Жизнь как полёт. Летопись военного летчика

Мысленно окидывая взглядом свое прошлое, я предлагаю притормозить; давайте-ка зависнем «по-вертолетному» над самой-самой своей, исконной, родиной. И мы увидим ее совсем близко, как в детском стихе: «Вот моя деревня! Вот мой дом, родной!». Малое Бушково! Деревня в то дальнее послевоенное время представляла собой две улицы, проходившие параллельно друг другу. На них размещалось более семидесяти дворов. Она была сожжена немцами в ходе наступательной операции советских войск «Багратион» на белорусском направлении, и я ее помню уже восстановленной. Середина деревни возвышалась над поймой реки Реста в северо-западном направлении метров на тридцать-сорок с углом наклона до семидесяти градусов. Почему-то этот спуск назывался Мартинов ров. Это было место проверки нашей детской и юношеской смелости. Старики баяли, что это возвышение осталось еще от французской войны 1812 г.

Махнуть на лыжах вниз, причем на самодельных, а иных в то время у нас не было, – это был верх смелости и завоевание авторитета среди мальчишек. Не буду скромничать, но эту гору изрезали лыжнями только Толя Рублев и пишущий эти строки. Параллельно улицам, разумеется, и деревне протекала вот та самая река Реста, воды которой впадают и в Черное море.

Видимо, природа оберегает и подстраховывает свое создание – человека. По прошествии времени в памяти у него меньше всего остается плохого: ужасов, страхов и т. п., кроме того, что особенно значимо и связано с двумя понятиями – жизнь и смерть. Только они на нашей судьбе ставят неизгладимый оттиск своей мощной печатью. Однако тогда, в детстве, мне это было еще не известно. Односельчане шутили, да и мама тоже, что отец «принес меня с войны». Я вспоминаю, как начинался мой день: схватить кусок хлеба и выпить кружку молока – было самое первое, что я делал с утра пораньше. А дальше – босыми ногами по морозу, по снегу, летишь к другу в гости на теплую печь. Бежишь так быстро – только ветер свистит в ушах: иначе приморозишь пятки к дороге!

Трудно сказать, где здесь (в воспоминаниях) начало, где конец. Говоря об этом времени, я пытаюсь найти какую-то логику и последовательно выстроить события. Но тщетно, ибо детская часть памяти вдруг включает некий прожектор и высвечивает то, о чем несколько секунд назад я и подумать не мог! Все осталось запечатленным только в тебе: в голове, в подкорке, в спинном мозге, в сердце… Это сегодня есть фотоаппараты, причем цифровые, видеокамеры – тоже цифровые. Есть электронные носители – «сидишки», флэшки и тому подобное… А раньше, да еще после войны, и простую фотографию сделать было проблематично. Я вообще удивляюсь тому, где мои родители нашли деньги, чтобы сфотографировать меня октябренком и пионером, оставив на память мне пару-тройку фотографий из того времени. Это счастье, что они у меня есть, – они помогают вспомнить о детстве. А так начинаешь рыскать в потемках по уголкам своей памяти, и порой не находишь того, что тебе нужно. Как говорят шутники, порылся в голове и кроме пыли ничего не поднял. Однако я попытаюсь напрячь свою память и описать быт семьи и деревни моего времени.

Я помню смерть И.В. Сталина, 1953 г. Конечно, опосредованно. Через поведение окружающих людей. А некоторые из них были авторитетными, лидерами. Односельчане ориентировались на них. Я помню, как, рассказывая об этом событии, о потере народа, директор нашей начальной школы Александр Савельевич Дерюжин плакал. Я это говорю без подколок и намеков. Не буду «врубаться в эту тему», потому что многие профессора истории страны и Сталина до сих пор не ответили на вопрос, кто же он такой – Иосиф Виссарионович. И самодур, и диктатор, и предатель двадцати шести бакинских комиссаров. Ждал смерти Ленина, изводил придирками его жену, Н.К. Крупскую. Перед Великой Отечественной не прислушался к докладам разведки о планах Гитлера в отношении СССР, в частности Рихарда Зорге. Как говорит простой народ, германец дошел до Москвы. И здесь опять возникает образ «великого вождя народов». И фашисты стремительно отступают назад, на Запад. И в то же время никто из руководителей других стран – фашистской и антифашистской коалиций – не успевают за полетом мысли Сталина. И сломили врага мы, и наши парни водрузили Знамя Победы над Рейхстагом!

А сегодня уже есть публикации, сообщающие о том, что убили Сталина его же сподвижники и соратники.

Действительно, иногда думаешь: надо было махануть через строй союзничков аж до Ла-Манша и тогда сегодняшняя Россия горя бы не знала ни с ЕС, ни с американской ПРО в Чехии!

Да-а!.. Коммунисты о Сталине говорят одно, бывшие союзники, а потом враги – другое. Новоиспеченные демократы – третье: мол, Гитлер, предатель Власов и иже с ними были освободителями для советского народа. Опупеть! Вот я и говорю: ты сначала нюхни дерьма, а потом попробуй рассказать о том, какая это прелесть. А за чашкой кофе, да в московской теплой квартире можно придумать черта лысого и выдавать это за правду. Все бы ничего, но эти бредни постоянно обсуждают на ТВ и других СМИ, плющат мозги людям так же, как наркотики.

