Бар 32

Парень смотрел в отражение неба в неровной глади воды. Облака были так низко, что можно было рассмотреть каждое. Они плыли ровно, размеренно, постепенно превращаясь в причудливых зверюшек или замысловатые силуэты. Томас искал там какой-то смысл, но это лишь облака, безвольно плывущие по небу.

Вода казалась теплой, мягкой. Казалось, прикоснешься и почувствуешь ее шелковистость. Но на самом деле она была ужасно холодной, даже обжигала. Неужели холоднее, чем юноша, стоящий рядом с ней? Неужели холоднее призрака девушки, что уже несколько дней была под землей.

Вокруг слышалось щебетание птиц, которое, по сути, должно было успокаивать. Но оно, наоборот, давило на Тома, раздражало. Все звуки, что окружали его, соединились в один непонятный громкий, эхом отдающийся в голове.

– Я псих, Элли? – спросил он.

– Почему ты так думаешь? – спросила девушка, прикоснувшись к руке парня. Том не почувствовал касания.

– Я разговариваю с тобой, угрожаю своему другу пистолетом… – проговорил Томас. – Не могу поверить, что ты спала с Митчем.

Это не укладывалось в голове. Как Элисон могла так поступить? Теперь Том снова вспомнил свой загон насчет того, что не был достаточно хорош в отношениях. Ему часто казалось, что Элисон скучает по «нормальному» сексу, что то, что делает Том, не удовлетворяет ее. И, вроде бы, девушка говорила обратное, но все равно кинулась в койку к полноценному парню. После этого Томас просто не мог отрицать того, что после расставания она скатилась и начала вести распущенную половую жизнь. Ведь за что-то ее убили. Наверное, не за то, что она курит. Том хотел верить в идеальность девушки, в ее превосходность над всеми, но она была мертва. И вместе с ней мертвы все идеалы парня.

– Если ты считаешь себя психом, то только сам можешь это исправить, – произнесла девушка. – Ты тоже много с кем спал. И спишь.

– Не в моменты, когда мы ссорились и разбегались на пару недель, Элисон! – сорвался Том. – Я стал делать это, когда ты ушла из моей жизни. И то спустя несколько месяцев. Я дал себе время попытаться отпустить тебя, а ты? Ты попробовала отпустить меня прежде, чем глушить горечь расставания?

Девушка молчала. Конечно, что она могла ответить? Она всего лишь подсознание Томаса, она не скажет больше, чем знает сам парень. Но Том ждал от нее ответа, ему не нравилось, что она молча смотрит на него. При жизни она была эмоциональной, а сейчас…

«А сейчас она – мое отражение». Холодная, молчаливая,

безразличная. То, что осталось от Томаса – его отрицательные черты. Это было так глупо и неожиданно. Просто в один миг Томас проснулся после очередного срыва каким-то пустым. Мир потерял цвета, стал лишь большой коллекцией оттенков серого. Дни стали одинаковыми, недели повторялись друг за другом. Не было ничего нового, все те же лица, все те же напитки, те же сигареты.

Он засыпал и просыпался, чувствуя, что ничего не изменилось. Что сложно дышать, будто его легкие забиты песком. Что невозможно видеть, ведь он ослеплен тьмой. И он продолжал играть какого-то Томаса, умирая внутри. А затем перестал играть. Просто стал тем, кто есть сейчас. Неживой, незаинтересованный.

Все изменилось в тот день, когда он узнал о смерти Элисон. Все краски, что прятались долгое время, вспыхнули яркой вспышкой в его груди, но тут же потухли. Теперь Том не различал цвета вообще. Серое называл красным, а желтое черным. Не различал звуки, запахи, собственные чувства. Ведь он испытывал какие-то чувства, но не понимал, какие. Боялся понять, отвык понимать.

Единственное, что заинтересовало его за последнее время – месть убийце его бывшей девушки. Той, что предала его. Той, что, как оказалось, никогда и не была его. Той, что лишила его всех чувств. Нет, нет. Том не мог винить ее за то, что сделал сам. Он добровольно отказался от эмоций, испугавшись слишком сильных.

Но за все остальное парень злился на девушку. Почему она вела себя так? Почему даже после своей смерти она не может просто оставить его в покое? Почему единственное, что движет Томасом, – желание мести и справедливости для той, кто не была справедлива к нему.

