Пролетарские байкеры. Книга 1

– Ну а чем же ты планируешь заниматься эти 2 года вместо армии?

– Женюсь, детей заведу. На квартиру буду деньги понемногу копить…

– Замучаешься копить… Да и жениться тебе пока не на ком. Я вообще раньше 30 лет жениться не собираюсь.

– А не поздновато?!

– В самый раз. Я молодой ещё. Побухать, оторваться хочу. Для себя поживу, с тёлками с разными погуляю, а уж потом жену себе буду выбирать. Куда торопиться-то? Жениться никогда не поздно!

– Не скажи… А как же дети? Ты же хочешь детей завести?

– Дети-то? Ну, заведу одного, – задумчиво сказал Антон, – мне больше не надо. Шуму много от них и хлопот, и «бабла» на них много тратить нужно. А какой от них толк? Никакого! Только спят, жрут, кричат и какаются! Я уже даже не уверен, стоит ли их вообще заводить?

– А как же продолжение рода? Ведь мы же должны оставить после себя кого-то? Мы умрём, а кто продолжит то, что мы начали? Да и ведь дети приносят не только хлопоты, но и радость. Разве не интересно смотреть, как они делают свои первые шаги, говорят первые слова? Как они растут, развиваются, становятся похожими на нас? По-моему – это чудесно. Я бы хотел иметь детей, и не меньше двух. Чтобы демографию выровнять.

– Демо… чё? Ты иногда такие слова говоришь, что я начинаю думать, что ты – не русский. Всё равно ты меня не убедил. Детей я иметь не хочу. Ну, в крайнем случае – одного, маленького-маленького. И кормить его поменьше, чтоб реже какался…

– Да, ты – маньяк какой-то! – поражённо воскликнул Сергей.

Солнце близилось к зениту. На улице становилось душно. В школе прозвенел звонок, и, распахнув массивную школьную металлическую дверь, на улицу высыпала толпа девятиклассников, у которых только что закончился классный час. Сергей с Антоном решили идти по домам. Антон, взял дневник в руку и, с трудом приподнявшись, слез со скамейки. Размяв затёкшие ноги, он потихоньку побрёл по пешеходной тропинке вслед за «Сапёром» в сторону дороги.

На дороге у самой площади верхом на бело-синем мотоцикле «Иж Планета-3» стоял молодой человек. Он сидел в седле, обеими руками держа руль. Правая нога его стояла на подножке, а левой – он опирался на землю, удерживая равновесие. Он был одет в чёрные ботинки и старый спортивный костюм. Лицо его было покрыто прыщами и веснушками. У него были тёмные жирные волосы и карие глаза, крючковатый нос с горбинкой и заострённый подбородок. Парень явно кого-то ждал. Он периодически поглядывал на толпу девятиклассников, выходящих из школы.

Антон с Сергеем медленно шагали по тропинке, и оценивающе рассматривали мотоциклиста.

– Иж Планета-3! Как тебе мотоцикл, «Сапёр»? – спросил Антон.

– Да так себе, – ответил Сергей, – Мне «Юпитеры» больше нравятся. Буду на «Юпитер-5» родителей уговаривать. Они обещали мне мотоцикл купить, если я 10 класс без троек закончу.

– Мотоцикл? Круто! – с завистью сказал «Бита».

– Слушай, а что это за гоблин на мотоцикле сидит?

– Ты чё? Это ж «Трактор» из соседнего села. Колька Тараканов. Он там – пацан видный. У него «шобла» своя есть, человек 20. Ну, типа, как у нас «Паук».

– Понятно, – сухо ответил Сергей.

