохотой принимаю его правила.

Встаю из-за стола и, пройдя пару шагов, опускаюсь на колени любимого мужчины, обвивая его шею рукой и целуя в уголок губ.

– Меня не будет совсем недолго, но ты успеешь соскучиться. Может, сейчас нам именно это и надо: просто немного соскучиться, – губы находят губы Дэна, и я позволяю себе немного расслабиться в его объятиях. Мне нравится чувствовать его силу, то, как пальцы забираются под шёлковый топ и проходятся по пояснице, вызывая лёгкую дрожь во всём теле. Его поцелуи всегда настойчивые и страстные, полные желания и надежды, вот почему я не могу никак оторваться от него.

Это невозможно, когда он лишь сильнее прижимает меня к себе и не позволяет даже двигаться в его руках, полностью забирая инициативу себе. И только когда мне перестаёт хватать воздуха, он отрывается от меня и заглядывает в глаза.

– Чтобы ты знала, к чему надо скорее вернуться, – он игриво целует меня в нос, а когда я встаю с его коленей, шлёпает по попе, отпуская в комнату.

Не думала, что сборы вещей могут занимать не больше пятнадцати минут, но именно столько мне потребовалось, чтобы собраться в путешествие. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного во время сборов. Как правило, это было связано с переменами в жизни, открытием чего-то нового, и обязательно я верила в самое лучшее для себя во время путешествий. Мне нравилось летать, несмотря на страх, нравились ощущения от предвкушения путешествия. Но сейчас я не испытываю трепета, даже напротив, я буквально заставила себя собраться, потому что решение озвучено. Может, именно это и должно измениться в моей жизни: я должна поставить точку на своём прошлом, завершить этот этап, и наконец позволить себе идти дальше, позволить чувствам взять верх и не боятся ступить на тонкий лёд семейной жизни, на которую то и дело намекает мне Дэн.

Пока я собиралась, он сидел на нашей кровати, посматривая на меня через опущенные брови. Несмотря на его явное нежелание меня отпускать, всё же он купил мне билет на ближайший рейс так, чтобы мы успели доехать до аэропорта и нормально попрощаться. Хотя не понимаю, почему вообще думаю об этом. Я улечу всего лишь на несколько дней, чтобы закончить дела, которые откладывала, чтобы зачеркнуть боль и обиду. Это не прощание для нас с Дэном, это начало, и мы должны порадоваться тому, что совсем скоро будем вместе и уже не расстанемся никогда.