Том хотел бы отпустить это, но убийца грозит еще и Рейчел. И хочет или не хочет Томас, он не сможет просто так забыть это дело. Пока убийца на свободе, пока ему и его друзьям грозит опасность, он не выбросит в холодную реку пистолет. Пока он жив, рядом с Томом будет и Элисон. Постоянно напоминающая, наталкивающая, мотивирующая.

Томас боялся, что даже после расправы он не сможет зажить нормальной жизнью. Если он убьет человека, то его могут посадить. Если он сойдет с ума быстрее, чем преступник будет пойман, то он сляжет в лечебницу. И никого у него не будет. Только Рейчел, у которой и своих проблем по горло, и своих стремлений, желаний, мечтаний.

Если подумать, у него и сейчас никого нет. Томас всегда славился тем, что у него куча друзей. Каждый, кто приходил в Бар 32 по VIP-билету, считал себя другом Тома. Ведь парень здоровался с ними, выпивал, играл в игры. Когда-то и Томас думал, что все тусующиеся в клубе – его друзья. Но где они теперь, когда он умирает?

Его жизнь изменили три девушки. Элисон, что открыла Томасу глаза на то, что кто-то может полюбить и его. Та, что достала его из депрессии из-за своего тела и пола. Та, что доказала ему, какой он чудесный, какой замечательный. Она научила его любить. Элисон стала его жертвенной любовью.

Рейчел, которая неожиданно ворвалась в его жизнь. Которая крепко держалась за Томаса, не давая ему тонуть. Она была жертвенна по отношению к парню, преданна, благодарна, самоотверженна. Рейчел научила Томаса настоящей дружбе, показала ему, что возможна жизнь «и без всяких там девок». Рид та, кто спас его в самый трудный момент. И спасает до сих пор.

Лиа. Чувства к ней сложны, непонятны, спутанны. Томас хотел бы удержать ее возле себя, но в то же время не хотел привязываться к ней, не хотел нравиться ей. И все же понравился. И привязался. Лиа та, кто непроизвольно, сама того не подозревая, заложила зернышко надежды на возможную счастливую жизнь.

Но нет, Томас любил портить все. Он топтал это зерно, зарывал его глубже, давил или, наоборот, вырывал. Парень трусил, боялся, страшился любых эмоций. Любовь – сильное чувство, перспектива которого заставляла его трястись от страха. Том не был готов открывать свое сердце и принимать чью-то любовь. Возможно, только из-за этого он решился прогнать Лию из своей жизни.

– Почему я сдался, Элисон? – прошептал Том, глядя на свое отражение в воде. Избитое, красно-синее лицо смотрело на него в ответ. – Почему ты забрала всю мою отвагу и смелость вместе с собой?

Девушка молчала.

– Почему из-за тебя я не могу дать шанса другой? – Томас продолжал задавать вопросы в пустоту.

– Ты не хочешь, – ответила Элисон.

Томас встал лицом к девушке, посмотрел в ее прекрасные зеленые глаза, что рисовала его память. Он пытался найти в них ответ на все вопросы, но вместо этого видел лишь свою глупость и слабость. Элли смотрела на него молча, как будто что-то искала в его глазах.

Том не мог сопротивляться злости, его подбородок трясся и непроизвольно опускался. Изнутри, от сердца, из самой души, вылился громкий гортанный крик, напоминающий чей-то страшный вой. Вой отчаяния. Томас был потерян, все пути казались переплетенными, сбитыми. Его любовь была похоронена вместе с Элисон, и даже если дождь польет эту могилу, на ней не вырастут розы.

– Я хочу, чтобы ты растворилась в воздухе, словно дым, – проговорил Том. – Как ты могла так беззаботно умереть?

– Беззаботно? – переспросила девушка. – Ты думаешь, что я умерла беззаботно?

– Ты целуешь меня, я не чувствую прикосновений, но все равно провожу по губам рукой, – шептал Том. – Все это слишком для меня. Я не могу справляться с этим всем.

– У тебя за поясом билет в один конец, где не будет всех этих проблем, – прямо сказала Элисон.

Том потянулся за пистолетом. Это было гуманно – избавить себя от страданий? Разве это этично? Но Томас плевал на это. Он позабыл все, ради чего продолжал жить. Ведь после боли приходило время, когда не было сил ни плакать, ни бить стены. Ужасное время, когда Том чувствует себя лишним, ничтожным. Есть только он и ненависть к самому себе, иногда полное безразличие. Как сейчас.

– Ты ведь обманываешь себя, говоря, что не хочешь вернуть меня, – произнесла Элли. – Ты можешь соединиться со мной. И тогда мы будем счастливы, вместе.