В этот момент из школы вышла девчонка лет пятнадцати. Не худая и не толстая, не высокая и не низкая. В общем, самая обыкновенная из всех девчонок. Сергей невольно уставился в её сторону и продолжал смотреть, не отводя глаз. У неё были чёрные, словно уголь волосы, собранные в хвост на затылке и глаза цвета небесной синевы. Глаза её были настолько яркими, что Сергей разглядел их цвет даже с такого внушительного расстояния. Ещё он разглядел напомаженные губы ярко-алого, кровавого цвета и ногти на руках, синие джинсы, подпоясанные ремнём с большой хромированной пряжкой, туфли на каблуках, и розовую майку с детским изображением улыбающегося солнышка. Девушка торопливо шла в сторону, стоявшего на дороге «Трактора» громко цокая своими каблучками по серому школьному асфальту.

– Слушай, а это кто такая? – застыв на секунду, растерянно спросил «Сапёр».

– Это-то? Это – Алёнка. Она тоже в селе Куликовом живёт. Чё, понравилась? На тёлок деревенских начал западать? – с насмешкой ответил Антон.

– Да иди ты!.. – обиделся Сергей, а потом мечтательно протянул, – Алёёёнка…

В этот момент Алёнка поцеловала «Трактора» в прыщавую щёку и залезла на его мотоцикл. На лице Сергея мечтательность мгновенно сменилась досадой. Такая перемена происходит на лице алкоголика, который нечаянно разбивает вожделенную бутылку водки. Трактор привстал с мотоцикла и, оттопырив правой ногой рычаг кикстартера, резко подпрыгнул на нём всем своим весом. Мотоцикл заревел и быстро помчался в сторону школьных ворот. Сергей с грустью и завистью посмотрел им в след, и задал Антону очередной вопрос:

– Девчонка его?

– Да вроде… Они вместе всё время катаются. В школу вместе приезжают, со школы уезжают. Да куда тебе до него? У него вон видишь, какой мотоцикл? Тёлкам нравятся пацаны на мотоциклах.

– Ничего. Скоро у меня тоже будет мотоцикл, ещё даже покруче чем у него. Обделаю его, дуги поставлю, покрашу в какой-нибудь красивый цвет, задок задеру. Тогда мы посмотрим, чьей она будет девчонкой, – будто успокаивая себя, ответил Харламов.

– Ой, Серёга, не советую я тебе связываться с ним. Он – отмороженный на всю башку! И пацаны из его компании – сущие звери! Покалечить могут, не хуже, чем в армии!

– Я с ним связываться и не собираюсь! Разве я похож на гея? Я с Алёнкой связаться хочу. Очень уж она понравилась мне. Поговорю с ней, обЪяснюсь: так, мол, и так. А она сама пускай думает с кем ей быть. Если любит она своего «Тракториста», пусть остаётся с ним, я себя никому навязывать не собираюсь, ну а если я ей больше понравлюсь, то мне будет плевать на этого прыщавого «Гоблина» и на всех его пацанов вместе взятых. Алёнка сама имеет право на выбор, отбивать или уводить её силой я не буду.

– Ох и опасную игру ты затеял «Сапёр», – сочувственно сказал Дробилин, – Я историю одну слышал об этом «Тракторе». Один пацан из деревни Куликово хотел у него бензин с мотоцикла слить. Тараканов подловил его за этим делом, и со своими отморозками поколотил сначала неслабо, а потом привязал к своему мотоциклу и по всему полю протащил на большой скорости. Тот весь окровавленный еле до медпункта дополз. Его потом 2 месяца в больнице отхаживали, еле живой остался.

Сергей с ужасом посмотрел на Антона, но ничего не ответил. Они медленно прошли весь школьный двор по дороге, и вышли за ворота. Крепко пожав друг другу руки, они направились в разные стороны. Путь Сергея Харламова пролегал по небольшой старой улочке, утопающей в листве тополей. Укрывшись от палящего солнца в тени четырёхэтажных «Хрущёвок», Сергей тихо брёл по тротуару, и думал об Алёне: «И почему я прежде её никогда не видел? Учимся в одной школе, проходим мимо друг друга плечо в плечо каждый день. Как я не заметил её раньше? Раньше, чем этот Куликовский отморозок… Ведь нельзя же было не обратить внимания на такую красивую девушку. Всё потому что я слишком много времени отдавал учёбе. Зубрил, как последний «ботаник», и не думал больше не о чём. Ничего не видел дальше своего учебника. А жизнь проходила мимо. Вот и её упустил… Ну ни чего, этим летом всё наверстаю. Всё, что проходило мимо… Всё что так глупо упустил… Впереди – целых три месяца без учебников и школы. Этого времени достаточно, чтобы переломить ход моей судьбы и всё исправить…»

