Большая маленькая ложь

Ты хочешь вести такую жизнь? Меня тоже устроила бы такая жизнь.

– Подержи это секунду, пожалуйста.

Она протянула Зигги контейнер, а сама достала из сумки две пластины жвачки, рассматривая дом. Это был обычный двухэтажный семейный дом из светло-желтого кирпича. Немного обветшалый. Трава требовала стрижки. Под навесом для автомобиля висели два сдвоенных каяка. У стены стояли бугиборды и доски для сёрфинга. На балконе висели купальные полотенца. На лужайке перед домом валялся детский велосипед.

В этом доме не было ничего особенного. Он был похож на дом родителей Джейн, который, правда, отличался меньшими размерами и большей опрятностью. Поскольку ее дом находился в часе езды от побережья, в нем не было признаков пляжной активности, но царил тот же дух простого, легкомысленного загородного жилья.

Таково детство.

Все это так просто. Зигги не просит многого. Он заслуживает такой жизни.

Если бы в тот вечер Джейн не пошла в клуб, если бы не выпила третью порцию «текилы-бум», если бы сказала «нет, спасибо», когда он сел рядом с ней, если бы осталась дома и получила степень бакалавра искусств, нашла работу, мужа, взяла ипотеку и сделала бы все это должным образом, тогда, вероятно, когда-нибудь она зажила бы в семейном доме и стала бы порядочным человеком, ведущим порядочную жизнь.

Но тогда у нее не было бы Зигги.

И возможно, у нее никогда не было бы детей. Она вспомнила сдвинутые брови врача, который говорил ей за год до того, как она забеременела:

– Джейн, поймите, забеременеть вам будет очень трудно, если вообще возможно.

– Зигги! Зигги, Зигги, Зигги! – Распахнулась входная дверь, оттуда выбежала Хлоя в платье феи и потащила Зигги за руку. – Ты будешь играть со мной, ладно? А не с братом Фредом.

Вслед за ней появилась Мадлен в платье в белый и красный горошек с пышной юбкой в стиле 1950-х. Волосы у нее были завязаны в конский хвост.

– Джейн! С Новым годом! Как ты? Так приятно тебя видеть. Посмотри, у меня зажила лодыжка! И ты будешь довольна, что на мне туфли без каблуков.

Встав на одну ногу, она покрутила лодыжкой, демонстрируя блестящую красную балетку.

– Они у тебя как рубиновые туфельки Дороти, – сказала Джейн, вручая Мадлен кексы.

– Тебе на самом деле нравятся? – спросила Мадлен. Она сняла крышку с контейнера. – Боже правый! Только не говори, что ты это сама испекла!

– Сама, – ответила Джейн.

Откуда-то со второго этажа доносился смех Зигги. От этих звуков у нее радостно забилось сердце.

– Посмотри-ка, ты с домашними кексами, а я в платье домохозяйки тысяча девятьсот пятидесятых, – произнесла Мадлен. – Мне нравится идея домашней выпечки, но до дела у меня обычно не доходит: никогда не бывает всех ингредиентов. Как тебе удается запастись и мукой, и сахаром, и, ну не знаю, ванилином?

– Просто я покупаю их, – сказала Джейн. – В месте, которое называется супермаркет.

– Ты, наверное, составляешь список, а потом не забываешь взять список с собой.

Джейн рассудила, что чувства Мадлен в отношении выпечки Джейн идентичны чувствам Джейн в отношении модных аксессуаров Мадлен: смущенное восхищение диковинным поведением.

– Сегодня ко мне приедет Селеста с мальчиками. Она мигом проглотит твои кексы. Чай или кофе? Пожалуй, не стоит при каждой встрече пить шампанское, хотя меня можно и уговорить. Мы что-нибудь празднуем?

Мадлен привела ее в большую кухню, объединенную с гостиной.

– Ничего не празднуем, – ответила Джейн. – Просто чай. Это будет здорово.