Или вот еще как бывает: иногда приезжают на пограничную заставу некие гастролеры или журналисты на полчаса. Начальник заставы изгаляется, колготится – принимает, угощает… А потом по городам и весям понеслись толки о том, как хорошо живут пограничники! А ты приезжай, скажем, на заставу Мраморную в Приморье или Семушир на Курильской гряде. Поживи с месячишко. Походи в туалетик по веревочке от ветругана и вспомнишь «Федота-стрельца» Леонида Филатова: «…Там у вас в момент наступит просветление в уму!» Я о том, что на веру не нужно всё принимать. Но вернемся к моим детским воспоминаниям. Деревенька, моя деревянная, дальняя… Представьте себе: дворы, огороды, лес, речка, поля, перелески …. Ни тебе супермаркетов, ни асфальта, ни такси, ни метро, а уж о туалете (да еще теплом) мы и не мечтали, потому что не знали, что такая радость имеется на свете. А жить (физиологически) нужно. Выйти «до ветру» в сорокаградусный мороз – это было нормальным делом. А «ненормальным», малолетним чадам, ставили ведро в доме. На этом привольераздолье и росли мы, послевоенная ребятня.

Прежде чем начать рассказывать о школе, будет морально справедливо и исторически-хронологически правильно отдать дань памяти моему старшему брату, Александру, члену нашей семьи, воспитателю младших братьев и сестер, ведущему мужчине долгое, если не основное, время всей нашей семейной истории. Думаю, дорогие мои, будет правильно, если я на этих страницах письменно дам подтверждение тому, что давно знаю и что чувствовал в каждом своем достижении и в каждом следующем шаге. О чем? О педагогике, о помощи старшего брата Александра Парфеновича.

Сейчас моим троим внукам от четырех до пятнадцати лет. А они уже знают, что такое видеомагнитофоны, камеры, мобильные телефоны, компьютеры и т. д. И у них все получается. Этому они обязаны своим родителям и времени, в котором живут. И дай вам Бог серьезно и справедливо дать оценку этому счастью!

Мое же детство проходило совсем в других условиях.

Мой старший брат Александр Парфенович закончил физико-математический факультет Могилевского педагогического института. Разумеется, приобрел знания педагогики и психологии, определившие его дальнейший путь. Поэтому при каждой возможности в шутку и всерьез он обучал меня разным предметам, используя игровой метод, который, кстати сказать, потом уже, в конце 80-х годов прошлого столетия, начал подаваться как один из передовых методов обучения. Не буду говорить обо всей советской школе, отмечать ее плюсы и минусы, но то, что моему старшему брату удалось развить необходимые для меня качества и как человека, и главное, как будущего летчика-истребителя, – это факт. Благодаря ему я приобрел способность быстро запоминать увиденные предметы, картинки, портреты; быстро переключать внимание, использовать энергичное волевое сосредоточение, работу памяти в условиях помех (шутки, приколы, просто шум и т. д.). А также способность за один прием принять большой объем информации. Забегая вперед, отмечу, что это мне помогло качественно пройти психологическую комиссию при поступлении в авиационное истребительное училище. Но об этом я расскажу в свое время.

Игры и занятия старшего брата выглядели так: брались открытки ученых – химиков, физиков, а также писателей и поэтов и показывались мне, как карты из колоды. Я должен был запомнить фамилию, имя, отчество, то, в какой науке человек проявил себя, даты его жизни и смерти. Разумеется, кто он по национальности и из какой страны. Запоминались также буквы алфавита, их произношение; это таблица умножения – не только до десяти, но и выше, это решение игровых логических задач. Я обучался даже игре в карты, правда, это были народные игры в подкидного дурака и пр. Но нужно заметить, что к картам я всегда был равнодушен. Впоследствии так и не научился играть в покер, преферанс и т. п. Не знаю – хорошо это или плохо, однако я не страдал и не страдаю от этого.

Вот, таким образом обучаясь, к шести годам я уже бегло читал, и книги открыли мне путь в большой мир знаний. Нужно понимать, что в это время в нашей деревне не было ни электричества, ни радио, ни тем более телевиденья. Домашние задания я выполнял при лучине или фитиле, опущенном в керосин, налитый в бутылку. А чтобы фитиль не падал вниз, его пропускали через кружок, вырезанный из сырой картошки.

К школе, конечно же, готовились все: по-своему и по-всякому. Это зависело от уровня жизни той или иной семьи, достатка в ней. В нашей семье было девять детей. Обувку и одежду носили и старший, и средний, и младший, пока она не была изношена в лоскутья. Поэтому в школу я пошел в полотняных, окрашенных мамой в черный цвет анилиновым красителем в кадушке в домашних условиях, штанах с одной лямкой, перекинутой через плечо. Школьные принадлежности были собраны в полотняную сумку. Вот таким – нарядным и с чисто вымытыми босыми ногами – и пошел я в первый класс Зарестьянской семилетней школы.