С такими мыслями Сергей добрался до своего дома. Он жил в одной из многих однотипных кирпичных четырёхэтажек, коих в посёлке набралось бы больше десятка. Построенный в середине 1950-х, большой серый дом с двухскатной крышей, стоял в маленьком и спокойном дворе, где изо дня в день шла тихая размеренная жизнь. Очутившись в этом дворе, сложно было с первого раза определить, какой шёл год. Обстановка в таких местах не меняется десятилетиями. Сергей вошёл в подъезд и зашагал вверх по бетонным ступеням. В подъезде стоял резкий запах мочи и повсюду валялись окурки. Небрежно окрашенные синей краской стены были исписаны неприличными словами и рисунками пошлого и низкопробного содержания.

Сергей жил на третьем этаже в маленькой 2-х комнатной квартире с родителями и младшей сестрой. Он позвонил в звонок, и дверь ему открыла мать, которая совсем недавно пришла с работы на обед. Это была невысокая смуглая женщина лет сорока, одетая в цветастый домашний халат и тапочки. Внешне она была очень похожа на своего сына, вернее наоборот. Те же большие зелёные глаза, курносый нос и распущенные тёмные волосы. Правда, в данный момент волосы его матери были перекрашены в какой-то тёмно-малиновый цвет. Мать была очень строгой женщиной. Она всегда очень ревностно относилась к успеваемости сына. Когда-то она окончила школу с золотой медалью, а впоследствии в институте получила красный диплом. Наверное, поэтому оценок ниже «четвёрки» она не признавала… Большую часть жизни его мать проработала на местном заводе агрегатов главным бухгалтером, но в начале 1990-х завод обанкротился и его закрыли. В то время многие люди лишились своей работы, завод был для посёлка главным работодателем и источником доходов. После того, как его закрыли, в посёлке началась разруха. Многие в то время уехали жить в город, но мать Сергея осталась. Деньгами семью обеспечивал муж, который работал водителем на большегрузном «КАМАЗе». Через несколько лет одна коммерческая фирма построила в посёлке кемпинг, и мать Сергея устроилась туда экономистом, там она работала и по сей день.

Сергей вошёл в квартиру, вытер ноги о коврик, лежавший на полу, и снял ботинки.

– Ну, как оценки? – спросила мать.

– Без троек… – грустным голосом ответил Сергей.

– Без троек? А почему такой грустный? Ну-ка дай-ка я посмотрю твой дневник! – засомневалась мать.

Сергей молча протянул ей свой дневник и пошёл на кухню обедать. Его матери невдомёк было, что её сын расстроился не из-за оценок. Откуда ей было знать, что сейчас творилось у него на душе. Не знала она и о том, что из его головы не выходила девушка, которую он увидел сегодня возле школы. Он ел горячий куриный суп и продолжал думать лишь о ней.