– Как прошел переезд? – спросила Мадлен, включая чайник. – Когда вы переезжали, мы были в отпуске, а иначе я предложила бы тебе Эда в помощники. Я всегда предлагаю его в качестве грузчика. Он это обожает.

– Серьезно?

– Нет-нет. На самом деле ненавидит. И ругается со мной. Он говорит: «Я не какой-то аппарат, который можно кому-нибудь одолжить!» – Она заговорила нарочито низким голосом. – Но знаешь, он платит за то, чтобы поднимать тяжести в спортзале, так почему бы не поднять несколько коробок бесплатно? Садись. Извини за беспорядок.

Джейн уселась за длинный деревянный стол, усеянный осколками семейной жизни: наклейки, раскрытая книга, солнцезащитный крем, какая-то электронная игрушка, аэроплан, собранный из лего.

– С переездом мне помогли родственники, – сказала Джейн. – Там много лестниц. Они на меня немного злились, но никогда не позволили бы мне платить за грузчиков.

«Уж лучше бы мне не таскать каждые полгода этот долбаный холодильник вверх-вниз по лестницам», – заявил ее брат.

– Молоко? Сахар? – спросила Мадлен, опуская в чашки пакетики с чаем.

– Ничего, просто черный. Гм, утром я видела одну из тех мам. – Джейн хотела поговорить об ознакомительном дне, пока в комнате не было Зигги. – На автозаправке. Думаю, она сделала вид, что не замечает меня.

Джейн не просто думала, а знала это. Та женщина так быстро отвернула голову, как будто ее ударили по щеке.

– Правда? – Мадлен это показалось забавным. Она взяла кекс. – Кто это? Ты помнишь, как ее зовут?

– Харпер, – ответила Джейн. – Я почти уверена, что это была Харпер. Помню, что про себя назвала ее Прилипчивая Харпер, потому что она все время толкалась около Ренаты. Наверное, она одна из ваших Модных Стрижек, с ее-то длинным отвислым лицом, как у бассет-хаунда.

Мадлен фыркнула:

– Это точно Харпер. Да, она близкая подруга Ренаты и, как ни странно, очень гордится этим, словно Рената какая-то знаменитость. Ей всегда не терпится дать вам понять, что они с Ренатой ведут светскую жизнь. «О, мы провели изумительный вечер в изумительном ресторане!» – Мадлен откусила кусочек кекса.

– Полагаю, поэтому Харпер и не хочет знаться со мной, – сказала Джейн. – Из-за того, что случилось…

– Джейн, – перебила ее Мадлен, – кекс просто потрясающий.

Джейн улыбнулась при виде изумленного лица Мадлен, к носу которой прилипла крошка.

– Спасибо, могу дать рецепт, если…

– О господи, не хочу рецепт, хочу просто кекс. – Мадлен сделала большой глоток чая. – Знаешь что? Где мой телефон? Прямо сейчас позвоню Харпер и спрошу, почему она притворилась, что не видит мою новую подругу, мастерицу по кексам.

– Не смей этого делать! – воскликнула Джейн.

Как она догадывалась, Мадлен – одна из тех немного опасных людей, которые сразу бросаются на защиту друзей, создавая ненужный переполох.

– Ну, я бы не потерпела подобного отношения, – заявила Мадлен. – Если эти женщины будут докучать тебе из-за случившегося в ознакомительный день, я этого не потерплю. Такое могло произойти с любым.

– Я бы заставила Зигги извиниться. – Джейн надо было доказать Мадлен, что она не из тех матерей, которые во всем потакают своим детям. – Но когда он сказал, что не делал этого, я поверила ему.

– Конечно поверила, – сказала Мадлен. – Уверена, он этого не делал. Он производит впечатление доброго ребенка.

– Я на сто процентов уверена. Ну, на девяносто девять процентов. Я… – Джейн замолчала и сглотнула.