В моменты нервных срывов он понимал, что жив, что его сердце продолжает биться. Но сейчас такого не было. У него было два выхода. Вернуться к обычной жизни: напиться, соблазнить какую-нибудь девочку. Это расслабляет, но не помогает. Все равно все вернется на свои места. И Томас снова когда-нибудь будет держать в руках пистолет, медленно поднося его к подбородку.

– Тебе не нужно злиться на весь мир, – продолжала девушка. – Ведь твоя проблема – это ты сам.

Том почувствовал холод металла, когда дуло пистолета коснулось его кожи. На этот раз пистолет был заряжен. Ему стоило лишь спустить крючок, и страдания бы оборвались. Его воля к жизни не была зажата в кулаке, его уже ничто, казалось бы, не держит здесь. Слабость и трусость побеждали, забирали его возможность начать жить. Том потерял веру во все.

Он был готов. Парень уже слышал предстоящий выстрел, а Элисон наблюдала за его действиями. Она исчезла, когда зазвонил телефон в кармане. Том несколько раз моргнул. Его буквально выбросило из состояния транса обратно на берег реки. Дрожащими руками Том достал телефон.

Звонила, наверное, единственная его причина жить.

Рейчел.

3

Зал был полным. Том занял свое место ближе к сцене, чтобы лучше видеть Рейчи. Он, казалось, переживал вместе с ней, но на самом деле до сих пор трясся от того, что чуть не натворил на берегу реки. Он был в состоянии, в котором не мог себя контролировать. Теперь Томас боялся самого себя, ведь если бы Рейчи не позвонила, то, наверняка, его бездыханное тело сейчас лежало около реки.

Рейчел выступала десятой с конца. Парень просто попросил девушку написать ему, как стоит обращать на сцену внимание, и ушел в свои мысли. Просматривал ленту в «Инстаграме», совершенно не придавая значения фотографиям и подписям к ним. Поставил несколько рандомных лайков, посмотрел пару видеороликов. Все это было так бесполезно, так скучно. Наконец, концерт начался. Томас отдаленно слышал какие-то песни, игру на гитаре или пианино. Шум аплодисментов после каждого выступления, беготню из зрительского зала с цветами к сцене. Ведущий комментировал все действие глупыми шутками и шаблонными фразами, объявлял выступающих и подбивал всех аплодировать громче.

Том сидел, безразлично уставившись в спинку стоящего напротив кресла. Предстояло прождать около часа перед тем, как на сцену выйдет Рейчел. Томас ее даже не видел, но был уверен, что та будет блистать.

«Интересно, – подумал Том, – кто-нибудь из ее родни пришел на этот концерт?».

Скорее всего, нет. Рейчи была единственной дочерью в семье, а после ухода матери и вовсе единственной девушкой. Если братья относились к ней скептично, не рассматривая никак, кроме сестры, которая готовит им ужин, стирает носки и прячет по дому косяки, то отношения отца было другим.

Он откровенно приставал к ней, несколько раз брал силой. Томас помнил горькие слезы Рид у него на коленях. Он уговаривал пойти в полицию, но Рейчел отрицала, говорила, что ей стыдно признаться в этом кому-то, кроме Тома. Находила тысячу отговорок, лишь бы не возбуждать это дело.

Томас давно предлагал Рейчи переехать к нему. Все равно большую часть времени девушка проводила в Баре. Но она ломалась, сопротивлялась, все равно оставалась наедине с человеком, который ее бил и домогался. Как оказалось, Рейч сломалась только из-за этого. Она была прилежной ученицей в школе, постоянно везде участвовала, занимала призовые места на разных соревнованиях, защищала честь школы. Но после ухода мамы, «мисс совершенство» сломалась, затерялась. На смену ей пришла другая Рейчел Рид. Безбашенная, отбитая от рук алкоголичка и куряга.

Идеальный броманс – разбитый Том и сломанная Рейч.

Вновь зал затих. Спустя пару секунд прозвучал голос, затем мелодия пианино. Том не сразу заметил сообщение Рейчел. На синем фоне большими буквами было написано: «Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ОНА ТУТ ДЕЛАЕТ, НО ПОСМОТРИ НА СЦЕНУ». Томас поднял глаза и впал в ступор.

За пианино сидела Лиа. В белом коротком платье, какой Том ее никогда не видел, а волосы ее волнами лежали на плечах. Глаза Томаса забегали из стороны в сторону: он старался поверить увиденному, но не получалось. Он видел не Лию, он видел чертового ангела.