Кухня в квартире была маленькая, как и во всех квартирах такого типа, но в ней было уютно, и чувствовалась рука заботливой хозяйки. В отличие от всех остальных комнат, в которых полы были дощатыми, на кухне был настелен линолеум жёлто-зелёного цвета с причудливым рисунком. Стены были отделаны белой кафельной плиткой, а на потолке висела люстра с большим зеленоватым плафоном. В кухню из коридора вела белая застеклённая дверь. У стены сразу у входа стоял маленький квадратный столик, устланный бордовой скатертью. Вокруг столика были расставлены четыре табуретки. Одна из них еле уместилась в углу у окна. Сидеть на ней можно было, лишь вплотную прислонившись животом к столу. Это было обеденное место младшей сестры Сергея, потому что она была единственным человеком в семье, который мог туда протиснуться. По другую сторону от окна стоял холодильник, а вдоль стены выстроились в ряд кухонные шкафчики, сделанные из похожего на светлую древесину ДСП. В столешницу одного из шкафчиков была встроена металлическая мойка. Среди кухонных шкафчиков причудливо затесалась старая газовая плита советского производства. На стене над плитой висела газовая колонка, а над столешницей – аккуратные навесные кухонные шкафчики.

– Смотри-ка, правда, без троек! – удивлённо воскликнула мать, сидевшая рядом с Серёжей за столом, внимательно изучив его дневник. В этот момент в кухню вошёл отец, и, обращаясь к жене, сказал:

– Ну, что, Катюш, наверное, так и придётся ему этим летом мотоцикл купить.

В этот момент Сергей остановил ложку супа у рта и, затаив дыхание, внимательно посмотрел на мать.

– Ой, не знаю… – засомневалась мать, – Не люблю я эти мотоциклы. Каждый год кто-нибудь разбивается на них.

– А ты не задумывалась о том, кто разбивается? Оболтусы всякие! Они либо пьяные ездят, либо носятся, как угорелые… Наш-то сын не такой. Он аккуратно будет водить. Мужику с молодости нужно к технике привыкать. К тому же мы ему обещали, а обещания нужно держать, – настаивал отец.

Сергей, молча наблюдавший за диалогом родителей, с надеждой в глазах смотрел на мать, и лишь изредка кивал головой, соглашаясь со словами отца. В конце концов, мать сдалась:

– Ладно, уговорили. Получу зарплату – купим. А ты Серёж, пока поспрашивай, кто продаёт мотоцикл. Только хороший выбирай!

Сергей весело переглянулся со своим отцом, и продолжил есть свой суп из металлической эмалированной тарелки.

Отец у него был замечательный. Он всегда вступался за сына, когда его ругала мать. От него пахло мазутом и бензином, но все домашние уже давно привыкли к этому запаху. Просидев полжизни за баранкой, Алексей Харламов (отец Сергея) приобрёл какое-то невозмутимое спокойствие, и производил впечатление мудрого и надёжного человека, на которого можно положиться в любой ситуации. Его волосы тёмные с проседью были аккуратно уложены, он всегда был опрятен и чисто выбрит. Носил густые усы. В свои 45 лет он был крепок и полон сил. Единственным недостатком его была тяга к спиртному. В такие моменты он становился не выносимым и не управляемым. Если он начинал пить, то мог не просыхать целую неделю. Он напрочь забывал о работе, из-за этого его даже чуть было не уволили. Когда он был пьян, ему ничего не стоило накричать на жену, а один раз он её даже ударил. Когда он становился таким, Сергей искренне ненавидел его. Он убить готов был своего родного отца, за те истерики, которые он спьяну устраивал матери. Мать много плакала, и несколько раз, вместе с Сергеем и его сестрой (Светой) уходила к бабушке, которая жила на другом конце посёлка. Год назад его закодировали, и с тех пор он больше не пил ничего крепче чая. Жизнь потихоньку наладилась. Родители даже купили компьютер и новый большой телевизор.

Сергей доел суп и, помыв посуду, отправился в детскую комнату. В этой комнате большую часть времени, находились они с сестрой. Деревянный пол в ней был застлан большим узорчатым красным ковром, который зимой (во время перебоев с отоплением) создавал дополнительное тепло и комфорт для чувствительных детских ног. На ковре у окна стоял большой письменный стол, произведенный на Ульяновской мебельной фабрике. Рядом со столом, в углу громоздился большой старый шифоньер. От его глянцевитых створок ярким белым пятном отражался дневной свет, падающий из окна. У стены, напротив двери, стояла двухъярусная кровать и низкий трельяж с зеркалом. Весь трельяж был заставлен пёстрыми разноцветными бутылочками самых разнообразных форм и размеров. Там были духи, крема, дезодоранты и самые различные средства гигиены. Рядом с кроватью на серой засаленной стене висели ходики, выполненные в виде увеличенных наручных часов.