На нее вдруг нахлынуло желание рассказать Мадлен о своих сомнениях. Объяснить ей, что кроется за одним процентом сомнений. Просто… рассказать о том, о чем еще никому не рассказывала. Поведать всю эту историю с начала до конца.

Был прекрасный теплый весенний вечер в октябре. В воздухе витал аромат жасмина. У меня жуткая сенная лихорадка. В горле дерет, чешутся глаза.

Она могла бы просто говорить, не думая, не переживая, доведя историю до конца.

А потом, возможно, Мадлен сказала бы в своей решительной, не допускающей возражений манере: «О-о, не волнуйся, Джейн. Это ничего не значит! Зигги именно такой, каким ты его считаешь. Ты его мать, и ты его знаешь».

А что, если она скажет прямо противоположное? Если Мадлен хотя бы на миг почувствует сомнение Джейн, что тогда? Это было бы худшим предательством Зигги.

– Абигейл! Иди попробуй кекса! – Мадлен подняла глаза на девочку-подростка, которая вошла в кухню. – Джейн, это моя дочь Абигейл. – В голосе Мадлен послышалась фальшивая нотка. Она положила кекс и стала крутить свою серьгу. – Абигейл! – снова позвала она. – Это Джейн!

Джейн повернулась на стуле.

– Привет, Абигейл, – сказала она девочке-подростку, которая стояла очень прямо, сложив перед собой руки, будто участвовала в какой-то религиозной церемонии.

– Привет! – Абигейл улыбнулась с неожиданной теплотой.

Это была сияющая улыбка Мадлен, но, не будь этой улыбки, вы никогда не сказали бы, что это мать и дочь. У Абигейл была более смуглая кожа и более резкие черты лица. Длинные волосы в беспорядке лежали на спине, словно Абигейл только что вылезла из постели. Поверх леггинсов на ней было бесформенное коричневое платье. От кистей до предплечий руки были разрисованы затейливым узором из хны. Единственным украшением служил серебряный череп на черном шнурке, висящий на шее.

– Папа заедет сюда, чтобы забрать меня, – сообщила Абигейл.

– Что? Нет, не заберет, – откликнулась Мадлен.

– Ага, я хочу переночевать у папы, потому что завтра с утра у нас с Луизой есть дело и нам надо быть там рано, а это недалеко от папиного дома.

– Ближе самое большее минут на десять, – запротестовала Мадлен.

– Но из дома папы и Бонни проще уехать, – возразила Абигейл. – И они быстрее собираются. Не нужно ждать в машине, пока Фред будет искать ботинки, а Хлоя побежит в дом за другой Барби или за чем-нибудь еще.

– Полагаю, Скай никогда не возвращается в дом за Барби, – сказала Мадлен.

– Бонни никогда в жизни не позволила бы Скай играть с Барби, – заявила Абигейл, закатив глаза и тем самым показывая, что это и так очевидно. – Правда, мама, не стоит разрешать Хлое играть в них. Они такие гламурные и заставляют девочек мечтать о нереальных формах тела.

– Ну, ты любишь поговорить о Хлое и Барби, – с грустной улыбкой произнесла Мадлен.

С улицы послышался автомобильный гудок.

– Это он, – сказала Абигейл.

– Ты что, позвонила ему? – спросила Мадлен. Щеки у нее зарделись. – И даже меня не спросила?

– Я спросила папу, – ответила Абигейл. Она обошла стол кругом и чмокнула Мадлен в щеку. – Пока, мама. Приятно было познакомиться, – улыбнулась Абигейл Джейн.

Девочка не могла не понравиться.

– Абигейл Мэри! – Мадлен поднялась из-за стола. – Это недопустимо. Ты не вправе выбирать, где ночевать.

Абигейл остановилась и обернулась:

– Почему нет? Почему вы с папой должны решать, чья очередь забирать меня? – (Джейн заметила сходство с Мадлен в том, как Абигейл кипела от гнева.) – Как будто я ваша вещь. Ваша машина, которой вы хотите пользоваться поочередно.

– Это совсем не так, – начала Мадлен.