Кроме того, что хотелось учиться, потому что учатся все и самому было интересно, были, однако, и основания для некоторых страхов. Как и везде, были у нас и в соседних деревнях физически и психически неполноценные дети из очень бедных, прости господи, ущербных, семей. Нам показывали на них пальцем и говорили: «Будешь таким же, как он, если не станешь хорошо учиться!» Как ни странно, но эти отрицательные примеры действовали неплохо. Напомню, что детство наше проходило в работе, и физически довольно тяжелой. Будучи еще совсем мелкими, мы использовались, разумеется, на более легких, с точки зрения приложения физических сил, работах, но и для них выносливость требовалась добрая. Какие же были «профессии» для детворы? Это подпасок, помощник пастуха коров, овец, лошадей из колхозного хозяйства и из личного подворья. Отец наш был колхозным пастухом, поэтому для меня эта помощь ему была дежурным занятием. Подъем в 4.30 утра, сполоснув лицо и выпив кружку парного молока, я уже был готов «к труду и обороне». И главное, не забыть кнут – гордость и могущество каждого пацана! А если ты еще умеешь им пользоваться, то ты уже как минимум воин из индейского племени апачей или гуронов. Заиметь кнут, да еще длиной четыре-пять метров, притом из кожи, сплетенный из трех-четырёх полос, считалось просто счастьем. Конечно же, нужно было научиться им работать. Перво-наперво – это щелкать и достать блудливую животину с такой силой, что на ее боку появляется рубец. Вот такую скорость и ударную силу развивает кончик длинного кнута. А потом наступало умение его использовать в качестве удлиненной пращи: концом кнута обвязывался камень величиной с куриное яйцо и с разбега замахом запускался в воздух, разматывая простой узелок. Камень улетал даже с нашей мальчишеской руки под триста метров. В полете от обтекания воздухом он издавал звук «фыррррррр», как будто куропатка сорвалась с гнезда. Особи мужского пола всех возрастов, бывало, по этому упражнению устраивали состязание: кто дальше швырнет из кнута камень.

Справедливости ради нужно отметить, что достижение мастерства «в деле овладения кнутом» давалось нелегко. Каждый из нас, дойдя до боевого уровня подготовки, имел не один синяк и не один рубец на своем теле! Ибо если ты не выровнял за сбой кнут, лежащий на земле, и сделал замах, то его злополучный кончик мог возникнуть возле тебя, как джинн из бутылки, и зацепить так, чтоты мог заорать от боли благим матом! Поэтому приходилось постоянно тренироваться, поскольку, если не умеешь обращаться с кнутом, то ты слабак. Но ты же парень! Грызи землю, скрипи зубами от боли, но докажи, что принадлежишь к стаду самцов. Вот такими незатейливыми вещами и в естественной среде обитания у нас, ребят, воспитывались дух и воля к победе.

На особом месте были работы по управлению лошадьми, запряженными в телеги, в плуг, в окучник или борону, или просто в сеть для перетаскивания сена к стогам. Это, конечно, верховая работа. Можно было терпеть целый день жару, голод, жажду (хотя мы припадали к любому источнику, ну, подумаешь, «пронесет»), только для того, чтобы покейфовать целый день на лошади верхом. Кроме всего прочего тебя еще похваливают: ты, мол, взрослый. А ты улыбаешься во весь свой щербатый рот. Зубы-то еще не все выросли, а мы уже вместе со старшими в работе. Конечно, самое «приятное» было – это натереть в кровь задницу. Терпишь, перекладывая вес тела то на одну ягодицу, то на другую, перевешивая его с боку на бок лошади, стараясь все это сделать незаметно. Увы! Все через это прошли и невооруженным глазом видели: мужичонка спекся. Но ничего! За ночь все это место покроется коркой, мать поколдует коровьим маслом, а назавтра подладишь под себя какую-нибудь ватину и опять – вперед на холку! Нужно отметить, что дети военных и ближайших послевоенных лет взрослели очень быстро, приобретая и силу, и выносливость, и смекалку, и в целом хозяйскую жилку. А скажу вам, в крестьянском деле эти качества очень сильно ценились. Да и на других поприщах жизни это были не последние качества: приспособить бомботару для обшива бани в землянке в Афгане, или самому, невзирая не лампасы, закрепить подручными средствами палатку на краю Аргунского ущелья. Однако в процессе жизни встречались и другие – противоположные – особи из стада самцов. Слава тебе господи, редко!

Чем больше мы взрослели, тем более серьезную работу выполняли вместе с дедами, отцами и старшими братьями. Возили, стоговали сено и солому. Ходили за плугом. Косили ручными косами луг. Причем все старшие наставнича – ли над молодежью, рассказывая и показывая, как держать косу на весу, чтобы руки быстро не уставали, как ею замахиваться, куда направить носок, когда прижать пяточку, чтобы не оставалось за тобой нескошенной «бороды». Экзамен сдавался так. Тебя ставили в строй косцов, перед тобой и за тобой были деды в белом льняном нижнем белье, обмотках и, разумеется, лаптях.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.