Света – младшая сестра «Сапёра» сидела за столом, на деревянном стуле со спинкой и играла в какую-то игру на компьютере. Она вернулась со школы немного раньше своего брата и уже успела поесть.

– А у тебя, Свет, опять одни пятёрки?

– Ага! – весело ответила она, не отрываясь от монитора.

В комнату вслед за Сергеем вошёл, его отец:

– Серёж, мы с матерью ушли на работу. Вы тут, если есть захотите, суп разогревайте. Он в холодильнике стоит. Деньги на дискотеку – на журнальном столике. И на случай, если у тебя будет желание поупражняться в езде, я тебе ключ от дедовского гаража на тумбочке оставил, возле телефона. У деда мотороллер старый был, я правда не знаю, заводится ли он, может там уже давно всё сгнило. Ну, в общем, если хочешь, сходи с друзьями, глянь. Почините может быть, покатаетесь…

– Ладно, бать, спасибо.

ГЛАВА 2

Квартира «Сапёра» состояла из двух комнат. Дверь в детскую, в которой на двухъярусной кровати спал Сергей и его сестра, находилась в комнате родителей, которая одновременно служила залом. По ширине детская уступала залу, зато в длину была такой же. В зале, как и в детской на дощатом полу, окрашенном краской цвета «детской неожиданности» был настелен большой узорчатый бело-коричневый ковёр, расписанный причудливыми орнаментными узорами красного и синего цветов. Дверь в детскую была белого цвета и находилась в метре от стены с окном и балконной дверью. В углу между дверьми, ведущими на балкон и в детскую, на невысокой деревянной тумбочке стоял большой японский телевизор. По другую сторону от двери в детскую громоздился деревянный гарнитур, в нише которого находился музыкальный центр, а на его полках за стеклянными дверцами было много книг. Напротив окна, на стене оклеенной светлыми обоями тоже висел ковёр, который очень напоминал напольный, но был размером поменьше. У стены, прислонённый к ковру стоял старый потрёпанный синий диван, на котором спали родители. Справа от дивана была дверь в коридор. Возле этой двери стоял маленький журнальный столик. За дверью вдоль комнаты родителей протянулся узкий длинный коридор, по одну сторону которого была кухня, а по другую – прихожая.

Прихожая представляла собой тесное квадратное помещение, примыкавшее к коридору. Напротив коридора в углу возле входной двери стояла тумба, на которой находился старый домашний телефон красного цвета с белым диском для набора номеров. У входной двери лежал квадратный серый коврик, об который все вытирали ноги. По другую сторону от двери у стены стояла деревянная вешалка для одежды, с подставкой для обуви и полкой для головных уборов. Напротив входной двери, слева от коридора находилась дверь, ведущая в туалет и ванную. Туалет и ванная располагались в одном помещении.

Сергей, зевая, вышел из комнаты в зал, и, схватив с журнального столика сторублёвую бумажку, оставленную ему отцом, уверенными шагами проследовал в прихожую к телефону. Подняв трубку, он с характерным треском закрутил телефонный диск, набирая номер Дробилина, который знал наизусть. В трубке прозвучал сонный голос Антона:

– Алё…

– Антон, ты что, спишь?

– Да…

– На «моторашке» не хочешь покататься?

– На какой «моторашке»? – понемногу оживляясь, спросил Антон.

– Ну, на мотороллере моего деда. Он в гараже стоит. Только бензина в нём нет. Купим литра 2, и попробуем завести его.