– Нет, это так, – возразила Абигейл.

С улицы послышался очередной гудок.

– Что происходит?

В кухню размашистым шагом вошел мужчина средних лет в гидрокостюме, спущенном до пояса и обнажающем широкую, поросшую густыми волосами грудь. С ним был маленький мальчик, одетый точно так же, с той разницей, что грудь у него была узкой и безволосой.

– Приехал твой папа, – сказал мужчина Абигейл.

– Знаю. – Абигейл посмотрела на волосатую грудь мужчины. – Неприлично в таком виде появляться на людях. Это гадко.

– Что? Демонстрировать мое прекрасное телосложение? – Мужчина с гордостью постучал по груди кулаком и улыбнулся Джейн. Она смущенно улыбнулась в ответ.

– Отвратительно, – произнесла Абигейл. – Я ухожу.

– Поговорим обо всем позже! – крикнула Мадлен.

– Может быть, – отозвалась Абигейл.

– Не смей так говорить! – возмутилась Мадлен.

Хлопнула входная дверь.

– Мамочка, я умираю от голода, – сказал мальчуган.

– Съешь кексик, – хмуро произнесла Мадлен, снова откинувшись в кресле. – Джейн, это мой муж Эд, а это сын Фред. Эд, Фред. Легко запомнить.

– Потому что они рифмуются, – объяснил Фред.

– Добрый день. – Эд пожал руку Джейн. – Прошу прощения за мой отвратительный вид. Мы с Фредом занимались сёрфингом. – Он уселся напротив Джейн и обнял Мадлен. – Что, Абигейл огорчает?

Мадлен прижалась лицом к его плечу:

– Ты похож на мокрого соленого пса.

– До чего вкусно. – Фред отхватил здоровый кусок от кекса и одновременно протянул руку за вторым.

В следующий раз Джейн принесет еще.

– Мамочка! Ид-и-и сюда! – позвала Хлоя из коридора.

– Пойду прокачусь на скейтборде. – Фред взял третий кекс.

– Шлем, – в один голос произнесли Мадлен и Эд.

– Мамочка! – кричала Хлоя.

– Я тебя слышу! – отозвалась Мадлен. – Эд, поговори с Джейн. – И Мадлен вышла в коридор.

Джейн приготовилась поддержать разговор, но Эд непринужденно улыбнулся ей, взял кекс и откинулся на стуле:

– Значит, вы мама Зигги. Откуда взялось это имя – Зигги?

– Его предложил мой брат, – ответила Джейн. – Он большой фанат Боба Марли, и, по-моему, Боб Марли назвал своего сына Зигги. – Она замолчала, вспоминая чудесную тяжесть новорожденного на руках, его темные глаза. – Мне понравилась необычность этого имени. Мое имя такое скучное. Серая мышка Джейн и все такое.

– Джейн – красивое классическое имя, – вполне уверенно произнес Эд, отчего она даже чуть-чуть в него влюбилась. – Фактически, когда мы выбирали имя для Хлои, я предлагал Джейн, но меня отвергли, правда, я уже победил с Фредом.

Внимание Джейн привлекла свадебная фотография на стене: Мадлен в тюлевом платье цвета шампанского сидит на коленях у Эда. Глаза их зажмурены от безудержного смеха.

– Как вы познакомились с Мадлен? – спросила Джейн.

Эд оживился. Очевидно, он любил рассказывать эту историю.

– В детстве мы с ней жили через улицу, – начал он. – Мадлен жила по соседству с большой ливанской семьей. У них было шестеро сыновей, крупных, сильных парнишек. Я их ужасно боялся. Они, бывало, играли на улице в крикет, и иногда Мадлен играла с ними. Она засеменит к ним, сама вдвое меньше этих амбалов, с лентами в волосах, с блестящими браслетами – ну, вы знаете ее, – но, бог ты мой, она умела играть в крикет. – Он положил кекс и встал, чтобы показать. – Ну вот, она выходит – с развевающимися волосами, оборками на платье, – берет биту и потом – БАМ! – Он ударил воображаемой крикетной битой. – А эти парни падают на колени, хватаясь за головы руками.