Девушка играла на пианино так, словно играла сама ее сущность, а пела душа. Ее тонкие пальцы бегали по белоснежным клавишам, Лиа поначалу сидела совершенно спокойно, не двигаясь. Затем стала чутка подаваться вперед, будто бы напирая на клавиши, выдавливая из них звук глубже, чувственнее. А голос… Ее голос был лучшим, что парню доводилось слышать. Он сидел, приоткрыв рот, и не знал, что сейчас происходит в его душе. Там развернулась самая настоящая битва двух состояний.

Он кричал, что ему не нужна эта любовь, что Лие не нужен такой парень, как Том. Такой подавленный, раздавленный, сложный, со своими демонами. А в ответ она пела ему: «В твоих венах течет что-то такое необычное, я бы ничего не стала менять. О, если бы ты мог видеть, каким вижу тебя я, ты бы ожил?» [1].

Том продолжал настаивать, ведь он со шрамами и на груди, и в душе. Что она не сыщет счастья с тем, кто не может помочь самому себе. Что ее попытки бесполезны, он уже мертв. Но Лиа продолжала пытаться донести до него: «Пойми же, мне не важны твои тени, потому что они растворяются при свете, потому что они похожи на мои».

Сильная песня, заставившая Тома почувствовать что-то сильное кроме страха. Лиа встала, поклонилась. Томас видел, как она тяжело дышит. Видел ее намокшие глаза. Видел, как она улыбается, как на щеках вновь проступили ямочки. Его трясло, он улыбался, пытаясь сдержать какие-то странные, необъяснимые слезы.

4

Томас поднялся со своего места сразу же, как Лиа покинула сцену. Ему нужно было пройти за кулисы, и он знал, как. Парень несся по коридору, надеясь, что не упустит девушку, что на этот раз сможет удержать ее возле себя.

Он видел ее. Идущую по коридору ему навстречу, миниатюрную, худенькую, в милом белом платье. С щенячьим взглядом больших серо-голубых глаз. Лиа взволнованна так же, как и он. Томас не замедлял шага, остановился лишь в последний момент, когда запах ее духов затуманил его разум.

Он вспомнил ту ночь, когда девушка успокаивала его, гладила, шептала слова утешения. А Том прижимался к ней, тихо всхлипывал, вдыхал запах ее духов, что усыпляли, успокаивали. Тогда он не придал этому значения, но сейчас понял все.

Лиа стала для него всем миром, что построился из развалин. Она медленно, навязчиво, противно докучала, но собирала весь его мир по кусочкам своими руками. Пальцами, что играли ту прекрасную мелодию, в ритм которой билось сердце парня.

Одновременно с постройкой мира девушка разбирала и стену, что Томас возвел вокруг себя. Которую он собирал по кусочкам, Лиа бессовестно разрушала, пытаясь пробиться к его разорванному на куски сердцу.

– Ты сама написала эту песню? – спросил Том. Его глаза бегали по ее лицу, рассматривали каждый сантиметр. Сознание так яростно пыталось запомнить ее милый образ. Так, будто им было суждено навсегда расстаться.

– Да, – кивнула девушка. Томас видел, как она ежится от смущения и волнения.

Они смотрели друг на друга, и парень видел самое восхитительное явление, которое ему доводилось наблюдать. Он был готов тратить свое время на то, чтобы стоять здесь с ней вечность – нет места, где он хотел бы сейчас оказаться больше, чем здесь и сейчас.

Томас коснулся ее руки.

– Лиа? – спросил он, сжимая ее ладонь.

– Томас? – трепетно отвечала девушка. Том чувствовал, как она дрожит.

– Лиа.

– Томас, – он видел, как она теряется в его глазах. Они терялись в своих мыслях и одновременно терялись друг в друге.

– Сколько будет два плюс два? – спросил Хэйз, подойдя еще ближе.

– Томас, – прошептала она. – Поцелуй меня.

[1] Sabrina Carpenter – Shadows

ГЛАВА 9

1

Сказать, что это утро было самым замечательным в жизни Лии – не сказать ничего. «Я ужасно испортилась» – улыбалась девушка. Ведь сегодня она решила пропустить занятия, никого не предупредив. Но Лиа пропускала не одна и не просто так.