– А дед ругаться не будет? – с недоверием в голосе спросил Антон.

– Не будет. Он умер 5 лет назад… В общем выходи. Встречаемся, где обычно, – ответил Сергей и положил трубку. Затем он прошёл по коридору на кухню и, открыв створку одной из столешниц, начал рыться внутри и что-то искать. Обнаружив пустую двухлитровую пивную баклажку, он с самодовольным видом вернулся в прихожую, и, взяв с тумбочки ключи, велел сестре закрыться и вышел в подъезд.

Местом встречи двух верных друзей неизменно была одна из веранд бывшего детского сада. Этот детский сад располагался примерно посередине пути от дома Харламова до дома Дробилина, поэтому если они одновременно выходили из дома навстречу друг другу, то встречались именно в этом месте. Кроме того, днём там было тихо и безлюдно, и можно было покурить, не опасаясь, что увидит кто-то из знакомых или учителей.

Этот детский сад был самым старым в посёлке. В 1988 году в связи с его перегруженностью, в посёлке Пролетарский был построен и сдан в эксплуатацию новый большой двухэтажный детский садик неподалёку. Оба они поначалу были заполнены детьми, но с приходом 1990-х годов, когда рождаемость снизилась, старый детсад опустел, и его закрыли за ненадобностью. Потом в нём какое-то время были кружки для школьников, но и их вскоре, из-за недостатка финансирования, не стало… Маленькое здание детского сада забросили, и, казалось, на этот раз уже – окончательно. За эти несколько лет, стены исписали недетскими словами, кое-где разбили окна, и охотники за цветными металлами сняли несколько пролётов решётчатого стального забора из нержавейки, а прилегающую территорию облюбовали местные наркоманы, которые толпами собирались вечерами в верандах и варили какие-то зелья из конопли.

Сергей пришёл в садик первым. Скамейку в веранде давно сломали, и на её месте остались лишь уныло торчащие из бетонного основания пеньки, поэтому Сергей сидел на корточках, курил свою сигарету и думал. В веранде повсюду были разбросаны окурки, шприцы и пустые бутылки. Думать в таком месте о чём-то возвышенном было не просто, но Сергей старался: «Эх, какая же она классная, эта Алёнка. Поскорей бы родители мне на мотоцикл денег дали. Я бы подъехал к ней и познакомился. Она бы точно заметила, что мой мотоцикл круче, чем у её «Гоблина». Да и я сам, наверное, не такой страшный, как он. Интересно, как ко мне отнесётся Алёнка, когда мы встретимся. Ведь, может быть, она тоже никогда не обращала на меня внимания, так же как и я. То, что я заметил её сегодня утром, ещё не значит, что она тоже меня увидела… А если я ей не понравлюсь? Что тогда? Что, если она, правда, любит своего Тараканова? Что я буду делать без неё?» – в своих мыслях Сергей судорожно искал ответ на этот риторический вопрос, но ответа на него, естественно не нашёл.

В веранду вошёл заспанный Антон. После обеда он уже успел переодеться в другую майку и причесать волосы.

– Серёг, зачем баклажка? За пивом идём? – пробубнил он сонным голосом.

– За бензином. Я же тебе по телефону говорил.

– Да я спросонья не понял ни хрена из того, что ты говорил. Я, как со школы припёрся, пожрал, и сразу спать брякнулся, а потом ты меня разбудил… – виновато ответил «Бита».

– Родители ругали за двойку?

– Да, нет, слава Богу. Сказали, что поведение – это не самый главный предмет, и что им по фиг, какая у меня по нему оценка. Подкалывают только весь день…

Сергей хмыкнул, затушил окурок об бетонный пол, привстал с корточек, и, кивнув, в сторону дороги, сказал: «Пойдём на заправку!»