– Ты снова рассказываешь крикетную историю? – спросила Мадлен, которая вернулась из комнаты Хлои.

– Вот тогда-то я и влюбился в нее, – сказал Эд. – По-настоящему, безумно и глубоко. Глядя из окна своей спальни.

– Я даже не догадывалась о его существовании, – легкомысленно произнесла Мадлен.

– Нет, не догадывалась. Ну вот, мы выросли и уехали из дома, и как-то я услышал от матери, что Мадлен вышла замуж за какого-то типа, – продолжал рассказывать Эд.

– Ш-ш-ш. – Мадлен шлепнула Эда по руке.

– Потом, несколько лет спустя, я отправляюсь на барбекю в честь тридцатилетия одного друга. На заднем дворе играют в крикет. И кто же там бьет по мячу в туфлях на шпильке, вся увешанная всякими цацками и нисколько не изменившаяся? Маленькая Мадлен с той стороны улицы. У меня едва не остановилось сердце.

– Весьма романтическая история, – заметила Джейн.

– Я мог бы и не пойти на это барбекю, – добавил Эд.

Джейн заметила, что у него сверкают глаза, хотя он, наверное, уже рассказывал эту историю раз сто.

– И я тоже могла не пойти, – сказала Мадлен. – Мне пришлось отменить педикюр, а обычно я ни за что не стала бы отменять педикюр.

Они улыбнулись друг другу.

Джейн отвела взгляд. Она взяла свою кружку и попыталась отхлебнуть чая, но его там уже не было.

Зазвонил звонок входной двери.

– Это Селеста, – произнесла Мадлен.

Здорово, подумала Джейн, продолжая притворяться, что пьет чай. Теперь я стану свидетельницей как великой любви, так и великой красоты.

Все вокруг нее было насыщено богатыми живыми красками. Она одна в целом доме была бесцветным существом.

* * *

Мисс Барнс. Очевидно, родители образуют свои особые социальные группы вне школы. Конфликт на вечере викторин не обязательно должен был иметь что-то общее с жизнью школы Пирриви. Просто я подумала, что следует на это указать.

Теа. Да, пожалуй, мисс Барнс непременно сказала бы это, верно?

Глава 16

Что ты думаешь о Джейн? – спросила Мадлен Эда в тот вечер в ванной, когда он чистил зубы, а она кончиками пальцев наносила на область глаз дорогой увлажняющий крем, «разглаживающий морщинки». (Ради всего святого, она была специалистом по маркетингу и понимала, что, покупая баночку крема, бросает деньги на ветер.) – Эд?

– Я чищу зубы, погоди минутку.

Он ополоснул рот, сплюнул и постучал зубной щеткой по краю раковины. Тук, тук, тук. Всегда три решительных, четких удара, как будто зубная щетка – молоток или гаечный ключ. Иногда, если она перед тем пила шампанское, Мадлен смеялась до упаду, наблюдая, как Эд стучит зубной щеткой.

– По-моему, Джейн на вид лет двенадцать, – сказал Эд. – Абигейл выглядит старше ее. У меня в голове не укладывается, что она родительница. – Он с улыбкой наставил зубную щетку на Мадлен. – Но она будет нашим секретным оружием на предстоящем вечере викторин. Она знает ответы на все вопросы по поводу поколения «игрек».

– Полагаю, в поп-культуре я разбираюсь лучше Джейн, – заявила Мадлен. – У меня создается впечатление, что она нетипична для девушки двадцати четырех лет. В чем-то она кажется даже старомодной, как люди из поколения моей матери.

Она рассмотрела свое лицо, вздохнула и поставила баночку с кремом на полку.

– Вряд ли она такая уж старомодная, – заметил Эд. – Ты говорила, что она забеременела после одной ночи.