Она проснулась от того, что кто-то целует ее в лоб. Над ней стоял Томас. Вновь с тем горящим интересом в глазах, с легкой ухмылкой. Лиа облизнула пересохшие губы и улыбнулась. Парень сказал, что завтрак готов и ушел, дав девушке время выпутаться из одеял, привести себя в порядок. Но Лиа не торопилась. Она просто села на край кровати, свесила ноги и заулыбалась.

После вчерашнего выступления, вся дрожащая, еле сдерживающая слезы волнения, Лиа шла по коридору. Она хотела вернуться в зал, но продолжала надеяться, что встретит Томаса. Так и произошло.

Лиа знала, что Томас будет там, ведь пропустить выступление Рейчел он не мог. На деле они простояли неизвестно сколько времени в пустом коридоре, держась за руки, растеряно смотря друг на друга. Девушке пришлось оторваться от его голубых глаз, чтобы напомнить о выступлении Рид.

Они вернулись в зал. Томас выглядел спокойным, но задумчивым. В то время, как у Лии подкашивались колени (они еще и не смогли занять сидячие места, пришлось стоять), сама она горела от смущения и постоянно кончиками пальцев прикасалась к губам. «Это правда случилось? – думала девушка. – А что значит его математика?». Лиа вообще не сразу поняла, что он что-то спрашивает.

Сейчас они были вдвоем. В комнате Томаса. Парень настоял на маленькой фотосессии, ведь солнце прекрасно освещало комнату. Сначала Лиа смущалась объектива и самого Тома, но спустя пару фотографий она расслабилась и просто веселилась, прыгала на кровати, баловалась, смеялась.

Солнце и правда прекрасно заливало комнату дневным светом. Белые стены показались девушке еще белее, чем обычно. И нарочито чистое белоснежное постельное белье бросалось в глаза. Будто все специально спланировано так, чтобы Том взял в руки камеру.

– Почему ты начал фотографировать? – спросила Лиа, пока Том просматривал получившиеся фото.

– Я иначе вижу мир через объектив, – проговорил Томас. – Я чувствовал себя лишним, и это дело позволяло почувствовать себя частью мира, но с безопасной дистанции.

Раздался лай Бульбуля за закрытой дверью. Томас медленно, не отвлекаясь от просмотра фотографий, подошел к двери и впустил пса. Тот, словно ветер, залетел в комнату, запрыгнул на кровать и игриво напал на Лию.

Девушка пыталась убрать его лапы со своего лица, смеясь от того, как теплый мокрый язык Буля пытался достать до ее лица. Раздался характерный звук затвора камеры, Лиа посмотрела на Томаса, тот улыбался.

– Рейчел прекрасная модель, – сказал Том, поглядев на висящие фотографии. – Но иногда ей не хватает живости, беззаботности.

Девушка, усмирив пса на своих коленях, глядела на парня.

– Я скину тебе фотографии на почту. Ты ведь не против, если некоторые будут висеть у меня?

– Если я скажу, что против? – улыбнулась Лиа. Том подошел к ней, навис. Она чувствовала его дыхание. От него приятно пахло фруктовой жижей и гелем для душа.

– Тогда придется забрать тебя к себе, потому что мне нужно лицезреть прекрасное, – произнес он, проводя внутренней стороной ладони по ее щеке.

– Ты такой лукавый, – улыбнулась Лиа.

Она видела его взгляд. Живой. По-настоящему живой, заинтересованный. За две недели девушка никогда не видела Томаса таким, замечала лишь проблески, намеки. Но теперь он смотрел на нее совершенно иначе, чем обычно. Это был все тот же Том, но в несколько раз лучше.

– Вчера я почувствовал, что ты влюблена меня, – проговорил парень.

– Почему?

– Ты смотрела на меня иначе, чем обычно.

– Я смотрела на тебя так же, как и всегда, – покачала головой Лиа. – Это ты почувствовал, что влюблен в меня.

Том улыбнулся, пожал плечами. А затем, приподняв пальцем подбородок девушки, прильнул губами к ее. Лиа чувствовала, как земля уходит из-под ее ног, внутри предательски начинали порхать бабочки. Парень сводил ее с ума.

И все равно она не верила в то, что происходит. Он отрицал отношения так яростно. Стоял на своем, был готов ругаться, лишь бы не обсуждать возможность влюбиться. А теперь парень целовал ее, обнимал так, будто боялся отпустить. Это казалось каким-то безумным сном, но очень приятным.

– Лиа, – прошептал Том, все так же нависая над ней. – Я обещаю, что мы станем обычной парой, но тогда, когда убийца будет пойман.

Девушка мгновенно расстроилась. Это была не забота Тома, но Лиа понимала: он не мог отпустить Элисон просто так. Ему нужна была справедливость, и до этого времени он не сможет жить спокойной жизнью. Даже если в его жизни теперь есть она.

Том вздохнул, видя поникшее лицо Лии.

– Я должен извиниться, – Томас опустился на диван рядом с девушкой.

– За что?

– В субботу, во время драки, кто-то схватил меня и сказал, – Лиа видела, что парню было тяжело говорить, – чтобы я прекратил с тобой общение, иначе Рейчел будет следующей.

Девушка напряглась.

– Погоди, – помотала она головой, растрепав волосы. – Ты поэтому тогда был так рассержен на меня?

Ее взгляд молил об ответах.

– Да, – кивнул Том. – Но и мне было тяжело от того, что ты узнала. Узнала не от меня.

– Но я бы все равно это узнала, да?

– Наверное.

– Как, наверное?

– Я боялся тебе это говорить, – проговорил Том, глядя на развешенные фотографии. – Боялся, что тебя это спугнет. Кого угодно такое спугнет.

– Единственное, чего я могла бы бояться, это осуждения, – произнесла Лиа, взяв его за руку. Его пальцы были холодными, а костяшки до сих пор синими. Девушка быстро рассмотрела их: выбитые, смещенные, кривые. «Ты перестанешь этим заниматься» – подумала она. – Но ты внешне парень, по поведению парень. И никто не будет заглядывать тебе в штаны. Даже я, если не хочешь.

Том молчал.

– Теперь ведь уже неважно, чего я могла напугаться, верно? – спросила Лиа. Теперь она стояла над ним, держала его за руку, заглядывала в глаза.

– Я очень сложный, Лиа, – сомнение снова брало верх над парнем.

– Пойми же, – пропела девушка, – мне не важны твои тени… Помнишь?

Томас покивал.

– Ты мой ангел, Лиа, – прошептал он. – Я уже близок к убийце. Дай мне немного времени.

– У тебя есть подозрения?

Том выдержал паузу.

– Я думаю, это Уилл. Но действует он не один.

2

Лиа вернулась в общежитие к вечеру. Окрыленная, светящаяся от времени, проведенного с Томом. Но озадаченная его словами. Он подозревал Уилла, говорил, что тот действует не один. Все его слова были полны смысла, выстроены логические цепочки, и все доводы приводили именно к Симмонсу. Одно смущало Лию – Уилл никогда не умел стрелять.

Меньше всего Лие сейчас хотелось встретить друзей, ведь ей предстояла долгая ночь с заданием, что нужно было сделать еще давным-давно. Но по пути в корпус она встретила много людей, сидящих на улице. Кто-то украшал стены общежития к Хэллоуину, кто-то делал домашнее задание на свежем воздухе, наслаждаясь последними теплыми днями. Всю следующую неделю обещали дожди.

Среди всех сидели и ее друзья, Уилл в том числе. Лиа хотела проскочить незаметно, но Калеб окликнул девушку. «Черт», – фыркнула она себе под нос и, улыбаясь, повернулась к друзьям.

– Привет, – помахала Лиа, подходя к скамейке. Она с недоверием глянула на Уилла. Тот смотрел на нее недовольно, обиженно.

Девушка все еще злилась на него за то, что он позвонил ее родителям, за то, что затеял ту драку. А теперь еще и он был главным подозреваемым, к которому вели все ниточки. Садится рядом с ним Лие не хотелось, поэтому она просто остановилась напротив.

– Где ты сегодня была? – спросил Калеб.

«Говорить правду опасно, Уилл не спускает с меня глаз».

– Ты была у Тома, да? – воодушевленно спросила Фиби.

«Черт, Фибс!»

– Нет, – покачала головой девушка. – Я была у родителей. Сегодня годовщина смерти моего брата.

«Прикрываться смертью брата очень плохая затея, Лиа, – мысленно поругала себя она. – Хорошо, что никто, кроме меня, не знает точной даты».

– Прости, Фибс, что не предупредила, – добавила девушка. – Все вышло очень сумбурно.

Она следила за каждым. Кажется, все получилось, ей поверили. Нужно было тут же перевести тему. Но взгляд Уилла, который она чувствовала на себе, был такой тяжелый и жуткий.

На самом деле, он всегда смотрел на нее так. Но после осознания его возможной виновности было совсем не по себе. Парень достал сигарету, зажал одну между зубов и прикурил. Лиа сделала шаг в сторону.