Старая заправка находилась на трассе. Идти до неё было километра два. Был разгар рабочего дня и спёртый душный воздух, пропахший бензином, сгустился над асфальтом. На заправке было тихо. Ни машин, не людей. Молодая кассирша уныло скучала в своей раскалённой маленькой будке и листала модный женский журнал. Её покой нарушил темноволосый коротко стриженый молодой человек, который просунул в окошко 100 рублей и, громко кашлянув, сказал:

– Девушка, нам, пожалуйста, 2 литра 76-го бензина.

Девушка медленно отвела взгляд от журнала, и, посмотрев в окно, оценивающе взглянула на «Сапёра»:

– Куда будете заправлять?

– В тару! – уверенным голосом ответил Сергей, и указал на «Биту», стоявшего возле колонки. Антон в это время пытался засунуть в баклажку заправочный пистолет. Он нервничал, и громко пыхтел, раздувая ноздри. Кассирша молча взяла деньги, пробила Харламову чек и торопливо отсчитала сдачу. Сергей, взяв деньги, направился к Антону, который ковырялся возле колонки с пластиковой бутылкой и пистолетом. Пистолет никак не хотел влезать в горловину, и Антону пришлось изрядно потрудиться, чтобы затолкать его туда. Когда ему, наконец, это удалось, он нажал на рычаг и бензин под напором хлынул в баклажку. Но тут скопившийся внутри воздух выбил пистолет из бутылки и обрызгал бензином с ног до головы обоих парней. Растерявшийся «Бита» матюгнулся и поспешно направил пистолет в горловину. Засовывать его снова времени не было, и к тому же Антон уже знал, что это бесполезно. Бензин лился широкой струёй, и лишь часть него попадала в горловину, а другая его часть стекала по баклажке и впитывалась в раскалённый асфальт. Кое-как нацедив половину бутылки, Антон повесил пистолет на колонку и закрутил крышку. Сергей стоявший поблизости, весь забрызганный бензином, остолбенев глядя на Антона, с упрёком сказал:

– Ну, молодец!

– А чё я? Я что ли виноват? Сам бы попробовал, раз такой умный! Надо было канистру брать, а не бутылку из-под пива! А теперь я ещё и крайний! – возмутился Антон.

Кассирша, наблюдавшая за всем происходящим через своё окошко, с укором тихо пробормотала сама себе: «Когда же они только нанюхаются! Эти токсикоманы проклятые! Каждый день таких человек по пять с бутылками приходят. И каждый раз все в бензине уходят отсюда…»

С половиной 2-х литровой баклажки бензина парни отправились в гараж покойного деда Харламова. Идти пришлось достаточно долго, так как гараж находился в старой части посёлка. Это примерно километрах в четырёх от заправки.

Старая часть посёлка – это небольшое барачное поселение, наспех возведённое военными строителями в середине 1950-х годов, которое местные жители между собой называли «Шанхаем». Это были самые первые строения в посёлке Пролетарский. В одном из них, кстати, жил Антон Дробилин. Бараки были одно- и двухэтажные и за всю свою долгую жизнь ни разу не ремонтировались. Естественно, вид у них был ужасающий: отвалившаяся штукатурка и покосившиеся окна, сквозные трещины в стенах, через которые можно было заглянуть в чью-нибудь квартиру, и сгнившие трубы. Во второй половине 1980-х годов их планировали снести и переселить жильцов в новый благоустроенный дом, который собирались строить неподалёку, но, с развалом огромной страны, о проекте забыли, и он остался лишь на бумаге, а о новостройке напоминал лишь огромный котлован, выкопанный под фундамент, и поросший за это время густой травой и кустарником. В той же старой части посёлка находился гаражный массив. Это был целый лабиринт беспорядочно настроенных гаражей разных цветов и размеров. Человек, ни разу не бывавший там, мог запросто заблудиться в хитросплетении гаражных рядов. Ряды гаражей то шли по прямой, то петляли, то закручивались в хитроумную спираль, а иногда даже раздваивались. Это был целый мир, посёлок в посёлке, в котором царили свои ценности, и свои законы.