– Она приняла решение и родила ребенка, – сказала Мадлен. – Это довольно-таки старомодно.

– Но тогда она должна была оставить его на ступенях церкви. В плетеной корзине… Послушай, а что там со жвачкой? Она весь день ее жевала.

– Знаю. Это у нее типа зависимости.

Эд выключил свет в ванной. Подойдя к противоположным сторонам кровати, оба включили лампы и плавным синхронным движением отодвинули одеяло. В зависимости от настроения Мадлен, это доказывало, что у них идеальный брак или что они, представители среднего класса, погрязли в рутине, а потому необходимо продать дом и отправиться в путешествие по Индии.

– Мне бы очень хотелось создать для Джейн новый облик, – размышляла Мадлен, пока Эд искал страницу в книге. Он был большим поклонником детективов Патриции Корнуэлл с таинственными убийствами. – Напрасно она зачесывает волосы назад. Прилизанный вид. Надо добавить объема.

– Объем, – пробормотал Эд. – Точно. Вот чего ей не хватает. Я подумал о том же. – И он перевернул страницу.

– Надо помочь ей найти бойфренда, – заявила Мадлен.

– Вот и займись этим.

– Я бы с удовольствием и Селесте создала бы новый имидж, – сказала Мадлен. – Знаю, это звучит странно. Она красива независимо от имиджа.

– Селеста? Красива? – удивился Эд. – Я что-то не заметил.

– Ха-ха! – Мадлен подняла свою книгу, но сразу положила обратно. – Они такие разные, Джейн и Селеста, но мне кажется, в чем-то они очень похожи. Не могу понять в чем.

Эд опустил свою книгу тоже:

– Я скажу тебе, в чем они похожи.

– И в чем же?

– Они обе ущербные.

– Ущербные? В каком смысле?

– Не знаю, – ответил Эд. – Просто я могу отличить ущербных девиц. Встречался с такими. За милю распознаю телку с приветом.

– Так я тоже была ущербная? – спросила Мадлен. – Это тебя и привлекло?

– Нет, – ответил Эд и снова взял книгу. – Ты не была ущербной.

– Нет, была! – возразила Мадлен. Ей тоже хотелось быть интересной и ущербной. – Когда ты со мной познакомился, я была такой несчастной.

– Есть разница между несчастной девушкой и ущербной, – пояснил Эд. – Ты чувствовала печаль и обиду. Может быть, у тебя было разбито сердце, но сама ты не была сломлена. А теперь помолчи, потому что сейчас я попадусь на отвлекающий маневр, но я не хочу этого, миз Корнуэлл, не хочу.

– Ммм, – замычала Мадлен. – Ну, Джейн, может, действительно немного ущербная, но я не понимаю, в чем может быть ущербной Селеста. Она красива, богата, у нее счастливый брак и нет бывшего мужа, который отбирает у нее дочь.

– Он не пытается отобрать у тебя дочь, – сказал Эд, возвращаясь к чтению. – Дело в том, что Абигейл – подросток. Все подростки немного полоумные, ты же знаешь.

Мадлен взяла свою книгу.

Она думала о Джейн и Зигги, которые днем шли рука об руку от ее дома по подъездной дорожке. Зигги что-то рассказывал Джейн, энергично жестикулируя, а Джейн наклонила голову набок, держа в свободной руке ключи от машины. Мадлен слышала, как она сказала: «Знаю! Пойдем в тот ресторан, где мы ели эти вкусные тако!»

При взгляде на них на Мадлен нахлынули воспоминания о тех временах, когда она была матерью-одиночкой. Пять лет она жила вдвоем с Абигейл в небольшой квартире с двумя спальнями над итальянским рестораном. Они ели много пасты, которую покупали навынос, и бесплатного чесночного хлеба. Мадлен поправилась на семь килограммов. Их знали как девочек Маккензи из квартиры 9. Она изменила фамилию Абигейл на свою девичью и отказалась вновь менять фамилию, когда вышла за Эда, не желая показаться смешной. Мадлен не могла допустить, чтобы Абигейл носила фамилию отца, который предпочитал проводить Рождество на пляжах Бали с этой дрянной маленькой парикмахершей. Парикмахершей с никудышными волосами – черные корни и секущиеся концы.

– Я всегда считала, что наказанием Натану за его предательство будет то, что Абигейл не станет любить его так, как меня, – сказала она Эду. – Я привыкла все время говорить себе об этом. Абигейл не захочет, чтобы Натан вел ее по проходу в церкви. Ему придется расплачиваться за все, думала я. Но знаешь что? Он не расплачивается за свои грехи. Теперь у него есть Бонни, которая милее, моложе и красивее меня, у него есть новая дочь, знающая весь алфавит, да к тому же и Абигейл! Ему все сходит с рук, и он ни о чем не жалеет.

Она с удивлением поняла, что у нее прерывается голос. Ей казалось, она просто злится, но теперь поняла, что ей обидно и больно. Абигейл и прежде могла разозлить ее, раздражая и приводя в отчаяние. Но сейчас дочь впервые сделала ей больно.

– Она должна любить меня больше, – по-детски сказала она и сделала попытку рассмеяться, потому что это была шутка, хотя Мадлен говорила совершенно серьезно. – Я думала, она любит меня больше.

Эд положил книгу и обнял жену:

– Хочешь, чтобы я убил этого мерзавца? Кокнуть его? Я мог бы подготовить к этому Бонни.

– Да, пожалуйста, – уткнувшись ему в плечо, пробормотала Мадлен. – Это было бы чудесно.

* * *

Сержант уголовной полиции Эдриан Куинлан. На данном этапе мы никого не арестовали, но могу сказать, мы, пожалуй, уже говорили с причастными к происшедшему.

Стью. Думаю, никто, в том числе и полиция, не имеет ни малейшего представления о том, кто что совершил.

Глава 17

Габриэль. Я считала, что существует определенный этикет, что ли, в отношении раздачи приглашений на вечер. И я подумала, что в тот первый день в подготовительном классе произошло что-то неуместное.

* * *

– Улыбнись, Зигги, улыбнись!

В конце концов Зигги улыбнулся в тот самый момент, когда отец Джейн зевнул. Джейн нажала на кнопку, а затем проверила снимок на экране цифрового фотоаппарата. Зигги и ее мама чудесно улыбались, а папу поймали во время зевка – рот разинут, глаза прищурены. Он не выспался, потому что пришлось рано вставать, чтобы проделать путь от Гранвиля до полуострова и повидаться с внуком в первый школьный день. Родители Джейн обычно поздно ложились спать и поздно вставали, и им ужасно трудно было уезжать из дома раньше девяти. В прошлом году отец рано уволился на пенсию с государственной службы, и с тех пор они с матерью допоздна, до трех или четырех утра, составляли пазлы. «Наши родители превращаются в вампиров, – сказал однажды Джейн ее брат. – Вампиров, играющих в пазлы».

– Не желаете, чтобы мой муж сфотографировал вас вместе? – сказала стоящая неподалеку женщина. – Я бы и сама предложила, но я с техникой не в ладу.

Джейн подняла глаза. На женщине была длинная юбка с орнаментом пейсли и черная майка. На запястьях разноцветные шнурки, волосы заплетены в длинную косу. На плече татуировка в виде китайского иероглифа. Она несколько выделялась среди всех других родителей, на которых была повседневная пляжная или спортивная одежда либо деловые костюмы. Ее муж казался намного старше ее. На нем были футболка и шорты, стандартный прикид папаши среднего возраста. Он держал за руку крошечную девочку, похожую на мышонка, с длинными всклокоченными волосами. Ее школьная форма была, казалось, на три размера больше.

Готова поспорить, это Бонни, вдруг подумала Джейн, вспоминая, как Мадлен описывала жену ее бывшего мужа. В тот же момент женщина произнесла: